Текст книги "Ночь без любви (сборник)"

Автор книги: Виктор Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Выскочив на обочину под деревья, машина остановилась, но Анатолий дал задний ход, и ни Костя, ни Таня не успели опомниться, как были уже в сотне метров от перекрестка. Только теперь Анатолий показал, что он действительно умеет водить. Повороты, набор скорости, торможение – все это он проделывал, не задумываясь. Наконец, оказавшись едва ли не в противоположном конце города, он свернул в тихий переулок и выключил мотор.

Где-то на вокзале орали маневровые тепловозы, пролетел самолет со стороны аэропорта, тот самый, на который Анатолий приглашал Таню, из-за домов слышался свист пара в котельной. На крышу машины падали редкие тяжелые капли, но это был уже не дождь – капли срывались с листвы. Все молчали, словно ждали, не покажется ли погоня, не появится ли в конце переулка милицейская мигалка.

– Так, – протянул Анатолий, – влипли мы, ребята… Ох, крепко влипли… Не знаю даже, как дальше жить будем… А, Костя, что скажешь?

– Если бы только наезд…

– А что же, по-твоему, еще было?

– Дело в том, что…

– Да хватит тебе выть! – резко обернулся Анатолий к Тане. – Что еще было? – спросил он у Кости.

– Первое – сбили человека. Скорее всего насмерть. И потом… удрали. Первое можно как-то объяснить… Плохая погода, скользкая дорога, вина самого пешехода… Он вышел на дорогу в неположенном месте… А второе… Вроде бы того, что…

– Нас кто-нибудь видел?

– Вряд ли. Дождь, время позднее…

– Сзади шла машина, – сказала Таня.

– Да? – удивился Анатолий. – Не помню… Значит, они уже там. Нам бы его в сторону оттащить, на обочину… Нашли бы только утром, когда рассветет… А там ищи-свищи… Эх, оплошали! – Он ударил кулаком по коленке. – А теперь любая машина остановится – прямо посреди дороги остался! Ну что, Костя, милиция уже знает?

– Минут через десять-пятнадцать будет знать. У них это налажено. Водитель позвонит в «Скорую», врач обо всем доложит дежурному, тот сообщит начальству, выезжает группа… На все это уйдет самое большее полчаса.

– Таня! Заткнись уже наконец. Думать надо! Думать! Думать! Тебе-то ничего не грозит! Или ты нас уже оплакиваешь?!

Костя вдруг поймал себя на том, что чувствует грозящую ему опасность. А исходит она от Анатолия. Во всех его криках, вопросах, уточнениях ощущалась явная направленность – водитель Костя, и за все, что произошло, отвечать ему. Вжавшись в угол заднего сиденья, Костя смотрел в тяжелый затылок Анатолия и ждал. Что-то подсказывало ему, что сейчас начнется самое важное.

– Может быть, мне лучше уйти? – спросила Таня.

– Сиди, – сказал Анатолий. – Костя! Я тебя слушаю!

– Он остановился на осевой линии. То есть сделал лучшее в его положении. Мы осевую линию пересекли… Это уже само по себе нарушение.

– Дождь! – резко сказал Анатолий. – Никому не известно, пересекал я линию или не пересекал!

– Перед наездом вы начали тормозить. Значит, на асфальте остались полосы от колес. Дождь их не смоет. Во всяком случае, до утра они продержатся. Тем более что на участке остановят движение. По этим полосам нетрудно представить все, что произошло.

– И что же произошло?

– Машина превысила допустимую скорость, потеряла управление и сшибла человека. Хотя это можно объяснить плохой дорогой, ночными условиями, ограниченной видимостью и так далее.

– Я не превышал допустимую скорость. Там стоит ограничительный знак – девяносто километров. Так мы и шли.

– Мы шли под сто.

– А я говорю – девяносто. И никто не мешает мне сказать – семьдесят.

– Водитель должен идти с такой скоростью, которая позволяет ему управлять машиной, – проговорил Костя без выражения. – Если машина становится неуправляемой, значит, скорость превышена. Даже если вы давали двадцать километров в час.

Анатолий мощно повернулся всем корпусом к Косте, но, не увидев его в темноте, включил свет.

