Текст книги "Имитация"

Автор книги: Виктор Печорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Отношение к массовым человеческим жертвоприношениям, практикуемых Вест-Индскими аборигенами, как к чему-то необычному, ужасному, выходящему за рамки человеческого понимания, сложилось под влиянием культурного шока, пережитого европейцами, воспитанными в христианской традиции любви и сострадания при столкновении с культурой народов, стоящих на гораздо более низкой ступени развития.

На самом деле человеческие жертвоприношения были свойственны любому народу на определённом этапе его истории, в том числе и народам Старого Света. Библейская история о несостоявшемся принесении Авраамом в жертву Богу своего собственного сына Исаака (Быт. 22:13), например, – косвенное свидетельство того, что и древние евреи в первобытные времена не были чужды человеческих жертвоприношений.

С развитием культуры и сознания люди стали больше ценить человеческую жизнь и постепенно отказываться от человеческих жертвоприношений, заменяя их другой какой-нибудь жертвой или денежным выкупом. Впрочем, выкуп или подмена разрешались не только в отношении людей, но и других видов жертв. Такая практика зафиксирована в текстах Ветхого завета: «Первородное из ослов заменяй агнцем, а если не заменишь, то выкупи его; всех первенцев из сынов твоих выкупай» (Исх.34:20, см. т. ж. Исх. 13:13).

Коран предписывает заменять «посещение» Бога и жертвоприношение, если по какой-то причине оно невозможно, «выкупом» – постом или милостыней5555
  См.: К. 2:192.


[Закрыть].

В некоторых культурах человеческую жертву заменяли символическими подношениями фрагментов человеческого тела (краеобрезаний, волос, крови, и др.) или изображений человека. Параллельно своеобразной инфляции подвергались и другие виды жертвоприношений, которые всё более заменялись универсальным эквивалентом материальных ценностей – деньгами.

Любопытна история отношения к жертвоприношениям в иудаизме. Как мы уже знаем, формы жертвоприношения у древних израильтян были близки к культовой практике других окружающих их народов (особенно к формам ханаанского культа). Особенностью иудейского культа Яхве была его централизация: в эпоху Второго Храма единственным местом совершения иудейских жертвоприношений стал Иерусалим (хотя за пределами Израиля жертвоприношения совершались также и в еврейской колонии Элефантины и в храме Ониаса в Египте). После разрушения Храма римлянами в I в. н. э. жертвоприношения прекратились, поскольку их невозможно было осуществлять по установленным Писанием и традицией правилам. Последнее жертвоприношение в осажденном Иерусалиме состоялось 17 таммуза 70 г. н. э. – эта дата зафиксирована в Талмуде (Танах. 4:6) и в книге Иосифа Флавия «Иудейская война» (6:94). С тех пор этот ритуал никогда более не совершался. Тем не менее, еврейство продолжало уповать на восстановление Храма и возобновление жертвоприношений и рассматривало его как неотъемлемые признаки прихода Мессии.

Прекращение жертвоприношений привело к замене этого центрального элемента древнего культа другими формами служения Богу: молитвой, изучением Торы и строгим следованием её ритуальным и этическим предписаниям.

Одновременно происходило переосмысление этого обычая, начатое ещё ветхозаветными пророками, этическому монотеизму которых противоречил первобытный антропоморфизм древнего ритуала. Пророки неоднократно осуждали склонность придавать жертвоприношению чрезмерное значение и порицали формальное соблюдение ритуальных предписаний, не подкрепленное нравственным поведением (Хош. 6:6; Миха 6:6–8; Ис. 1:11–17; Иер. 7:21–22)5656
  В православной традиции соответственно пророки Осия, Михей, Исаия, Иеремия. Нумерация стихов и глав соответствует нумерации текста православной Библии.


[Закрыть]. Призыв пророка Хошеа стремиться к милости, а не к жертве, к богопознанию, а не к всесожжениям (Хош. 6:6) следует понимать не как полное отрицание ритуала, но как утверждение примата этического начала над ритуальным. Аналогичные идеи содержатся в некоторых псалмах (Пс. 40:7; 50:8—15) и в книге Притч Соломоновых (15:8; 21:3, 27).

