Текст книги "Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки"

Автор книги: Виктор фон Хаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Создание тканей из перьев

Создание тканей из перьев было еще одним достижением ацтеков. Его образцы почти полностью исчезли вследствие действий Конкисты и климатических особенностей этого региона. Единственные, поистине великолепные экземпляры этого искусства сохранились благодаря простой случайности, остальные же погибли. Похожие изделия, найденные на пустынном побережье Перу и хорошо сохранившиеся, несмотря на то что прошло столько времени, дают нам представление об этой технике. У нас также есть иллюстрации, содержащиеся в труде Бернардино де Саагуна и изображающие мастеров, занимающихся этим видом ткачества.

Таких ткачей (амантека)ценили очень высоко. Они образовывали гильдию и принадлежали к классу ремесленников-профессионалов. В процессе создания ткани из перьев перья вставлялись в своеобразную паутину, причем каждое перышко подвешивалось на нить и закреплялось узелком во втором ряду так, что с другой стороны видимой оставалась лишь разноцветная часть пера. Прежде чем закреплять перья, из них нужно было тщательно составить разноцветный узор в виде мозаики. Мастера -амантекаизготовляли символы тотемов, знамена, плащи, головные уборы, украшали щиты. Воины, экипированные таким образом, умирали красиво.

Так как количество птиц с разноцветным оперением на нагорье, где находился Мехико-Теночтитлан, было ограниченным, то купцы проявляли большую активность, чтобы заполучить птичьи перья, когда местное предложение не поспевало за спросом.

Птиц со всех краев привозили живьем в Мехико, где воспроизводили их среду обитания. У водоплавающих и водяных птиц были отдельные водоемы, что засвидетельствовал Эрнан Кортес: «Десять водоемов, в которых содержались всевозможные известные виды водоплавающей и водяной птицы». Ничего подобного не было в Европе, пока в 1545 году в Падуе не был построен зоологический сад. У каждого вида птиц имелась своя пища и вода. У Монтесумы на службе состояли триста человек, которые должны были ухаживать за птицами, и над каждым водоемом нависали балконы, с которых Монтесума получал наслаждение, наблюдая за птицами». В другом месте находились клетки для сухопутных птиц: хитроумно сделанные деревянные решетки высотой 2,7 м и в окружности свыше 5 м. За этими птицами присматривали другие триста человек. Берналь Диас не смог даже назвать все разнообразные виды птиц, которые он увидел в том птичнике: «Птицы от больших размеров до крошечных с разноцветным оперением…» Птицы в клетках также размножались. Когда они линяли, их перья собирали, сортировали и относили ткачам -амантека.

Пусть никто не сомневается в великолепии этого искусства. Сохранилось одно изделие, головной убор, присланный Монтесумой Эрнану Кортесу, когда тот впервые высадился в Веракрусе, и все считали его Кецалькоатлем, возвратившимся, чтобы потребовать обратно свою империю. Он был послан, в свою очередь, Карлу V, который передал этот головной убор другому Габсбургу, эрцгерцогу Фердинанду Тирольскому. Он долго хранился в замке Амбрас. Когда этот головной убор был обнаружен, а его история стала всем известна, он был отправлен в Вену, где он в настоящее время и покоится, вспыхивая золотым и зеленым сиянием, в Музее культуры народов мира – двойное подтверждение – если оно вообще нужно – чувства прекрасного у ацтеков.

Каждый член общества ацтеков владел каким-нибудь ремеслом. Слово «искусство» для этого будет, по всей вероятности, не совсем правильным, но есть ли в данном случае другое определение? Ацтек был создателем разных вещей; все они были функциональными, настоящими, имели свое назначение. Олдос Хаксли, когда в первый раз осматривал их, подчеркнул: «Мастерство приносит психологическое удовлетворение; общество, в котором каждый является мастером своего дела, – это общество удовлетворенных личностей». Более того, оно было обществом целостных личностей. «Первобытный человек вынужден быть целостной личностью – человек-умелец, обученный делать все в своей общине, способный заботиться о себе при любых условиях; если он не является таковым, он погибает». Но производило ли впечатление на ацтека его мастерство, его «искусство»? По мнению доктора Вайяна, нет: «Они не размышляли об эстетике». И все же мексиканский социолог, внимательно исследующий тексты на языке науатль, полагает, что это не так, что ацтеков вдохновляло настоящее чувство прекрасного. Он перевел «Песнь художника»:

 
Хороший художник,
Понимающий бога в своем сердце,
Дает определение всему с помощью своего сердца,
Ведет беседу со своим собственным сердцем.
 

