Текст книги "Французские лирики XIX и XX веков"
Автор книги: Виктор Гюго
Соавторы: Теофиль Готье,Шарль Бодлер,Анри де Ренье,Поль Элюар,Жан Кокто,Пьер-Жан Беранже,Поль Верлен,Эмиль Верхарн,Альфред де Мюссе,Жюль Сюпервьель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Который не ест —
Всю юность мою
В тупом захолустьи
И желчи и грусти
Я слез не таю.
ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ
В СЕВЕРНЫХ СТРАНАХ
Зима ушла. Весне – почет.
Уж солнце больше не печет:
В нем зноя нет.
Его лучи ласкают втуне
Вербену, венчики петуний
И горицвет.
Зарылся солнца диск в сугробах:
Над ним навис, как тяжкий обух,
Весны приход.
Охотник тонет в почве млечной,
Зато рыбак скользит беспечно
По лону вод.
Распутнице и деве скромной
Теперь уж не до неги томной —
О царство сна!
Сатир – бесстрастия победа! —
Не похищает дочь соседа:
Весна! Весна!
ЛЕОН-ПОЛЬ ФАРГ
ГАЛЬКИ
Цветок трехфазный, мгла общественных уборных,
Змееподобная семья Аспазий вздорных,
На деревце греха срывающая плод,
Ошибки, женщины – какой ужасный счет!
Довольно! Пусть любовь махровой станет розой,
Размером с пальму. Пусть не ноет впредь занозой.
Коснись меня, но знай: я мертв душой давно.
Целуй меня…
О, как во рту твоем темно!
ЖЮЛЬ СЮПЕРВЬЕЛЬ
ОЛЕНЬ
Только трону я коробку
Из сосны высокоствольной,
Как застынет в чаще леса.
Глядя на меня, олень.
Отвернись, олень прелестный,
Продолжай свой путь безвестный:
В темной жизни человека
Не поймешь ты ничего.
Друг мой нежный, друг мой робкий,
Чем могу тебе помочь,
Через щель моей коробки
Устремляя взоры в ночь?
Просекой твои зеницы
В глубь вселенной залегли.
Тонкие твои копытца —
Целомудрие земли.
В день, когда морозы злые
Небо льдом скуют, как пруд,
Все олени побегут
Из одних миров в другие.
ФРАНСИС КАРКО
КИСЛОСЛАДКАЯ ПЕСЕНКА
Ах, я люблю тебя! А ты,
Ужель ты не в моих поэмах?
Зима приводит сонм упрямых
Скорбей, чернее черноты.
Акации дрожат сторожко,
Лишь ветром тронет их слегка.
Ты грелась, сидя без сорочки,
Вся голая, у камелька.
Холодный ливень бился в стекла;
Дрова шипели, чуть горя…
Я жду, чтоб мутная заря
Опять в моем окне возникла!
ТРИСТАН ДЕРЕМ
* * *
Мы ждали героинь, уснувших
В тени крушин зазеленевших,
Иль сладко дремлющих на ложах
Из лилий и из веток рыжих,
И мы воспели б напоследок
Их губы, пыл их лихорадок,
Чтоб, с нашей юностью покончив,
Сказать потомству, как изменчив
Весь облик, как коварны речи
И плачи этих Беатриче.
ПЬЕР РЕВЕРДИ
ТРИУМФАЛЬНАЯ АРКА
Весь воздух просверлен
В гнезде
И на изгибе
Над хриплым флюгером близ труб
И этот клад
Еще извивов ряд
И время чуть задето,
Когда летит авто там где-то вдалеке,
На стыке островов
Бесследно на тропе больших течений ночи
Гремят бубенчики средь улицы,
И шум,
Проходит шествие.
Иль эта кавалькада
Кортеж под аркою круглящейся небес?
Стрела колеблется, отодвигая
Историю и всех, кого забыть легко.
ЖАН KOKTO
ПЕРНАТЫЕ В СНЕГУ
Пернатые в снегу меняют признак пола.
Родителей легко ввели в обман халат
Да страсть, что делает Элизу невеселой:
Мне ребус бабочек яснее всех шарад.
Я прыгну на тебя, личина, и узнаю
В тебе то пугало, что флейтой я плев ял;
Солдатик мой, в твоих романах я читаю
Про вишенник в цвету, про майский карнавал.