В современном иудаизме высказываются два противоположных мнения по поводу жертвоприношений. Ортодоксальный иудаизм продолжает придерживаться традиционной идеи о возобновлении жертвоприношений в восстановленном Храме. Некоторые консервативные общины упоминают в молитвах о жертвоприношении лишь применительно к прошлому, а реформистское направление в иудаизме и вовсе исключило из своих молитвенников всякое упоминание об обряде жертвоприношения.

Христианство, в отличие от иудаизма, превратило жертвоприношение в центральный элемент не только культа, но и догмы: добровольное самопожертвование Иисуса выступает в качестве искупительной жертвы за грехи мира. В преобразованной форме евхаристии (вкушения плоти и крови Христовых) жертвоприношение остается главным таинством христианской церкви, основой всего церковного культа.

В христианских текстах Иисус именуется «агнцем», т. е. жертвенным животным, принесшим себя в качестве искупительной жертвы за грехи людей, что является очевидным атавизмом человеческих жертвоприношений.

Хотя христианская церковь декларирует отказ от всех видов жертвоприношений, тем не менее, они содержатся в христианском культе в несколько видоизменённой форме: в денежном виде – в качестве добровольных пожертвований и сборов на нужды церкви и в натуральном виде – в виде приношения свечей, икон, и др.

Ислам не отрицает авраамическую традицию жертвоприношения, придавая ей тот же смысл, какой придавали древние греки или индийцы: жертвуй из того, чем наделил тебя Бог5757
  См.: К. 14:36, 35:26.


[Закрыть], и Он воздаст тебе сторицей5858
  См.: К. 34:38.


[Закрыть]. Коран предписывает гнать жертвенных животных с собой в «хадж и посещение»,5959
  См.: К. 2:192.


[Закрыть] чтобы принести их в жертву в местах поклонения (так же поступали древние евреи, стекаясь в праздничный день со всей страны в иерусалимский Храм, чтобы предстать пред Богом). «За них вам будет добро» – обещает Коран (К. 22:37) совершенно в духе архаичных культов. Однако далее следует совсем иная интерпретация жертвоприношения:

«Произносите имя Божие над ними, когда они стоят стреноженные; когда они, упадши, перестанут дышать, тогда ешьте мясо их и накормите ими бедного, просящего у вас, и нищего, не смеющего просить. Мы покорили их вам, предлагая, что вы будете благодарны. Не мясо, не кровь их восходят к Богу, но восходит к Нему ваше благочестие. Он покорил вам их для того, чтобы вы величали Его за то, что Он поставил вас на прямой путь»

(Коран, 22:37–38).

Следует обратить внимание, что во всех современных мировых религиях понятие жертвы претерпело инверсию от её материальной интерпретации к психологической или духовной. Например, в христианстве жертвоприношением может считаться молитва, милостыня, деятельная любовь к ближнему и т. п. В иудаизме это молитва, изучение Торы и следование моральным нормам. Жертвоприношение в исламе это, скорее, пожертвование, милостыня, благотворительная раздача пищи неимущим, осуществляемая состоятельными людьми в благодарность Богу за посланные Им блага.

В буддизме обычай жертвоприношения, унаследованный от древнеиндийских культов, был интерпретирован как благодарственное подношение Будде, на алтарь которого обычно приносят цветы, фрукты, масло, пряности и фимиамы. Однако в тибетском тантрическом направлении буддизма – ламаизме, в котором очень силен политеистический элемент, жертвоприношение продолжает оставаться центральным элементом культа. Имеются свидетельства, что ещё в первой четверти ХХ века ламаисты приносили человеческие жертвы и использовали части человеческого тела в качестве лекарственных средств и ритуальных предметов (например, обтягивали барабаны – дамары человеческой кожей).

Одна из немногих современных религий, сохранивших жертвоприношения в их изначальном, древнем виде – индуизм. На территории Индии и Непала можно встретить настоящие жертвенники, которые используются по своему прямому назначению – для заколания жертв. Если вы увидите здесь статую Вишну, окроплённую чем-то красным, скорее всего это будет кровь петуха или козлёнка. Правда, и в индуизме кровавые жертвоприношения зачастую заменяются символическим. Во многих случаях кровь заменяется кумкумом или синдуром6060
  Кумкум и синдур – красящие вещества красного цвета. Кумкум изготавливается из красной куркумы, а синдур изготовляют с применением оксида цинка. Используются, в частности, для нанесения бинди – особого знака на лбу, первоначально представляющего собой каплю крови (бинди на санскрите – «капля»). В индуистских ритуалах заменяют собой кровь. Есть мнения, что в древнем обществе ариев существовал обычай, согласно которому, жених наносил на лоб невесты свою собственную кровь, как символ женитьбы и заключения брака. Позже этот обычай был заменен на нанесение бинди синдуром или кумкумом.


