Текст книги "Меняла"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 23

По дороге в лавку Шугеля, я встретил еще одного проповедника – и тот тоже нес околесицу про чудовище из Семи Башен, знамения, закат Мира и тому подобную чушь. У меня чесались руки припереть к стенке одного из болтунов и как следует надавить на него, чтобы он выложил, кто нанял сегодня ораву этих пугал. Ясно же, что неспроста город оккупирован армией проповедников, кто-то заплатил им и научил сказочке о «чародее». Но никого я не припер ни к какой стене и ни на кого не стал давить. Вокруг было слишком много людей, явно сочувствующих врунам-оборванцам, да и не в том я сейчас был положении, чтобы кого-то пугать.

Так что, когда я наконец-то добрался до заведения старьевщика, то был уже в достаточно боевом настроении. К счастью, Шугель оказался на месте и даже не удивился моему приходу:

– А Хромой, – зачастил он, – заходи, заходи! Хорошо, что ты рано, давай-ка я быстро закончу эту историю… А то не люблю я дела откладывать, не люблю… На чем мы с тобой остановились-то?

Старьевщик торопился, надеясь, должно быть, что я не знаю о нашествии проповедников, которые, выходит, были его конкурентами. Я не стал его разочаровывать и покладисто подсказал:

– Ты говорил что-то о том, что он правил долго и поэтому прослыл чародеем. Как-то так ты выразился, торговец грязью и интересными историями.

Шортиль пропустил мой комплимент мимо ушей и закатил глаза к потолку, вспоминая нужную ему фразу из книги. Несколько минут он шевелил губами и гримасничал, я помалкивал и не мешал ему сосредоточиться. Наконец усилия старьевщика увенчались успехом. Он уставился на меня и монотонно завел:

– «…Долгий срок непрерывного правления и замкнутый характер князя увеличивали в глазах людей его зловещую славу чародея. А внушаемый Меннегерном страх и его заносчивость усиливали вражду к нему со стороны эльфов. И, наконец, очередная ссора Меннегерна с тогдашним князем Ллуильды послужила поводом к объявлению войны. Князь Эгенллан призвал в свое войско людей из подвластных ему поселений и те собрались под его знамена охотно, ибо князь был доблестен, щедр и благосклонен к ним, в отличие от Меннегерна, угрюмого и злого к роду людскому. Поскольку люди, пришедшие по призыву Эгенллана, были многочисленны и воинственны, воины из Семи Башен не решились выступить им навстречу и без боя отдали пограничные земли. Когда войско князя Эгенллана приблизилось к стенам вражеской столицы, оно было несколько ослаблено тем, что пришлось оставить гарнизоны в захваченных приграничных укрепленных местах, а также дезертирством некоторого числа воинов, сбежавших из рядов войска с захваченной в землях Меннегерна добычей. Однако, все же, когда армии сошлись под стенами Семи Башен, людей и эльфов у Эгенллана было впятеро больше, чем эльфов, державших руку Меннегерна. Это не смутило Черного Ворона, как прозвали князя Семи Башен за его пристрастие к черному цвету в одежде. Он сам повел своих воинов в атаку и едва не одержал верх. Своей рукой он тяжко ранил Эгенллана и убил двух его племянников, защищавших своего князя и родича. Говорят, что Меннегерн, в развевающемся черном плаще и восседавший на огромном черном жеребце, одним своим видом внушал такой страх воинам из числа людей, что они разбегались, едва завидев перед собой князя. Однако войско, приведенное к Семи Башням Эгенлланом было так велико, что Меннегерн все же не смог одолеть в тот день. Черный Ворон заперся в своей столице и приготовился к осаде. Эгенллан же занял денег у ростовщиков и призвал огромное количество воинов, привлекая их щедрой платой и обещанием доли в добыче. Многие эльфы, люди и даже гномы сошлись в войско Ллуильды, ибо Меннегерна никто не любил, а слава о его богатстве сулила надежду на добычу…»

Итак, мы приближались к самому интересному месту. Вообще, рассказы о таких давних событиях производят странное впечатление – во всяком случае, на меня. Вот, к примеру, Меннегерн – получается, что он был великим воином, не боявшимся в одиночку схватиться с князем Ллуильды и окружающей его толпой родичей и телохранителей. Из некоей своеобразной солдатской солидарности я, пожалуй, сочувствовал ему… Такая отвага по справедливости должна бы вознаграждаться победой… Но мне-то было хорошо известно, что Семь Башен разрушены. Я покосился на Шугеля, тот долдонил монотонно и размеренно, вряд ли сознавая смысл произносимых слов. Словно дрессированный зверек, подумалось мне.

