Текст книги "Мишкины врата (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   – Кто нарисовал – до завтра свободны. А остальным – миска супа, чтоб не умерли, и куковать тут до рассвета.

   – А ты откуда...

   – Насмотрелась.

   Кафе они нашли неподалёку. Маленькая ростовчанка за две недели успела прекрасно освоиться в городе. Миша заказал еду. Больше, правда, для Насти, чем для себя. Ему-то есть не хотелось, а вот девочка принялась уписывать обычные салатики с аппетитом, которому позавидовал бы даже Робин-Бобин Барабек. Рубли здесь, как и предполагал Миша, брали. Про другие валюты спрашивать он не решился, боясь в очередной раз попасть впросак.

   – Я тоже нарисовала, – вымолвила Настя, как только её «червячок» был «заморен». У меня раньше так никогда не выходило, а тут... У нас же лицензии нет, обычно в карандаше в тетрадке что...

   И Миша услышал, как девочка из южной казачьей станицы, никогда раньше не бывавшая дальше Ростова-на-Дону, решила расписать угол в сарайке, воспользовавшись обилием предназначенной для ремонта масляной краски. И расписала. Что называется – от души. И открыла. И обомлела от свершившегося чуда. И на радостях, прямо как была тогда в школьной форме, так прямо и шагнула в распахнувшийся перед ней мир. Ведь это мир был её фантазией и мечтой, местом, где не было лицензий на творчество. Ну, а после, после она элементарно не смогла выбраться обратно. Не было ни умений, ни красок, а много ли нарисуешь пальцем по штукатурке, да ещё так, чтобы выходило? Так, чтобы оно ожило?

   Миша непроизвольно потрогал сумку с баллончиками. Да, если бы не прыжок в деревню, он вполне мог бы оказаться в схожей ситуации. Он вполне понимал девочку и охотно допускал, что после двух недель бродяжничества, она увидела в нём единственный шанс вернуться. Оттого и вытаскивала его, оттого и пыталась донести на Мойши нехитрый сценарий – отправить её домой, а потом... потом уже распоряжаться собой так, как вздуманье нападёт. И это значило, что ближайшей целью становилось возвращение. Не для себя – для неё. Как ни хотелось ещё чуток поразглядывать «иноземье», походить по нарисованному городу, а надо. Почему-то Миша внезапно осознал, что ответственен за эту маленькую девочку, которая уже неоднократно, словно между делом, раз за разом спасала его.

   – Нарисуем, – он ещё раз потрогал заветную сумку, – Только... нужно место.

   О том, что рисовать, долго размышлять не пришлось – конечно же, свою комнату. Ведь её он знал до мелочей, до потёртости на обоях Ведь это так легко – нарисовал и... дома. Труднее оказалось другое. В городе, где все стены были заняты картинами, трудно было найти пустую. Но и тут Михаилу подмогло эдакое шестое чувство – нюх графитчика. Где нет народа? Конечно же, на стройке. Когда нет народа? Когда он отдыхает. И вот уже они вместе с Настей проникают в комнаты того самого дома, возле которого вчера наблюдали работу мастаков.

   – Ты... ты посиди в сторонке, хорошо? – Мишка не любил, когда смотрели, как он творит. – Вдруг кто...

   Настя кивнула. Она вообще после того обеда в столовой говорила мало, только по существу. Казалось, что девочка в кафешке перед совершенно незнакомым парнем выплеснула всё, что накопилось, и теперь как бы ждала, ждала, получится или нет. Ибо другого плана вернуться обратно у неё просто не было.

   Рисовал Миша долго. Вроде бы и знал свою комнату вдоль и поперёк, ан нет. Элементарные мелочи, на которые никогда и внимания-то не обращаешь, вызывали сомнения. Как вспомнить, оставил он рубашку на стуле или бросил её на диван? Можно ли быть уверенным, что бабушка в его отсутствие не навела порядок на письменном столе и не передвинула торшер так, чтобы тот лучше смотрелся. А то могла ведь и фото своей ненаглядной Яночки подставить. С неё, как говорится, станется.

   Комната не оживала.

   – Сейчас, я сейчас....

   Настёна уже несколько раз моталась за едой, а результата всё не было. Миша даже попробовал нарисовать на соседней стене дачу, но и эта картина осталась мёртвой. Что-то не срасталось, было не так, не хватало чего-то очень важного....

   – Поспи, – наконец, не по-детски вздохнув, произнесла Настя, – Утро вечера мудренее.

   Спали тут же, закутавшись в Мишкину куртку, пытаясь хоть как-то согреться рядом. Ночи, на их счастье, в «городе мечты» были тёплыми. В голове Михаила мелькали образы дома, почему-то снилась бабушка, сдающая за него злополучный коллоквиум, потом отец, с наслаждением обклеивающий своими марками стену в Мишкиной комнате.

   – Главное, чтоб на солнце не выгогели. На стене не в кляссеге... – приговаривал он и как-то всё хитро подмигивал.

   Проснулся Миша от солнечного зайчика, плавно ползущего по лицу.

   – Солнце, солнце... – то, что не выходило вечером, должно было решиться при свете дня. Достаточно было одного только взгляда, и художник понял – на рисунке не хватало солнца. Видимо, под вчерашним прессингом событий, Мишка совсем упустил из виду, что в его комнате от лучей солнца, падающих из окна, всё совершенно иное.

   – Как бы добавить света? – он отошёл от стены и быстрыми движениями принялся рыться в сумке, перебирая баллончики. Зелёный, синий, белый, тёмно-малиновый... Не хватало жёлтого, солнечного, которым достаточно было лишь мазнуть, лишь нанести несколько штрихов...

