Текст книги "Невидимый мир (СИ)"

Автор книги: Виктор Шамшуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

 

   Ночь. Дождь. В огромном лабиринте города, среди океана огней и звуков, среди бесконечных потоков бессонной толпы, стоит, как будто отрешенно, небольшое кафе «Бордо». Его огни не так ярки, как огни города, вывеска его не так заметна, как рядом стоящие рекламные баннеры. Поток людей и машин проходит мимо него, поглощая и скрывая в дыму выхлопов и сигарет. И кажется, что весь мир во всем своем многообразии даже не касается его витрин, даже не трогает за ручку двери, оставляя на обочине своей эпохи в самых низах различных топов и списков.

   Таким предстает кафе каждому, кто невзначай обращает на него взор. Скромность обслуживания, отсутствие изюминки и невзрачный дизайн – все это лишает кафе своей славы и богатства, но в то же время делает его неповторимым и уникальным. Мало кому удалось раскусить замысел хозяина, но те немногие, кто понял, что все те недостатки, которыми ругают это заведение, являются его достоинствами, на всю жизнь полюбили это тихое и уютное место, которое так непохоже на окружающий мир. И теперь уже никогда не променяют его ни на что другое.

   Так вышло, что среди тех немногих были в основном люди тихого нрава. Они предпочитали сторониться шумных потоков города и его толпы; они любили уходить в себя и размышлять о чем-то своем или чужом, о чем-то приземленном или наоборот, отдаленном. Среди них были фантазеры и писатели, музыканты и просто любители искусства. Но, наверное, самая загадочная и интересная группа людей относилась к ученым, что работали в одном НИИ в этом городе.

   Доктор геолого-минералогических наук Вячеслав Сергеевич и его друг профессор кафедры факультета физики Андрей Петрович были в их числе. Они редко виделись в стенах института, но часто встречались здесь после работы или в любое другое время, когда им просто хотелось поговорить. Они неизменно занимали столик у широкого окна, выходящего на перекресток, и, попивая горячий кофе, разговаривали о чем угодно, что не касалось их работы. Сотрудники кафе уже давно запомнили их лица и их предпочтения. Поэтому, когда те появлялись, вежливо спрашивали прямо на ходу:

   – Как обычно?

   На что получали молчаливый кивок головой. За несколько лет, что кафе существует, доктор и профессор ни разу не изменили своих предпочтений...

   В эту ночь, а кафе работало до трех часов, Андрей Петрович на всех парах примчался к его дверям. Сонный и взволнованный он влетел внутрь, сложил зонт и стряхнул с него воду. Кафе встретило его знакомым запахом древесины, тепло окутало с ног до головы, и профессор несколько раз вздрогнул, чтобы согреться. Он бросил быстрый взгляд на столик у окна и, узнав своего друга, заметно успокоился.

   Они никогда не собирались в кафе ночью. Ночная жизнь была совершенно не для них. Но сегодня, буквально полчаса назад, Вячеслав Сергеевич внезапно позвонил профессору. В трубке раздался радостный и бодрый голос, доктор поприветствовал друга и даже не извинился за поздний звонок. Он быстро затараторил о каком-то открытии, которое должно взбудоражить весь мир, о том, что это сенсация мирового уровня... Не давая другу вставить и слова, он несколько раз повторил одно и тоже: «Это фантастика! Мы и представить не могли, что ЭТО может быть прямо у нас под ногами!». Но что это за открытие, и почему его нельзя обсудить утром, Андрей Петрович так и не понял. Отказываясь говорить по телефону, доктор в итоге назначил встречу. И на этом они повесили трубку.

   Андрей Петрович пересек весь зал, встречая удивленные взгляды персонала кафе. Помотав головой, он дал им понять, что ничего есть не будет, и тем самым еще больше поверг их в ступор. Профессор подошел к столику и, заглядывая в лицо другу, сел напротив. Доктор выглядел воодушевленно.

   – Привет, – сказал Андрей Петрович. – Ну, где твое открытие?