Постель и пастораль – не твой ли шлак, Людовик
Шестнадцатый? – но мак надгробье нам слагал;
Воспоминания на углях цвета крови
Кропают траурный и нежный мадригал.
Как сани русские – открытье для волчицы,
Быть может, твой, Нарцисс, бесчеловечный пыл —
Не преступление? И кто же поручится,
Что сгинул след волны, где руку ты омыл?
СПИНА АНГЕЛА
Ложной улицы во сне ли
Мнимый вижу я разрез?
Иль волхвует на панели
Ангел, явленный с небес?
Сон? Не сон? Не труден выбор;
Глянув сверху наугад,
Я обман вскрываю, ибо
Ангел должен быть горбат.
Такова, по крайней мере,
Тень его на фоне двери.
ПОЛЬ ЭЛЮАР
* * *
Твой златогубый рот мне дан не ради смеха,
И лучезарных слов твоих так дивен смысл,
Что в годовых ночах, в ночах смертельно-юных,
В малейшем шорохе звучит мне голос твой.
В деннице шелковой, где прозябает холод
И сладострастие опасно бредит сном,
В руках у солнца все тела, едва очнувшись,
Боятся обрести опять свои сердца.
Воспоминания зеленых рощ, туманы,
Куда вступаю я… Закрыв глаза, тебя
Всей жизнью слушаю, но не могу разрушить
Досуги страшные, плоды твоей любви.
РАВЕНСТВО ПОЛОВ
Твои глаза пришли назад из своенравной
Страны, где не узнал никто, что значит взгляд.
Где красоты камней никто не ценит явной,
Ни тайной наготы тех перлов, что блестят,
Как капельки воды, о статуя живая.
Слепящий солнца диск – не зеркало ль твое?
И если и вечеру он никнет в забытье,
То это потому, что, веки закрывая,
Любовным хитростям ты веришь дикаря;
Плотине моего недвижного желанья,
И я беру тебя без боя, изваянье,
Непрочностью тенет прельстившееся зря.
ЛУИ АРАГОН
ИЗ ПОЭМЫ «КРАСНЫЙ ФРОНТ»
Средь зыбкой груды мусора
Среди уже увядших цветов служивших украше —
ньем дома
Салфетки на последних этажерках
Подчеркивают жизнь загробную безделок
Напрасно тщится червь буржуазии
Соединить свои распавшиеся звенья
Агонизирующий в судорогах класс
Семейный хлам разодранный в лоскутья
Попри пятой очнувшихся гадюк
Встряхни дома пусть маленькие ложки
Из них посыпятся с клопами пылью старичьем
Как сладостен как сладостен для слуха стон
развалин
Уже негодного я вижу гибель мира
С восторгом вижу истребленье буржуа
Была ль когда-либо прекраснее охота чем охота
За нечистью что в городских укрылась закоул —
ках
Пою победу и господство пролетариата над
буржуазией.
Они сулит уничтожение буржуазии
Уничтоженье полное буржуазии
Прекраснейшее в мире изваянье
Славнейшая из всех известных статуй
Смелейшая искуснейшая из колонн
Иль с радугой сравнившаяся арка
Не стоят пышной груды беспорядочных разва —
лин
Попробуй ты увидишь
Что получается из храма взорванного динами —
том
Мотыка пробивает брешь в покорности былой
Обвалы это песни где кружатся солнца
Одна и та же молния разит людей и стены
прежних лет
Ружейная пальба любому придает пейзажу
Вчера столь чуждую ему веселость
Расстреливают инженеров и врачей
Смерть ставшим поперек завоеваний Октября
Смерть саботирующим Пятилетку
К вам обращаюсь комсомольцы
Вон выметите хлам людской в котором жив еще
Паук кудесный знаменья креста
В социалистическом строительстве вы добро —
вольцы
Гоните ж от себя как бешеного пса «когда-то»
Восстаньте против матерей
Оставьте ночь чуму семью
У вас в руках смеющийся ребенок
Дитя какого мир еще не видел
Он говорить не научившись знает все песни
новой жизни
Он вырвется у вас из рук он побежит смотрите