– А свет бы убрать, – сказал Костя. – Улица пустая, у некоторых бессонница, стоят у окон, на балконах, курят… И вдруг вспыхивает лампочка в машине, там сидят люди, о чем-то судачат, от кого-то прячутся…

Анатолий послушно выключил свет, но то, что он вынужден был подчиняться водителю, выполнять его указания, разозлило его еще больше.

– Если ты думаешь, что виноват здесь я один, то ошибаешься. Понял? Водитель – ты!

– Конечно, – согласился Костя. – Водитель – я. А вы – начальник управления. А Таня – наша общая знакомая. Я все правильно понимаю?

– Кроме одного. Таня – не наша общая знакомая. Она – моя знакомая. Усек?

– Как скажете, Анатолий Васильевич. С Таней мы разберемся.

– Нет, ты не будешь с Таней разбираться. С Таней все ясно. Мне, во всяком случае.

– Пусть так… И все-таки нам не нужно было удирать.

– Что же ты раньше молчал?

– Вы у меня не спрашивали…

– Знаешь, хватит юлить! Отвечать будем оба. Я не собираюсь уходить в сторону… Хотя и мог бы. У меня вон свидетель. – Анатолий кивнул на Таню. – Если понадобится, она подтвердит, что за рулем сидел ты. А, Таня? Ведь Костя сидел за рулем, верно? И надо же, не справился с управлением, хотя и не пил. Такой опытный, осторожный водитель! Как бывает, а!

– Я была пьяна, в машине спала и ничего не видела.

– Ты же не пила!

– Пила. И очень много. Прямо не знаю, что на меня нашло.

– Что ты несешь?!

– Пила, – повторила Таня. – Я пила, когда ты выходил в вестибюль звонить своей жене. Когда ты говорил ей, что не успеваешь вовремя приехать домой. Когда ты просил ее не сердиться, посылал ей по телефону поцелуи и желал спокойной ночи. Все это время я беспрерывно пила.

– Ну, ребята, вы даете! – озадаченно воскликнул Анатолий. – Не ожидал я от вас такой прыти… Все понятно… Жить-то хочется… Грамотные стали, слышат, видят, выводы свои нехорошие делают, а ты, как дурак, все думаешь, что с простаками дело имеешь… Молодец, Танюха! Одобряю. Так и надо. Растешь прямо на глазах. Общение со мной не проходит для тебя без пользы. Если так и дальше пойдет…

– Кончай трепаться, Толя!

– Даже так… Ладно, замнем. Я же сказал, что не собираюсь уходить в сторону. Ты у нас на особом положении, мы должны тебя беречь. А, Костя? Мы оградим ее от всех неприятностей для будущих наших счастливых дней. Ей вообще необязательно присутствовать в этой истории. Согласен?

– Пусть так.

– Это уже кое-что… Сделаем вот что… Ты, Костя, садись за руль и вези Таню домой. А я доберусь своим ходом. – Анатолий распахнул дверцу, вышел, зябко оглянулся по сторонам, решая, в какую сторону удобнее направиться. Костя и Таня остались в машине. – Ну, что вы там? – наклонился Анатолий.

– Везти Таню домой далековато, – проговорил из темноты Костя. – Мелькать на всех перекрестках с разбитой фарой…

– А с чего ты взял, что она разбита? – Анатолий прошел вперед, осмотрел одну фару, наклонился ко второй, присел перед ней на корточки, вернулся в машину, с силой захлопнул дверцу. – Оказывается, удар был того… Серьезный удар… Если такое с фарой, то можно себе представить, что с тем типом…

– Ему конец, – сказал Костя.

– Да, скорее всего, – согласился Анатолий. – Тогда сделаем иначе. Таня идет домой пешком, я тоже добираюсь на своих двоих, а ты отгоняешь машину в гараж.

– Там меня уже ждут.

– Ты что, совсем от страха ошалел? Прошло пятнадцать минут! Что же, они уже успели…

– Прошел час. Пятнадцать минут мы только сюда добирались. В городе черных «Волг» не так уж много. И потом… Впутывать вахтера, механиков…

– Хорошо. Отгони машину к себе домой. Думать будем утром. Таня, пошли.

Таня не пошевелилась. Она ждала, что скажет Костя. Решения Анатолия оказывались слишком поспешными, слишком простыми.

– Не могу я сейчас вести машину. Я еще кого-нибудь задавлю.

– Не думал я, что ты окажешься таким слабаком! – воскликнул Анатолий, но его слова никого не задели.

