Текст книги "ПЕРВАЯ АТОМНАЯ"

Автор книги: Виктор Жучихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Хотя жизнеобеспечение городка поддерживалось на самом высоком уровне, все же о минувшей войне и здесь забывалось с трудом. Напоминало о ней многое: и боевые отметины, и военная форма одежды, которую еще не на что было сменить, и фронтовые воспоминания в короткие минуты досуга. Но у всех был боевой дух, высокий настрой, исключительная жизнерадостность. Многие жили без семей: одни еще не успели обзавестись, у других она была, но некуда было привезти – жилье только строилось.

Работали по многу часов, выходные дни не каждому удавалось использовать для отдыха. Все были молоды, радовались мирному труду, знали, что наша работа очень нужна стране. Да и условия были созданы такие, чтобы каждый мог полностью отдаваться работе.

После голодных военных и послевоенных лет с плохой домашней обустроенностью здесь были созданы условия самые благоприятные. Каждый получал кроме трехразового бескарточного питания в столовой еще карточки категории рабочих (самые высокообеспечиваемые), дополнительные карточки «Р-4» и еще так называемый «Литер-Б» (кое у кого был и "Литер-А"). Эти карточки отоваривались весьма высококачественными продуктами, которых было более чем достаточно для семьи из 3–4 человек.

Несколько скромнее было с промтоварами, но о них тогда почти никто и не думал. А семьям, вселяющимся в новые дома, выдавалась мебель, полный комплект постельного белья и посуды – и все это в кредит на много лет, так чтобы вычеты из зарплаты за полную домашнюю экипировку составляли весьма малую, почти незаметную для бюджета семьи, сумму.

21

Из Москвы регулярно, кроме воскресенья, прилетал самолет. Он привозил новости с «большой земли», почту, новых людей, заказанное в срочном порядке оборудование. О своем появлении самолет извещал «почетным» кругом над административным зданием: как правило, это было в обеденное время. Самолет был тогда единственным средством почтовой связи и передвижения.

Некоторые досужие историки в своих повествованиях со слов неких свидетелей событий тех дней утверждают, что такое материальное обеспечение было создано только для ИТР, а рабочие жили в неимоверно плохих условиях и впроголодь, а кое-кто якобы даже падал в обморок от голода на рабочем месте у станка. Все это – полный и недобросовестный вымысел.

В 1947 году рабочих было чуть больше, чем ИТР. Я был очень близко знаком почти со всеми рабочими опытного производства, транспортного цеха, снабженческих служб и т. д., постоянно встречался с ними в цехах и на складах, где выполнялись наши заказы на оснастку, экспериментальные узлы, изделия внешней поставки и транспортировку. Со многими из них был в близких товарищеских отношениях и очень хорошо знал уровень жизни их семей.

Жилищные условия рабочих ничем не отличались от условий ИТР. По карточкам и дополнительным «литерам» рабочие и ИТР покупали продукты одного ассортимента, в одном и том же магазине и по одинаковым ценам. На равных правах они обеспечивались мебелью, домашней утварью и промтоварами.

Единственное, что нас разделяло, – это столовая. ИТР питались в административном здании, рабочие – в бывшем монастырском храме, переоборудованном под столовую. Обслуживались рабочие так же без карточек по специальным талонам и по тем же ценам.

Многие высококвалифицированные рабочие имели оклады в 2–3 раза больше, чем ИТР. Была небольшая группа уникальных слесарей-инструментальщиков, которым были установлены персональные оклады – 3500 рублей. (Напомню – оклад инженера 1300 рублей).

С отменой карточной системы 15 декабря 1947 года закончилась и дискриминация со столовой и разными «литерами» на приобретение продуктов питания: ешь и пей в любом общепитовском заведении и покупай в любом магазине все, что там есть в ассортименте и столько, сколько хочешь, если позволяет бюджет.

Спецпривилегий для избранных и отпуска продуктов с заднего крыльца в то время и в помине не было. Привилегированным местом оставался лишь так называемый генеральный коттедж – гостиница и столовая – для командированных на объект представителей высшего руководства отрасли.

Так начался следующий этап моей жизни, в новых условиях, с еще во многом неизвестной мне работой в отрасли, которую потом назовут атомной.

МОСКВА, ЦЕНТР-300

Чтобы полнее представить себе предприятие или, как его называли, «объект», на котором создавалась атомная бомба, следует несколько слов сказать также и о населенном пункте, в котором жили работники предприятия, о его строениях и окрестности.