[Закрыть], умащая им лоб (навершие) статуй, изображающих божества, а свежее мясо – «благородной» наиведьей6161
  Наиведья – пища для подношения богам в индуизме. В качестве наиведьи могут использоваться сухофрукты, включая очищенные и высушенные кокосовые орехи, финики, горох и тростниковый сахар.


[Закрыть] и цветами. Такая «саттвичная» пуджа6262
  Пуджа: здесь – жертвоприношение (санскр).


[Закрыть] стала основной формой поклонения в современном индуизме.

В индуистских священных текстах жертвоприношению придается поистине космическое значение: это своего рода стержень, на котором держится и благодаря которому движется и живёт этот мир.

В Майтри упанишаде, например, жертвенный костер уподобляется самому Богу, из которого, подобно теплу, свету, искрам, языкам пламени и дыму, исходящим от костра, «выходят все жизненные силы, все миры, все веды, все боги и все существа». «Его тайное значение – действительнее действительного» – утверждает священный текст. «Подобно тому, как из огня, в который подложено сырое топливо, выходят один за другим [клубы] дыма, поистине так с дыханием этого Великого существа [вышли] Ригведа, Яджурведа, Самаведа, атхарвангирасы, итихаса, пураны, науки, упанишады, шлоки, сутры, анувьякхьяны. Все они – его производные»6363
  Майтри уп. 6:32.


[Закрыть].

Далее излагается учение о пяти видах жертвенного огня, из которых каждый последующий является своего рода эманацией предыдущего, и которые вместе образуют структуру вселенной, поддерживаемую постоянным процессом жертвоприношения.

«Этот огонь, – говорит священный текст, – первый жертвенный костер <…> Подняв жертвователя руками в воздушное пространство, он передал его ветру. <…> Этот огонь, это воздушное пространство – второй жертвенный костёр <…> Подняв жертвователя руками в небо, он передал его Индре. Поистине, Индра – это солнце, это огонь <…> Этот огонь, это небо – третий жертвенный костёр <…>. Руками он делает подношение жертвователя знающему Атмана. Подняв его, знающий Атмана передал его Брахману [Богу-Абсолюту – авт.]. Там тот становится блаженным и радостным <…> Поэтому следует совершать подношения на этом огне, раскладывать его, восхвалять, размышлять о нём. Взяв подношение, жертвователь стремится размышлять о Божестве <…> об этом следует размышлять тому, кто, сосредоточившись в постижении, мыслит здесь. Он достигает спокойствия разума и влагает [разум] в Атмана [далее следуют стихи, передающие технологию медитации (сосредоточения) на образе Бога с целью Его познания и приближения к Нему – авт.]. Поэтому, кто не исполняет агнихотру, не раскладывает огонь, не знает, не размышляет, тому закрыт [путь] к воспоминанию о пространстве – уделе Брахмана. Поэтому следует совершать подношение на огне, раскладывать огонь, чтить его, размышлять о нём».

(Майтри уп. 6:33–34).

В том же трактате приводится несколько иное толкование жертвоприношения. Здесь Бог рассматривается в двух Его образах: образе трансцендентного нематериального существа («успокоенный») и образе, материализованном в качестве физической вселенной («изобильный»). Отсюда делается предположение, что принесение материального жертвоприношения имеет также и другой, нематериальный смысл служения трансцендентному Богу, а потому открывает жертвователю путь в нематериальный мир, доступ к непроявленной форме Абсолюта:

«Поистине, есть два образа света Брахмана: один – успокоенный и один изобильный. И успокоенный имеет своей опорой пространство [имеется в виду небесное пространство – Царство небесное – духовный мир, – авт], изобильный – пищу [материальный мир, в котором каждое существо является пищей для другого, и каждая стихия живёт за счет „уничтожения“ другой, – авт.]. Поэтому следует совершать подношения на алтаре священными словами, травами, маслом, мясом [жертвенных животных], лепешками, вареным рисом и прочим, [а также] оставшимися едой и питьем, [влагая их в] рот с мыслью, что рот – [огонь] ахавания, [и делать это] ради увеличения жара и достижения мира чистоты и бессмертия [духовного мира – авт.]. Об этом говорят: „пусть стремящийся к небесному [миру] совершит агнихотру6464
  Агнихотра, агништома, уктха, жертва шестнадцати, атиратра, тысячелетняя жертва – различные виды индуистских жертвоприношений.