он смеется
Светила запросто спускаются на землю
Они еще довольно милосердны
Когда сжигают только черную эгоистическую
падаль
Цементные гранитные цветы
Железные лианы голубые лепты стали
И помышлять не смели о такой весне
Холмы коврами покрываются гигантских примул
Все ясли кухни-фабрики на двадцать тысяч
едоков
Дома дома и клубы
Напоминающие то подсолнечник то клевер
Узлы дорог затянуты как галстук
Встает заря над крышами купален
Нам тучи ласточек социалистический предвоз —
вещают Май
В полях уже идет великая борьба
Борьба меж волками и муравьями
Как жаль что невозможно пулеметом
Обстреливать и косность и упрямство
А все-таки четыре пятых урожая
В году текущем собрано с колхозов
Знаменами алеют маки в поле
Где новые чудовища жуют колосья не спеша
О безработице давно здесь позабыли
Стук молота и визг серпа
Восходят до небес
Здесь нет без молота рабочего и без
Серпа крестьянина Кузнечики поют
И жизнерадостностью воздух полон детской
В земле советской
Пальба и щелканье бичей и клики
О героическая юность
Хлеба сталелитейные СССР СССР
У Революции в глазах читаю синих
Необходимость беспощадных мер
СССР СССР СССР СССР
БАЛЛАДА
О ДВАДЦАТИ СЕМИ КАЗНЁННЫХ
В НАДЕЖДИНСКЕ
Разбойный объявив аврал
С ордой бандитов родовитых
Колчак кровавый адмирал
Злосчастный захватил Урал
Его приспешник и палач
Охотой Вяземский доволен
Уже давно хоть шашку спрячь
Он не имел таких удач
Для стариков для молодых
Конец один все партизаны
В Надеждинске попалось их
В плен двадцать семь стрелков лихих
Всех двадцать семь построив в ряд
Им казнь примерную готовят
Белобандитский лагерь рад
Не каждый день такой парад
Когда им пасть настал черед
Никто не проронил ни вздоха
Все устремив свой взор вперед
Борьбы предвидели исход
Всех двадцать семь как партизан
Повесили друг с другом рядом
Солдат рабочих и крестьян
Меж ними был и мальчуган
Стон сотрясавший их тела
Мольбою не был о пощаде
Пусть вам убийцы нет числа
Не ваша все-таки взяла
Кровь на стальных штыках у вас
Не признак ржавчины ль грядущей
Земля давно вас заждалась
И пули шепчут вам «сейчас»
Их было двадцать семь чей взор
Был полон жизни полон света
Их волосы и до сих пор
Заводят с ветром разговор
Дружней товарищей семья
Сплотилась их призыв услышав
Белобандиты и князья
Добычей стали воронья
Прощай угрюмый небоскат
Нет Колчака повсюду Ленин
На улице бойцов отряд.
Беседует с толпой ребят
Бойцы ребятам говорят
Про технику и про машины
И синие глаза ребят
Горят горят горят горят
ПРИМЕЧАНИЯ
АЛЬФОНС ДЕ ЛАМАРТИН (1790–1869) был представителем аристократической линии французского романтизма. Этот поэт, чье творчество лишено даже самых слабых признаков «социального содержания», был, как это ни парадоксально, также и политическим деятелем. В эпоху Июльской монархии Ламартин был членом палаты депутатов, занимая легитимистскую (легитимисты – сторонники Бурбонов) позицию. При Луи Филиппе легитимистам, в том числе и Ламартину, нападавшим на правительство и режим диктатуры банковского капитала, приходилось говорить на республиканском языке: после революции 1848 года Ламаргин, популярный отчасти благодаря своей литературной деятельности, оказывается министром иностранных дел Временного правительства. После провала своей кандидатуры на пост президента республики Ламартин отходит от политики.
