Текст книги "Тихий охотник"

Автор книги: Виктор Амиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Никита Мельников

В среду вечером ко мне в гаражах подошел Радик Асадуллин, «Героин», и попросил меня подменить его завтра. Год назад его жена Гульнара родила ему двойню, в дополнение к уже имеющимся двоим разновозрастным детям, и получила почетное звание «Мать-героиня». Радик тут же, с легкой руки одного из приятелей, стал «Отцом-героином».

Я устроился сюда работать полгода назад. Это были не просто гаражи, это был большой гаражный комплекс, обслуживающий ХимМаш. Двадцать боксов, большая ремзона для машин, мойки, склады, столовая, медпункт, в общем, все как полагается.

– Никита, мне завтра нужно народ доставить в аэропорт, и одного чувака сюда. – Радик почесал затылок. – А мне в обед малышню на прививки везти, не успею…

– Поменяться на завтра? Да, смогу, диктуй, что, где, когда?

В четверг к обеду я «доставил народ» в количестве четырех человек в аэропорт, помог донести вещи, немного прошелся по новому зданию аэровокзала, потом услышал сообщение о прибытии нужного рейса и заглянул в зал прибытия.

Мне сразу подумалось, что парень, идущий самым первым в группе прилетевших, и есть мой пассажир: один, сумка на плече, беззаботный взгляд по сторонам. Он мельком глянул на таблички с именами в руках встречающих, с интересом посмотрел на стеклянную крышу, по сторонам, обнаружил туалет и направился туда.

Я вернулся в Форд, лениво развалился на сиденье, прикрыл глаза.

Парень вышел на площадь, уткнулся взглядом в крупную надпись «СлавХимМаш" на боку моего микроавтобуса, неторопливо пошел дальше, купил пирожок, какой-то напиток.

Рекогносцировку местности проводит, усмехнулся я. Не курит: курильщик сразу после самолета, выйдя на улицу, дымить начнет. И подкрепиться не мешает, непонятно же, что дальше будет. Ну, давай, особо не тороплюсь. Я понаблюдал за ним, откинулся на спинку, прикрыл глаза…

– Я – Пушкин! – Парень уверенно подошел к Форду, заглянул в дверь.

– Совпадает. – Я улыбнулся. – Ну, тогда садись, Пушкин. Поехали.

Мы познакомились, он устроился на переднем сиденье.

– Скажи, Пушкин, а почему тебя за рубежом мало знают? – Я подождал, пока он немного наглядится по сторонам. – Вот Толстого, Достоевского сразу вспоминают, а про великого поэта как будто и не знают.

– Мне кажется, все из-за перевода. – Тихон сразу понял мой вопрос. – Прозу легче перевести, а вот как перевести так, чтобы читатель прочувствовал всю красоту, поэтичность поэта. Вот, например:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

– Я сразу представляю что-то воздушное, прекрасное, летящее в облаках! Разве это можно повторить на другом языке? – Он развел руками.

Мы замолчали. А через некоторое время я заметил, что он что-то тихо бубнит, вроде напевает. Я прислушался. Тихон глядел в боковое окно и действительно негромко пел: «… Широка страна моя родная…». А потом вроде бы и задремал, до самого Славатска…

В пятницу около десяти у меня зазвонил телефон.

– Алло, автовокзал? – Говорил мужчина. – А первый автобус на Калиновку в полдень идет?

– Вы ошиблись, – я мгновенно узнал этот голос. – Это домашний телефон.

Я положил трубку и машинально присел на табуретку. Оба-на! Звонил Игорь Котов, мой бывший коллега-начальник из городского отдела внутренних дел. Что-то случилось!

Причем воспользовался придуманной нами еще в отделе схемой, когда нежелательно, чтобы кто-либо что-то услышал лишнее.

Схема простая: в якобы случайном разговоре будет произнесено место и время встречи, только встреча будет на час раньше сказанного. И про мою родную Калиновку вставил, чтобы я сразу врубился.

Без пяти одиннадцать я сидел в зале ожидания автовокзала на крайнем кресле у прохода и пялился в телефон, когда мимо прошел Игорь, в неприметных штанах, легкой ветровке. Остановился у табло, поглазел на расписание, на часы и быстро вышел.