– Дело не в слабости. Получается, что мы все перепугались и просто разбегаемся. Так не годится.

– Что ты предлагаешь?

– Разберемся сначала с Таней.

– Я пойду, Костя? – спросила Таня, обернувшись.

– Доберешься?

Не отвечая, Таня вышла из машины, осторожно, стараясь не шуметь, закрыла дверцу, подняла капюшон и, не оборачиваясь, почти бегом направилась к мерцающему в темноте проспекту. Она легко проскользнула под фонарем, перепрыгнула через лужу, но неудачно, и пошла, уже не выбирая дороги.

– Хитра баба, а? – сказал Анатолий. – Была пьяна, ничего не видела, злодеи напоили… И взятки гладки. Ничего, вспомнит, касатка, все вспомнит. Никуда не денется.

– Что вспомнит?

– Да это я так… К вопросу о девичьей памяти. Что будем делать?

– Поехали ко мне.

– Ну что ж, ты меня достаточно повозил, теперь я тебя покатаю. Странные дела происходят… То ты уговаривал меня не садиться за руль, теперь сам не хочешь вести… Что-то за этим стоит, а?

– Наверно, – ответил Костя, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно безразличнее.

Анатолий пристально посмотрел на него, но ничего не сказал. Молча сел за руль, развернул машину и, стараясь не выезжать на освещенные улицы, проехал в старую часть города. Начавшийся было дождь опять прекратился, и он выключил «дворники» – в них не было нужды. Загнав машину в длинный просторный сарай и выключив мотор, он повернулся к Косте.

– Ну что, отпустило?

– Не знаю… Какое-то оцепенение. – Перед глазами Кости все еще стояла недавняя картина, увиденная из машины: мокрый асфальт, свернувшийся человек в светлом плаще и в стороне туфля, наполняющаяся дождевой водой. Опершись о дверь сарая, он прижался затылком к холодной скобе и поднял лицо.

– Похоже, что и мне не лучше. – Анатолий встал под навес, услышав, как дождь опять зашелестел в листве, застучал по железной крыше сарая. – Машина остается?

– Пусть…

– Здесь ее не скоро найдут.

– Нас найдут. А мы уж приведем их сюда, покажем и где машина, и что с ней.

– А не отправить ли тебя куда-нибудь в командировку?

– Не получится.

– Почему? Документы оформим вчерашним числом, а? Там тебя и починят, и покрасят…

– Меня из города не выпустят.

– А может, попытаешься?

– Все уже перекрыто, Анатолий Васильевич. Нас ждут на всех постах области.

– Да… Ну ладно. Я пойду? – спросил Анатолий. – К девяти буду в управлении. Там и встретимся.

– Если ничего раньше не произойдет, – пробормотал Костя.

Анатолий неловко поднял куцый воротничок плаща и, сунув руки в карманы, вышел со двора. А Костя попытался представить себе, что сейчас делается в городе. Пострадавший доставлен в больницу. Вряд ли он остался жив, учитывая скорость и те повреждения, которые остались на машине. Скорость была под сто… Это тронуться надо, чтобы в такую погоду по такой дороге давать сто километров. Ошалел Анатолий, ошалел. Что-то у него там с Татьяной произошло… Ну ладно, разберутся. Позади шла машина, на перекрестке она была минут через пять. Того бедолагу подобрали, отправили в больницу. Дежурный врач звонит в милицию. Значит, оперативная группа уже там, на месте. Замерили след, сфотографировали отпечатки шин… Марка машины установлена, цвет тоже. Наверняка на плаще, на брюках остались следы краски… Откуда может ехать черная «Волга» в это время по этой трассе? Конечно, аэропорт. Как бы там ни было, а именно аэропорт они заподозрят в первую очередь. И будут правы. Опросят грузчиков, официантов, буфетчицу… И сразу выйдут на нас, мимо нас они просто не смогут пройти. Такси, частные машины отпадают. Остается десяток машин, и среди них эта вот, персональная. Да, боюсь, и Анатолия с его Татьяной они знают, не первый раз… А пара заметная, тем более не пассажиры, это тоже сразу видно. Все ясно – к началу рабочего дня в управлении надо ждать гостей…

Костя успел заварить чай, поджарил колбасу и уже собирался сесть за стол, как услышал частый стук в окно. Обернувшись, он увидел смазанное лицо Анатолия. И не удивился, словно ждал, что тот вернется. Не мог этот вечер закончиться вот так легко и просто – слишком много неясностей осталось, слишком много вопросов повисло в воздухе.