   Настёна, только продравшая глаза и ещё не понимавшая, что же ищет Мишка, вдумчиво посмотрела на Эпштейна, потом на картину, потом снова на Эпштейна.

   – Я знаю! – внезапно резко выдохнула, почти выкрикнула она и, откинув куртку, бросилась в соседнюю комнату. Оттуда девочка вернулась с осколком кирпича, оставшимся после строителей:

   – Вот!

   – Что «Вот»?

   – Рисуй! – и девочка провела импровизированным мелком по стене.

   Чёткая охряная полоска на бетоне словно взорвала что-то в голове Михаила.

   – Оно, оно! – и вот уже солнечные зайчики заиграли по стенам ещё вчера тусклой комнаты, из-под торшера полился мягкий свет, а на оконном стекле радугой замигали блики. Проход дрогнул и «поплыл» перед художником, словно приглашая его вместе с Настей покинуть этот мир, казавшийся поначалу воплощением мечты рисовальщика...

   – Получилось... – буквально выдохнула присевшая от удивления девочка, словно сбросив с себя всё, что раньше тяготило её.

   – Кто здесь? – откуда-то из-за спины послышались тяжёлые шаги. С площадки, через проём, предназначенный для двери, в комнату вошёл крепкого сложения лысый мужчина с чемоданчиком инструментов.

   – Мы уже уходим, – Миша слегка подтолкнул Настёну, и та, с испугом глядя на подошедшего, маленькими шажками подошла к порталу. Шагнула в него и... пропала.

   – Тут что, ход? – спросил как-то растерянно мужчина. – Мастаки вроде снаружи только работают.

   – За мной ходить не стоит. Спецподразделение, – Миша показал мужчине российский паспорт, надеясь, что незнакомый документ хоть на минуту ошарашит незнакомца, и хотел было последовать за Настей. Но мужчина вдруг резко схватил его за руку.

   – Не выйдет. В органах разберутся.

   – Да иди ты! – вырвалось непроизвольно у Эпштейна дворовое, он рывком освободил руки и, почти в прыжке, последовал за Настей. Только бы рабочий не рванул за ним. Не хватало ещё притащить в родной мир чужака. Его ж потом обратно надо выпроваживать...

   – Рюкзак, где рюкзак? – было первое, что услышал Мишка от своей спутницы, как только пересёк границу портала.

   – Где-где... – хотел было экспрессивно ответить тот, но вовремя сдержался. Какой рюкзак, если на кону куда большее? Он только махнул рукой. Не до рюкзака сейчас, совсем не до рюкзака. – Хватай тахту. И – к окну, давай её к окну.

   Настя, не задавая лишних вопросов, бросилась помогать парню. И только, когда с кроватью было покончено, и внутри Миши сложилась уверенность, что Врата из «города мечты» закрыты, он, тяжело выдохнув, шлёпнулся на свой любимый крутящийся офисный стул.

   – Поэтому так, дорогие мои родители, а так же прочие заинтересованные граждане, – подвёл черту под рассказом Мишка. – Вот что я вам на всё это скажу. В отдел лицензирования я пойду завтра сам. Да, да, пап, один. Дальше каторги не пошлют.

   Он горько усмехнулся.

   – А с тем, что мы тут прочухали, реально шутить нельзя. Да и мало ли... А так, может, и пользу принесу. Да, кстати, вот ещё, хотите вы или не хотите, но в универ я больше не ногой. Разве что – документы забрать. Не моё это. Моё дело – живопись. Дело и судьба

   – Етить... – не сдержал эмоции Юрасик.

   – Как не пойдёшь? А я Яночке уже сказала, что Миша у нас будущий банкир... – подала голос Софья Марковна.

   – А теперь скажешь, что Миша у нас будущий художник, во-первых, а, во-вторых, он сам станет находить себе девушек.

   – Но ты же её ещё не видел...

   – Советы хороши когда? Когда их спрашивают. Возникнет у меня желание познакомиться с Яной – спрошу у тебя, бабуля, её телефон. Поняла? Не возникнет – не обессудь и не приставай. Ну и самое главное: вот она, – Миша кивнул на Настёну, которая сидела рядом с ним, закутанная в плед тигровой расцветки, – Мне спасла жизнь. Так что, как минимум, мы отправим её домой. За наш счёт. И сопровождать буду лично. А с её родителями я уже договорился.

   – Так может порталом? Фотку через инет и все дела, – я попробовал подсказать Мишке выход пооптимальней.

   – А то какой ты у нас мастак?! – рассмеялся Юрасик, но тут же стих и вновь стал серьёзен. Его шутку никто не подержал.

   – Вот поэтому и поедем на поезде. Даже мир мечты может оказаться совсем не таким... Боюсь я, Влад. – Вздохнув, наконец, честно признался Мишка. – Ошибиться так легко. Да и с законом лучше дружить.

   Дня через два Настя уехала, Мишка рассчитался на экономфаке, но был принят почти тут же в отдельное подразделение по контролю за перемещениями при отделе лицензирования. Чем они там занимаются, он, естественно, не говорил, но по отдельным намёкам, которые мы с Юрасиком от него слышали, можно было понять, что картинные порталы как раз и входят в сферу его профессиональных интересов. Вот только граффити Мишка бросил. «Период у меня такой. Мне почему-то миниатюры близки стали», – говорил он, загадочно улыбаясь. Только... на стене как раз напротив его любимой тахты день ото дня всё отчётливее проступало изображение казачьей станицы, добротного домика под новенькой железной крышей и девушки, почти подростка, стоящей на пороге этого дома. В ответ на все вопросы Мишка только хитро улыбался и приговаривал, – «Разве ж это портал? Вот лет через пять...», и мы c Юрасиком понимали, что свою судьбу он найдёт именно там.