Хорошо мне знакомая темно-зеленая Лада-«пятерка» с тонированными стеклами стояла за следующим перекрестком. Я добрел до нее, небрежно глянул по сторонам, дернул заднюю правую дверку машины и нырнул внутрь. Игорь сидел на заднем сиденье.

– Здорово, Мельник!

– Здравия желаю, товарищ капитан!

Мы, как могли в тесноте, по-мужски обнялись. Он выдержал паузу, спокойно сказал: «Мухомора кончили».

У меня раскрылись глаза. Мухомора знали, наверное, все в городе. Мы хотели его посадить, улик и свидетелей не хватало, потом хотели просто засадить … ему что-нибудь… куда-нибудь … в своих мечтах-разговорах.

– Вчера вечером в парке у Дворца культуры. В начале десятого. – Игорь словно начал докладывать. – Ты знаешь, что Шишкин сейчас в охране исполкома работает?

– Мишка-Шишка? Знаю. – Я кивнул.

– Он в 21:12 вышел покурить. Увидел, как через площадь девушка прошагала к Дворцу культуры и дальше между ДК и парком. В парке этот дохлый маяк светил, не совсем темно было. – Игорь сделал паузу. – Стоял, курил. Небо черное, и тут одновременно молния и гром шарахнули, как будто прямо над парком. Он говорит, аж присел. Молния полнеба осветила, и сразу полная темнота: по маяку ударила. И крики какие-то из парка. Потом девушка выбегает, в его сторону бежала, и буквально рушится на асфальт. Шок. А за ней собака следом. И палка в зубах.

– Какая собака? – Похоже, во мне сразу проснулся бывший оперативный работник. – Может, гулял кто с ней, свидетель?

– Говорит, серая, крупнее средней, породу не понял. Когда увидел, что девушка в крови, на собаку подумал. – Котов задумчиво постучал по спинке переднего сиденья. – Михаил сразу скорую вызвал, наряд. Жива, но врачи пока не пускают. Я в парк через час подъехал, когда труп нашли.

– Точно он? – не выдержал я.

– Знаешь, хороший вопрос. – Он усмехнулся. – Череп раскрошенный. Только на нем остальном наколками вся его биография написана. Пальчики уже тоже совпали.

– Игорь, а ты ведь меня сюда вытащил не просто для того, чтобы радостью поделиться.

– Соображаешь, старший лейтенант. – Игорь посмотрел куда-то вдаль. – Когда я подъехал, уже ливень был. Кирьян там, конечно, все вокруг облазил с фонариком и пакетиком: окурки насобирал, драную обложку от книги, каменюку подозрительную какую-то. И твою записку нашел.

– Какую записку? Почему мою? – Я удивленно посмотрел на него.

– Бумажка с адресом. Мартовская, 4 кв 29. Это же тот адресок, куда ваши командировочные приезжают? И почерк уж очень знакомый. – Он вопросительно посмотрел на меня.

– Да, я ее Тихону отдал. Вчера прилетел, командировочный, на завод. – Я потер лоб. – Он? Да нет, навряд ли. Как свидетель – может быть… Хотя что ему там вечером делать? Днем мимо шел, бросил? Прочитал, выронил… То есть ты говоришь, что будет неплохо, если я его об этом аккуратно поспрошаю?

– Говорю, – улыбнулся Игорь. – Аккуратно, без пыли, без спешки.

– Есть, товарищ капитан.

– Сейчас ко мне свидетель приходил, рука в гипсе. Сам. Типа, рассказать за кореша. – Котов посмотрел на меня. – Некто гражданин Кукушкин.

– Кукан? Сам пришел? – Просто день удивительных историй.

– Сам. Идут они, значит, вдвоем по парку, воздухом свежим дышат, – продолжил капитан. – Девушка мимо идет, только познакомились, разговорились, и вдруг выскакивает маньяк с битой, на Мухомора, то бишь гражданина Мухорова, набрасывается, голову разбивает, а Кукану, мол, руку калечит, девушку тоже вроде задел. По бумажке читал, готовился, с протоколом сверил, чтобы слово в слово. А потом проболтался, без протокола уже, что он тому типу ножом след на лице оставил, а еще у него, мол, бронежилет под рубашкой был. – Он посмотрел на меня. – Нет, в медсанчасть никто с порезами лица не обращался.