Пожалуй, самой яркой достопримечательностью этого населенного пункта являлось замечательное творение русских зодчих – Саровский монастырь.

Созданный самой природой высокий холм, разделяющий дне небольшие речушки, был удачно использован создателями монастыря. С севера и юга холм круто обрывался к речкам, а с западной стороны, где они сливаются, имеет пологий спуск. С восточной стороны от одной речушки до другой холм разрезан искусственным рвом, видимо, в былые времена заполнявшимся водой, о чем свидетельствовали остатки каменных мостов и привратных стен.

С западной стороны в конце пологого спуска выстроены три здания очень красивой кирпичной кладки: двухэтажное строение в виде буквы «Г», трехэтажное и четырехэтажное, образующие гармоничный ансамбль. В апреле 1947 года в двухэтажном здании находились администрация, конструкторская группа и столовая. В трехэтажном корпусе – гостиница вновь созданного объекта, в четырехэтажном – школа. Выше вдоль спуска по той же стороне дороги было здание, в котором уже освоилась милиция.

Через дорогу напротив гостиницы появилась сборно-щитовая одноэтажная постройка – парикмахерская, мужской и дамский залы, оборудованные по высшему разряду.

Рядом с парикмахерской – уникальная часовня постройки XVIII века.

Ниже по спуску – два здания, в одно из которых в то время завозили оборудование будущего гастронома, в другое – оборудование будущего кинотеатра «Москва». Позади будущих гастронома и кинотеатра, на площадке чуть меньше футбольного поля, расположился местный рынок (называемый здесь "базаром"), который мы наблюдали с самолета в первый наш прилет.

С четырех углов монастырь венчали круглого сечения башни. Вход в него был увенчан высоченной, с тремя воротами, башней, похожей на Спасскую башню Московского Кремля в упрощенном виде, с бездействующими часами. Выезд из монастыря проходил через невысокую круглую башню с одними воротами.

В центре монастырской площади были сооружены два великолепнейшей красоты собора. Один – пятиглавый, очень схожий с московским храмом Христа Спасителя (разрушенным в 1933 году), был превращен в гараж. Стоящий рядом одноглавый собор, украшенный по карнизам окон и шатров золотой вязью, напоминавшей пеньковый канат, был отдан под рабочую столовую, прозванную из-за этой вязи "веревочкой".

С южной стороны здание храма, удачно вписанное в периметр монастырских зданий, переоборудовалось под будущий театр, а монашеская трапезная – под будущий ресторан. Следует отметить, что над трапезным залом квадратного сечения находился купол, создающий такую акустику, что разговор даже шепотом в одном углу зала прекрасно прослушивался в другом углу. Точно такой же зал, только в уменьшенном виде и с такой же акустикой, имеется в Зимнем дворце – в узлу здания со стороны дворцового моста, рядом с Малахитовым залом.

Под трапезным залом (будущим рестораном) располагался продовольственный магазин (до того момента, пока в другом месте не был обустроен гастроном), там мы и отоваривали свои многочисленные карточки,

Бывшие кельи монастыря, до которых не дошла еще очередь, использовались как жилье местного населения.

Правое крыло монастыря перед главными въездными воротами было переоборудовано под поликлинику, которая в то время уже действовала.

Далее за монастырем в восточном направлении возвышалось похожее на него сооружение, но в уменьшенном виде и без башен – гостиничный двор для прихожан, разделенный пополам улицей. Северная сторона гостиничного двора в неизменном виде использовалась как жилье, а южная реконструировалась – в ней должны были разместиться магазин промтоваров, общежитие и узел связи.

По южному склону косогора за гостиничным двором были размещены хозяйственные постройки, когда-то бывшие пищевыми складами монастыря с пекарнями, солельными, колбасными и прочими производствами. Они и сейчас использовались по старому назначению, даже в производстве были заняты специалисты, когда-то работавшие при монастыре.

Далее за монастырскими постройками в красивом сосновом бору, вплоть до искусственного рва, ограждавшего монастырскую территорию, раскинулось небольшое селение Боровое.

От начала рва в сосновом бору на север были проложены три расходящиеся веером улицы, на них полным ходом шло строительство двухэтажных брусчатых домов на восемь и двенадцать квартир и коттеджей на одну семью, возведение кирпичных двухэтажной школы, общежития и трехэтажной гостиницы – это строился будущий поселок ИТР. В конце центральной улицы, названной Октябрьским проспектом, была отгорожена забором значительная территория, на которой вырос так называемый "генеральский коттедж" с комнатами отдыха, биллиардной, столовой и кухней. Здесь же были сооружены спортивные площадки для занятия волейболом, теннисом, городками, и дорожка для бега трусцой.