– Заходите! – Костя приглашающе махнул рукой, показал на чайник.

– Нет. – Анатолий покачал головой и тоже махнул рукой. Выходи, дескать, сам, здесь удобнее.

– Тоже верно, – согласился Костя. Он выключил газ, с сожалением посмотрел на свой ужин, набросил куртку и, погасив свет, вышел.

Вода стекала с навеса прямо на голову Анатолия, на плечи, похоже, лилась за воротник, а он то ли не замечал холодных струй, то ли нарочно встал под этот душ. Уже не было в нем обычной напористости и превосходства. На пороге топтался обычный парень тридцати с лишним лет с поднятым воротником и неуверенной улыбкой.

– Не помешал? – спросил он, и Косте стало неловко, будто Анатолий сам уступал свое первенство, но уступал как-то униженно, прося снисхождения.

– Как не помешали, Анатолий Васильевич! – проговорил Костя, не торопясь принимать новые условия. – Даже поесть не успел. Вам легче, говорят, неплохое мясо подают в аэропортовском ресторане?

– Это только говорят, – поморщился Анатолий, услышав про аэропорт, ресторан, ужин, закончившийся так неудачно.

Они прошли к маленькой круглой беседке, стоявшей посредине двора, сели на скамейки у противоположных сторон. Костя поднял руку над головой, нащупал выключатель. Вверху вспыхнула маленькая желтоватая лампочка. Со стороны можно было подумать, что в беседке разговаривают двое припозднившихся приятелей, которых дождь загнал в это неуютное место.

– Ну что… Не обойдется? – спросил Анатолий, помолчав.

– Вряд ли… Скорость была слишком большая.

– Откуда он взялся, ума не приложу!

– Из-за угла вышел. А когда на середине дороги оказался, его ослепило. У него, похоже, с глазами неважно, он же в очках был…

– Когда ты успел все заметить?

– Да, в очках, в берете, светлом плаще, с портфелем под мышкой. Что-то ценное было там для него… Бумаги, записи, книжки…

– Деньги, – подсказал Анатолий.

– Нет, он не из денежных. Стоптанные туфли, бахрома на штанах…

– И это увидел?!

– Мы рядом проехали. Он сделал самое разумное – остался стоять на осевой. Будь скорость поменьше, можно было легко проскочить… Дорога свободная, встречных машин нет…

– Да я бы и на этой скорости проскочил! – подхватил Анатолий. – Асфальт мокрый, а в этом месте он, кажется, еще и новый, жирный… Ах, как нехорошо, как паршиво все сложилось! Что бы нам придумать, а, Костя?

– Нас видели в аэропорту…

– Откуда им знать, что наши следы нужно искать именно там?

– Трасса. Человек сбит машиной, которая шла со стороны аэропорта. Как раз после восемнадцатого рейса. Ко мне грузчик подходил, прикуривал, мы с ним немного поболтали…

– О чем?

– Да ни о чем! Взял сигаретку, спросил, кого жду…

– А ты?

– Сказал – начальника жду. – В этом месте Костя понял вдруг, что он не может быть до конца откровенным, он вспомнил, что вроде сказал об Анатолии больше. Да, он, кажется, назвал его начальником стройуправления…

– Он больше ничего не спрашивал?

– Про духи спросил… Хорошими, дескать, духами в машине пахнет.

– Ну?!

– Я сказал, что пассажирку подвез, – соврал Костя. – Господи, Анатолий Васильевич! Да вы в ресторане были едва ли не единственным… Официанты наверняка запомнили вас еще по прошлым приездам.

– Слушай, Костя, да у тебя не голова, а машина! Тебе в милицию надо идти работать.

– Шофер потому что… Что сказать, Анатолий Васильевич… Они уже знают, что это была черная «Волга».

– Неужели допрут?

– Тут много ума не надо.

– Слушай, Костя. – Анатолий присел рядом, понизил голос. – Виноват, конечно, я, тут ничего не попишешь… Похоже, придется распрощаться и с работой, и со свободой, и с… В общем, со многим. Для меня эта история – конец… Давай поговорим серьезно. Ты и я. И между нами никого. Ни парня в плаще, ни девушки в куртке… Возьми эту историю на себя!