   – Вот, – ответил Вячеслав Сергеевич и похлопал рукой по сумке, что лежала у него на коленях.

   – Что это?

   – Ты не поверишь! Здесь лежит нечто потрясающее! Нечто, что перевернет все наше представление об этом мире и о нас самих! Мне не терпится тебе все показать, но... Я боюсь, ты так просто ничего не поймешь. Мне самому поначалу казалось, что такое ну просто невозможно! Знаешь... Есть такая книга, старая детская книга, написанная еще в советское время, в которой повествуется о приключениях маленьких детей в мире насекомых. Помнишь?

   – Хм... По-моему, я смотрел фильм, но книгу не читал.

   – Не страшно. Помнишь саму суть истории? Дети уменьшились до размера песчинки, и их сдуло ветром в окно.

   – Да, они съели какой-то чудо-порошок...

   – Почти. Выпили эликсир. Но это не важно. Сама идея... Я хотел тебя спросить, как ты относишься к самой идее такого уменьшения?

   Андрей Петрович с подозрением посмотрел на друга и бросил тревожный взгляд на сумку. Вмиг сопоставив слова доктора о грандиозности открытия, его настроение и такое странное начало разговора, профессор содрогнулся от одной мысли. «Неужели он изобрел вещество, способное выполнять такие превращения?!» – подумал он.

   – Я считаю, что это просто невыполнимо, – ответил Андрей Петрович. – Само уменьшение материи связано с рядом препятствующих факторов. Например, количество вещества и масса. Они же никуда не пропадают! Если мы уменьшаем объем, мы создаем объект повышенной плотности, а, как известно, у каждого вещества имеется предел сжатия...

   – Правильно, – кивнул Вячеслав Сергеевич. – Но что, если я скажу тебе, что уменьшение будет происходить не моментально, а с течением времени? С постепенным отводом вещества и уменьшением массы?

   Профессор нахмурился, пытаясь сообразить, что это значит. Но ничего не понял.

   – Ты предлагаешь взять кусок металла, – сказал он, – и «с течением времени» просто распилить его? Отвод вещества я понимаю только так.

   – Не совсем. Распиливая кусок металла, ты разрушаешь его структуру, его кристаллическую решетку. Я же предлагаю производить уменьшение без разрушения. Сохраняя кусок металла в целостности и сохранности.

   – Без разрушения? – переспросил профессор. – Честное слово, чем больше ты меня интригуешь, тем хуже мне становится. Скажи уже прямо, не томи, ты изобрел эликсир?!

   Вячеслав Сергеевич откинулся на спинку кресла, прищурил глаза и широко улыбнулся. Он помотал головой, но затем, сложив губы кольцом, словно произнося беззвучное «Но», поднял указательный палец вверх.

   – Давай отложим технические моменты этого открытия, – сказал он. – Углубляться в эту тему губительно для нашего драгоценного времени. Однако я все же вернусь к своему вопросу. Когда я спрашивал, как ты относишься к идее уменьшения, я имел в виду ее практическое применение, а не исполнение.

   – То есть, полезна ли эта технология или нет?

   – Верно.

   Андрей Петрович в задумчивости посмотрел сквозь окно. Огромные небоскребы, верхушки которых скрывались в ночном небе, яркие огни и толпы людей. Профессор представил, как все это уменьшается до размера спичечного коробка, и поначалу ему показалось, что это просто ужасно. Будет тесно и душно, решил он. Но затем, словно из подсознания, явилась другая картина: как, уменьшаясь, каждый объект на этом перекрестке, сохраняя свое начальное положение, будет отдаляться от других. Привычное нам расстояние в один метр для лилипута ростом с мизинец будет уже не таким привычным. А для существа размером с песчинку и вовсе гигантским. Путешествие в другой город будет сопоставимым с межпланетным перелетом, а путь от столика до выхода из кафе – с путешествием в другой город.

   – Это будет огромным потрясением для всего мира, – сказал профессор.