В настоящее время на этой территории располагается также Дом ученых. Если коттедж предназначался для отдыха приезжавшего на объект начальства высшего ранга, то Дом ученых ныне предоставлен широкому кругу научных сотрудников. Здесь проводятся конференции, симпозиумы, юбилейные торжества.

Несколько позже на этой же площадке было выстроено двухэтажное здание гостиницы завода № 3, производящего серийную продукцию разработок объекта.

Монастырь носил имя Преподобного Серафима Саровского, причисленного в 1903 году православной церковью к лику святых, одного из самых почитаемых святых на Руси.

Преподобный Серафим, уроженец Курска, был активным строителем монастыря. Во время стройки он упал со строительных лесов, сломал позвоночник, оставшись на всю жизнь горбатым. Получив увечье, Серафим уединился в тайге, поселившись в глухом уголке дремучего леса, на берегу речушки, возле родника с очень вкусной и, как говорили, целебной водой. Там Серафим прожил последние свои годы отшельником, там его и похоронили прихожане из соседних сел. Такова легенда.

При канонизации в 1903 году его останки были перезахоронены на территории монастыря. В связи с состоявшимися торжествами, на средства Саввы Морозова были построены гостиничные дома, где теперь разместилась милиция, кинотеатр и гастроном. А те здания, где находились администрация объекта, гостиница и школа, были сооружены на средства царя Николая Второго.

К северу от административного корпуса, за поймой реки, вдоль которой проходила искусственно намытая дамба полукилометровой длины, с двух сторон обрамленная старыми тополями, по склону холма раскинулась группа небольших щитовых сборных домиков, так называемый "финский поселок" (домики эти были завезены из Финляндии в счет репараций).

С конца дамбы улицы поселка расходились веером в разные стороны.

Правая улица шла вдоль реки, являясь как бы продолжением дамбы. Па правой стороне берега были построены коттеджи для Ю.Б.Харитоиа и М.П.Зернова, Х.А.Костаньяна и несколько позднее – для А.Д.Сахарова. К каждому коттеджу была прирезана солидная территория соснового бора.

По левую сторону улицы выстроились в два ряда двухквартирные брусчатые одноэтажные дома – для начальников отделов и лабораторий. Центральная улица вела на аэродром.

Финский поселок с севера соседствовал с прекрасной липовой рощей, впоследствии ставшей парковой зоной. Против липовой рощи, слева от центральной улицы, располагался лагерь заключенных, бараки которого и колючая проволока вызвали у меня довольно неприятное ощущение, еще когда я первый раз ехал с аэродрома. Впоследствии на месте лагерных бараков выстроили прекрасный стадион. Заключенные в первое время были единственной рабочей силой, возводящей промышленные и жилые сооружения.

Территории монастыря, завода, поселков окружали красивые и, казалось, бескрайние леса. В общем, место было тихое, удаленное от шумных транспортных магистралей и многолюдных городов, наверное – самое подходящее для атомграда.

Почта в это место приходила по адресу "Москва, Центр-300". Людям, направленным сюда, выезжать без служебных надобностей никуда не разрешалось. Отпуска они проводили здесь же.

24

С ЧЕГО НАЧАЛИСЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И ЧЕМ ОНИ ЗАКОНЧИЛИСЬ

В середине апреля 1947 года на объекте появился Кирилл Иванович Щёлкин. В первый же день у меня с ним состоялась длительная беседа о задачах и предполагаемых путях их решения, о проблемах, стоящих перед нашим отделом. Стало ясно, что раньше июля-августа отдел пополнения не получит, и до тех пор я буду его единственным сотрудником.

А пока нужно было немедленно начинать и ускоренно вести исследования в других лабораториях, направленные на разработки и рекомендации, без которых невозможно создавать элементы атомной бомбы или хотя бы ее действующего макета, невозможно теоретически оценить оптимальные размеры элементов заряда ВВ и их энергетические характеристики.

Нужно было провести большие исследования с целью разработки мощных, надежных, безопасных в обращении и технологичных в изготовлении взрывчатых веществ, а также элементов сферического заряда. Необходимо было подробнейшим образом изучить ударную сжимаемость конструктивных металлов, а для этого требовалось прежде всего научиться измерять давления за фронтом детонационных волн и за фронтом ударных волн в металлах в диапазоне от 0 до 2–5 млн. атм. Эти работы призваны были провести лаборатории А.Ф.Беляева, М.Я.Васильева, Л.В.Альтшулера, В.А.Цукермана. Их требовалось оснастить в первую очередь так, чтобы они заработали на полную мощность.

