Текст книги "Шлем ужаса"

Автор книги: Виктор Пелевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

[IsoldA]Какого цвета у тебя грунт?

[Romeo-y-Cohiba]Бежевый.

[IsoldA]У меня тоже бежевый. Мы рядом!

[Romeo-y-Cohiba]Что еще ты видела?

[IsoldA]Я зашла недалеко. Там много аллей, они постоянно разветвляются и поворачивают. Мне совсем не было страшно. Наоборот, от того, что я видела, на душе делалось очень хорошо. Хоть лабиринт и запутанный, заблудиться в нем невозможно.

[Romeo-y-Cohiba]Почему?

[IsoldA]Потому что на каждом разветвлении висит план. А на плане значок: «вы находитесь здесь».

[Romeo-y-Cohiba]Да, удобно. А значка «Минотавр находится тут» не было?

[IsoldA]Нет.

[Romeo-y-Cohiba]Шутка. Ты кого-нибудь встретила?

[IsoldA]Нет. Но мне несколько раз казалось, что за поворотом кто-то есть.

[Romeo-y-Cohiba]А было что-нибудь похожее на то, о чем рассказывала Ариадна?

[IsoldA]Да, в общем да. Хотя не совсем. Один раз я заметила над кустами какие-то крыши. Но они были далеко. И еще я видела фонтаны с разными фигурами.

[Romeo-y-Cohiba]Как тот, про который говорила Ариадна?

[IsoldA]Не знаю. Я прошла несколько развилок, и на каждой был небольшой... Не знаю, как сказать – оазис, что ли. Деревья и фонтан с бронзовыми фигурами зверей. Сначала заяц и черепаха. Они сидели друг против друга, подняв головы к небу. Их пасти были открыты, и оттуда вверх били длинные тонкие струи. Честно говоря, выглядело немного нелепо, словно они плюют в невидимый потолок, который слишком высоко, и в результате все падает назад им на головы. На другой развилке был фонтан с лисой и вороной. Ворона была высоко на дереве, такая здоровая, что больше походила на орла. К ней шла водопроводная труба, замаскированная в листьях. Лиса сидела на задних лапах, подняв к вороне морду и как бы пыталась достать ее струей, бьющей из горла, но не хватало высоты. А у вороны были задраны крылья и раскрыт клюв, откуда вниз била другая струя, словно от вида лисы ее тошнило.

[Sliff_zoSSchitan]Жызненно.

[IsoldA]Чего жизненно?

[Romeo-y-Cohiba]Не обращай внимания. Ты замечательная рассказчица, Изольда. Я словно сам все увидел.

[IsoldA]Да, забыла сказать. Схема, которая там висела, больше походила на старинную гравюру, чем на что-то современное. Точнее, на увеличенную фотокопию гравюры. И на ней было написано таким странным наклонным шрифтом: plan du labyrinthe de versailles. Что это может значить? Что-то от слова verse? Потому что в фонтанах герои басен?

[Romeo-y-Cohiba]План версальского лабиринта. Надо же, повезло.

[IsoldA]Версаль? А почему тогда с маленькой буквы?

[Monstradamus]Это, по-моему, еще не самое странное из того, что нас окружает.

[Romeo-y-Cohiba]Можно не лезть в чужой разговор?

[Monstradamus]Извините, не знал, что он чужой.

[IsoldA]А ты где был, Ромео?

[Romeo-y-Cohiba]Я пока что не выходил.

[IsoldA]Почему?

[Romeo-y-Cohiba]Мне кажется, все это какая-то ловушка.

[IsoldA]Я тоже думаю, что это ловушка. Только нас все равно в нее уже поймали. И комната, где ты сидишь, такая же ее часть, как то, что за дверью.

[Romeo-y-Cohiba]Это верно. Надо сходить на разведку. Может быть, найду дорогу к твоим фонтанам.

[IsoldA]Подожди, Ромео. Там уже темно. Завтра сходишь. Лучше расскажи, как ты выглядишь? Так, как сказала Ариадна?

[Romeo-y-Cohiba]Я не понимаю, почему все решили, что ей приснился именно я. Все, что есть общего, – это татуировка и усы. С татуировкой мы выяснили. Остаются усы. Это все равно что опознать человека по цвету галстука.

[IsoldA]Ты правда лысый?