Тексты на языке науатль, которые сейчас имеются в нашем распоряжении, демонстрируют многие выражения, которые наводят на мысль, что такое отношение было не единичным примером. Занимаясь своим «искусством», ремесленник ощущал божественность вещей. Вот песня (которую хорошо помнили и не раз исполняли для последующих поколений) о человеке, который ухаживал за птицами и видел, как смерть накрыла Мехико-Теночтитлан, а все птицы, о которых он заботился, погибли в огне:

 
…перья кетцаля,
вещи из сияющего нефрита —
все поломано, и исчезла
память о прекрасном мире,
 в котором были боги и правда…
 

Если же это чувство не выдумано, то как объяснить другой мир ацтеков, «явное несоответствие», как написал Прескотт, «сравнительно утонченного народа – его религии, проникнутой духом неумолимой жестокости»? Почему ацтеки вдыхали трупный запах, как возбуждающий аромат?

Религия, война, исполнительная власть

Война и религия, по крайней мере, у ацтеков были неразделимы. Они были неотъемлемой частью друг друга. «Не будет преувеличением сказать, – замечает современный автор, – что управление ацтеками Мексикой было организовано сверху донизу таким образом, чтобы удовлетворять и тем самым успокаивать невидимые силы при помощи такого количества человеческих сердец, какое только было возможно дать им».

Кровь была напитком богов. Чтобы заполучить подходящее число военнопленных для принесения в жертву богам, велись нескончаемые небольшие войны, так как едва ли можно было ожидать, чтобы ацтеки сами встали в бесконечные очереди кандидатов на принесение в жертву. Недостаточно объяснять такую позицию с точки зрения морали. Все воинственные регионы в той или иной форме были вовлечены в кровопролитие.

Целью религии ацтеков было привлечение к ней добрых сил и отталкивание или, по крайней мере, смягчение тех сил, которые таковыми не были. Ацтеки знали, что природа развивается по определенным циклам и ритмам. Они поставили задачу всем своим обсерваториям – обнаружить, каковы эти ритмы, и использовать их не только для собственного блага, но и для выживания всего человечества. «С этой точки зрения, – писал доктор Альфонсо Касо, – магия и наука одинаковы: обе они являются методами, нацеленными на управление миром, и обе они считают, что магия или природа являются необходимым звеном между явлениями».

Так как человек всегда превращает вещи в подобие самого себя, то было бы невозможно, чтобы у ацтеков был умозрительный образ, лишенный человеческих черт. Силы природы у них были персонифицированы. По мере усложнения структуры общества усложнялись и боги, которые брали на себя особые функции.

На важнейшем месте ацтекского пантеона находился бог солнца, который нес жизнь своим ежедневным появлением на небе. Поклонение солнцу было неотъемлемой частью религии ацтеков. У них были боги четырех сторон света, каждый из которых был представлен своим собственным цветом, так как, по словам доктора Вайяна, «представления ацтеков о вселенной имели скорее религиозный, нежели географический смысл». Богам – и характерному для каждого бога цвету – предписывалось хранить предрассудки их собственной истории жизни: восток был красным, юг – синим и символизировал зло, запад был белым (с ним были связаны хорошие предзнаменования), север – черным, это был цвет мрака, которым правил Миктлантекутли, владыка мертвых (а также его супруга Миктлансиуатль. – Ред.).

Существовали персональные боги; у каждого растения был свой бог, каждая деятельность имела своего бога или богиню, даже у самоубийц он был. Иакатекутли (Якатекутли) был божеством купцов. В этом политеистическом мире у всех богов были четко определенные черты и функции. Так что пантеон становился все более сложным ввиду того, что люди принимались поклоняться различным проявлениям богов, и эта двойственность настолько сбивала с толку, что только жрецы – в чьи обязанности это входило – могли отследить их все.

Боги ацтеков воевали с Эсхиловым размахом. Боги зла – а ацтеки верили в имманентное зло – боролись с богами, совершающими добрые дела. Свет и тьма сражались за душу человека.