Расцветом литературной деятельности Ламартина являются 20-е и 30-е годы, когда им написаны были его главные произведения: «Meditations poetiques et religieuses» («Поэтические и религиозные размышления»), «Nouvelles meditations» («Новые размышления»), «Harmonies» («Гармонии»), а также поэмы «Jocelyn» («Жоселен», 1836) и «La chute d'un ange» («Падший ангел»), Поэт дворянского декаданса, Ламартин в поэтическом творчестве своем такой же пессимист, как и другой романтик-аристократ А. де Виньи, но в поэзии Ламартина мы напрасно искали бы героики и стоицизма. Его стихи – чистая лирика, совершенно лишенная каких-либо связей с действительностью, лишенная в сущности даже сколько-нибудь конкретной образности. Темы Ламартина – любовь, природа. Но эти мотивы совершенно абстрагируются поэтом, превращаясь в предлог для медитаций, для чувствительно-патетических отвлеченных размышлений. В поэме «Жоселен» Ламартпи воспевает отречение от жизни и «развращающей цивилизации» ради достижения некоего духовного идеала. Как прозаик, Ламартин является автором романов «Рафаэль» и «Грациэлла» и двух исторических работ «История жирондистов» (1848) и «История реставрации» (1831–1853). Научного значения эти исторические труды не имеют. Лучшее из собраний сочинений Ламартина вышло в издательстве Hachette (1860–1865), еще при жизни поэта (40 томов). На русский язык переведены отрывки из «Истории жирондистов» («Современник», 1847, III), «Рафаэль» («Библиотека для чтения», 1849, ч. 94 и 95), «История жирондистов» (4 тома, СПБ, 1902) и др.
ВИКТОР ГЮГО (1802–1885), один из величайших французских писателей, был самым крупным из романтиков и самым типичным выразителем духа французской радикальной мелкой буржуазии. В творчестве Гюго художественно оформились и воплотились все идеи, составляющие и доныне арсенал радикально-гуманистических писателей: отрицание капиталистической действительности и стремление преодолеть ее, не прибегая, однако, к насилию и террору, установка на моральное совершенствование, пацифизм и т. д. и т. п. Соответственно протекала и общественно-политическая деятельность Гюго. К 1848 году он окончательно изживает свои роялистские симпатии. После установления диктатуры Луи-Бонапарта Гюго эмигрирует и живет до 1870 года в Англии, все время и в публицистике и в художественном творчестве («Les chatiments»-«Кары») выступая против господствующего во Франции режима, против тирании и эксплоатации, везде и в каких бы формах они ни проявлялись. После 1871 г. Гюго возвращается во Францию и до самой смерти продолжает все ту же литературную и общественно-политическую линию. Характерно, что процесс политического полевения Гюго идет параллельно его «полевению» как писателя. В 1827 голу он публикует драму «Кромвель», в предисловии к которой излагает и систематизирует принципы романтизма. В этом предисловии и других своих теоретических высказываниях. Гюго защищает «реальность» и обрушивается на условность классицизма, но рта защита не есть апология реализма: правда для Гюго заключается не в познании социальной действительности, а в ее преображении через творческую фантазию, воображение поэта. Установка на «преображение» плюс моральная тенденция Гюго определяют его поэтику, лишенную оттенков, основанную на противопоставлении – контроверзе «черного и белого», «доброго и злого». Отсюда в его творчестве искажающий гротеск и апологетическая идеализация, отсюда реторика и патетическое многословие его поэтического стиля, отсюда в его драмах, поэмах, романах – схематизм, который столь часто ставился ему в вину, и т. д. Этой поэтике Гюго остается верен и в своих трагедиях «Кромвель» (1827), «Марион де Лорм» (1829), «Эрнани» (1829), «Рюи Блаз» (1838) и др. и в романах «Собор Парижской богоматери» (1831), «Отверженные» («Les miserables», 1861), «Труженики моря» («Les travailleurs de la mer», 1866), «Человек, который смеется» («L'homme qui rit», 1869), «93 год» (1874) и в своей поэзии. В 1822 г. выходит первый сборник его стихов «Odes et ballades» («Оды и баллады»), где принципы романтизма выступают еще недостаточно отчетливо; но характерен тот факт, что шесть лет спустя Гюго перерабатывает эту книгу в духе романтической поэтики. «Les orientales» («Стихи о Востоке», 1828) уже сознательно и последовательно осуществляют в художественной практике теоретико-поэтические установки новой школы. В 1831 г. выходит сборник «Los feuilles d'automne» («Осенние листья»), в 1840 – «Les rayons et les ombres» («Лучи и тени»), где поэтом отдана дань культу Наполеона, характерному для большинства буржуазных и мелкобуржуазных группировок середины XIX столетия. Наиболее значительные из поэтических произведений Гюго – политические и сатирические стихотворения из книги «Les chatiments» (1853), философско-автобиографическая книга «Les contemplations» («Созерцания») (2 тома 1836), наконец – три серии его «Легенды веков» («La legende des siecles», 1856–1883). В этом произведении Гюго развертывает поэтическую историю человечества, и именно здесь находятся подлинные шедевры его иодепи («Booz endormi», «La rose de Pinfante», «Cain») («Спящий Вооз», «Роза инфанты», «Каин»), «Легенда веков» оказала огромное влияние на парнасцев, в особенности на Леконт де Лиля.