   – Вот именно! – обрадовался доктор. – Не только потому, что человеку откроется микромир, но и от того, что перед ним будут огромные территории! Только представь: все эти громоздкие здания с легкостью поместятся в прожилке листа на дереве или даже где-нибудь в земле. Люди будут заселять эту планету вечность! И тут уже не будет никаких воин за ресурсы и территории: всем попросту будет плевать!

   – Однако я не могу поверить, что можно уменьшить вот эти небоскребы до размеров прожилки листа.

   – Не думай об этом. Совсем скоро я опишу тебе принцип действия, и ты все поймешь. Просто знай, что любой объект, даже живое существо, сохранит свое внутреннее и внешнее строение в процессе. Ни единого волоска не упадет с головы человека, когда это открытие будет использоваться на нем! И это только начало: уменьшенный человек сам сможет пользоваться всеми дарами природы, как будто он был создан таким!

   – Стоп-стоп, – произнес профессор. – Уменьшенный человек...

   – Да! Он сможет пить воду, питаться всем съедобным, что найдет вокруг себя, и усваивать это. Что скажешь?

   Андрей Петрович так и представил себе, как микроскопический человек в обмотках из кусочков целлюлозы пьет микроскопическую каплю воды и тут же хватается за живот от того, что желудок ее не усваивает.

   – Я скажу, что это фантастика, – ответил он. – Кому, как не тебе знать, как происходит переваривание пищи? Одно вещество взаимодействует с другим... Как сможет, например, желудочный сок перерабатывать еду, когда его молекулы будут так малы, что смогут чуть ли не проскакивать свободно между атомами? Как вообще вещество человека будет вступать в реакцию с окружающей средой? А ведь на этом и завязана жизнь. Как мы сможем дышать, будучи меньше молекул кислорода?! Ты меня разыгрываешь, Слава. Если ты сейчас же не предоставишь мне доказательств, я уйду. Мне жалко тратить на это время.

   – Подожди-подожди! Доказательства есть. Вот они.

   С этими словами доктор достал из сумки небольшую малахитовую коробочку размером с перечницу. Ее крышка была замотана скотчем, как будто доктор боялся, что из нее что-то высыплется. Андрей Петрович осторожно отклеил его, приподнял крышку и увидел... кусок мха.

   – Это мох, – сказал он.

   – Я бы не стал так спешить, – ответил доктор с загадочным видом.

   – Как может мох совершить уменьшение человека? Я не понимаю!

   – Не совсем мох, а то, что содержится в нем. Но подожди, Андрей. Позволь я подготовлю тебя к этому.

   – Валяй.

   Вячеслав Сергеевич придвинул коробочку к себе, внимательно заглянул в нее и закрыл.

   – Так вот, – сказал он. – Прежде чем я перейду к объяснениям, я хочу узнать твое окончательное мнение. Ты согласен со мной насчет того, что все человечество, перейдя в микромир откроет для себя огромное поле возможностей?

   – Если задуматься, то, наверное, да. Допустим одна такая машина, – тут профессор показал на грузовик за окном, – требует двадцать-тридцать литров топлива на сто километров. В уменьшенном варианте, если уменьшать до размеров песчинки, расход будет несколько капель.

   – Однако и расстояние, на которое будет рассчитан предел этой машины тоже уменьшится.

   – Да. Но суть та же. Если все человечество перейдет в микромир, то это будет невероятная экономия ресурсов для макромира, и просто идиллия для человечества!

   Доктор был доволен таким заключением. Он уже не первый день взвешивал все достоинства и недостатки такого фантастичного варианта будущего и неизменно склонялся к оптимизму. Он представлял, как в будущем не будет никаких летающих машин и освоения космоса; будет постоянное уменьшение в микро-, затем наномир и так дальше до самых мельчайших частиц Вселенной. Он не обращал внимание на мимолетные мысли о том, что это может быть губительно для человечества, что это может стать причиной исчезновения всего рода и может дальше больше, всей Земли. Чрезмерный оптимизм доктора был ему несвойственен, обычно он скептически относился к подобного рода фантазиям. Однако сейчас в силу каких-то непонятных обстоятельств упорно верил в то, что его идея несет благо.