– Сам не мог, или на пару с Хруном? Конкурента убрать? Типа «Акела промахнулся, нам нужен новый вожак»?

– По-другому бы сделали, прибили бы где-нибудь по-тихому на рыбалке. Ту девушку когда привезли в медсанчасть, всю в крови, старшая медсестра в обморок упала. Нет, крови-то она много до этого видела, девушка ее дочкой оказалась. Так большая часть крови на ней – как раз Мухорова. Рядом она была в тот момент.

– Так, и Кукан наверняка выяснил, что свидетельница жива, и сможет подтвердить, что это не он грохнул, а кто-то другой. И кто же ее порезал? Тот киллер, небось, биту обеими руками держал. – Я задумался. – Хм, а какой резон ему вообще было приходить? Сидел бы тихонько, в тряпочку.

– Может, Кукан ее резанул, если что, все равно на Мухомора будет валить. – Игорь пожал плечами. – По-моему, он реально забеспокоился. Что-то его как будто испугало. Сам прикинь – в парке, вечером, всем известному Мухомору башку выносят. Без всяких контрольных дострелов, при свидетелях, по-простому, вдребезги. Действительно маньяк какой-то. Кукан говорит, без понятия, куда тот подевался: молния шарахнула, прямо ослепила, а этот как испарился.

Игорь пересел на водительское сиденье, завел свою Ладу.

– Тебя куда? – Он обернулся.

– В гаражи. На работу.

– А к чему такая секретность? Мы же и так с тобой видимся время от времени, как старые знакомые.

– Может, и ни к чему. Так, схему проверил.

Тихон. А вместо сердца – пламенный мотор

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца – пламенный мотор.»

Песня «Марш авиаторов»

Я вышел в еще пустой двор и почти сразу услышал детское всхлипывание.

Из-за дерева выглядывала заплаканная девочка, испуганно смотревшая на здорового бульдога. Пес стоял с разинутой пастью у соседнего дерева: там сидел на нижней ветке и изредка жалобно мяукал серо-рыжий котенок.

– Щас он его сожрет! – Хозяин пса, толстый подросток, развалившийся на скамейке рядом, заржал. – Ты его хоть кормишь, а то тощий какой-то!

Я почувствовал жар, ударивший в лицо, мелькнули почти одновременно две мысли: «Ей страшно, очень страшно, а не убежала! Ах ты ж гад!»

– Как зовут котенка? – Я подошел сзади к девочке, присел.

– Пушок. – Она испуганно вздрогнула, повернула заплаканное лицо. —Дяденька, а вы его спасете?

Я подошел к дереву, снял дрожащий комочек и передал девочке. Она схватила его и сразу бросилась бежать.

Пес развернулся ко мне, рыкнул и тут же попятился назад.

Я подошел к уроду. Что же с тобой делать, тварь ты этакая?

– Собаку забрал, намордник надел, быстро свалил.

– А то что будет? – Урод на скамейке напрягся, надулся.

– Неправильный ответ. – Я подождал и от всей души влепил ему пощечину. Крепкую, хорошую, настоящую.

Урод завалился на бок, схватился за щеку, испуганно прикрылся руками.

Пес на всякий случай отбежал подальше.

– Намордник надень. Собаке и себе. – Я повернулся и пошел дальше.

– Правильно, так и надо учить. – Меня остановила женщина. – Совсем обнаглели. У него папаша такой же, он тоже с этой псиной расхаживает, еще и палку длинную носит, и даже специально битой ее называет.

Через несколько минут я шел по той самой, вчерашней дорожке между парком и Дворцом культуры, поглядывая вбок, высматривая то место, где все произошло.

Оказывается, вдоль этой «главной» дорожки и столбы с фонарями имеются, вот только света в них вчера не было.

На одной из примыкающих дорожек стояли металлические ограждения с надписью «Горсвет», захватывая часть кустов слева и справа, внутри на раскладных стульчиках сидели и курили двое мужчин в спецовках.

– Потерял чего? – Один из них заметил, что я стою и разглядываю все вокруг.