[Romeo-y-Cohiba]Не лысый, а стриженный наголо. Это большая разница. Лысеют от безысходности, а наголо стригутся из самоуважения. Хоть издалека и кажется, что это одно и то же. А родинка у меня совсем маленькая, ее почти не видно. И потом, у кого нет на лице какой-нибудь родинки?

[IsoldA]Ты красивый?

[Romeo-y-Cohiba]А что такое красивый?

[IsoldA]Ну, это такой, на которого приятно смотреть.

[Romeo-y-Cohiba]Кому приятно? Если мне самому, то я давно привык. А если кому-то другому, то это, я думаю, зависит от обстоятельств. Во всяком случае, могу тебе сказать с уверенностью, что рядом со мной не страшно.

[IsoldA]В каком смысле? Ты имеешь в виду, что я не испугаюсь тебя? Или ты хочешь сказать, что рядом с тобой мне нечего будет бояться?

[Nutscracker]Он хочет сказать, что рядом с ним ты не испугаешься даже его.

[Romeo-y-Cohiba]Дайте людям поговорить, а? Изольда, а про тебя можно что-нибудь узнать?

[IsoldA]Например?

[Romeo-y-Cohiba]Например... Ты любишь стихи?

[IsoldA]Иногда.

[Romeo-y-Cohiba]Кто твой любимый поэт?

[IsoldA]Кэролайн Кеннеди.

[Romeo-y-Cohiba]А что она написала?

[IsoldA]«Любимые стихи Жаклин Кеннеди-Онассис».

[Romeo-y-Cohiba]А как ты выглядишь?

[IsoldA]Как бы тебе хотелось?

[Romeo-y-Cohiba]Мне бы хотелось узнать, как на самом деле.

[IsoldA]Среднего роста. Темные волосы. Зеленые глаза. Говорят, что красивая.

[Romeo-y-Cohiba]А можешь описать себя так, чтобы я представил?

[IsoldA]Мне говорили... Даже не знаю, стоит ли об этом.

[Romeo-y-Cohiba]Что говорили?

[IsoldA]Один раз меня сравнили с обложкой журнала «Нью-Йоркер», где была нарисована Моника Левински в виде Джоконды. Только я выгляжу в пять раз моложе.

[Romeo-y-Cohiba]То есть ты похожа на Монику Левински?

[IsoldA]Нет, совсем нет.

[Romeo-y-Cohiba]Тогда на Джоконду?

[IsoldA]Ни капельки. Наверно, звучит глупо.

[Romeo-y-Cohiba]Звучит нормально, просто я не очень понимаю.

[Monstradamus]Я объясню. В Монике Левински не было ничего загадочного, а в Джоконде – ничего сексуального. Но если представить себе мерцающую тайну Джоконды, сплавленную с земной чувственностью Моники Левински, а потом добавить к этому очарование ранней юности, мы получим Изольду. Понял?

[Romeo-y-Cohiba]Я тебе черт знает какой раз говорю, не лезь в чужой разговор, Навуходоносор.

[Monstradamus]Я не Навуходоносор.

[Romeo-y-Cohiba]Все равно не лезь. Ты же есть хотел? Ну и ешь себе.

[Monstradamus]Я уже поел.

[Romeo-y-Cohiba]Тогда попей. Изольда, нам стали мешать.

[IsoldA]Уже поздно. Идем спать.

[Romeo-y-Cohiba]ОК. До завтра, если оно наступит.

[IsoldA]Будем надеяться. Да, вот еще – забыла сказать. На затылке у меня коса.

[Ariadna]По-моему, это любовь.

[Monstradamus]У них имена обязывают. Представь себе, что тебя зовут Ромео. Что тебе остается делать?

[Organizm(-:]Брать пачку презервативов и идти искать свою Джульетту.

[Nutscracker]Или брать помповое ружье и идти искать своего Шекспира.

[Romeo-y-Cohiba]Вы бы притихли, а?

[Nutscracker]Ромео, ты еще здесь? Мы думали, ты ушел спать.

[Monstradamus]Ариадна! Если тебе приснится этот бронзовый гриб, постарайся узнать, что у него на уме.

:-))

[Monstradamus]Ариадна, ты уже проснулась?

[Ariadna]А где остальные?

[Monstradamus]Не знаю. Наверно, спят. Ну что? Видела что-нибудь?