И тем не менее все это было вне простого человека. Он держался богов помельче. Изображение богини кукурузы он покупал на рынке; это была штампованная глиняная фигурка, которую он закапывал на своем поле с молитвами и слезами. У ацтеков были боги домашнего очага, установленные в каком-нибудь дальнем углу. Была богиня агавы по имени Майяуэль, дух которой вызывали, когда из этого растения вытягивали сладкий сок и превращали его в опьяняющий напиток.

Все эти земные боги составляли жизнь этих людей. Сложную модель религии простые ацтеки оставляли жрецам, которые говорили им, когда нужно рыдать, когда напиваться, когда радоваться и когда умирать. Казалось, люди были согласны подчиняться тем, кто говорил о непостижимых вещах с такой большой уверенностью.

Уицилопочтли, Волшебник Колибри, был собственным богом ацтеков. Они были его детьми, «избранным народом». Именно он привел их из засушливых северных краев в землю обетованную Мехико-Теночтитлана. Он занял свое место среди других богов, взятых из далекого прошлого и из других культур. Он был солнцем, вечно молодым воином, который сражался с другими богами за выживание человека. Каждый день Уицилопочтли поднимался на небосклон, бился с ночью, звездами, луной и, вооруженный солнечными стрелами, приносил новый день. Поскольку этот бог вел все эти баталии ради них, ацтеки могли отплатить ему лишь тем, что давали ему пищу для ведения этих нескончаемых войн. Пищей, которая ему предлагалась, не мог быть ни разбавленный водой пьянящий напиток пульке, ни кукурузные лепешки, которые ел смертный человек, – бог должен был питаться тем, что составляет жизнь: кровью. Священным долгом каждого ацтека – ведь все они входили в народное ополчение – было брать пленных для принесения их в жертву, чтобы добыть для Уицилопочтли нектар богов – человеческие сердца и кровь.

Итак, война, нескончаемая война, была тесно связана с религией. Как еще можно было заполучить человеческие сердца? Длительный мир представлял опасность, и война, таким образом, стала естественным состоянием ацтеков, так как если богов, совершающих добрые дела, не кормить, они перестанут защищать человека от других богов, а это могло бы привести к полному уничтожению мира. Когда в 1486 году состоялось освящение огромной храмовой пирамиды Уицилопочтли, «царь» Ауицотль после двухлетней военной кампании в Оахаке привел сюда 20 тысяч пленных. Все они были выстроены рядами в ожидании того, когда их распластают на жертвенном камне. Каждому вырезали сердце, ненадолго поднимали его к солнцу и клали, еще пульсирующее, на блюдо, помещенное на животе полулежащего Чак-Моола.

Жрецы руководили интеллектуальной и религиозной жизнью Мехико. На вершине стоял Говорящий Вождь, «король» в понимании испанцев. Он был выше по должности, чем верховный жрец; он был судом последней инстанции.

В Мехико жили два верховных жреца (кекецалькоа). Им подчинялся еще один, который руководил практической стороной взимания церковной десятины с податей и осуществлял надзор за обучением новых жрецов (тламакацки)и насаждением веры в недавно покоренных селениях. Говорят, что в одном только Мехико-Теночтитлане было пять тысяч жрецов, приписанных к храмам. Они одевались во все черное, их плащи тильмантлиукрашала кайма с изображением черепов и внутренностей. Берналь Диас писал, что у жрецов «были длинные одеяния из черной ткани с глубокими капюшонами, наподобие одеяний монахов-доминиканцев… Волосы у этих жрецов были очень длинными и такими спутанными, что их нельзя было отделить или распутать… и в них были сгустки крови».

Жрецы детально разрабатывали религиозные обряды, проводили обучение в религиозных школах, помогали готовить тех, кто осуществлял религиозные обряды, работали вместе с художниками тлакуило,преподавали и распространяли знание иероглифического письма и символов сложных математических и астрономических вычислений. Они помогали архитекторам делать наброски храмов и других зданий, а когда их строительство завершалось, устраивали обряд посвящения с жертвоприношением. Жрецы участвовали в создании музыки и танцев, занимались их постановкой, предписывали, что нужно слушать, и запрещали то, что не нужно слушать. Они вступали в сношения с невидимыми силами, помнили и нараспев рассказывали об исторических событиях до тех пор, пока они не закреплялись в человеческой памяти. Эта теократия проникала во все сферы жизни ацтеков.