– «…Когда же войска князя Эгенллана ворвались в неприятельскую столицу, они не нашли ни Черного Ворона, ни его знаменитого коня, ни сокровищ. Эгенллан велел допросить пленных и те поведали, что в ночь перед штурмом Меннегерн обращался к матери Гунгилле с мольбой о заступничестве. И странно, что Мать вняла ему, ибо просил он не о спасении, а о возможности отомстить своим врагам и гонителям. Мать явила чудо ради своего недостойного любимца и, как говорили слуги, обрушив входы в один из залов дворца Меннегерна, укрыла его от всего Мира… Там назначено ему покоиться в необычном сне вместе с его конем, доспехами и сокровищами – до той поры, пока не придет срок свершиться мести. Тогда воспрянет Меннегерн и явится в Ллуильду, дабы свершился лютый жребий, уготованный правителю ее, будь то Эгенллан либо его потомок или наследник. Так поведали слуги Черного Ворона и еще было ими сказано, что Мать надежно укрыла вход в зачарованный покой, где покоится их князь… Так надежно, что сами они не смогли отыскать вход туда. Сами они, старые эльфы, проведшие всю долгую жизнь в Семи Башнях, не смогли отыскать… И, сказали сии, ежели им оказалось не под силу найти зачарованный покой Черного Ворона, то не сможет этого никто из пришельцев. И впрямь поиски ни к чему не привели. Эльфы князя Эгенллана, а еще более жадные до добычи гномы и люди, обыскали Семь Башен в поисках ежели не самого Меннегерна, то хотя бы его золота – все напрасно. Так князь Ллуильды Эгенллан ни с чем вернулся в свою Белую Башню. Однако он велел раздать награды отличившимся при штурме Семи Башен воинам и готовить праздничный пир, поскольку…»

– Довольно, старая грязь! – перебил я Шугеля. – Если в твоем рассказе больше не будет ничего о Меннегерне, то хватит.

* * *

В Ренпристе был еще один человек, которого я хотел увидеть и еще одно дело, которое я хотел исполнить. Я покинул «Очень старый солдат» и направился в церковь. С собой я прихватил гномью книгу, наставление по рудному делу. Мне казалось, что если я встречусь с отцом Томеном, поговорю с ним, подарю ему эту никчемную книжицу, что-то в моей перебаламученной жизни встанет на место. Казалось, что я отыщу островок в бурном море, верну себе хоть что-то из потерянного…

Я пришел почти к самому концу службы. К своему удивлению, вместо старика Томена я увидел на кафедре молодого полного священника с толстыми щеками и маленькими добрыми глазками. Что-то дернулось в груди, я с трудом сдержался, чтобы не выдать охватившие меня мрачные предчувствия и занял место в задних рядах среди старух в блеклых платках, монотонно осеняющих себя гилфинговыми кругами и неторопливо отвешивающих поклоны…

Дождавшись конца проповеди, я вышел из церкви, направился к хорошо знакомой мне задней двери и принялся ждать. Постучать я не решился, настроение такое было паршивое… Минут двадцать спустя показался молодой священник. Увидев меня, он сам обратился со стандартным приветствием:

– М ир тебе, сын мой. Не меня ли ты ждешь?

– Я … отца Томена бы… – е два смог я выдавить из себя, – к нигу ему вот…

– А , ты, должно быть, тот самый солдат, что прослужил отцу Томену всю зиму, – д огадался поп, – в ерно?

Я кивнул. Тут попик согнал с лица улыбку и сообщил мне, что отец Томен умер месяц назад. Лихорадка. Промок под дождем, простудился, слег, да так и помер. Ну, понятное дело, опять книжки свои плащом прикрывал, а сам… Такая странная любовь к книгам не могла довести до добра, то есть пусть добрый человек (то есть я) не поймет превратно. Этот попик, он скорбит о кончине раба гилфингова, доброго отца Томена, но вот среди книг были и совершенно запретные, еретические… Викария даже пришлось вызывать, викария епископ прислал, тот разбирался, разгребал наследство отца Томена, десятка два книг отобрал и увез в Геву… Ну, то есть отец Томен не то, чтобы… Ну, не еретик, ничего такого, он, слава Гилфингу, мог отличить ересь от правой истины – отец Томен-то… Но вот его интерес… Странный интерес, право слово… А вот он сам, этот попик, он сын здешнего колбасника, младший сын… Конечно, папаша поспособствовал, чтобы он получил этот приход, вот оно как было… А отец Томен, светлая память ему, он добрый человек был, хороший человек, все его любили, а его книги – ну, что ж тут такого… У каждого ведь могут быть свои странности, просто очень необычно для священника…