Лучшее французское издание Гюго – Oeuvres completes, 48 томов «(1880–1889, Hetzel). Переводы на русский язык чрезвычайно многочисленны. Собрания сочинении: Киев, 1904, 24 тома, под ред. П. Вейнберга и И. Лучицкого; СПБ, 1913–1914, изд. «Просвещение», ред. П. С. Когана; 1912, изд. Сытина, 12 томов, и др. После революции неоднократно издавались и полностью и в сокращенном виде романы Гюго.
АЛЬФРЕД ДЕ ВИНЬИ (1799–1863) – представитель аристократической линии романтизма, хотя в первых сборниках Виньи «Poemes» («Поэмы») (1822), «Poemes anciens et modernes» («Древние и новые поэмы»), в романе «Stello» («Стелио») (1832), в драме «Chatterton» («Чаттертон») (1833) характерное для поэта отчаянье перед гибелью дворянско-помещичьего класса и аристократической культуры зашифровано и предстает перед читателем как отвлеченная «мировая скорбь». Классовая позиция Вииьи отчетливо сказывается в таких вещах как роман «Cinq-Mars ou une conjuration sous Louis XIII» («Сен-Марс или заговор при Людовике XIII») (1826) и полумемуарная, полуновеллистическая книга «Servitude et grandeur militaire» («Неволя и величие солдата») (1835). В романе «Сен-Марс» Виньи дает апологию борьбы феодалов с абсолютизмом, стремящимся во имя компромисса с постепенно усиливающейся буржуазией урезать прерогативы и вольности крупных феодалов. В «НеБоле и величии» оплакивается былая героика военной службы, когда армия жила дворянскими традициями, и существующее положение вещей, при котором она стала наемной силой в руках групп и партий. Между 1837 и 1862 гг. написаны были «Poemes philosophiques», где Виньи ставит вопрос о проблеме человеческого поведения, разрешая ее в том смысле, что обреченному на гибель не остается ничего кроме героического стоицизма.
Лучшее издание Виньи дал Delagrave, 8 томов (19061909). На русском языке существуют старые переводы «Сен-Марса» (СПБ, 1829), «Стелло» (СПБ, 1835), отдельных стихотворений и поэм («Вестник Европы», 1868; «Отечественные записки», 1869, XII; «Русская мысль», 1886, X и др.). См. также Брюсова «Французские лирики XIX в.» (СПБ, 1908). Перевод «Неволи и величия солдата» вышел в 1914 г.
АЛЬФРЕД ДЕ МЮССЕ (1810–1857). Среди французских романтиков Мюссе стоит несколько особняком. Представитель дворянского романтизм», как Ламартин и Виньи, он занимает не совсем ту же позицию, что эти поэты социального отчаянья и пессимизма. Конечно, и у Мюссе сильны пессимистические мотивы, однако в основном содержание его поэзии – иное. Мюссе пытался в какой-то мере примириться с буржуазной действительностью, найти с ней общий язык. Стремление это отразилось в его попытках утвердить себя как официального поэта Июльской монархии, однако о «приятии действительности» для него, разумеется, не могло быть речи. «Спасают» его от буржуазных реальностей окружающей жизни – гедонизм, эстетизм и эротика. Даже социальный пессимизм принимает у него форму «лирики несчастной любви», хотя социальный смысл этих меланхолических или трагических переживаний проступает довольно отчетливо. Лирика Мюссе отличается эмоциональной насыщенностью, романтической чувствительностью и романтическим же многословием, но при этом Мюссе характеризует четкость и яркость образов, отсутствие склонности к отвлеченным размышлениям. Первая книга стихов Мюссе вышла в 1830 г. под заглавием «Contes d'Espagne et d'Italie» («Испанские и итальянские сказки»); она же и осталась его лучшей книгой. За нею последовал ряд других произведений, главные из которых – драма «Лорензаччио» (1834), полуроман-полуавтобиография «Confession d'un enfant de siecle» («Исповедь сына века») (1834) (есть несколько русских переводов, последний – в серия «История молодого человека XIX столетиям, М., 1932), сборник пьес «Comedies et proverbes» («Комедии и пословицы») и др. Среди стихотворных произведений Мюссе особенной известностью пользуются «Ролла», «Ночи», «Намуна». Лучшие французские издания Мюссе – Oeuvres completes, Charpentiers (серед, XIX в.) и Oeuvres completes, 2 тома (1922). На русский язык переведены: «Ролла» (М., 1864), «Мардош» (СПБ, 1892), «Лорензаччио» (М., 1911), «Ночи» (М., 1895), «Сын Тициана», «Мушка» (М., 1923).