«Боги правили, – писал доктор Вайян, – жрецы выступали в роли посредников и толкователей, а народ подчинялся».

Календарь

Календарь был основой любого действия ацтеков.

Существовали два календаря: ритуальный (тональпоуалли) [18]18
  Его часто по ошибке называют тоналаматль,который на самом деле является книгой, в которой был записан тональпоуалли.


[Закрыть], состоящий из 260 дней, и второй календарь, который представлял собой вид солнечного календаря. Последний состоял из восемнадцати месяцев по двадцать дней в каждом; это была лунная система исчисления, охватывающая 360 дней плюс пять несчитанных, пустых дней немонтеми.

Первый календарь был магическим и священным; он имел мало отношения к астрономическим наблюдениям, и происхождение его цикла так и не получило удовлетворительного объяснения. Он был очень древним; ацтеки не внесли в него ничего, так как он был известен народу майя под названием цолкинна протяжении пятнадцати веков. Прорицательский цикл состоял из двадцати периодов по тринадцать дней в каждом. Существовало двадцать названий дней: калли(дом), коатль(змея), малиналли(трава), точтли(кролик) и т. д., которые в сочетании с цифрами от одного до тринадцати обозначали дни, например, 1-Трава, 2-Тростник, 3-Оцелот и т. д. до 13-Ящерица, когда начинался следующий период. В этом примере название «трава», появляющееся в своем обычном месте, совпало бы с номером 8 в следующем периоде, за чем последовали бы дни: 9-Тростник, 10-Оцелот и т. д. до 13-Движение. Эта модель повторялась снова и снова в непрерывном цикле из пятидесяти двух солнечных лет (или 18 980 дней) таким образом, что ни один день невозможно было спутать с другим, так как название и связанное с ним число исключали повторение в рамках пятидесяти двух лет. Каждый год получал название по дню, в который он начался. Так, год под названием 1-Тростник повторялся каждые пятьдесят два года.

Солнечная «связка лет» (шиумольпилли), как называли этот календарь ацтеки, состояла из 365 дней, поделенных на восемнадцать месяцев по двадцать дней в каждом. Оставшиеся пять «пустых дней» (немонтеми)были несчастливыми днями; они не имели названий, и их не считали точно так же, как в Нью-Йорке во многих домах нет тринадцатого этажа.

Голова смерти

Олень

Кролик

Вода

Собака

Обезьяна

Трава

Тростник

Ягуар

Орел

Гриф

Движение

Кремневый нож

Дождь

Цветок

Аллигатор

Ветер

Дом

Ящерица

Змея

Рис. 47.Символы для обозначения дней ацтеков. Солнечный календарь был поделен на 18 месяцев по 20 дней в каждом (плюс пять «пустых» дней); священный календарь подразделялся на 20 месяцев по 13 дней в каждом. Эти символы дней использовались в обоих календарях

Наименьшим общим кратным для 260 (20 х13) и 365 (5 х73), как графически показал Франц Боас, являются 18 980 дней. Это составляло 52-летний цикл. После этого повторялась та же самая прорицательская комбинация. В другом выражении ацтекские астрономы– математики (или те, от кого они получили этот чрезвычайно сложный, оригинальный календарь), определили, что 73 года священного календаря (20 умножить на 13 и на 73) дают в результате те же 18 980 дней, что опять-таки составляет магический 52-годичный цикл.

Почему именно 52-летний цикл? Почему быстротечное время было такой навязчивой идеей у ацтеков? Почему оно превратилось в национальный фетиш, и они по-настоящему поверили, что в конце 52-летнего цикла само будущее мира окажется на грани уничтожения? Не ум ли математиков убедил их в этом? Не показался ли им тот факт, что эти два календаря случайно совпали в различных подсчетах, приведших к 52-годичному циклу, магическим настолько, что они решили, будто их домыслы лежат в основе всего сущего? Никто этого не знает.