– Не понял! – отшатнулся Костя.

– Не надо, – поморщился Анатолий. – Ты прекрасно все понимаешь. До тебя доходит раньше, чем до меня. Возьми, Костя! Вроде за рулем сидел ты, а мы с Таней утверждаем, что человек тот неожиданно выскочил из кустов, чтобы перебежать через дорогу, что остановить машину не было возможности. Самое большее, что тебе грозит, – лишат прав. Но это я улажу. Переведу слесарем, механиком, кем хочешь. В деньгах ты не потеряешь, скажу больше – выиграешь, даже если… В общем, настолько выиграешь, что можешь год-два не работать.

– Мне нельзя не работать, в тунеядцы запишут. Да и пенсию надо зарабатывать.

Костя молча ходил по беседке, останавливался, глядя на струи воды, падающие с крыши рядом с его лицом, присаживался.

– Ну что, Костя? – обернулся Анатолий.

– Знаете… Не могу.

– Почему?

– Не знаю. – Костя беспомощно улыбнулся. – Жить хочется.

– Послушай, ты чего-то не понимаешь… Повторяю: ты ничем не рискуешь. Даже если лишат прав, ты только выиграешь – я слов на ветер не бросаю. Ты это знаешь. Знаешь?

– Да.

– Права вернут через месяц-другой… Любая машина – твоя, ремонт в первую очередь. О запчастях и думать забудешь… Захочешь повыситься – никаких проблем. В пределах моих возможностей, конечно. Ну? Согласен?

Костя молчал.

– Ведь не умышленно же я его сбил!

– Анатолий Васильевич, вы не подумайте только, что я торгуюсь… Все это не кончится через день, когда меня лишат прав, не кончится через три месяца, когда мне их вернут… И через год, когда я буду первым человеком в вашем гараже, все это будет продолжаться. Сегодняшняя ночь еще долго протянется… Во всяком случае, для меня. И все это время быть убийцей… Наверное, я смог бы соврать, взять на себя вину, выручить друзей или, простите, любимого начальника… Но я не смогу жить убийцей. А вы мне предлагаете именно это… Не смогу, Анатолий Васильевич. Вы понадеетесь на меня, а я подведу.

– А если откровенно?

– Если откровенно, то и не хочу. Вы говорите о запчастях, правах, о том, что в деньгах я здорово выиграю… Но ведь все это летит к чертовой матери от одного вопроса следователя.

– Какого вопроса? – быстро спросил Анатолий.

– Не знаю. – Костя пожал плечами. – И никто не знает. Ведь не можете вы сейчас предугадать все вопросы, выводы экспертов, решения суда… Но неожиданности будут.

– Конечно, я мог бы во всем признаться… – проговорил Анатолий раздумчиво, – но дело в том, что я пьян. Вообще-то я никогда не был трезвее, чем сейчас, но выпивку они усекут. Им достаточно запаха. Во в какой дыре оказался – от запаха все зависит!

– Анатолий Васильевич, я бы вам посоветовал…

– Советуй кому-нибудь другому, Костя, ладно?

– Понимаете, я в любом случае оказываюсь виновным. Моей машиной сбит человек. Я доверил руль пьяному. У меня нет даже путевки на эту поездку. Я совершил преступление, просто выехав из гаража. А если при этом еще и человека сбил…

– Да? – переспросил Анатолий с таким выражением, будто услышал нечто новое. – Что же делать?

– Надо идти в милицию.

– Кому?

– Вам.

– Ты что, за дурака меня принимаешь?

– Иначе мне самому придется пойти туда. Пусть не сейчас, но утром я обязан это сделать. Иначе получается, что я прячусь, скрываюсь. А это еще одна статья, еще одно нарушение… Мы с каждым часом вязнем, Анатолий Васильевич! Мы в трясине и медленно погружаемся все глубже.

– Давай выбираться!

– Не возражаю… Но ведь карабкаться на плечи друг другу… это не выход.

Некоторое время они молчали.

Шумел дождь, стучали капли по пластиковой крыше беседки, прошла поздняя электричка, где-то за домами долго и истерично лаяла собака. И Анатолий, и Костя за это время не произнесли ни слова, но что-то происходило в них, зрели какие-то доводы, обоих охватывало чувство беды и неотвратимости наказания.