[Закрыть]. Агништомой он достигает царства Ямы, уктхой – царства Сомы, жертвой шестнадцати – царства солнца, атиратрой – независимости, тысячелетней жертвой – [царства] Праджапати“ <…> Поэтому следует чтить неизмеримый жар этим [звуком] Аум. Он произносится трижды: в огне, в солнце и в дыхании. Это артерия [канал связи между землей и небом – авт.], по которой обилие пищи подносится на огне и идёт к солнцу. Сок, который течёт от неё, проливается дождем в удгитхе. От него [возникают] жизненные силы, от жизненных сил – потомство. Об этом говорят: „Возлияние, которое подносится на огне, идет к солнцу; лучами солнце проливает его дождём, от него возникает пища, от пищи – существа“. <…> Совершающий агнихотру прорывает сеть алчности [взаимопожирание земных существ – авт.]; далее, рассекая ослепление [собственного разума – авт.], не потворствуя гневу, размышляя о желании [достичь Брахмана – авт.], он проходит через сокровищницу Борахмана из четырёх сетей, затем в высшее пространство. Здесь, пройдя через сферы солнца, луны, огня и истинного, чистый, он зрит пребывающего в истинном, неподвижного, бессмертного, неразрушимого, стойкого, зовущегося Вишну, высшее всеобщее прибежище, наделенного любовью к истинному и всезнанием, самостоятельного, мыслящего, пребывающего в своём величии».

(Майтри уп. 6:36–38).

В этих словах древнего текста выражена истинная конечная цель жертвоприношения – вырваться из мира материи, проникнуть в нематериальный мир, познать Бога, воссоединиться с Ним.

В разных религиозных традициях обычаю жертвоприношения даются различные обоснования.

Одни расценивают его как выражение благодарности за те благодеяния, которые щедрой рукой расточает Бог, либо как исполнение людьми своих обязательств по договору, заключенному с Богом (такой договор иудейский Бог Яхве первоначально заключил с Ноем, приложив радугу вместо печати, а затем неоднократно подтверждал через Авраама, Моисея и других пророков).

Другие понимают жертвоприношение как попытку воздействовать на Бога с целью добиться от Него каких-то полезных для людей действий (или, наоборот, отказа от действий), то есть как своего рода «взятку» или аванс за оказание Богом определенных услуг (помощи, снисхождения, прощения, милости и т. п.). Например, Коран интерпретирует жертву, равно как и молитву, как выгодную «торговлю, которая не пропадёт»: люди жертвуют Богу часть ниспосланных Им даров для того, «чтобы Он мог полностью дать им плату и увеличить им Его милость» (К. 35:26–27).

«Поистине Господь мой уширяет удел кому пожелает из Своих рабов соразмерно [приносимым жертвам]. Если вы пожертвуете что-нибудь, Он заменит это; Он – лучший из дающих удел!»

(Коран, 34:38)

Третьи считают жертвоприношение способом установления непосредственного контакта с Богом, в идеале – слияния с Ним, или, по крайней мере, причастности к Нему. Здесь речь идет не столько о самом подношении даров, сколько о втором элементе обряда жертвоприношения – вкушении жертвенной пищи, т. е. совместной трапезе с Богом.

Все эти обоснования, однако, нельзя признать удовлетворительными.

В отношении первых двух можно со всей определённостью утверждать, что они могут восприниматься лишь в качестве элементов мифологии. Только примитивно – материалистическое сознание первобытных людей могло всерьез воспринимать идею сделки (договора) с Богом и надеяться на возможность при помощи подарков, равно как и уговоров, просьб, угроз, заклинаний и других человеческих средств оказать влияние на Бога, принудить его к чему-либо.