[Ariadna]Да.

[Monstradamus]Расскажи.

[Ariadna]Это было похоже на лекцию. Я сидела в аудитории какого-то учебного заведения – технического, судя по большому количеству приборов возле стен. Что это за приборы, я не могу сказать, некоторые были с экраном, как у телевизора, другие напоминали весы со множеством пружинок и противовесов. Аудитория выглядела как амфитеатр – она спускалась к доске, возле которой стоял тот же карлик, что говорил со мной у фонтана. Кроме нас, никого не было. Всю доску занимала сложная схема какого-то устройства.

[Monstradamus]А ты помнишь, что было до этого? Как ты туда попала?

[Ariadna]Нет. Карлик помахал мне рукой, как старой знакомой, и заявил, что им стало известно о нашем желании выяснить, что у их господина на уме. Этому, сказал он, и будет посвящена лекция. Все происходящее казалось само собой разумеющимся, и никаких вопросов у меня не возникало. Хотя вокруг было много странного. Например, схема была не нарисована на доске мелом, а вырезана на ней, как гравюра. Я поняла это, когда карлик, желая поправить что-то в чертеже, взял резак и стал сковыривать с доски длинные пластиковые стружки, оставляя на ней светлые линии.

[Monstradamus]А что было на схеме?

[Ariadna]Это был ум Астериска.

[Monstradamus]Ум?

[Ariadna]Да. Схема называлась «шлем ужаса» – это было написано над чертежом крупными буквами. Но карлик очень настойчиво повторил несколько раз, что это не головной убор и не устройство, а именно ум, хотя по всем признакам это был чертеж какой-то машины. Корпус этой машины походил своей формой на шлем. И такой же точно шлем стоял на демонстрационном столике – древняя бронзовая каска, под которой было загибающееся вовнутрь забрало в дырочках.

[Monstradamus]Что значит «загибающееся вовнутрь»?

[Ariadna]Его нижняя часть уходила внутрь шлема через прорезь посередине лица. Еще там были какие-то боковые пластины, все очень старое, зеленое от времени. Похоже на шлем римского гладиатора – как бы бронзовая шляпа с забралом. Только здесь были еще рога. Они выходили из верхней части шлема и загибались назад. Я уже видела это на площади у фонтана, когда Астериск прошел мимо, только его шлем был больше размером и посложнее, со множеством разных проводов и трубочек. Карлик сказал, что это упрощенная модель. То, что он рассказывал, звучало очень необычно.

[Monstradamus]Можешь пересказать?

[Ariadna]Я помню, что шлем ужаса состоял из нескольких главных деталей и множества вспомогательных. У деталей были странные названия: фронтальный сачок, решетка сейчас, лабиринт-сепаратор, рога изобилия, зеркало Тарковского и так далее. Самой большой деталью была решетка сейчас – фронтальный сачок. Она состояла из двух частей, временами сливающихся в одно целое. Ее внешняя часть, сачок, выглядела как забрало с дырочками, а внутренняя, решетка, делила шлем на верхний и нижний отделы, так что голову, даже самую маленькую, в него уже было не просунуть. Карлик сказал, что решетка сейчас отделяет прошлое от будущего, поэтому то, что мы называем «сейчас», существует именно в ней. Отсюда и название. Прошлое находится в верхней части шлема, а будущее – в нижней.

[Monstradamus]Как-то нелогично. Может быть, наоборот?

[Ariadna]Нет, это я помню точно. Дальше карлик стал объяснять, как работает шлем. Он сказал, что надо понять суть, а потом уже углубляться в подробности. Цикл работы шлема не имеет начала, поэтому объяснять его можно с любой фазы. Итак, сказал он, на твое лицо ложится нежный отблеск летнего дня. Вот так же и фронтальный сачок, нагреваясь под действием падающего на него потока впечатлений, передает тепло на решетку сейчас. Решетка возгоняет хранящееся в верхней части шлема прошлое, которое переходит в туманное состояние и под давлением обстоятельств поднимается в рога изобилия. Рога изобилия выходят изо лба, огибают шлем по сторонам и сплетаются в затылочную косу, которая спускается в основание шлема. Там, под решеткой сейчас, находится область будущего, куда выбрасываются пузыри надежды, возникающие в затылочной косе. Эти пузыри, поднимаясь, лопаются на решетке сейчас, создавая давление обстоятельств, приводящее к тому, что в лабиринте-сепараторе возникает поток впечатлений. А поток впечатлений, в свою очередь, расшибается о фронтальный сачок, нагревая решетку сейчас и возобновляя энергию цикла. Тепло, про которое он говорил, используя слово «нагревать» – это не такое тепло, как бывает от огня, а скорее такое, как бывает от любви. Он сказал, что просто пользуется аналогией с хорошо мне известным, чтобы я могла представить себе происходящее. Точно так же поток впечатлений никуда не течет, а пузыри надежды не совсем пузыри, и так далее.