ПЬЕР-ЖАН БЕРАНЖЕ (1780–1857) был подобно Гюго или Барбье поэтом радикального демократизма и притом наиболее народным из всех французских поэтов той эпохи. Лирика Беранже, его песни-раздумья и песни-сатиры непосредственно вдохновляются куплетами парижской улицы или кабачка, они вводят этот «низкий» жанр в область высокой литературы и создают литературную традицию, питавшую многих революционных и демократических поэтов Франции на протяжении всего XIX и даже XX столетия вплоть до нашей современности.
Для Беранже и в эпоху всеобщего разочарования в революции, приведшей прежде всего к торжеству «реальностей» буржуазной практики и «обесценившей» общечеловеческие свои лозунги, якобинские традиции были живы, и он избежал мелкобуржуазно-интеллигентского увлечения роялизмом и католицизмом, которому подпали Гюго и Бартелеми. Песни Беранже становятся политическим памфлетом еще в эпоху Наполеона (например «Le roi Ivetot»). После реставрации Бурбонов поэт подвергает лирико-сатирическому обстрелу создавшийся при Людовике XVII и Карле X режим, высмеивая возвратившихся эмигрантов, задевая трон и церковь. Сатирическая линия Беранже крепнет и после революции 1830 года, когда режим господства банкиров вызывает в нем такую же реакцию, как и режим реставрации, причем диапазон его социальной сатиры расширяется, и сама сатира становится острее и глубже. Однако Беранже был не только сатириком: в ряде своих песен, посвященных жизни и быту бедняков и трудящихся, он предстает как мастер социальной элегии. Во время реставрации и U эпоху Июльской монархии Беранже отдает дань культу Наполеона, представлявшему своеобразную форму мелкобуржуазного протеста против роялизма и расценивавшему Бонапарта как продолжателя революции.
Народность песен Беранже, их куплетная форма и революционно-демократическое содержание сделали Беранже чрезвычайно популярным: его стихи, придя с улицы в литературу, вернулись к массам и были приняты ими как свои. Популярности Беранже содействовали также преследования, которым он подвергался при Бурбонах.
Французские издания Беранже: Oeuvres completes (1834–1837), Oeuvres (1866), Oeuvres inedites (1909). Русские: под ред. Тхоржевского (СПБ, 1914), под ред. Трубачева (1904–1905), изд. «Красной газеты» в пер. В. А. Рождественского (1929–1930).
ОГЮСТ БАРБЬЕ (1805–1882) принадлежал к радикально-демократическому крылу французского романтизма. Главным произведением его, паиболее ценным и в художественном отношении и с точки зрения социальной значимости, является сборник стихов «iambes et poemes» («Ямбы и поэмы», 1831), написанных под впечатлением Июльской революции и остро-революционных по духу. Прославляя героизм восставшего народа, Барбье обрушивается на буржуазию, предавшую народное дело, и оплакивает гибель свободы в результате буржуазной реакции и установления монархии Луи-Филиппа. При всем том Барбье оставался мелкобуржуазным бунтарем: об этом свидетельствуют и «машиноборческие» тенденции его поэзии и его неверие в силы революции, которая представляется ему безнадежно побежденной. В «Ямбах и поэмах» Барбье зачастую поднимается до необычайной силы и выразительности, однако в его поэзии сильно сказываются все отрицательные черты романтического стиля: декламаторство, пристрастие к риторике и т. п. Кроме «Ямбов и поэм» Барбье написал книги стихов «Silves» («Сильвы», 1864), «Satires» («Сатиры», 1868), «Rimes heroiques», («Героические рифмы»), драмы «Юлий Цезарь», «Бенвенуто Челлини», художественную прозу «Trois passions» («Три страсти»), «Contes du soir» («Вечерние рассказы») и ряд других стихотворных и прозаических произведений. На русском языке, кроме отдельных стихотворений, переведенных Курочкиным, Минаевым, Бурениным, Вейнбергом, Брюсовым и Мандельштамом, существует перевод «Ямбов и поэм», изданный в Одессе в 1922 г.