– С пасибо, отче, – п еребил я словоохотливого попика, – с пасибо… Пойду я…

Я, как-то сразу сгорбившись, побрел прочь. Кажется, я и сейчас помню каждый камень ренпристской мостовой, к которой я опустил глаза. Неужто я в самом деле приношу окружающим несчастье? Дорогие мне люди умирают один за другим – я снова и снова обретаю одиночество, едва лишь получив от судьбы краткую передышку.

Смерть доброго отца Томена была последним из ударов, приготовленных мне судьбой в Ренпристе, если, конечно, не считать знакомства с колдуном Бибноном, но тогда мне показалось, что его предложение – единственный шанс начать жизнь заново. Я потерял все: отряд, братство, дружбу и расположение доброго книгочея-священника Томена – словом, все. Окрик молодого попика оторвал меня от созерцания мостовой. Он попросил меня немного подождать и, быстро сбегав в ризницу, вернулся с большим свертком в руках. Это, пояснил он, мне завещал перед смертью отец Томен. И глядел очень участливо, пока я разворачивал ткань, в которую была упакована книга – тот самый полюбившийся мне трактат о монетах…Должно быть, молодой священник был очень добрым человеком, но в тот момент я вовсе не думал о нем. Даже не помню, поблагодарил ли я его. Надеюсь, что не забыл поблагодарить…

После этого я больше не раздумывал над предложением Бибнона. От церкви я прямиком отправился к нашему знаменитому заведению. Перед входом я остановился, глянул на вывеску и подмигнул украшавшему ее изображению – скелету в полном пехотном доспехе. «Очень старый солдат». Хороший символ, подходящий… Еще раз поглядев на вывеску, я толкнул дверь и отправился в зал – принимать предложение колдуна и его капитана…

* * *

– Нет, Хромой, – покачал головой старьевщик, часто моргая и, видимо, с трудом возвращаясь к действительности, – про Меннегерна больше ничего. Не нашли его…

– Ладно, – кивнул я, – вот тебе твоя плата.

Я бросил на стол две медных монеты в пять грошей.

– И все? – поморщился старьевщик. Впрочем, он, похоже, не рассчитывал и на такую премию.

– Все, – подтвердил я, – а чего же ты хотел, если эту историю сейчас рассказывают на каждом углу какие-то бродяги.

– А, да, – задумчиво согласился Шугель, – скажи тогда хоть, чего это тебе захотелось вызнать про Меннегерна? Ты же обещал рассказать.

– Именно поэтому, крыса, именно поэтому. Святоши врут, а я захотел узнать поточнее. Куда ни пойдешь – везде эти пугала, и все бормочут про чудище из Семи Башен. То он Зверь из Мрака, то чародей… Эльф не может быть чародеем, это всем известно. Мне захотелось узнать правду.

Конечно, эти проповедники расплодились в Ливде только сегодня, но объяснение у меня вышло достаточно удачным. Во всяком случае, Шугель не заметил обмана и ухватился за явную ерунду, которую я ему подсунул специально, уж я-то знаю, его отношение к подобным предположениям. Он не верит в истину, записанную в книгах. Что ж, у каждого свои причуды.

– Правду? В книгах тоже правду не напишут, – возразил старьевщик.

– Ну, все же книги – это не бродячие проповедники, у книг совести побольше и врать книги так не умеют. А ты, случайно, не знаешь, по какому случаю наш тихий город наводнен этими прорицателями, сеющими страх среди мирных граждан? По-моему, они торчат сегодня на каждом углу.

– Х-хы… – осклабился мой рассказчик, – об этом в книгах тоже не пишут.