Как выяснилось из разговора, на все исследования нам отводилось времени максимум два года. Я тогда себе представить не мог, много это или мало, но Кирилл Иванович сообщил, что мы уже отстаем от тех сроков, которые утвердило правительство. А состояние в апреле было таково, что, по сути дела, ни одна лаборатория, если не считать группу А.Д.Захаренкова, еще не начала свою работу. Да и руководителей лабораторий, кроме М.Я.Васильева, еще не было на месте.

Что касается отдела натурных испытаний, в котором я пока являлся единственным сотрудником, то ему предстояло комплектование оборудованием, с помощью которого в дальнейшем будут изготавливаться детали модельного заряда, отрабатываться методики определения сферичности детонационных и ударных волн, сначала на моделях, затем на натуре, методики регистрации скоростей сходящихся детонационных и ударных волн.

Значит, кроме технологического оборудования, следовало обзаводиться соответствующей регистрирующей аппаратурой, которой в наличии еще не было. И приобрести ее было негде. Нужно было либо самим ее разработать и изготовить, либо найти смежника, который смог бы это сделать по нашим техническим требованиям.

Что касается осциллографической аппаратуры, то, к моей радости, она уже была заказана (по-видимому, по инициативе К.И.Щёлкина) и разрабатывалась в институте Химической физики АН СССР, куда мне предстояло не один раз съездить.

Поскольку намечалось проведение измерений скоростей сходящихся детонационных и ударных волн, то нужно было продумать и спроектировать экспериментальные блоки. Так как в то время для таких работ специальных конструкторов не было, то мне предстояло заняться этим самому.

Для отработки методики измерений необходимо было провести множество мелких взрывных экспериментов. В то время для этого нужно было делать своими руками и заряды, и металлические узлы; специальный завод еще только строился. Значит, требовалось оборудовать лабораторию соответствующим станочным парком и инструментом.

Кроме того, отделу вскоре предстояло заняться определением высоты взрыва атомной бомбы, обеспечивающей максимальную площадь поражения наземных сооружений ударной волной. Результаты этих исследований нужны были не только для военного применения, но и для воздушных испытаний на полигоне. Решение задачи предполагалось найти с помощью модельных экспериментов, в ходе которых будут проводиться взрывы зарядов ВВ весом 10–20 кг, и требовалось разработать программу их проведения.

Для приобретения практических навыков по обработке взрывчатых веществ, составлению смесей, изготовлению из них деталей, по проведению взрывных работ с регистрацией параметров взрыва, меня на 3–4 месяца включили в группу А.Д.Захаренкова, с которым я к тому времени познакомился довольно близко,

Мне нравились в нем деловитость, прекрасное знание взрывчатых веществ и взрывного дела, уравновешенность, простота в общении, умение располагать к себе людей. У меня было большое желание поработать вместе с Александром Дмитриевичем, поэтому совет Кирилла Ивановича пришелся мне по душе. Да и Захаренков был рад получить на время лишние рабочие руки.

Таким образом, судьба на всю жизнь прочно связала меня и с этим человеком – товарищем, руководителем, надежным помощником и советчиком в сложных ситуациях, которые возникали на долгом пути бесчисленное множество раз.

Большая часть моего времени, свободного от различных снабженческих забот, с апреля по июль была посвящена работам, проводимым группой Захаренкова.

Первый же серьезный разговор с Кириллом Ивановичем не только определил направление моей деятельности, но и оказался, пожалуй, последним на последующие полгода. В дальнейшем встречи проходили накоротке: как идут дела, какая нужна помощь, ну и новые указания, связанные с подготовкой к дальнейшей работе.

Согласно принятому структурному построению института (деления на сектора в то время еще не было), вопросами разработки взрывчатых веществ, изучением их характеристик, разработкой технологии изготовления деталей из них должна была заниматься лаборатория А.Ф.Беляева. Но к апрелю 1947 года ни один из назначенных в нее сотрудников еще не прибыл на место, да и помещения лаборатории находились пока в стадии строительства.

Вопросами ВВ и деталей из них начала заниматься лаборатория М.Я.Васильева, оснащенная всем необходимым оборудованием и личным составом. В этом коллективе уже трудились: инженеры С.П.Егоров, Н.И.Нецветов, техники В.И.Кирсанов, А.С.Баранов, лаборанты В.Г.Пронин, М.А.Горяева, Г.М.Люберцева.