ОГЮСТ-МАРСЕЛЬ БАРТЕЛЕМИ (1796–1867) был одним из наиболее ярких представителей радикально-демократической сатиры эпохи Июльской революции и монархии Луи-Филиппа. Писал он большей частью в сотрудничестве со своим другом и земляком Мери (Mery). В эпоху Реставрации он, подобно Гюго, пережил увлечение роялизмом («Ode da sacre», «Ода на помазание», 1825), к революционной же сатире пришел через бонапартистские симпатии («Napoleon en Egypte», «Наполеон в Египте», 1828 и др.). В 1830 г. Бартелеми выступает как поэт Июльской революции, беспощадно бичуя реакцию и ложный либерализм: к этому периоду относятся его книги «La satire politique» («Политическая сатира», 1830) и «Insurrection» («Восстание», 1831); в последней воспеты июльские дни в Париже. После революции он сперва выступает как сторонник Луи-Филиппа, но вскоре разочаровывается в буржуазной монархии и в издаваемом совместно с Мери сатирическом еженедельнике «Nemesis» (1831–1832), обрушивается на июльский режим, на бюрократию и плутократию и т. д. Эти годы являются расцветом его творчества. Сатира Бартелеми – хлесткая, злобная и, главное, беспощадно конкретная – большей частью удачно избегает обычного у мелкобуржуазно-демократических поэтов реторизма; пафос негодования питается у него доходящей до сарказма иронией, остроумно-хлестким издевательством над врагом.
Произведения Бартелеми, написанные после «Nemesis» и в сороковых годах, не представляют особого интереса. В конце концов поэт примирился с режимом и даже стал защищать его («Justification de l'etat de siege – «Оправдание осадного положения»). Однако с ослаблением революционно-сатирической стихии приходит в упадок и талант Бартелеми, исчезает его популярность, и теперь он в полном смысле этого слова – забытый поэт, забытый незаслуженно, ибо революционные сатиры его остаются образцом политической лирики и вполне достойны того, чтобы стоять на одной полке с «Ямбами и поэмами» Барбье.
ТЕОФИАЬ ГОТЬЕ (1811–1872). Значение творчества Т. Готье прежде всего в том, что во французской литературе XIX столетия он является первым по времени представителем асоциального и эстетского искусства, достигшего полного расцвета уже после смерти Готье, в эпоху империализма. Готье начал как романтик: он принимал участие во всех боевых выступлениях молодых романтиков, выделяясь своими эксцентрическими выходками; его первые произведения написаны в чисто-романтическом плане. Однако Готье начисто отметает как социальное содержание романтизма, так и его чувствительную патетику. От романтизма он берет лишь фантастическую тематику, гиперболизации, культ всего исключительного и чрезвычайного и т. п. Таковы его первый сборник стихов – «Poesies» («Стихи», 1830) и последующие: «Albertus» («Альбертус», 1832), «Comedie de la mort» («Комедия Смерти», 1838), роман «Мадемуазель де Мопен» (1835) и фантастико-эстетская повесть «Фортунио» (1838). Уже эти ранние произведения отличаются от произведений романтиков необычной скупостью на всякую чувствительность и столь же необычной щедростью на яркий и красочный показ «видимого мира» – вещей, пейзажей и т. п. Эта установка изобличает в Т. Готье подлинного парнасца (см. ниже), недаром он с гордостью сказал о себе: «Je suis de ceux pour qui le monde visible existe» (Я из тех, для кого существует видимый мир). Искусство Готье достигает совершенства в его лучшей книге стихов с подчеркнуто эстетским названием «Эмали и камеи» («Emaux et Camees»), вышедшей в 1852 г. Книга эта характерна не только тем, что лирическая композиция каждого отдельного стихотворения определяется в ней ритмом зрительных впечатлений, что поэтическое слово стремится стать пластическим контуром или красочным мазком, – она прежде всего принципиальная и программная книга. В ней дана вместе с практикой и теория «искусства для искусства», и боевая защита эстетического формализма, и требование аполитичности, и утверждение аморализма. Особенно характерно программное стихотворение «Искусство», где из «технологического» утверждения:
Созданье тем прекрасней,
Чем взятый материал
Бесстрастней —
Стих, мрамор иль металл
вырастает вся несложная философия буржуазного эстетизма:
Все прах. Одно, ликуя,
Искусство не умрет.