– Видишь ли, Костя… – заговорил Анатолий. – Мы можем, конечно, посудачить о том, а что такое хорошо, что такое плохо… Мы все частенько этим занимаемся и очень нравимся себе в такие моменты… Но время от времени происходят события, когда важно поступить так или этак. А все разговоры оказываются в конце концов просто колебанием воздуха. Я недавно распинался насчет смежных специальностей… Все это пьяный треп. Но за этим кое-что стоит, Костя… Мы можем дружить, можем ссориться, завидовать, ненавидеть друг друга, но наступает однажды минута, когда наши обычные отношения теряют всякую цену. Остаешься ты и твой поступок. И весь ты в этом своем поступке, и вся твоя жизнь, и кем был, и кем будешь. И с кем будешь.

– И даже кем буду? – усмехнулся Костя.

– Конечно. Собственно, будущее и состоит из наших сегодняшних решений… Кем мы войдем в будущее, с кем мы туда войдем, от кого откажемся, через кого переступим… Это происходит каждый день. Со всеми, Костя, со всеми… Сегодня я попал под колеса. Завтра попадет кто-то другой. И на каждый день требуется мужество. И каждый день приходится чем-то жертвовать. Мы не приобретаем, нет, мы каждый день от чего-то отказываемся. Расстаться с женщиной, отказать отцу, помочь другу… Ничто не дается легко. Да, я оказался в преступниках… Я спасаюсь. Чего проще – пойти и сказать: виноват, судите. Суд разрушит мою жизнь, но ничего не добавит к наказанию… Меня посадят только для того, чтобы другим неповадно было. В назидание. Я уже наказан, и никакой приговор не ударит меня сильнее, чем эта вот ночка.

– Значит, если я возьму на себя наезд – хорошим буду, не возьму – плохим, да?

– Нет, Костя… Ты в любом случае останешься хорошим. Так что спи спокойно. Да, путевку я тебе оформлю завтра утром, поездка будет вполне законна. Причину придумаем, это несложно. Тебе даже пальцем никто не погрозит. Ты чист. Ты чист и непорочен, Костя. Иди, я оторвал тебя от ужина. Приятного аппетита.

Анатолий вышел из беседки и, не разбирая дороги, зашагал по проезжей части в сторону слабого сияния, висевшего над домами.

Через пятнадцать минут его догнал таксист.

Улицы были пустынными, редкие фонари почти не освещали дороги, из-под колес летели брызги, шины влажно шуршали по лужам. Запахнувшись в промокший плащ, Анатолий неотрывно смотрел на дорогу. Иногда он невнятно бормотал что-то, и водитель косился на него не то опасливо, не то усмешливо.

– Я смотрю, досталось тебе сегодня, парень, – обронил он.

– Досталось, – кивнул Анатолий. – Сильней не бывает.

– Женщина?

– Наверно, все-таки женщина… Хотя и мужики руки приложили. А с чего ты взял?

– Ну как… Ночь, дождь, такси, сам вроде трезвый… Да и едем на Садовую… Похоже, к женскому общежитию… А?

– Да, у входа остановишься. Подождешь?

– Подожду… Возить в третьем часу все равно некого, а счетчик будет работать.

– Я быстро, – сказал Анатолий, выходя.

Быстро не получилось. Пришлось долго стучать в запертые двери подъезда, подходить к окнам, возвращаться. Наконец в полумраке вестибюля показался вахтер. Он с подозрением всматривался в темноту, колебался, вредничал, не торопясь открывать двери, прикидывался, что не понимает, чего от него хотят.

– Открой, батя! Важное дело.

– Какое дело?

– Преступление! – гаркнул Анатолий, потеряв терпение, надеясь хоть этим словом расшевелить подозрительного старика. – Убийство! – Громыхнули запоры, и дверь открылась. – В двести шестнадцатой живет Татьяна Николаева. Позовите ее, пожалуйста. Она знает, что я должен прийти.

– Это которая недавно пришла?

– Она самая. Еще не спит, наверно.

– Что же мне, вот так всю ночь и шастать по этажам? – начал было ворчать вахтер, но Анатолий перебил его:

– Хорошо, я сам схожу.