[Monstradamus]Не могу похвастаться, что все понял.

[Ariadna]Я тоже сперва ничего не поняла, и карлик велел задавать вопросы. Я не знала, с чего начать, потому что все было одинаково непонятно. Последним, о чем он говорил, были пузыри надежды. Я спросила, почему они так называются. Карлик немного смутился и сказал, что это официальное название, парадное, так сказать. На самом деле это совсем не обязательно надежда, чаще это страхи и опасения, подозрения и ненависть, всякие пустяки – любая жвачка, которую тупо и привычно жует... Тут он прервал сам себя, воровато оглянулся и пробормотал, что так говорить не следует. Словом, продолжал он прежним лекторским тоном, с технической точки зрения правильно сказать, что это пузыри прошлого. А пузырями их называют потому, что в любой момент они стремятся заполнить собой весь объем шлема, не давая появиться там ничему другому и не оставляя ни места, ни возможности для узнавания происходящего. Ткнув указкой в ту часть схемы, где было изображено что-то вроде вертикального змеевика, в который переходили встретившиеся на затылке рога, карлик сказал, что пузыри надежды возникают в затылочной косе после обогащения прошлого в рогах изобилия. Но, поскольку прошлое обогащается исключительно другим прошлым, пузыри надежды не содержат ничего, кроме него, и это просто иное его состояние. Поэтому, вглядываясь в область будущего, Астериск не видит ничего, кроме прошлого. Нижняя часть шлема нужна главным образом для того, чтобы пузыри надежды охлаждались, приобретая весеннюю свежесть и упругий напор новизны. Лопнув на решетке сейчас, они создают давление обстоятельств, которое поднимает прошлое из верхней части шлема во входную камеру рогов изобилия, продавливая его через лабиринт-сепаратор, где возникает поток впечатлений.

[Monstradamus]Что такое лабиринт-сепаратор?

[Ariadna]Это такая пластина с извилистыми прорезями, которая находится в районе лба, перед входной камерой рогов изобилия. Лабиринт-сепаратор – важнейшая часть шлема ужаса. В нем из ничего вырабатывается все остальное, то есть возникает поток впечатлений. Там же происходит сепарация прошлого, настоящего и будущего. Прошлое движется вверх, будущее – вниз, а настоящее в виде потока впечатлений падает на фронтальный сачок снаружи, создавая страстное желание цикла произойти снова, так что получается своего рода вечный двигатель.

[Monstradamus]Секундочку. Пузыри надежды – это просто другая форма прошлого?

[Ariadna]Да, так я поняла.

[Monstradamus]А после того как они лопаются, получается прошлое, настоящее и будущее?

[Ariadna]Ну да.

[Monstradamus]Выходит, что прошлое распадается на прошлое, настоящее и будущее?

[Ariadna]На самом деле все это просто круговорот сейчас в разных состояниях ума, как вода бывает то льдом, то морем, то жаждой.

[Monstradamus]А почему в лабиринте-сепараторе возникает поток впечатлений?

[Ariadna]Под давлением обстоятельств.

[Monstradamus]Так. Подожди. Лабиринт-сепаратор находится внутри шлема?

[Ariadna]Да.

[Monstradamus]Но ведь ты сказала, что поток впечатлений падает на шлем снаружи. Как так может быть, если он возникает внутри?