– Да смотрю, чего вы делаете. – Я махнул рукой по сторонам. – Кабель крысы погрызли?

– А по морде? – лениво сказал второй электрик, даже не повернувшись.

Нормально, вроде настоящие.

Я вышел к клумбе перед Дворцом культуры, присел на серый гранитный бортик. Вновь представил вместо цветов бассейн, струи воды. Только теперь я не фантазировал, а скорее вспоминал фотографию из той книги. Мне даже опять почудилось, что я чувствую на лице мелкие брызги. Я осторожно, едва касаясь, погладил цветы – влажные, полили с утра.

Больше всего я опасался, что дверь «Глобуса» будет просто закрыта. Но нет, вот только Анны не было.

– Добрый день. Я вчера здесь с Анной пообщался, – я замялся.

– И вам доброго дня. Она … заболела. – Из-за стола приподнялась полненькая брюнетка. – Я могу вам чем-то помочь?

– Да нет, спасибо, Мария, пока не надо, – я прочитал ее имя на табличке. – А она в медсанчасти? – Других больниц я просто не знал.

– Да… Только к ней сейчас никого не пускают… – Мария не очень удивилась.

– Ага. Ну, пусть поправляется. Маша, а книжный магазин, который здесь раньше был, он что, совсем закрылся или переехал куда?

– Точно не скажу, но есть еще, почти в конце Майской. Тот или другой, не знаю, но работает.

Я поблагодарил, вышел на улицу. Жива та девушка.

Ну вот и дела нарисовались на ближайшие дни: девушку проведать, книгу вернуть, и тех подлецов … распылить бы на молекулы…

Я шел по Майской улице, по ее центральной аллее, бегло посматривая по сторонам. Народу было мало: жарко, будни, начало дня. Наверное, вечером, когда жара схлынет, наступят сумерки, зажгутся фонари и многочисленные рекламные вывески, здесь будет полно праздношатающихся. Бродвей. Еще и пятница сегодня.

Вывеску «Книги» я увидел издалека, и в этот момент у меня зазвонил телефон. Как назло, телефон застрял в кармане: «Да подожди ты, сейчас достану…»

– Алло, Тихон, ну как ты? – Это был Никита. – В порядке? Я тут машину обкатываю, могу и тебя по городу покатать! Ты где?

– Привет! – Я как раз задумался, где эта самая медсанчасть, как туда добраться? – Я на Майской! Магазин «Книги».

– Знаю его. Буду через десять минут, УАЗ, зеленый, Патриот. Ты там внутри подожди, посмотри-почитай чего-нибудь!

– Добрый день вам. Ищу книгу «История города в рассказах и фотографиях».

– Надо же, как прорвало сегодня! – Продавщица всплеснула руками. – Вы сегодня второй, кто ее спрашивает. Нету такой, уже проверяла.

Книга! На «моей» раненой книге обложки нет! Значит, обложка где-то в парке? И не где-то, а именно там! Кто-то ищет книгу. «А вы не припомните, кто у вас покупал эту книгу? Нет, у нас такая не продавалась». Куда дальше? Библиотека! Читательская карточка, Тихон Тимурович, да, запоминается сразу.

– Молодой человек, книга, наверное, старая? – Старичок придержал меня за руку. Я кивнул.

– Так вы на базаре посмотрите, завтра-послезавтра базарные дни. Там люди много чего разного продают, вдруг повезет?

Я увидел в окно подъехавший УАЗик, вышел. Никита помахал рукой, жестом показал на заднее сиденье, внимательно посмотрел на мое лицо.

– А Форд где?

– На «америкашке» я на подменке был. А Патриот – это постоянно, это личный. – Никита слегка похлопал по рулевому колесу. – Я сейчас тут кое-чего модифицировал, вот, проверяю. А в медсанчасть зачем, вроде целый? – Он оглядел меня.

– Так ты же сам про медосмотр говорил.

– Да, дело нужное. Пушкин, паспорт с собой? Ну, ты как, обживаешься? По городу походил? Что видел, что слышал?

– По парку шел, видел, как трое велосипед никак поделить не могли. По магазинам походил, в библиотеку заглянул. В кафе сосиски ел, вкусные, четыре штуки. Гром слышал поздно вечером, крепко шарахнуло!