Отношение ацтеков ко времени было глубоко эмоциональным. Их жрецы-астрономы приложили огромные интеллектуальные усилия к разработке ацтекского календаря. Этот календарь был более совершенным, чем в Египте или Греции. В Египте и Месопотамии был лунный календарь, то есть начало каждого месяца определялось фазой роста или убывания луны. Расхождение между лунным и солнечным циклом компенсировали тем, что были «пустые» и «полные» месяцы. И эта недостаточно совершенная форма календаря существовала до эпохи римлян. Все народы, серьезно занимающиеся сельским хозяйством, придают большое значение солнечному году, но в городах «Благодатного полумесяца» (Ближний Восток) существовали другие расчеты, которые вызывали неразбериху в сравнительном отсчете времени. У египтян (подобно майя и ацтекам) было две системы: религиозный лунный календарь и мирской 365-дневный календарь, а также 25-летний цикл.

Греки во времена Гиппарха (около 190 или 180–125 до н. э.), переняв всю науку Месопотамии, начали применять «шестидесятичные методы вычисления и применять знаки для обозначения веса разряда, включая значок 0». Но ноль так и не нашел широкого применения, пока в V веке индусы не усовершенствовали эту систему. И все же «американские» культуры были гораздо, гораздо более развитыми по сравнению с этим. Майя изобрели ноль и умели вести счет дням на 23 040 000 000 дней в прошлом.

Почему так? Откуда эта необычная озабоченность временем? Может быть, они нашли бесконечно длящееся время столь ужасным, несмотря на то что отмечали его периоды в пространстве обрядами и праздниками? Никто этого не знает. Доминирующей нотой был цикл, состоящий из 52 лет. Все интеллектуальные силы племени были задействованы задолго до наступления этого срока, чтобы смягчить гнев богов.

Жрецам приходилось вычислять время проведения обряда самым запутанным способом; им нужно было точно знать взаимосвязь между каждым конкретным богом и «временем», стоящим в календаре. Сроки совершения жертвоприношения нужно было рассчитать правильно, чтобы оно пошло во благо конкретному богу, к которому они взывают. Весь развитый интеллект ацтеков был обращен к одному: как умилостивить нужного бога в нужное время. Так что жертвоприношение не было простой бойней, это была демонстрация замысловатого обряда с одной-единственной целью: сохранить жизнь человечеству.

Ведь угроза существованию ацтеков возникала не только в конце каждого 52-летнего цикла. Когда жрецы объявляли о конце года, наступали страшные немонтеми,«пять пустых дней». И тогда гасили все огни, для всех начинался пост, прекращались сексуальные контакты, мастера бросали свою работу, все дела стояли. То же самое происходит в австрийском Тироле, когда дует фён, теплый южный ветер: важные дела останавливаются. Никакие сделки, заключенные в эти дни, не имеют законной силы. На заре пятого дня, когда жрецы-астрономы, сверившись со своими календарными книгами, видели на небе восхождение Плеяд и понимали, что конца света не будет, они протягивали руку и находили жертву, распарывали ей грудь, вынимали из нее сердце и в свежей, сочащейся кровью ране зажигали новый огонь. От него зажигались все огни в храмах, а люди во всем Мехико-Теночтитлане получали новый огонь на новый год.

И снова в мире ацтеков все оказывалось в полном порядке.

Война и оружие

Война была направляющей силой этой религии. Как мы уже отмечали, она была напрямую связана с религией (пленники для жертвоприношений). Она была связана с экономикой (выплата дани государству– победителю). Война занимала мысли ацтеков; она была священной; она обладала мистической религиозной особенностью, которая делала ее еще более беспощадной. Каждый годный к военной службе мужчина был воином, входившим в крестьянское ополчение. Единственной профессиональной армией в конфедерации ацтеков был небольшой избранный круг родовитых воинов, которые составляли корпус телохранителей Говорящего Вождя. У ацтеков была всеобщая воинская повинность за сотни лет до того, как Наполеон вернулся к естественному ходу вещей и использовал массовую армию, не придавая особого значения потерям (вместо искусственных маневров с небольшими войсковыми группами, которым оказывали предпочтение в период расцвета барокко). Ацтекский воин был вынослив и стоек, как спартанец; таким его учили быть с детства. Его земля не изобиловала буйной растительностью, его жизнь не была легкой, у него был только один выбор: победа или смерть на жертвенном камне. Жизнь тяжела – такова была позиция ацтеков, и победе принадлежит победная жертва.

Война является основополагающим началом политики; она была таковой для ацтеков в те времена; она остается тем же самым и для нас, живущих сейчас. Политика – это способ, при помощи которого человек самоутверждается, и характер войны и политики один и тот же: тактика, уловки, применение силы в момент истины – все это одинаково в них обеих; «…рост своего собственного уровня жизни за счет уровня жизни других».