– Сиди! – строго приказал старик. – А то еще за тобой придется идти… Попробуй потом вытащи тебя из комнаты… Знаем, насмотрены, наслышаны… Вас только пусти, вам только дай волю…

Анатолий сел в продавленное кресло. Однако ждать не пришлось. Через несколько минут спустилась Татьяна. Увидев Анатолия, она подошла, присела рядом в такое же кресло.

– А знаешь, тебе в халатике куда лучше, чем в этих ресторанных нарядах, – сказал Анатолий.

– Спасибо. Что-нибудь случилось?

– Так… Кое-что… Человека сшиб.

– Да? – переспросила Таня. – И что же?

– Да вот не знаю, как дальше быть… Подумал, может, ты подскажешь.

– Боюсь, что я в этих делах не сильна.

– А в каких сильна?

– Во всех остальных.

– Слушай внимательно. Ты должна мне помочь.

– Должна? Почему?

– По многим причинам. Потому что мы с тобой знакомы, потому что люди обязаны помогать друг другу, потому что нужно оставаться человеком, даже когда ближнему паршиво.

– А, тогда конечно. Так бы сразу и сказал.

– Есть только один способ нам всем выйти сухими из этой мокрой ночи. Нужно, чтобы за рулем сидел Костя.

– Но именно на этом он и настаивал в аэропорту.

– Это было давно. С тех пор многое изменилось. И мы все – ты, я, Костя – живем в другом мире, с другими законами, с другими обязанностями… Но и эти условия просуществуют недолго, к утру они исчезнут. И мы свалимся в…

– Я все понимаю, Толя. Чего ты хочешь?

– Чтобы за рулем сидел Костя.

– Усвоила. Дальше.

– А мы с тобой должны оказаться на заднем сиденье.

– Сядем на заднее, если ты не будешь хватать меня за коленки.

– Не сядем, Таня! Мы с тобой сидели на заднем! А хватал я тебя за коленки или не хватал – это уж ты решай сама. Как тебе будет удобнее.

– Мне удобнее, чтоб хватал. Только не здесь. Вахтер очень переживает.

– Договорились.

– Мне можно идти?

– Я пришел говорить с тобой не о коленках, хотя готов говорить о них когда угодно и сколько угодно. Но не в эту ночь. Костя сидел за рулем. Мы с тобой – сзади. И подтверждаем всем и везде, что было именно так.

– И чего добиваемся?

– Я остаюсь на своем месте.

– Начальником управления?

– Да. И ты остаешься на своем месте.

– Чертежницей?

– Ты остаешься моим самым лучшим, самым близким и самым любимым другом.

– Явное повышение? – улыбнулась Татьяна.

– Называй это как хочешь. Костя тоже остается на своем месте. Через три месяца, ровно через три месяца мы покончим с этой историей. Но мы в один голос должны подтвердить, что тот человек сам, понимаешь, сам неожиданно выскочил из кустов и попал под машину. Что в общем-то соответствует действительности. И все. Конец. Мы с тобой едем к морю. Хочешь – на месяц, хочешь – на два.

– И Костя едет с нами?

– При чем тут Костя?

– Ну как же… Ему тоже есть что забыть, есть что смывать морскими волнами.

– Что же ты ему предлагаешь смывать?

– Кровь.

Анатолий встал, прошелся по вестибюлю, постоял у входной двери, глядя на поджидавшее его такси, вернулся к Тане. Вахтер настороженно следил за каждым его движением. Анатолий сел на край кресла, взял руки Тани в свои ладони.

– Таня, постарайся меня понять… Мне нельзя признаваться. Они сразу поймут, что я выпил, это подтвердят официанты. И тогда я становлюсь преступником.

– Ты говорил с Костей?

– Да. Я только что от него.

– Что он тебе ответил?

– А! Не могу, говорит. Совесть у него завелась или еще что-то.

– Чего ты хочешь от меня?

– Чтобы ты согласилась помочь мне. Чтобы ты подтвердила…

– Что человека сшиб Костя?

– Да, – замявшись, ответил Анатолий.

– Но это же подло, Толя!

– Костя трусит. Боится, сам не зная чего.

– Если я правильно поняла, ты предлагаешь ему взять на себя преступление, а он не хочет? Ты предлагаешь ему сесть на скамью подсудимых, а он сопротивляется?

– Можно сказать и так, – поморщился Анатолий. – Хотя мне и не нравится, как ты все это изложила.