[Ariadna]Я тоже спросила об этом. Карлик засмеялся и ответил, что противоречие здесь кажущееся. Дело в том, объяснил он, что «внутри» и «снаружи», про которые я говорю, не существуют сами по себе. Под давлением обстоятельств они вырабатываются в лабиринте-сепараторе, откуда поступают в рога изобилия, где обогащают прошлое до состояния пузырей надежды. Но поскольку нигде, кроме как в рогах изобилия, никакого «внутри» и «снаружи» нет, поток впечатлений, возникающий внутри, может без всяких проблем падать на шлем снаружи. То же относится и ко всему остальному. Но карлик предупредил, что это ни в коем случае не следует считать чем-то реальным; на самом деле это наваждение вроде электромагнитной индукции в трансформаторе.

[Monstradamus]Угу. А что такое зеркало Тарковского?

[Ariadna]Это маленькое запотевшее зеркальце, установленное между областью будущего и решеткой сейчас под углом в сорок градусов. Отразившись в нем, поступающие снизу пузыри надежды появляются как бы впереди по курсу, рождая чувство, что этот курс есть.

[Monstradamus]Так. А почему лабиринт-сепаратор – самая важная часть конструкции?

[Ariadna]Во-первых, там появляется поток впечатлений. Во-вторых, там возникают «я» и «ты», хорошее и плохое, правое и левое, черное и белое, пятое и десятое, и все такое прочее. Эта часть шлема ужаса самая важная, сказал карлик, и не меняется уже много тысячелетий. В этот момент солнечный луч осветил висящий возле доски плакат с изображением критской монеты, на которой был выбит чертеж лабиринта. Очень кстати, сказал карлик, это и есть лабиринт-сепаратор. Он выглядит очень характерно. В центре у него крест, куда попадают сразу после входа, а вокруг креста проходит множество параллельных дорожек, которые сначала как бы уводят в неизвестное, а затем возвращаются на круги своя. Это самое распространенное из изображений лабиринта, именно оно повторяется почти на всех античных монетах и рисунках. В развертке этот лабиринт представляет собой прямую линию, то есть, войдя в него, заблудиться или выйти уже невозможно. Поэтому можно рассматривать рога изобилия, решетку сейчас, лабиринт-сепаратор и прошлое с будущим в качестве разных участков одного и того же непрерывного маршрута, по которому на самом деле никто не идет.

[Monstradamus]Почему рога изобилия так называются?

[Ariadna]Потому что там очень много всего – нежные чувства, косые взгляды, высокие слова, последние мысли и все остальное. Настоящее хранилище или свалка. Но это бесконечное многообразие на самом деле состоит из одного прошлого. Насколько я поняла, рога изобилия работают как обогатители в химическом производстве. Продвигаясь по ним под давлением обстоятельств, прошлое перемешивается со всем остальным, обогащается и приобретает ценность, в результате чего в затылочной косе возникают пузыри надежды, которые пробулькивают через область будущего, отражаются в зеркале Тарковского и воспринимаются как неизведанная свежесть нового дня.

[Monstradamus]Я давно чувствую, что в этом есть что-то неладное, но вот что именно, никак не возьму в толк. А теперь, кажется, понял. Кем воспринимаются?

[Ariadna]Как кем? Астериском.

[Monstradamus]Вот оно. А где он сам, этот Астериск? Ведь шлем, как я понимаю, так устроен, что туда не то что голову, кулак не просунешь. Об этом ты, наверно, не спросила?

[Ariadna]Нет, не спросила. Карлик сам сказал. Астериск возникает там же, где все остальное. В лабиринте-сепараторе.

[Monstradamus]А дальше?

[Ariadna]Дальше он под давлением обстоятельств поступает в рога изобилия, смешивается со всем остальным, обогащается и в виде пузырей надежды возвращается на решетку сейчас.

[Monstradamus]Ты не понимаешь. Я хочу узнать про субъект восприятия всей этой xxx. Про его самый конечный субъект. Ты что, не понимаешь? Где он?

[Ariadna]Я действительно не понимаю, что такое самый конечный субъект восприятия. Но он, без всяких сомнений, в рогах изобилия, потому что больше просто негде.

[Monstradamus]А откуда он тогда берется?

[Ariadna]Из лабиринта-сепаратора. Как и все остальное.

[Monstradamus]А ради чего все это тогда затевалось?

[Ariadna]Не знаю.

[Monstradamus]Хорошо. Давай по порядку. Откуда возникает восприятие?

[Ariadna]Оно вырабатывается в лабиринте-сепараторе.

[Monstradamus]Из чего?

[Ariadna]Из прошлого. Оно ведь было в прошлом?

[Monstradamus]Было.