Тут он почему-то понизил голос и продолжил почти шепотом:

– Знаешь, Хромой, я сегодня тоже встретил двоих. Двоих! А ведь я и не был-то нигде… Так, от дома до лавки… И точно – оба несли какой-то бред про Меннегерна. Отряд стражи прошел, но проповедника не тронули. Стража злая сейчас, вчера опять несколько человек в городе зарезали. В Хибарах, да и у вас, в Восточной стороне – слышал, наверное?

Я в ответ только кивнул. Мне показалось, что Шугель выглядел испуганным, когда сказал о зарезанных ночью. Но, возможно, мне это только показалось.

– Так вот, – продолжил Шугель, – стражники злые сейчас, а проповедника не тронули. Понимаешь? Не то, что дубинкой по спине вытянуть этого урода – так ему и слова никто не сказал!

Я прекрасно понимал удивление Шугеля. Если все было так, как он говорит, то наши стражники поступили очень даже необычно.

– Вот я и думаю, – гнул свое старьевщик, – что неспроста это все. Кто-то из наших шишек велел стражникам святош не трогать пока. Да сам же их и нанял. Иначе откуда бы им взяться, да на каждом углу?

– Ты читаешь мои мысли, мусорщик… Я тоже пришел к выводу о какой-то шишке из Совета, которой зачем-то понадобилось пугать наших ливдинцев. Но вот ума не приложу, кто бы это мог быть… И для чего…

– То-то и оно, – торжествующе заявил старьевщик, – вот откуда твой интерес, Хромой. Ты хочешь связать эту историю с кем-то из Совета, верно? Ну так послушай, если узнаешь чего, расскажи мне, а? Я бы тоже не отказался узнать, откуда дует ветер в нашей Ливде. А? Я помог тебе, а ты мне поможешь? Ну, как, согласен?

– Ладно, вонючка. Но учти, тебе придется раскошелиться, ведь я же тебе заплатил, верно? Ну так и ты мне приплатишь, если я чего тебе скажу, так?

Шугель замер с приоткрытым ртом. Расставаться с деньгами он страшно не любил и непомерной жадностью напоминал гнома. Я смерил старьевщика задумчивым взглядом – росточком он тоже не вышел. Может, у него в роду были гномы? Наша Церковь учит, что такое невозможно, но… Как знать, как знать, мы ведь живем в странное время. Пока Шугель возвращал на место отвисшую челюсть и судорожно подыскивал ответ, я встал и направился к выходу, переступая через подозрительные кучки и стараясь не наступить на что-нибудь особо вонючее. В лавке Шугеля с этим нужно очень аккуратно… А когда я распахнул дверь, и поднял глаза, то встретился взглядом с Хигом Коротышкой. Вот это да, уж Коротышку я ожидал здесь встретить меньше всего…

Глава 24

Увидев Хига, я растерялся. Не то, чтобы я был огорчен или испуган, нет – как раз Коротышка относится к тем немногим людям, к которым я отношусь без нелюбви или боязни. Просто я был не готов сейчас к этой встрече, встреча с Хигом могла помешать мне, задержать. А действовать следовало быстро. Нашествие проповедников свидетельствовало достаточно ясно, что события назревают. До полнолуния оставался всего один день и тот, кто стоит за всем этим представлением, готовит город сейчас к явлению Меннегерна. Когда оно произойдет – сопутствующие ему события не останутся незамеченными. Если мистерию готовят так тщательно, с таким размахом – она не может не состояться. Это же ясно – кто-то сначала позаботился об исчезновении из архивов истории Семи Башен (чтобы не светиться раньше времени), затем вызвал в город Меннегерна (либо встретил его, если этот призрак из прошлого явился в Ливду по собственному почину). Теперь вот проповедники… Если я хочу что-то предпринять, то действовать нужно быстро, потому что буря разразится этой ночью. А появление Коротышки могло отвлечь от дела… Зато сам он при виде меня просиял, словно обрел долгожданное счастье:

– Хромой! Ты жив?!. А я уж…

Он радостно хлопнул меня по предплечью левой рукой (я заметил, что правая обмотана окровавленной тряпкой, а на лице у него несколько свежих ссадин), одновременно приветствуя и отодвигая из дверного проема. Я послушно шагнул в сторону, Коротышка заглянул в лавку и заявил:

– Мастер Шугель! Мы подтверждаем! Обух согласен!