   Наступила небольшая пауза, и профессор, который уже было воодушевился идеями товарища, вдруг сильно засомневался в их перспективе. Он нахмурил брови, бросил долгий взгляд в окно и, набравшись аргументов, вернулся к разговору:

   – Все-таки человечество еще долго не сможет осуществить такую идею.

   – Почему? – весело спросил доктор, полагая, что сейчас опять речь зайдет о техническом решении.

   – Если какая-то нация и совершит этот невероятный переход, не факт, что остальные согласятся. Этим миром правят деньги и ресурсы. Если одна страна исчезнет из нашего нормального мира, то остальные просто-напросто ворвутся на ее территорию и разграбят ее.

   – А-а-а, вот ты как загнул. Но ты же сам сказал, что в микромире человечество будет в бесконечном достатке. Стало быть, зачем остальным странам лишаться таких перспектив ради временного богатства ушедшей страны?

   – Возможно, дело кроется в психике человека. Не думаю, что каждый сможет пересилить себя и уйти в неизведанный мир. Особенно, когда его населяют жуткие насекомые, черви и прочие существа. Ты мне рассказывал когда-то, как мерзко выглядят некоторые из них при увеличении в микроскопе.

   – Это правда. Но, допустим, переход будет совершаться не мгновенно, а через поколения...

   – Все равно. Найдутся староверы, которые будут всеми силами держаться за этот мир.

   – Хм-м-м... – доктор задумался на несколько секунд. – Такого, честно говоря, я не ожидал... Конечно, на пути будет много препятствий... Но с другой стороны, в истории полно примеров, когда революционное открытие начинало новую эпоху, войти в которую нельзя было, не отказавшись от старых привычек. Ну скажем... Автомобиль! Сколько лет люди предпочитали лошадей в качестве транспорта? Да, до сих пор некоторые ездят верхом! Но с какой целью они это делают? Ради развлечения. И сколько таких людей по сравнению со всей планетой? Единицы. Не думаю, что с моим открытием что-то произойдет иначе...

   – Может быть, – нехотя ответил профессор.

   – В любом случае, я позвал тебя сюда, чтобы показать тебе его, верно?

   – Да, и мне бы хотелось побыстрее узнать, в чем оно заключается, – ответил профессор.

   Вячеслав Сергеевич вернул на середину стола малахитовую коробочку.

   – Ну что ж, сколько ты знаешь цивилизаций, что существовали до нас на нашей планете? – спросил он.

   – Так... Древняя Месопотамия, шумеры...

   – Нет, ты не понял. До нас. До человечества.

   – Ты с ума сошел! – воскликнул профессор. – Какие вообще цивилизации могут существовать до появления человека?!

   – Не спеши возмущаться. Да, мы до сих пор не нашли ни единого признака их существования. Но что, если они нарочно скрыли их?

   – Это безумие, Слава.

   – Понимаю. Ладно, зайдем с другой стороны. Помнишь, как несколько лет назад я отправлялся в экспедицию в Сибирь? – спросил он.

   – Помню.

   – У меня было семь-восемь дней, чтобы обследовать несколько областей в тайге, которые были не тронуты цивилизацией. Нашей цивилизацией.

   От такого уточнения Андрей Петрович сильно напрягся.

   – Мне удалось собрать множество хороших экземпляров в тех землях. Почва, различные растения и живые существа. Но больше всего мое внимание привлек один обширный участок, идущий прямо сквозь дремучий лес примерно два километра. Что меня удивило? Честно сказать, сам не пойму. Он не был похож на всю остальную тайгу. Над землей стелилась тоненькая пленка тумана, стволы деревьев были такими... матовыми. На них была кора, но она не отслаивалась чешуйками, как на обычных соснах. Мох был зеленее и пышнее. Растительности было на удивление много. И вообще складывалось впечатление, что за этим местом кто-то следил. А затем я взял несколько проб, и этот кусок мха – один из них.

   – И ты его, конечно, обследовал.