[Ariadna]Так с чего бы ему вдруг исчезнуть из настоящего или из будущего?

[Monstradamus]Куда Щелкунчик делся? Один я все это не осмыслю.

[Nutscracker]С интересом слежу за вашей беседой.

[Monstradamus]У меня скоро шлем ужаса перегреется. Давай я поставлю вопрос по-другому. Если Астериск, восприятие и все остальные вещи вырабатываются в лабиринте-сепараторе, почему мы тогда говорим, что это Астериск их воспринимает?

[Ariadna]Карлик сказал, что это просто его особенность как вырабатываемой вещи. Другими словами, представление о том, что это он все воспринимает, вырабатывается в лабиринте-сепараторе вместе со всем остальным.

[Nutscracker]Из чего вырабатывается?

[Ariadna]Из ничего. Надо было слушать.

[Nutscracker]Хорошо. Тогда у меня тоже вопрос. Как я понял, Астериск появляется в лабиринте-сепараторе?

[Ariadna]Правильно.

[Nutscracker]А вместо головы у него шлем ужаса?

[Ariadna]Да.

[Nutscracker]Но тогда получается, что шлем ужаса появляется в лабиринте-сепараторе, который находится внутри этого же шлема?

[Ariadna]Да, выходит так.

[Nutscracker]Но ведь шлем больше одной из своих частей. Как он может находиться внутри своей собственной детали?

[Ariadna]Карлик сказал, что «внутри» и «снаружи» есть только в рогах изобилия. То же относится к «больше» и «меньше». В этих рогах находится вообще все, о чем можно и нельзя говорить.

[Nutscracker]Но тогда и шлем есть только в этих рогах изобилия?

[Ariadna]Я думаю, да.

[Nutscracker]То есть по-любому получается, что шлем ужаса возникает внутри одной из своих деталей. А существует внутри другой. Где же здравый смысл?

[Ariadna]Как где? В рогах изобилия.

[Nutscracker]Ариадна, ты это серьезно?

[Ariadna]Ну да, наверно. А может и нет. Честно говоря, я устала. Если я встречу карлика, я его обязательно обо всем спрошу. Придумывайте вопросы.

[Monstradamus]Подожди секундочку. Чем кончился сон?

[Ariadna]После лекции я вышла в коридор. Там никого не было, только висело большое зеркало в полукруглой раме. Я подошла к нему, заглянула в него и проснулась.

[Monstradamus]Что ты там увидела?

[Ariadna]Себя.

[Monstradamus]И ничего необычного?

[Ariadna]На мне была соломенная шляпка с круглым верхом, на полях которой лежали два маленьких букета ландышей, закрепленных сзади. У шляпки была плотная кружевная вуаль в круглых дырочках, за которой совсем не было видно лица. Все это выглядело очень красиво, но отчего-то мне стало тревожно. Я никак не могла понять, в чем дело, а потом вдруг узнала в своем отражении эту бронзовую маску, испугалась, и сон сразу кончился. Все, я пошла.

[Organizm(-:]Я с самого начала так и подумал, что этот хмырь ходит в виртуальном шлеме. Честное слово.

[Nutscracker]Причем тут виртуальный шлем? Это не виртуальный шлем, а какая-то кастрюля-скороварка. Детские игры. Я-то знаю, как работает виртуальный шлем, когда этим занимаются взрослые люди. Ничего общего.

[Organizm(-:]И как он работает?

[Nutscracker]Я, может быть, не очень понимаю, куда там ток течет и во что превращается, но отлично знаю, что человек в таком шлеме видит и думает, потому что профессионально этим занимался. Изучал проблему выбора в интерактивной среде. Мы там только с этими шлемами и работали.

[Organizm(-:]Никогда про такую проблему не слышал. Что это?

[Nutscracker]Представь себе, что ты смотришь боевик и сам решаешь, кто кого застрелит. Если ты выберешь, чтобы главного героя убили в первой перестрелке, куда денется весь сюжет? Будь у тебя действительно свободный выбор, это могло бы привести к самым печальным результатам. А искусство должно радовать, а не печалить.

[Monstradamus]Это точно. А если даже оно нас печалит, эта печаль должна нас радовать.