Идея договора с Богом абсурдна по причине очевидного неравенства сторон. Договор могут между собой заключать только равные или примерно равные стороны. А какое может быть равенство между вечным, всемогущим и абсолютно совершенным Богом – и немощным, смертным и несовершенным человеком? Не будем же мы подписывать контракт, скажем, с обитателем муравейника, ни даже с высшим животным вроде собаки или обезьяны. В общении с этими существами мы признаём только отношения господства и подчинения, но никак не партнерства и равенства. Между человеком и Богом расстояние гораздо большее, чем между человеком и обезьяной, и даже чем между человеком и муравьем! Мы – не партнеры Богу, мы всего лишь его орудия, его инструменты. Идею завета, сформулированную в Священных Писаниях, следует понимать не как договор с Богом, а как нашу безусловную обязанность подчиняться Ему. И подчинение это только для примитивного разума могло ограничиваться принесением жертв и совершением обрядов. Настоящая обязанность человека – служить орудием выполнения Плана Бога, который он открыл нам в Своём Откровении.

Идея о возможности человека оказывать, каким бы то ни было образом, влияние на Бога выглядит столь же нелепой, сколь и кощунственной. Что для Бога наши «дары» или «жертвы», которыми мы пытаемся отблагодарить Его или привлечь Его внимание? Есть ли у нас хоть что-нибудь своего, хоть что-нибудь такого, чего мы прежде не получили от Него? Преподнося в дар Богу приплод скота или выращенные нами плоды, разве мы не помним, что всё это создано Богом в процессе творения: и животные, и растения, которые с тех пор, подчиняясь Им же установленным законам, плодоносят «по роду и по подобию их»? Жертвуя Богу золото, ладан и смирну, люди упускали из виду, что всё это и так принадлежит Ему, являясь произведениями созданной Им земли. Кичась своими собственными изделиями и теми изменениями, которыми люди исказили первоначальный облик этой земли. Они забывают, что и сами они, со всеми своими талантами и достоинствами, не что иное, как творения Бога. Чем может человек облагодетельствовать Того, Кто суть средоточие всех и всяческих благ?

Сам Бог достаточно недвусмысленно выразил Свое отношение к утилитарному и материалистическому восприятию обряда жертвоприношения устами пророка Исаии:

«К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши».

(Ис.1:11–15).

Что касается третьей точки зрения, тут дело несколько иное. Устраивая «совместную трапезу» с Богом, вкушая с Ним одной пищи, преломляя с Ним хлеб и пия из одной чаши мы, по-видимости, приобщаемся к Нему, становимся сопричастными Ему. Такое сопричастие многими религиями трактуется как священная обязанность человека и одновременно как его священное право.

Древние иудеи и язычники – эллинисты ели мясо принесённых в жертву животных, разделяя его со своими богами.

Самый большой праздник мусульман Ид аль-Адха, или Курбан-байрам, отмечен обрядом заклания жертвенного животного. Закалывая животное, мусульманин посвящает его Богу, произнося дуа (мольбу): «Аллахумма хаза минка ва илайка фатакабал минни» («О Аллаx, это от Тебя и для Тебя, прими от меня»). Мясо жертвенного животного, согласно предписанию шариата, делят на три части: одну раздают бедным, из второй части готовят угощение для родных, соседей, друзей, а третью – мусульманин может оставить себе.

Христиане, совершая таинство евхаристии, символически причащаются плотью и кровью Христа.

Но можно ли, участвуя в совместной трапезе с Богом, или поедая его «плоть и кровь», причаститься к Богу, стать Его частью или часть Его воплотить в себе? Насколько действенно причастие, входящее в нас извне в виде пищи или питья, и попадающее в желудок? Не наше ли воображение дорисовывает, что в момент принесения жертвы (или в момент вкушения её Богом), эта пища преобразуется Им и делается священной или божественной?

Сомнения такого рода возникали у верующих с самого начала утверждения христианского культа, о чём свидетельствует, например, следующая история.