Война как отрасль политики начиналась со встречи: в какое-нибудь селение или племя отправлялись послы, которые назывались куаухакуаух ночцин,с целью заставить его присоединиться к «федерации» ацтеков; предлагалось покровительство торговле и защита на дорогах. Вместе с этим договором поступало требование поставить ацтекского национального бога Уицилопочтли рядом с их местным божеством. Местным жителям разрешалось одеваться по-своему, сохранять свои обычаи и вождей; от них требовалось платить дань каждые шесть месяцев. Переговоры были долгими и сложными; местным жителям давался лунный месяц на то, чтобы капитулировать.

Когда на совете принималось решение начать войну, вожди собирались перед камнем Тисока на огромной площади. Установленная во время правления Тисока (1481 или 1483–1486), эта большая глыба трахита цилиндрической формы диаметром около 2,5 м покрыта барельефами из резных фигур, изображающих ацтекских воинов, которые берут пленных в бою (это символизирует воин, схвативший за волосы своего врага). Она была установлена перед огромной теокалли;там или рядом с ней приводился в действие механизм войны.

Полководец занимал свой пост только на время конкретной военной кампании. Обычно он был связан кровными узами с Говорящим Вождем. Его военный наряд был сложным. До наших дней дошли фрески, которые изображают его облаченным в перья птицы кетцаль; часто на его голове красуется причудливый головной убор. Было невозможно не отличить его в сражении, и одной из главных целей было взятие его в плен. Воины элитного боевого подразделения, воинского ордена Орла, носили на головах подобие раскрытого орлиного клюва и украшения из орлиных перьев. Воины ордена Ягуара одевались в шкуры ягуаров; солдаты, обычные воины из общин, носили особые туники. На их щитах также были изображения тотема их общины. Прежде чем воины выступали в поход, жрецы должны были проконсультироваться с тоналаматлем, чтобы предсказать, благоприятен ли данный момент для победы. А почему бы и нет? Инки сверялись с легкими жертвенных лам, чтобы узнать, хороши ли знамения. Римляне гадали по куриной печени (римляне гадали по внутренностям жертвенных животных, а также по полету и поведению птиц. – Ред.).Ацтеками, советовавшимися со звездами на их орбитах, разум, видимо, управлял немного больше. Если наблюдения предполагали сомнительную победу, то ацтеки не вступали в войну, пока этот период не пройдет.

Ацтеки, по сравнению с европейскими стандартами 1519 года, имели легкое вооружение. Головные уборы, которые они надевали, носили больше декоративную функцию, чем защитную. Но ацтекские воины имели плотные стеганые туники из хлопка, вымоченного в соленой воде. По наблюдениям Берналя Диаса, они «носили доспехи, сделанные из хлопка и доходившие до колен». Для жаркого климата это было лучше, чем испанские стальные доспехи.

Рис. 48.Ацтекские воины с их оружием, замысловатыми головными уборами (чтобы внушить благоговейный страх врагам), щитами и боевой раскраской лиц – все это входило в военное снаряжение. Круглый предмет – это щит (чималли), на котором был изображен тотем клана. Самым страшным оружием был макуауитль, меч со вставленными в него обсидиановыми лезвиями. Был также и топорик (типа томагавка). Лук (тлауитолли) был оружием тольтеков, которое использовали ацтеки и которое тольтеки принесли в страну майя в X веке. Копье (митль) бросали при помощи копьеметалки, оно обладало большой ударной силой

У всех были щиты (чималли), чтобы отражать удары меча или стрел. Сделанные из дерева и обтянутые звериными шкурами с изображением тотема общины, многие из них выглядели очень эффектно. Оружие для ближнего боя называлось макуауитль;оно было сделано из твердой древесины с лезвиями из обсидиана, достаточно острыми для того, чтобы воин мог отрубить голову коню. Лук (тлауитолли)и стрелы с обсидиановыми наконечниками ацтеки использовали очень эффективно «и с большим мастерством», как признается Берналь Диас, который в свое время узнал это на своей шкуре; «первый залп стрел ранил пятнадцать солдат». В добавление ко всему этому у ацтеков была праща, при помощи которой метали камни размером с яйцо, и обладающие большой поражающей способностью дротики (митль)с обсидиановыми наконечниками. Дротик метали с большой силой при помощи копьеметалки атль-атль.Берналь Диас вспоминал, что в одном из сражений на побережье индейцы «выпустили такую тучу таких дротиков… что они ранили у нас семьдесят человек».