[Nutscracker]Во-во. Поэтому на самом деле никакой интерактивности не бывает – она кажущаяся. Или, скажем так, она допускается в той узкой зоне, где любой выбор не изменит сути дела. Главная проблема как раз в том, чтобы избавиться от свободы выбора, жестко подвести к нужному решению, сохранив уверенность, что выбор свободный. По-научному это называется принудительным ориентированием.

[UGLI 666]Что это такое?

[Nutscracker]Долго рассказывать.

[Organizm(-:]Вроде дел у нас особых нет.

[Monstradamus]Правда, расскажи, Щелкунчик. Пускай мозги отдохнут.

[Nutscracker]Я думаю, не надо объяснять, что видит Шлемиль?

[Organizm(-:]Кто?

[Nutscracker]На профессиональном жаргоне так называют человека в шлеме. Шлемиль – это тот, кто находится в искусственном измерении и перемещается по нему. Вернее, думает, что перемещается. Допустим, искусственное измерение представляет собой площадку, где стоят три одинаковые мраморные вазы. Чтобы сюжет развивался нужным образом, наша задача – подвести Шлемиля к средней вазе.

[Organizm(-:]Три одинаковые мраморные вазы. Надо из-за этого было шлем надевать.

[Nutscracker]Вместо ваз могут быть двери, поворот на распутье, в общем, любой выбор. Неважно. Поскольку все, что видно в шлеме, рассчитывается специальной программой, эту программу можно настроить так, что Шлемиль каждый раз будет делать именно тот выбор, который перед этим сделали мы.

[Organizm(-:]Но ведь настроить можно программу, а не подопытного. У него своя программа.

[Nutscracker]В том-то и дело. Когда шлем и Шлемиль сливаются в одно целое, редактировать можно не только воспринимаемое, но и воспринимающего. Поэтому мы говорим, что технологии редактирования бывают внешние и внутренние. Хотя четкой границы между ними нет.

[Organizm(-:]А яснее?

[Nutscracker]Внешние технологии воздействуют на то, что мы видим, а внутренние – на то, что думаем.

[Organizm(-:]Можно пример?

[Nutscracker]Самый простой внешний редактор – «Липкий Глаз». Это когда при поворотах головы одна из ваз как бы залипает в поле зрения и находится там дольше, чем должна.

[Monstradamus]А как же две другие вазы? Они ведь рядом. По законам перспективы...

[Nutscracker]Какая в шлеме будет перспектива, решаем мы с заказчиком. Другой метод называется «Гиря». Когда Шлемиль пытается уйти от нашей вазы, программа замедляет его движение. А когда он приближается к ней, она его ускоряет. Мы как бы подвешиваем к его ноге математическую гирю, которая то исчезает, то появляется. Поэтому в сторону выбранной вазы двигаться легче, чем в любую другую, и при хаотических перемещениях Шлемиль окажется перед ней довольно быстро.

[Organizm(-:]Математическая гиря. Красиво.

[Nutscracker]Следующая технология – «Павловская Сука», это промежуточный редактор, условно-рефлекторный.

[Organizm(-:]Это по имени ученого, который заметил, что у него выделяется желудочный сок, когда звонит телефон?

[UGLI 666]Он изучал на собаках условные рефлексы.

[Nutscracker]Названия не я придумывал. Когда вы смотрите на вазы, которые мы хотим исключить из списка, у вас начинает рябить в глазах, возникает неприятный гул в ушах или даже бьет током. Поэтому лишний раз вы на них смотреть не станете.

[UGLI 666]Но ведь это сразу станет заметно.

[Nutscracker]А мы и хотим, чтобы это сразу заметили, сделали вывод и в будущем смотрели куда надо. Это дешевая технология для стран третьего мира. Но если позволяет бюджет, можно использовать, например, инфразвук. Тогда Шлемиль не заметит ничего, но начнет испытывать мрачный мистический ужас перед всеми вазами, кроме нужной. Реверсивный метод – стимуляция центра удовольствия при правильном выборе. Раньше вживляли электрод, а сейчас это достигается фармакологическими методами или подстройкой под дельта-ритмы мозга.

[Organizm(-:]Ничего себе. Это что, если смотреть интерактивное кино, с нами такое проделают?

[Nutscracker]Не думаю. Эти разработки делались не для кино. И даже не для виртуальной реальности. Там они только моделировались. Все это закрытые темы. Но, поскольку мы с вами теперь тоже закрытые, я думаю, ничего страшного, если я вам расскажу.