– Моя помощь должна свестись к тому, чтобы я оговорила Костю?

– Он не понимает, в чем наше спасение! Он не понимает того, что, если я сяду, ему никто уже не поможет. И тебе никто не поможет. Мы все становимся одинокими и беспомощными.

– Но почему ты…

– Когда тебе, Таня, было паршиво, я не спрашивал у тебя, почему, как, зачем… Когда ты не смогла поступить в институт, я не укорял тебя за плохое понимание математики, не выяснял, почему ты слаба в физике и как объяснить отсутствие у тебя знаний по химии. Я пошел и сделал. И тебя зачислили. И ты уже на третьем курсе. И у тебя все в порядке. Когда ты не могла найти себе жилье, я только спросил: тебя устроит улица Садовая, отдельная комната со всеми удобствами? Она тебя устроила. Если бы ты пришла ко мне после такой же кровавой истории, я не задавал бы лишних вопросов. Я вообще не задаю лишних вопросов. Может быть, это плохо, может быть, это не вписывается в твою нравственность, но, если человек просит помощи и у меня есть возможность помочь, я помогаю.

– Толя, скажи… Мы дружим или только и делаем, что расплачиваемся за услуги?

– Вот как ты понимаешь…

– А ты понимаешь иначе?

– Да, – кивнул Анатолий. – Иначе. Мне удалось кое-что сделать для тебя, когда еще не за что было расплачиваться. Я считаю, что и сейчас мне не за что с тобой расплачиваться. Или все-таки я задолжал?

– Извини. Ты слишком далеко продлил мой вопрос. Я не это имела в виду.

– Всего доброго, Таня. Рад был тебя повидать. Спокойной ночи. – Анатолий поднялся.

– Сядь. Вот так… Что я должна сделать?

– Если тебе трудно сказать, что за рулем сидел Костя, ты можешь уговорить его. Пусть это же скажет он сам.

– Думаешь, у меня получится?

– Получится. Он сохнет по тебе, Таня.

– Но тем охотнее он посадит тебя.

– Ты слишком плохо о нем думаешь. Нельзя так думать о человеке, – усмехнулся Анатолий. – Я ведь не думаю о тебе плохо.

– У тебя есть основания?

– При желании я мог бы их найти.

– Давай. Внимательно тебя слушаю.

– Может, не стоит?

– Отложим на потом?

– Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело укором… Я не хочу, чтобы ты думала, будто я беру тебя за горло.

– А я не смогу идти к Косте, зная, что за спиной остался ты со своими обидами.

– Это не обиды.

– Тем более. Давай, Толя, выкладывай.

– Вторую бутылку коньяка заказала ты. После первой тебе показалось, что я недостаточно пьян. Я понимаю, что за этим стояло… После первой бутылки я чем-то был опасен, нежелателен… А после двух я уже ничего… собой не представлял… Ты знала, что я обязательно сяду за руль. Это же не первый раз… Ты бы не возражала, если бы я наехал на столб, свалился в канаву, слегка столкнулся с другой машиной… Тебе хотелось видеть меня поверженным. Конечно, ты не ждала ничьей смерти, ты и мне не желала зла. Но это случилось.

– Я предложила вторую бутылку, зная, что за рулем Костя. Ты передергиваешь.

– Но ты не возражала, когда он пошел в ресторан за сигаретами? Зная, что я воспользуюсь его отсутствием.

– Значит, я виновата?

– Мы все понемногу виноваты. Когда Костя после каждого километра выставлял мне оценку за вождение, ты знала, что он подзуживает меня. А он знал, что я увеличу скорость. Ты пойдешь к нему?

– Думаешь, это будет честно? – Таня поежилась в кресле.

– Честно? А что это такое? Поступить так, чтобы всем понравилось? Чтобы все встали и захлопали в ладоши? Почему я должен считать, что мнение толпы выше моего собственного? Я поступаю так или иначе, я отвечаю за свои поступки…

– Но ты как раз и не хочешь отвечать!

– Почему же… Я отвечаю перед самим собой, и только мне одному известно, каково мне… Я отвечаю перед тобой и Костей, перед людьми, на которых так или иначе влияют мои решения, поступки, мои ошибки. Да, сегодня я виноват. Но разве всем нам, разве всему человечеству будет лучше, если я сяду в тюрьму на несколько лет?