– А что за велосипед в парке? – Он глянул на меня в зеркало заднего вида.

Я рассказал.

– Блондин, говоришь? Похоже, Конек-Горбунок, – Никита усмехнулся. – Да есть тут у нас один шустрый паренек. Коньков железных любит за собой увести – велики, мопеды. Безобидный, в общем-то. Потом на базаре стоит, все время в одном месте, типа продает. Ни одного не продал. У кого что пропало, сразу туда на базар идет. А железо любит. Говорят, на механика учился, сбежал, скучно стало теорию учить.

– А почему называется медсанчасть? – Я глядел по сторонам: мы ехали по небольшим зеленым улочкам с невысокими, в основном двух-трехэтажными домами. – Не больница, не поликлиника?

– Военные строили, давно, все время говорили – медсанчасть, название прижилось.

Медсанчасть оказалась на окраине.

– Ну, давай, медосматривайся. – Никита высадил меня у ворот, показал, куда идти.

Я только сейчас увидел, что стандартная надпись PATRIOT на задней двери УАЗика сделана по-русски: ПАТРИОТ. Подошел, постучал по буковкам. Неплохо, неплохо…

– Заметил? Это мне ребята с машзавода сделали. – Никита похлопал по машине. – А то название «Патриот», а буквы натовские. Я через час подъеду, ты, если что, в скверике погуляй!

Я держал в руках новенькую медицинскую карту с приложенным к ней «маршрутным листом»: номер кабинета, врач, следующий номер… Но сначала у меня было дело поважнее. Справочное бюро было рядом с регистратурой.

– Доброго дня вам. Посмотрите, пожалуйста, состояние больной. Светлова Анна.

– А вы кто ей будете? – Тетенька глянула на меня поверх очков.

– Вчера первый раз ее увидел, там, где она работает. – Я не знал, что говорить, и поэтому стал говорить правду.

– Ага. Большой, значит, коллектив, и беспокоятся все. – Она нашла запись в журнале. – Состояние тяжелое. Но стабильное.

– А в каком она отделении? Пройти можно?

– Нельзя. – Она сняла очки и внимательно посмотрела на меня. – Тяжелое, но стабильное. Все будет хорошо.

Никогда ранее обычный медосмотр не вызывал у меня такого интереса. «Нормальное», «здоров», «а вот это и от погоды может быть, не беспокойтесь».

– А вместо сердца – пламенный мотор! – Доктор похлопал меня по спине.

– В смысле? – Я медленно, с тревогой повернул голову.

– Шучу, песня такая есть, старая, советская! – Доктор усмехнулся, протер очки.

– Нам разум дал стальные руки-крылья, – пробормотал я, – Наш острый взгляд пронзает каждый атом, наш каждый нерв решимостью одет. «Гимн истребителей».

– Верно, – с некоторым удивлением и уважением произнес доктор. – Вообще-то «Марш авиаторов», но «Гимн истребителей» тоже неплохо звучит!

Никита подъехал через час, спокойный, довольный, увидел меня на скамейке. Я встал, он махнул рукой: посидим немного.

– Здоров? Годен? – Он задорно улыбнулся и, посерьезнев, спросил: «А ты бумажку с адресом вчера нигде не потерял?»

– Может, потерял, не смотрел особо за ней, мне ж она ни к чему теперь. А что?

– Да нашли ее … в неудачном месте.

Я забеспокоился. Точно! Я ее в библиотеке доставал, адрес для читательской карточки диктовал, потом в книжку засунул!

– Чем место-то неудачное? – Я уже знал, что это за место.

– В том месте вчера мужика грохнули, – негромко ответил Никита и посмотрел на меня.

Я помнил, что это было за существо, там, в парке. Не было там людей. Кроме девушки…

– Постой, а ты-то откуда все это знаешь? – Я насторожился. Действительно, про сам случай он мог уже услышать от кого-то, может, в местных новостях чего было, но про записку как?

– Один мой хороший знакомый сыщиком работает. – Никита помолчал, подождал, пока мимо медленно пройдет человек в больничной пижаме. – Да я ему как-то на рыбалке сам про эту же квартиру «химмашевскую» говорил, мол, вожу гостей туда-обратно. Утром встретились, он и спросил про квартиру.