[Organizm(-:]А что такое внутренние редакторы?

[Nutscracker]Ну, например, «Солнечный Поцелуй». Та ваза, которую мы должны выбрать, получает положительную эмоциональную характеристику путем использования общепринятых эстетических кодов, то есть ей как бы задается позитивное внутреннее содержание.

[UGLI 666]Внутреннее содержание – это внутри вазы или внутри зрителя?

[Nutscracker]Сложный вопрос. Можно было бы сказать так – внутри шлема. Но это все слова. Я лучше объясню, как это делается. Скажем, на нашу вазу падает солнечный луч или до вас долетает трогающая сердце мелодия, когда она попадает в поле зрения. Реверсивная техника – «Туман и Мрак». Например, когда вы смотрите на ту вазу, которую мы не любим, солнце уходит за тучи, спускается серый туман, раздаются неприятные звуки.

[Organizm(-:]Так-так. А еще?

[Nutscracker]Еще есть техника под названием «Седьмая Печать». Ваза, которую следует выбрать, выделяется с помощью таинственных знаков, будящих воображение или интерес. Это может быть все что угодно – отпечаток руки на ее поверхности, указывающие на нее стрелки на земле, сидящий на ее краю белый голубь, таинственное граффити и прочее. Реверсивный метод – «Ле Пен Клуб». Это когда те вазы, которые мы хотим исключить, оказываются густо исписаны самым грязным матом, причем по возможности даже не краской, а xxx. Виртуальным, понятное дело.

[Organizm(-:]И что, Шлемиль ничего не замечает?

[Nutscracker]Любая из техник, примененная сама по себе, может быть легко обнаружена. Но если они применяются в комбинации и делается это тонко, так, что методы сменяют друг друга постоянно, а их интенсивность все время остается на границе восприятия, достигается практически стопроцентная точность манипулирования при его полной незаметности.

[Organizm(-:]Понимаю. Это как на азиатском вокзале. Когда пассажир думает, что его собирается обмануть наперсточник, а кидалы на самом деле все те, кто играет, хоть они постоянно спорят между собой и даже дерутся.

[Nutscracker]Точно. Только в нашем случае кидалы – это вообще все, кто есть на вокзале, включая атлантов над входной дверью.

[Ariadna]Какой ты умный, Щелкунчик. Я тебя послушала и стихи сочинила. Посвящаются тебе, Ромео и Изольде. Прочесть?

[Nutscracker]Валяй.

[Ariadna]Пусть Липким Взглядом Павловская Сука В окно глазеет сквозь Туман и Мрак. Мой Минотавр! Войди ко мне без стука. И взглядом позови, бесстыдно-наг.

[Nutscracker]Сильно, как всегда. Часть твоего пожелания он уже выполнил. Снял шлем, под которым нет головы. По-моему, обнажиться бесстыднее просто невозможно.

[UGLI 666]Щелкунчик, я из твоего рассказа одного не пойму. Как можно незаметно подменить то, что у человека перед глазами? Получается, что он смотрит в одно место, а видит другое и ничего не замечает?

[Nutscracker]Этого я сперва тоже не мог понять. Но для Шлемиля это «подменить» не имеет никакого смысла. В жизни то, что вы видите, зависит от того, куда вы смотрите. А когда на вас шлем, все наоборот – то, куда вы смотрите, зависит от того, что вы видите. Ясно?

[UGLI 666]Не до конца.

[Nutscracker]В жизни вы будете видеть то, что у вас перед глазами, как бы вы ни вертели жопой. А здесь вы будете видеть то, что у вас перед глазами, как бы вы ни вертели головой. Это, как говорили у нас в xxx, две большие разницы, хоть звучит похоже. Никакой независимой системы координат у вас нет, и все, что вы видите, определяем мы. Поэтому и заподозрить ничего нельзя. И жизнь для вас уже не то, что есть на самом деле, а то, что вам показывают. Вам кажется, что вы естественным образом осматриваетесь по сторонам, а на самом деле вы почти все время натыкаетесь глазами на нашего кандидата, то есть, извините, нашу вазу, и у вас при этом отчего-то легко и радостно на душе. Но вопроса, почему это так, у вас не возникает, точно так же как нет вопроса, почему сегодня солнечный день.