Статуя
Переживет народ…
Кроме стихов и романов, Т. Готье написал также ряд историко-литературных работ («Гротески» – о второстепенных поэтах XVII века, «История романтизма» и др.) и книг путевых очерков с характерной для него установкой на экзотизм. Работал Готье и как художественный критик и либреттист.
34-томное собрание сочинений Т. Готье вышло в издании Шарпантье. На русском языке существует полный перевод «Эмалей и камей», вышедший в Петербурге в 1914 г. Переводы Т. Готье имеются также у Брюсова (Полн. собр. соч., т. 21). Существует также несколько старых переводов его прозаических вещей. Перевод романа «Капитан Фракасс» вышел в издании «Огонька» в 1930 г.
ШАРЛЬ-МАРИ-РЕНЬЕ ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ (1818–1894) был вождем и основоположником так называемой «парнасской» школы в поэзии. Парнасизм, с его борьбой и против социального романтизма и против натурализма, выдвигал одни лишь художественные лозунги, но по существу знаменовал собою одно из ранних проявлений отказа буржуазии, буржуазного мышления и буржуазного искусства от адекватного познания (в данном случае специфически художественного познания) действительности и стремления замкнуться в «башню слоновой кости» чистого искусства для искусства.
При этом парнасизм был далеко не однородным явлением. В частности поэзия Л. де Лиля, несмотря на свою совершённую аполитичность, есть выражение глубокого разочарования в социальной действительности и полного неверия в возможность переделать мир во имя гуманности и справедливости. В начале своей литературной деятельности Л. де Лиль был пламенным демократом и деятельно сотрудничал в изданиях с социалистическими (точнее – фурьеристскими) тенденциями. После 1848 г. он совершенно отходит от публицистики и посвящает себя поэзии. Он переводит на французский язык Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида и сам пишет несколько трагедий («Эриннии», «Аполлонидя). Но главным созданием его остаются 4 тома стихов: «Античные поэмы» («Poemes antiques», 1852), «Варварские поэмы» («Poemes barbares», 1882), «Трагические поэмы» («Poemes tragiques», 1884) и, наконец, посмертные «Последние поэмы» («Derniers poemes», 1894). Л. де Лиль – поэт эпический, темы его – история и природа, и здесь легко обнаруживается его связь с Гюго «Созерцаний» и «Легенды веков». Правда, Л. де Лиль отвергает «пристрастность» романтизма, его социальное морализирование. Он претендует на принципиальную объективность. Однако эта объективность – кажущаяся. Символика его образов – исторических, мифологических – и даже пейзажей означает бесповоротное осуждение мира, «злого по природе», означает проповедь некоей морали (в данном случае стоической) и воспевание нирваны – окончательного и полного небытия. Любопытно, что элементы этого своеобразного морализирования можно найти даже в самых объективных, безразлично-живописных по теме стихотворениях, как, например, знаменитые «Слоны»: весь пейзаж охарактеризован таким образом, что тема стихотворения, переход слонов на старые пастбища, начинает восприниматься как нечто «величественное», а следовательно, по шкале оценок Л. де Лиля, как некий «подвиг».
Л. де Лиль остался верен классическим формам французского стиха, но необычайно расширил и обогатил его живописные и пластические возможности. Поэтическое слово у него прежде всего зрительный образ» четкий и точный, не допускающий никакого мистического тумана и двусмысленных толкований. Стихи его не раз получали эпитеты: «мраморные», «бронзовые» и т. п. В красочности и пластичности Л. де Лиля уже наличествуют элементы эстетизма, доведенные до предела в поэзии среди и поздних символистов. Лучшие переводы Л. де Лиля на русский язык сделаны Брюсовым (в полном собрании его сочинений и переводов, т. 21).