Природные условия определяли стратегию ацтеков. Войны должны были быть короткими. У ацтеков не было вьючных животных; все должны были нести на своих спинах люди. Не существовало никакой системы снабжения, какую организовали инки в Перу вдоль прекрасно проложенных дорог. Серьезные осады при таких условиях были почти невозможны, так как никакую армию ацтеков невозможно было держать на поле более нескольких дней. Кроме того, в план ацтеков не входила ненужная резня или уничтожение; смерть и разрушение поставили бы под вопрос выплату дани, которая была главной целью сражения наряду с захватом пленных для жертвоприношений.

У ацтеков вообще не существовало городов, обнесенных стеной, хотя у майя было несколько таких на Юкатане, а традиционные враги ацтеков тласкаланцы построили стену высотой 4,5 м, которая окружала их большие города [19]19
  Часть этой оборонительной стены до сих пор можно увидеть в Уэшотле, штат Мехико.


[Закрыть].

Водная защита Мехико-Теночтитлана устрашила бы любого, только не испанцев, но в общем никаких укреплений не было. Сражение шло в открытую. Не было никакого «секретного оружия», у всех оно было одинаковым. Что имело самое большое значение в бою, так это захват врасплох, засада, боевой дух. Сражение начиналось с войны нервов: для устрашения врага проводилась демонстрация военной силы; воины выходили с барабанами, рожками из раковин (такие можно увидеть на фресках майя в Бонампаке). В первом бою с ацтеками испанцы столкнулись с точно таким же приемом. Индейцы «выстроились в боевой порядок, они свистели, трубили в трубы и били в барабаны».

Пока военная кампания не пошла полным ходом, в города и селения (подчиненные ацтекам или нет) рассылались послы, которые должны были организовать снабжение армии. Было почти невозможно скрыть намерение в таком важном деле. В каких-то случаях ацтеки сознательно воздерживались от применения такой уловки, как внезапное нападение, не только давая тем самым противнику время вооружиться, но иногда даже посылая ему оружие, чтобы создать условия, которые показали бы, что исход сражения на поле боя был на самом деле волей богов.

Когда противники оказывались на расстоянии полета стрелы друг от друга, воины с обеих сторон пускали стрелы через головы своих передних шеренг, затем они довольно точно метали камни, используя плетеные хлопчатобумажные пращи. За этим следовали копья, которые поистине сеяли опустошение в рядах врага, а потом в шумной сумятице, полной устрашающих криков, противники обрушивались друг на друга с макуауитлями,оружием ближнего боя. Целью было захватить в плен военачальника. Часто одно это решало исход боя и одного сражения могло оказаться достаточно; и снова вражда могла затянуться на годы. Резня происходила только тогда, когда нужно было вызвать беспорядочное бегство; когда это происходило, начинался захват пленных. Вслед за отступавшими ацтеки входили в главный город побежденных. Обычно жрецы противника с небольшим количеством воинов оказывали решительное сопротивление на ступенях их священной теокалли.В знак победы ацтеки сжигали этот храм, так как это было знаком завоевания в их символической письменности. Мир устанавливался так быстро, как только это было возможно, и возвращалось нормальное течение жизни. Затем специальный суд определял объем и качественный состав дани, которую следовало платить каждые шесть месяцев. Военнопленных отправляли в Теночтитлан, где их должны были принести в жертву. Если покоренное племя было ненадежным, то неподалеку размещали ацтекский гарнизон, а вождей племени отправляли в столицу ацтеков в качестве заложников. Не делалось никаких попыток ассимилировать вновь завоеванные племена. «Мысль о вливании завоеванных городов в состав победившего государства… никогда не приходила в голову мексиканцам, – пишет доктор Жорж Вайян, – и города, потерпевшие поражение, сохраняли свою автономию». Естественно, происходили восстания, и ополчение ацтеков должно было всегда находиться в состоянии боевой готовности. Этот единственный недостаток в политической системе ацтеков был их ахиллесовой пятой.

«Империи ацтеков» никогда не существовало. Они так и не смогли создать единое государство, объединенное сильной властью.