– Про адресок понятно, а потом и про мужичка этого рассказал? – Я откровенно ухмыльнулся. – Хорошему знакомому, с которым на рыбалку ездит, служебными делами поделился? Совсем-совсем случайно утром встретились? Ну-ну. – Никита, ты меня обратно до площади подбросишь? – Я привстал. – Ко мне еще вопросы есть?

– Тихон, ты не сердись, – тихо сказал Никита и развернулся ко мне. – В общем, мент я, бывший, опер… Да и не секрет это никакой, в отделе кадров же все написано… Конечно, он не стал бы первому встречному языком теребенькать.

– А тебе, бывшему сослуживцу, значит, натеребенькал? – Я еще немного поддел его. Кстати, он для меня здесь – первый встречный.

– Ночью в парке у Дворца культуры Мухомору башку разбили, вдребезги. Местный авторитет, порядочная сволочь. Да сегодня-завтра во всех местных новостях про это расскажут, это уже и не секрет.

– Оксюморон, – вставил я.

– Что? – не понял Никита.

– Сволочь, и одновременно порядочная. Оксюморон.

– Мы его давно пытались взять, когда я еще там работал. – Никита пропустил мимо ушей мой «оксюморон». – Скользкий, гад, никак не ухватить. В общем, мой знакомый мне об этом рассказал и про бумажку с адресом.

– Никита, мне подумать надо, где я мог обронить. Рекламная пауза. – Теперь я откинулся на скамейке, закрыл глаза.

Мне нужно понять смысл жизни. Ну, хорошо, буду проще: мне нужно понять смысл моего существования на, например, месяц. И желательно поконкретнее.

Почему на месяц? Есть у меня какое-то беспокойство, неясность по поводу себя. Иелларихону я, конечно, не поверил, сказочный персонаж, но что-то меня все равно тревожит…

Первое: найти остальных уродов, напавших на Светлову. И прекратить их существование. Желательно во всех формах. Кстати, у одного рука сломана.

Второе: По возможности вычислять и других подобных и делать с ними то же самое.

Третье: книга. Ведь не в одном же экземпляре ее напечатали.

Я мысленно отошел в сторону, поглядел на этот план. Ну, во-первых, уже есть конкретика, во-вторых, другого плана нет.

Вот с вычислением мерзавцев могут быть неясности: думаешь, мерзавец, а все наоборот. Думаешь, у него велосипед тащат, а это он сам воришка. А Никита, похоже, знает местную флору и фауну.

Я незаметно покосился не него. Он сидел, чуть наклонившись, разглядывал камешки на дорожке.

Я встал, медленно пошел по дорожке. «Боксер» не шелохнулся.

Так, теперь нужна нормальная легенда, которую я расскажу Никите, потом в милиции, хорошая такая легенда, чтобы только по ней, и ни шагу в сторону.

Я командировочный, был в библиотеке, пил чай – все подтверждается, есть читательский билет – захотел вечером отлить, город не знаю, решил найти укромное местечко в парке. Чистая правда. Стоп, библиотека здесь вообще не при делах, не вмешиваем Арину Родионовну, какая разница, просто гулял по городу. В парке отлил, увидел четверых мужиков, затем девушку, похожую на ту, которая работает в турагентстве, «Глобус», видел ее там днем. Чистая правда. Услышал-увидел, как ее схватили, потащили в сторону, бросился туда, закричал. Получил от одного из них по башке, молния сверкнула, гром был – то ли на самом деле, то ли у меня в голове. Очнулся утром в парке, в другом месте. Эти уроды ко мне спиной стояли, навряд ли узнаю, вроде у одного нож в руке. Девушка за ними была, видела меня или нет – без понятия. Да и вообще, естественно, не знаю, это тот самый случай, или вашего Мухомора в другом месте парка и в другое время раздолбали. Место покажу, помню. Почему в милицию не заявил? Так всю смелость на хулиганов потратил. Утром в турагентстве был, узнал, что девушка в больнице. Имя-фамилию в турагентстве запомнил, сейчас спросил – говорят, жива, лечится. Ну и успокоился на этом. Очень много чистой правды.