   – Все эти годы я этим занимался! Он словно не давал мне покоя!

   – И что ты нашел в нем?

   Доктор наклонился поближе и, тревожно глядя на друга, словно боясь, что он рассмеется ему в лицо, сказал:

   – Динозавров.

   Наступила долгая пауза. Профессор в невообразимом изумлении откинулся на спинку кресла и перевел взгляд в окно. Он сам не мог понять, испугался он или нет, восхитился ли такому повороту или наоборот расстроился. Все, что угодно он был готов принять за истину: хоть чудодейственное вещество, нелепым образом синтезирующееся этим мхом, хоть сам чудодейственный мох. Но никак не то, что сказал Вячеслав Сергеевич – выдающийся доктор минералогии!

   Андрей Петрович мельком взглянул на друга. На секунду он представил, что его товарищ либо пьян, либо лишился рассудка и теперь ищет несуществующие вещи. Но, к счастью, одного взгляда хватило, чтобы это опровергнуть: доктор сам понимал всю нелепость своих слов и теперь, словно смущаясь их, опускал глаза.

   – Не веришь? – сказал он наконец.

   – Не верю, – ответил профессор.

   – Почему?

   – Ха... Потому что динозавры вымерли десятки миллионов лет назад. За все время существования палеонтологии не было доказано, что до человека существовали разумные виды. Если динозавры, допустим на секунду, были близки к разумной форме, то уж точно не достигли ее. Иначе сейчас мы встречали бы всяческие доказательства этому.

   – Какие, например?

   – Да банально... Следы переработки материалов, например, мусор или что-то вроде того. Мы встречаем месторождения нефти и газа на территориях древнейших лесов. Древесина была переработана под толщей земли в различные углеводороды. Также мы встречаем различные породы, которые позволяют нам судить о деятельности организмов в те времена. Все оставляет свой след в земле. Но еще ни разу мы не встречали какие-либо яды, которые не смогли переработаться за столь длительный промежуток времени. Разумная деятельность неразрывно связана с творчеством, с производством чего-то нового, рукотворного. В свою очередь это самое производство неразрывно связано с отходами...

   – Хорошо, я понял тебя. Но мы говорим о микромире. Почему бы им не забрать все это туда?

   – Потому что никогда и нигде в истории такого не происходило. Какое разумное существо станет забирать с собой отходы туда, где их изначально нет?!

   – Ты мыслишь с позиции человека. Откуда тебе знать, что у динозавров логика та же?

   Динозавры. Это слово сильно резануло слух профессора. Как только доктор во второй раз за эту встречу произнес его, Андрей Петрович весь съежился и заерзал в кресле. На другие аргументы своего друга он замахал руками. Он уже не мог слушать эту белиберду.

   – Хорошо, – сказал Вячеслав Сергеевич, – я знал, что это тебя повергнет в шок. Поэтому припас последнее, самое действенное средство. Этой беседой я лишь готовил тебя к тому, что ты увидишь. Но теперь, позволь самому все показать.

   С этими словами он достал из сумки небольшой цилиндрический прибор. С одной его стороны была натянута толстая резиновая заглушка, с другой имелся окуляр и несколько регуляторов и кнопок.

   – Это наноскоп? – удивился профессор. – Где ты его достал?

   – Взял в кредит, пару месяцев назад.

   Доктор протянул устройство другу.

   – Смотри, – сказал он. – Только сильно не пугайся.

   Андрей Петрович невольно отстранился. Его взгляд скользнул по блестящему корпусу прибора, затем упал на малахитовую коробочку. В закрытом виде она показалась профессору пародией на ящик с котом Шредингера: такой же загадкой было ее содержимое. Профессор представил, как внутри обитают тысячи велоцирапторов, диплодоков и птерозавров; как некоторые из них катаются на машинах, другие строят дома, а третьи разносят письма и посылки по воздуху. Он помотал головой и, переведя взгляд в окно, с ухмылкой прикинул, как по улицам точно такого же города, но микроскопического, ходят ящеры в разноцветной одежде; как вот те молодые мамочки возят в колясках свои яйца; а в этом самом кафе, где он был сейчас, подают либо хлорофилл на завтрак, либо мясо трицератопсов. Кому как нравится.