Дождавшись утвердительного кудахтанья старьевщика, Хиг закрыл дверь и, снова повернувшись ко мне, улыбнулся еще шире:

– Ну, Хромой… Ну, ты… В одиночку – Неспящего!.. – ясно, слухи о моих подвигах уже успели разнестись по городу, – Слушай-ка, идем, расскажешь, а? Только не здесь. Идем куда-нибудь, выпьем.

– Да я бы… – замялся я, – но мне светиться неохота. Да и стража, должно быть, меня ищет…

– Стража? А чего тебе бояться? Ты ж защищался, даже Керт подтвердит. Идем, поговорим! Ух, Хромой, как я рад тебя видеть! – он был и в самом деле очень рад. – Идем… Ну хотя бы вон туда.

Коротышка указал на какую-то убогую забегаловку через дорогу. Бочка на вывеске и отсутствие названия над входом говорило о том, что это питейное заведение самого низкого пошиба, рассчитанное исключительно на неграмотных. Я бы и отказался… Но Хиг радовался так искренне, что я не смог сказать ему «нет». К тому же мне хотелось узнать последние новости со страниц романа под названием «Гвениадор и Денарелла». И я кивнул.

Мы вошли в полутемный зальчик – Хиг первым, я следом. Из-за стола справа от входа поднялась грузная фигура и низким голосом пророкотала:

– Что это за недомерки стали ходить в наш кха-пххы-кхы… – Хиг сделал какое-то неуловимо-быстрое движение и толстяк с хрюканьем осел за свой стол. Коротышка всегда очень болезненно реагирует на любое упоминание его роста.

Не обращая больше никакого внимания на грубияна, мы с Коротышкой сели за свободный стол. Приплелся хмурый тип и, махнув грязной тряпкой по столу, осведомился, есть ли у нас, чем расплатиться. Такие уж, видимо, были здесь порядки, в нормальном заведении сперва поинтересовались бы, чего мы хотим. Коротышка, даже не глядя в его сторону, бросил на стол пару медяков и потребовал:

– Пива!

Затем, когда угрюмый трактирщик побрел, шаркая ногами, за стойку, Хиг подмигнул мне и спросил:

– Ну, так как же тебе удалось-то? Неспящего! Прямо на глазах у Мясника!

– Мне просто повезло.

– Да брось!

– Ну, понимаешь… Я и сам даже не знаю, как это так гладко все прошло… У меня костыль был с секретом, – чего уж теперь скрывать, все равно об этом все узнают, – вот… Ну и кроме того, они просто не думали, что у меня хватит духу на это. Да я и сам не думал. Хиг, а что было в Хибарах? Мясник мне сказал, что он туда наведывался.

– Заваруха была… – протянул Хиг и показал мне перевязанную руку, – знаешь, Хромой, я могу убить любого… Ну, почти любого…

Да. Я знал. У Хига было достаточно сил и сноровки, чтобы выйти победителем из схватки с большинством знакомых мне людей или, по крайней мере, выглядеть в поединке достойно. То, что Коротышка при такой неказистой внешности занимал высокое положение при дворе его светлости Обуха Первого, должно было говорить о многом.

– Да, любого, – задумчиво повторил Хиг, – однажды я даже дрался с эльфом… Но Мясник… Это, знаешь… Я просто не успевал уследить даже, как он управлялся… Их было четверо, не считая Неспящего, нас – одиннадцать. И Мясник просто прошел сквозь нас. Понимаешь? Просто прошел. Сквозь нас. Потом двумя ударами выбил дверь, зашел в дом, покопошился там, понял, что Обуха нет и вышел… Ну, когда он вышел – мы уже попрятались, те, кто мог ходить… Да… Это не человек, это чудище какое-то. Я бы не хотел еще раз с ним встретиться. Хорошо, что все, вроде, заканчивается.

– Заканчивается? Как это?

– Ну, ты же знаешь Обуха. Он всегда выход найдет. Мы прихватили жену Мясника, Делу. Вчера Конь привез ее из Гавахи сюда. Ну и Обух… – угрюмо приплелся трактирщик, угрюмо поставил две кружки и так же угрюмо удалился. Хиг проводил его взглядом и продолжил, – …Обух дал знать Мяснику, что хочет договориться.

– Договориться? – я не ожидал от Обуха такой гибкости.

– Ну да. Мяснику – Делу, а он отваливает с ней из Ливды по-хорошему. Ну, подробностей я не знаю, вроде папашины деньги они могут забрать, а на дом пишут грамотку, что доверяют продать кому-то… А кому – не знаю.