«Во времена св. Григория Двоеслова одна женщина принесла в церковь просфоры для совершения на них литургии. Литургию совершал в это время сам св. Григорий. Когда он стал причащать народ, тогда подошла эта женщина, чтобы причаститься св. тайн. Услышав что св. Григорий, причащая каждого, говорил: „Животворящее тело Господа нашего Иисуса Христа преподается такому-то“, она улыбнулась. Тогда св. Григорий, остановившись, спросил женщину: „Что ты смеешься?“. Женщина отвечала ему: „Для меня кажется странным, владыка, что хлеб, который я спекла собственными моими руками, ты называешь телом Христовым“. Св. Григорий, видя ее неверие, помолился Богу, и вдруг вид хлеба изменился в виде настоящего человеческого тела. Все стоявшие в церкви, увидя вместо хлеба кровавое человеческое тело, вполне убедились, что под видом хлеба и вина преподается им тело и кровь Христовы».

Жит. Св. Григория Двоеслова.

Понятно, что появление вместо ритуальных просфор окровавленной человеческой плоти – не более чем благочестивая выдумка автора «Жития», или легенда, записанная им понаслышке. Беспристрастное исследование пищи, вкушаемой во время евхаристии, не дает никаких оснований полагать, что это нечто большее, чем обыкновенные хлеб и вино.

«Неужели вы так непонятливы? – говорил Иисус. – Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища» (Мар.7:18–19).

Задумаемся: если не по правилам употребляемая или не по правилам приготовленная (некошерная) пища не способна осквернить человека, то есть не оказывает на него негативного влияния, – по той причине, что попадает не в сердце (вместилище души), а в чрево (т. е. в желудок и кишечник), – то способна ли жертвенная пища оказывать на человека положительное влияние? Она ведь тоже попадает не в сердце (душу), а в желудок, и выходит вон.

Само по себе причастие (жертвенная трапеза) не обеспечивает ни искомой непосредственной связи человека с Богом, ни позитивного влияния Бога на человека, потому что используемые в ходе данного обряда механизмы не пригодны для этой цели: они не достигают человеческой души, не открывают Богу вход в неё.

«Заботься не о пище телесной, но о пище духовной. Первая выходит вон в виде испражнения – о ней тут же перестают говорить, – тогда как последняя никогда не портится, даже по разлучении души с телом» – говорил Эпиктет6565
  Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. – М.: Республика,1995. – С. 253.


[Закрыть].

Пища не годится на роль агента связи между человеком и Богом или агента влияния на человеческую душу, ибо она проходит иным путём, минуя сознание. Всё, что отметит сознание: хороша была пища или дурна, сытна или нет. Поэтому жертвенную пищу и евхаристию можно уподобить стреле, летящей мимо цели и не попадающей.

Напротив, – продолжал Иисус свою мысль, – «исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мар.7:20–23)

В этих словах содержится весьма важная мысль, позволяющая нам дать оценку рассматриваемого нами третьего обоснования обряда приношения жертв.

Причастие тогда лишь действенно, когда в душе есть вера. А вера в душе либо есть, либо её нет, и это не зависит от причастия, поскольку само по себе причастие, как физическое действие, как поглощение хлеба и вина, не рождает веру. Причастие, как и обряд жертвоприношения вообще, не устанавливает контакт человека с Богом, а лишь имитирует его или символически его изображает, подобно тому, как идол символически изображает Бога, а храм – Царство небесное.

Таких взглядов придерживается большинство протестантских конфессий, видящих в евхаристии не таинство, а всего лишь символ приобщения к Христу. По-видимому, такова же позиция исламской религии, которая тоже понимает этот обряд как символ, но как символ кощунственный, и потому отвергает.

Между тем, нельзя отрицать, что во время евхаристии, или во время обрядов жертвоприношения некоторые люди могут испытывать ощущение контакта с Богом. Из того, что было сказано выше, можно заключить, что эффект этот вызывается не количеством, качеством или частотой подношения даров, и не участием в символической совместной трапезе с Богом (или символическим вкушением Его плоти и крови). По-видимому, дело тут в другом, а именно – в том психологическом воздействии обряда и связанных с ним представлений и ощущений, которое вызывает изменение состояния сознания, открывая ему доступ к иной реальности.

Психологическое воздействие обряда жертвоприношения – вот что лежит в его основе, вот содержательное ядро обряда.

Внешние объяснения при этом могут быть любыми, в том числе и такими, о которых сказано выше. Они нужны лишь в качестве «теоретического введения» к настоящей практике изменения сознания. Поэтому таких объяснений можно обнаружить множество, суть же явления – одна. Пожалуй, лучше всего она сформулирована в книге пророка Осии, где сам Бог разъясняет: «милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос.6:6).