   Профессор взял наноскоп, но не поспешил его использовать.

   – Даже если это правда, почему люди до сих пор не обнаружили их? – спросил он.

   – Потому что динозавры выбрали довольно уединенное место для обитания. Сколько было экспедиций в те места, куда послали меня? Да ни одной!

   И после паузы доктор продолжил:

   – Мы в своей суматохе порой забываем, где живем и что есть этот мир. Человеку представлено огромное количество инструментов для его познания, но ни один из них он не использует в полной мере. Почему? Потому что всем правят деньги и ресурсы, ты правильно сказал. И пока мы не научимся выходить за эти материальные рамки, мы ничего не добьемся.

   – А уменьшившись, мы сможем выйти из них?

   – Разумеется!

   – Это абсурд, Слава. Думаешь, ящеры смогли это сделать? Если они до сих пор не вернулись из микромира в настоящий (что, кстати, отдельная тема для размышления), это не значит, что они обрели лучшую жизнь там. И, в конце концов, с чего ты решил, что совершив этот переход намеренно, они будут рады контакту из того места, откуда сбежали?

   – А я разве сказал, что они ушли намеренно? – Вячеслав Сергеевич ухмыльнулся и помотал головой. – Вся их цивилизация заняла территорию в тайге, в холодном месте, где зимой метровый слой снега. Непохоже, чтобы это был самостоятельный выбор.

   – Думаешь, это было вынужденным решением?

   – Все может быть.

   – Ну хорошо. Тогда почему они до сих пор не вернулись в нормальный мир? Массовое вымирание давно закончилось, они могли стать властителями мира задолго до нас. Или их останавливала какая-то ксенофобия?

   – Этого я не знаю.

   – Мне до сих пор не верится в то, что я всерьез обсуждаю такие фантастические вещи. Но если ты действительно прав, и в этой коробке и впрямь целый город древних существ, то мы с тобой сейчас находимся в ужаснейшем положении, поскольку принимаем на себя всю огромную ответственность за человечество и цивилизацию динозавров в придачу.

   – Я понимаю, что в любом случае, нам придется с ними контактировать, но в наших силах свести этот контакт к минимуму. Никто, кроме нас с тобой, пока не знает об их существовании. Мы можем открыть миру свое изобретение без особых подробностей...

   – Но рано или поздно уменьшенное человечество встретит их.

   – Разве? Вся их цивилизация заняла всего два квадратных километра в тайге, думаешь, мы займем больше? У нас будет свое место. Возможно, подальше от них.

   Профессор смутно представлял себе идею доктора. Это глобальное стремление сделать жизнь лучше – доктор не первый раз им страдал. Прежние его труды были пропитаны желанием спасти мир. Но сейчас... Его «открытие» казалось не спасением, а концом. Смогут ли люди найти лучшую жизнь там, в пыли и темноте, в огромном разнообразии микроорганизмов, среди кучи опасностей, о которых мы даже не подозреваем? Человек только-только приспособился к своему месту обитания, а доктор хочет забросить его в другое...

   Андрей Петрович был в смятении. Разрываясь на части от внутренней борьбы, в отчаянии решая дилемму, нужно ли это открытие человеку сейчас или нет, он придвинул малахитовую коробочку к себе. Профессор открыл крышку и на несколько секунд всмотрелся в ее содержимое. Обычный зеленый мох с кусочками земли. От мха исходил едва заметный туман, который причудливо блестел в свете мелькающих фар за окном кафе, и, казалось, что под этим туманом точно такой же город, как и представлял себе профессор. «Быть может, они не так уж и страшны, – подумал Андрей Петрович, – и нам и впрямь удастся осуществить контакт?» С большой иронией он провел параллель с космической фантастикой про инопланетных захватчиков. И представил, как, затаив дыхание, на него из малахитовой коробочки смотрят тысячи микроскопических существ, ожидая конца своего мира. Невидимого, словно Земля для Вселенной. Словно это кафе для всего города...