* * *

Принципиальная схема атомной бомбы, примерные размеры ее элементов были к тому времени уже вчерне определены, и конструкторы вели более подробную проработку всех ее узлов и деталей. Основной, совершенно новой для всех составной частью был сферический заряд, инициируемый одновременно в 32 точках по наружной поверхности. Верхний слой сферического заряда состоял из «фокусирующих элементов», преобразующих 32 расходящиеся детонационные волны в одну сферически сходящуюся. Сферический заряд состоял также из 32 элементов. Внутрь сферического заряда ВВ вставлялся алюминиевый шар с плутониевым зарядом в центре.

Работа фокусирующего элемента основана на разнице скоростей детонации его составных частей. Устройство элемента обеспечивает одинаковое время прохождения детонации от точки инициирования до любой точки его внутренней поверхности, несмотря на разные пути. Чем больше разница скоростей детонации частей элемента, тем он получается компактнее.

В качестве ВВ одной из частей фокусирующего элемента выбрали сплав тротила с гексогеном в соотношении 1:1, называемый ТГ 50/50, скорость детонации которого составляет примерно 7650 м/с.

В качестве ВВ другой части выбрали смесь бариевой селитры, тротила и нафталина. Следует подробнее объяснить такой выбор.

Из известных ВВ самой малой скоростью детонации обладает бариевая селитра, однако при том ее количестве, которое идет на линзу, детонация затухает. Для придания устойчивости детонации к селитре подмешивают тротил, но чтобы из-за этого скорость детонации не возросла, в смесь добавляют также нафталин. Скорость детонации такой смеси составляет примерно 5200 м/с.

Первая задача в создании фокусирующих элементов заключалась в том, чтобы подобрать оптимальное соотношение в смеси тротила, бариевой селитры и нафталина, обеспечивая при этом и устойчивость детонации, и минимальную ее скорость.

27

Вторая задача – выбрать технологию изготовления деталей из этой смеси для проведения опытов, затем, в зависимости от стабильности плотности получаемых деталей и стабильности скорости детонации, рекомендовать технологию производства.

Третья задача – рассчитать и по экспериментальным данным скорректировать устройство фокусирующего элемента, обеспечивающее одновременность выхода детонационной волны на всю поверхность дна элемента.

Четвертая задача – обеспечить синхронную работу всех элементов в совокупности для получения сферически симметричной детонационной волны по всей поверхности заряда ВВ.

В задачу исследования баротоловой смеси, входящей в состав фокусирующих элементов, при различных соотношениях ее компонентов, входило определение оптимальной технологии изготовления деталей и оптимального соотношения компонентов, обеспечивающее устойчивую детонацию. Для определения величины скорости детонации изготавливались цилиндры диаметром 30–40 мм и высотой 100–120 мм. Часть из них изготавливалась непосредственно в лаборатории, часть в НИИ-6 (Москва), куда баротоловая смесь доставлялась самолетом.

Отстрел цилиндрических зарядов производился на площадке № 2, возле каземата, сданного в эксплуатацию строителями в июне 1947 года после соответствующего испытания на прочность взрывом заряда повышенной мощности.

Площадка № 2 находилась в лесу на расстоянии 5 км от территории завода, на которой располагался наш лабораторный корпус.

Рядом с первым казематом на этой площадке находился второй, точно такой же, повернутый по отношению к первому на 90 градусов: в будущем предполагалось наблюдать взрывные процессы в двух взаимоперпендикулярных направлениях.

Вскоре во втором каземате была смонтирована рентгеновская установка лаборатории В.А.Цукермана, а задуманные наблюдения с двух направлений так и не осуществились. Соседство двух казематов лишь создавало помехи и опасные ситуации для работающих в них.

Для регистрации распространения детонационной волны в заряде и изменения скорости ее распространения впервые в лаборатории М.Я.Васильева был применен дисковый фотохронограф, разработанный собственным конструкторским бюро, автор разработки – Н.П.Швилкин. Фотохронограф представлял из себя цилиндрическую камеру с четырьмя объективами. Внутри камеры на диске, вращаемом электродвигателем, укреплялась фотопленка. В качестве электродвигателя использовался стартер с самолета «Дуглас», питающийся от генератора постоянного тока на 24 В – динамомашины, работающей от сети переменного тока напряжением 380 В. Ток, потребляемый электромотором, был огромным – 25 – 40 А.