Зато я знаю. Это будет подставное лицо, человек Обуха. Его светлость своего не упустит. Так что там все поделено заранее и мне здесь – никакого интереса. Непонятно только, как они это все обставят. Кто заставит обоих соблюдать условия?

* * *

Когда я вернулся в «Очень старый солдат», в большом зале уже было людно. Начиналась настоящая жизнь этого необычного заведения. Собирались солдаты, приветствовали друг друга, обменивались последними новостями. Слуги сновали по огромному залу, принимали заказы, сообщали тем, кто интересовался, о наличии заказчиков. Должно быть, наверху, на балконах тоже шла какая-то своеобразная деятельность, но нам, простым солдатам, не дано знать о том, что происходит наверху.

Я прошмыгнул мимо восседавшего за своим столом Энгера и нырнул в дверь, ведущую в большой зал. Он даже не глянул в мою сторону, поглощенный своими делами, раздавая указания подручным и приветствуя более заметных, чем я, гостей. Да и чего мне было ждать от управляющего? Между нами все было решено и сказано.

Оглядев зал, я направился в угол, куда прошли утром солдаты капитана Лонкопа. Там уже вовсю шла суета – сам Лонкоп, спустившись со своего «балкона капитанов», принимал одного за другим желающих записаться в его отряд. Насколько я мог судить, эта процедура только началась, поскольку я приметил за длинным отрядным столом только парочку смущенных и неуверенно-неуклюжих типов, которых определил как зачисленных в отряд новичков. Зато перед капитаном выстроилась целая очередь соискателей, человек двадцать. Я спокойно стал в хвост и приготовился ждать. Как по мне, так лучше бы все шло своим чередом, но, к моему неудовольствию, меня приметил толстяк Бибнон, который сидел на почетном месте справа от Лонкопа.

Перехватив мой взгляд, колдун проворно вскочил – можно сказать, слишком проворно для такого толстяка – и энергично замахал мне рукой.

– В от этот парень! – хлопнул он по плечу капитана, заставляя взглянуть в мою сторону, – о н не такой зеленый новичок, как эти молодцы, второй год служит. Эй, давай сюда!

Видя мою нерешительность, он подбежал ко мне (оттолкнув при этом пару парней из очереди) и, схватив за руку, повлек к столу. Капитан Лонкоп при ближайшем рассмотрении выглядел вовсе не таким уж бравым воякой, каким он показался мне при первой встрече. У него были печальные глаза с дряблыми мешками, одутловатая нездоровая кожа и глубокие морщины, оттягивавшие книзу уголки вялого рта. Ни дать, ни взять – маска Печали. Я считаю, что капитан наемников не должен выглядеть таким рохлей. Я оглянулся на очередь соискателей места в его отряде. Это и в самом деле были зеленые новички, солдаты поопытней не спешили наниматься под начало Лонкопа. Кстати, новички на меня поглядывали с явным недовольством. То, что колдун противопоставил меня им, не могло не раздражать. Да и еще утренняя выходка Бибнона… Маг словно нарочно вел к тому, чтобы между мной и прочими новичками не возникло симпатий. Будь я поопытней, я бы непременно отказался от этой службы, но тогда мне было все равно. Да еще предупреждение Энгера о том, что я прослыву «приносящим несчастье», да еще смерть отца Томена, да еще, да еще, да еще… Так уж сложились обстоятельства, что целый ряд событий подтолкнул меня согласиться на предложение Бибнона…

Капитан окинул меня мутным невыразительным взглядом:

– К ак зовут, солдат?

– П исарем прозвали, – о тветил я.

– К олдун тебя хвалит, а я ему верю, – т ак же вяло, без всякого выражения в голосе, пробормотал капитан, – т ак что я тебя готов взять. Жалованье, как «старик» получишь… Колдун говорит, что у тебя есть скрытый талант и это увеличивает твою стоимость…

При слове «стоимость» в голосе Лонкопа впервые появились какие-то нотки, какое-то подобие намека… но тогда я не обратил внимания. Мне, новичку, сулили хорошую плату! Я поблагодарил и не стал задумываться над странностями поведения моего будущего командира. И сел за стол отряда. Не думаю, что кто-то этому особо обрадовался…

* * *

– И как же это будет выглядеть? Они же не доверяют друг другу? – спросил я Хига.