   Дрожащими руками Андрей Петрович снял резиновую заглушку с наноскопа, настроил его так, как ему было удобно. И направил его внутрь...

   Ночь. Дождь. В огромном лабиринте города, среди океана огней и звуков, среди бесконечных потоков бессонной толпы, стоит, как будто отрешенно, небольшое кафе «Бордо». Его огни не так ярки, как огни города, вывеска его не так заметна, как рядом стоящие рекламные баннеры. Поток людей и машин проходит мимо него, поглощая и скрывая в дыму выхлопов и сигарет. И кажется, что весь мир во всем своем многообразии даже не касается его витрин, даже не трогает за ручку двери, оставляя на обочине своей эпохи в самых низах различных топов и списков.

   Таким предстает кафе каждому, кто невзначай обращает на него взор. Скромность обслуживания, отсутствие изюминки и невзрачный дизайн – все это лишает кафе своей славы и богатства, но в то же время делает его неповторимым и уникальным. Мало кому удалось раскусить замысел хозяина, но те немногие, кто понял, что все те недостатки, которыми ругают это заведение, являются его достоинствами, на всю жизнь полюбили это тихое и уютное место, которое так непохоже на окружающий мир. И теперь уже никогда не променяют его ни на что другое.

   Так вышло, что среди тех немногих были в основном люди тихого нрава. Они предпочитали сторониться шумных потоков города и его толпы; они любили уходить в себя и размышлять о чем-то своем или чужом, о чем-то приземленном или наоборот, отдаленном. Среди них были фантазеры и писатели, музыканты и просто любители искусства. Но, наверное, самая загадочная и интересная группа людей относилась к ученым, что работали в одном НИИ в этом городе.

   Доктор геолого-минералогических наук Вячеслав Сергеевич и его друг профессор кафедры факультета физики Андрей Петрович были в их числе. Они редко виделись в стенах института, но часто встречались здесь после работы или в любое другое время, когда им просто хотелось поговорить. Они неизменно занимали столик у широкого окна, выходящего на перекресток, и, попивая горячий кофе, разговаривали о чем угодно, что не касалось их работы. Сотрудники кафе уже давно запомнили их лица и их предпочтения. Поэтому, когда те появлялись, вежливо спрашивали прямо на ходу:

   – Как обычно?

   На что получали молчаливый кивок головой. За несколько лет, что кафе существует, доктор и профессор ни разу не изменили своих предпочтений...

   В эту ночь, а кафе работало до трех часов, Андрей Петрович на всех парах примчался к его дверям. Сонный и взволнованный он влетел внутрь, сложил зонт и стряхнул с него воду. Кафе встретило его знакомым запахом древесины, тепло окутало с ног до головы, и профессор несколько раз вздрогнул, чтобы согреться. Он бросил быстрый взгляд на столик у окна и, узнав своего друга, заметно успокоился.

   Они никогда не собирались в кафе ночью. Ночная жизнь была совершенно не для них. Но сегодня, буквально полчаса назад, Вячеслав Сергеевич внезапно позвонил профессору. В трубке раздался радостный и бодрый голос, доктор поприветствовал друга и даже не извинился за поздний звонок. Он быстро затараторил о каком-то открытии, которое должно взбудоражить весь мир, о том, что это сенсация мирового уровня... Не давая другу вставить и слова, он несколько раз повторил одно и тоже: «Это фантастика! Мы и представить не могли, что ЭТО может быть прямо у нас под ногами!». Но что это за открытие, и почему его нельзя обсудить утром, Андрей Петрович так и не понял. Отказываясь говорить по телефону, доктор в итоге назначил встречу. И на этом они повесили трубку.

   Андрей Петрович пересек весь зал, встречая удивленные взгляды персонала кафе. Помотав головой, он дал им понять, что ничего есть не будет, и тем самым еще больше поверг их в ступор. Профессор подошел к столику и, заглядывая в лицо другу, сел напротив. Доктор выглядел воодушевленно.

   – Привет, – сказал Андрей Петрович. – Ну, где твое открытие?

   – Вот, – ответил Вячеслав Сергеевич и похлопал рукой по сумке, что лежала у него на коленях.

   – Что это?

   – Ты не поверишь! Здесь лежит нечто потрясающее! Нечто, что перевернет все наше представление об этом мире и о нас самих! Мне не терпится тебе все показать, но... Я боюсь, ты так просто ничего не поймешь. Мне самому поначалу казалось, что такое ну просто невозможно! Знаешь... Есть такая книга, старая детская книга, написанная еще в советское время, в которой повествуется о приключениях маленьких детей в мире насекомых. Помнишь?

   – Хм... По-моему, я смотрел фильм, но книгу не читал.

   – Не страшно. Помнишь саму суть истории? Дети уменьшились до размера песчинки, и их сдуло ветром в окно.

   – Да, они съели какой-то чудо-порошок...

   – Почти. Выпили эликсир. Но это не важно. Сама идея... Я хотел тебя спросить, как ты относишься к самой идее такого уменьшения?

   Андрей Петрович с подозрением посмотрел на друга и бросил тревожный взгляд на сумку. Вмиг сопоставив слова доктора о грандиозности открытия, его настроение и такое странное начало разговора, профессор содрогнулся от одной мысли. «Неужели он изобрел вещество, способное выполнять такие превращения?!» – подумал он.

   – Я считаю, что это просто невыполнимо, – ответил Андрей Петрович. – Само уменьшение материи связано с рядом препятствующих факторов. Например, количество вещества и масса. Они же никуда не пропадают! Если мы уменьшаем объем, мы создаем объект повышенной плотности, а, как известно, у каждого вещества имеется предел сжатия...

   – Правильно, – кивнул Вячеслав Сергеевич. – Но что, если я скажу тебе, что уменьшение будет происходить не моментально, а с течением времени? С постепенным отводом вещества и уменьшением массы?

   Профессор нахмурился, пытаясь сообразить, что это значит. Но ничего не понял.

   – Ты предлагаешь взять кусок металла, – сказал он, – и «с течением времени» просто распилить его? Отвод вещества я понимаю только так.

   – Не совсем. Распиливая кусок металла, ты разрушаешь его структуру, его кристаллическую решетку. Я же предлагаю производить уменьшение без разрушения. Сохраняя кусок металла в целостности и сохранности.

   – Без разрушения? – переспросил профессор. – Честное слово, чем больше ты меня интригуешь, тем хуже мне становится. Скажи уже прямо, не томи, ты изобрел эликсир?!

   Вячеслав Сергеевич откинулся на спинку кресла, прищурил глаза и широко улыбнулся. Он помотал головой, но затем, сложив губы кольцом, словно произнося беззвучное «Но», поднял указательный палец вверх.

   – Давай отложим технические моменты этого открытия, – сказал он. – Углубляться в эту тему губительно для нашего драгоценного времени. Однако я все же вернусь к своему вопросу. Когда я спрашивал, как ты относишься к идее уменьшения, я имел в виду ее практическое применение, а не исполнение.

   – То есть, полезна ли эта технология или нет?

   – Верно.

   Андрей Петрович в задумчивости посмотрел сквозь окно. Огромные небоскребы, верхушки которых скрывались в ночном небе, яркие огни и толпы людей. Профессор представил, как все это уменьшается до размера спичечного коробка, и поначалу ему показалось, что это просто ужасно. Будет тесно и душно, решил он. Но затем, словно из подсознания, явилась другая картина: как, уменьшаясь, каждый объект на этом перекрестке, сохраняя свое начальное положение, будет отдаляться от других. Привычное нам расстояние в один метр для лилипута ростом с мизинец будет уже не таким привычным. А для существа размером с песчинку и вовсе гигантским. Путешествие в другой город будет сопоставимым с межпланетным перелетом, а путь от столика до выхода из кафе – с путешествием в другой город.