– Ну так поэтому я здесь, – ухмыльнулся тот, – договор заключат и третейский судья будет. Все чин чином. Раш Рыбак согласился проследить, чтобы все по-честному было. Самое трудное было, чтобы Мясник согласился, ему же всегда было на законы плевать. Но тут уж… Говорят, он в своей бабе души не чает. Так что Обух его на этом поймал.

Ну, тогда ясно. Раш – это атаман банды, которая действует в районе порта, с ним у Обуха не то, чтобы дружба, а просто им нечего делить. Обоим выгоднее, когда мир. За некоторую мзду Раш проследит за тем, чтобы обе стороны честно исполнили договор. Обух будет честен, потому что ему выгодно закончить дело так или иначе и потому, что он не захочет подводить Рыбака и выставлять себя перед ним обманщиком. А Мясник исполнит договор потому, что ссора с Рашем сделает его победу невозможной. Даже если он, получив свою Денареллу, не покинет Ливду и сможет одолеть Обуха, ему затем придется иметь дело со всем ночным мирком нашего города. Против нарушителя закона все ополчатся, и Раш – в первую очередь, его авторитет потребует вмешательства. Драться со всеми сразу – не под силу никому, тем более, что после того, как я убрал Неспящего – Мясник больше не будет так неуязвим. Его амулеты скоро ослабнут и тогда… Тогда он превратится в почти что обычного парня. Он больше не будет чудовищем, а станет просто одним из ливдинских головорезов, лишь чуточку лучшим, чем прочие.

– Мы сговорились с Рашем через Шугеля, – пояснил Хиг, пока я обдумывал ситуацию. Ну да, Шугель давно работает на Раша Рыбака, я знаю.

– А, понимаю, поэтому ты и слинял так быстро?

– Ага.

Ясно, воровская этика требовала, чтобы между сговаривающимися сторонами и третейским судьей не было никаких контактов до тех пор, пока они не встретятся «официально». Так что Хиг передал свое послание и поспешил убраться от лавки старьевщика, чтобы даже ненароком не встретиться с посланцем Мясника или Раша.

Мы помолчали с минуту, я еще отхлебнул пива – гадость, как и следовало ожидать. Коротышка выпил свою кружку спокойно и, пожалуй, даже с удовольствием… Затем он заявил:

– Идем, Хромой. Проведу к Обуху, он тоже будет рад. Мы-то уж думали, что ты – того. Я ведь искал тебя после того, как узнал, что было у толстяка Керта. Полгорода обегал. У тебя был, возле лавки был… А тебя – ни слуху, ни духу. Только стража стоит – и у дома, и возле лавки, должно быть тебя же и ждут. Я уж решил – все, поймал тебя Мясник… Идем?

– Э… Знаешь, Хиг, мне сейчас к Обуху не надо бы.

– Да чего ты? Обух рад будет, что ты жив. Ведь если б не ты, вряд ли с Мясником так легко было бы сговориться.

Мне не верилось в радость Обуха. Хигу я верил, а ему – нет. У этих людей свои представления о благодарности, долгах и всем таком прочем. Тем не менее, сидеть в паршивом кабаке мне тоже не хотелось и я поднялся вместе с Коротышкой. На улице он торопливо оглянулся и повлек меня в сторону нашей Восточной стороны.

– Хиг, – снова начал я, – я не пойду с тобой к Обуху, мне не нравится эта мысль. Тем более что у меня дела.

– Ты чего, Хромой, – совершенно искренне удивился Коротышка, – я же говорю, он рад будет. Он тебе вроде как обязан…

– Вот именно. А много ты знаешь людей, которым его светлость чем-то обязан? Такие люди долго не живут. Так что ступай к Обуху без меня, ладно? И потом у меня в самом деле сейчас есть дела. Я тоже очень рад был тебя видеть, Хиг, но лучше не говори Обуху, что вообще со мной встречался. Лады?

– Ну, не знаю… Неправильно это как-то…

– Да? Тогда глянь-ка в ту сторону, – я указал Коротышке на дальний конец улицы, где из-за поворота показался отряд стражи.

Вот уж с этими Хиг встречаться не хотел, так что он буркнул что-то невразумительное, кивнул мне и быстро шмыгнул в подворотню. А я приметил среди стражников своего приятеля Коля Лысого. Тот тоже наверняка меня узнал, так что бежать было поздно. И как раз Лысому мне было что сказать, так что я без колебаний поспешил ему навстречу.