Текст книги "Re:мейк"
Автор книги: Вика Милай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Спустя несколько дней я стала присматриваться к каждому встречному на улице и прикидывала, пользуется ли он услугами моего сайта или нет. Все лица казались узнаваемы. Даже кондуктор в троллейбусе.
Ольга утверждала, что сейчас все сидят на сайте, а кто не сидит, лишь искусно маскирует свое пребывание от окружающих. Я думала про себя, что расспроси как следует акушерку, и она ответит с жаром, что полгорода бросились рожать, а оставшаяся половина в нетрезвом виде подпирает двери роддома.
Мир патрульного наводнен автотранспортными средствами и их владельцами. И вы в состоянии серьезно расширить его кругозор, если покажете хотя бы пару человек, не превышающих допустимую скорость на вверенном ему участке дороги по причине отсутствия автотранспортного средства.
В свою очередь, ЛОР-врач убежден, что город давно обречен и те, кого случайно минует тонзиллит, умудрятся заработать гайморит. Наличие других заболеваний для ЛОР-врача абстрактно, как Гиперборея. Так Ольга, не первый год оккупирующая сайт, не догадывается о существовании людей вне Интернета. Более того, когда однажды молодой человек в метро, краснея, поинтересовался ее именем и планами на вечер, она возмущенно оборвала его: «Я в транспорте не знакомлюсь!»
Я опрометчиво полагала, что мои поиски в Интернете затянутся не дольше двух-трех недель – тщательный предварительный отбор, небольшая переписка, несколько встреч. И все. Неужели из двухсот пятидесяти мужчин не найдется один хотя бы мало-мальски подходящий? Как казалось поначалу, у меня минимальные запросы. Так, чтоб всего было понемногу: общие интересы, чувство юмора, средний доход, не пьющий.
– Ответить нужно по возможности всем. Просто из приличия, – методично внушала Ольга, – номер телефона без меня никому не давай. Анкеты без фотографии даже не рассматривай. Удаляй как класс! Мало ли кто скрывается за ней, хотя даже фото не гарантирует, что изображение соответствует действительности! Переписываешься месяц, а потом выясняется, что это тетка от скуки в офисе пишет. И такие случаи бывают. Понравившихся сбрасывай в папку избранных, вечером проведем кастинг. И вообще пока ничего без меня не пиши – я научу как. А то начнешь метафизику разводить – умных не любят, образованных боятся. И поменьше трепа – у нас нет лишнего времени. Работаем на результат.
Она чмокнула меня в щечку и умчалась на танцы.
Когда я оставалась одна, сомнения одолевали меня, вся затея казалась мне неприличной и попросту бредовой. Но Ольге удавалось вселить в меня веру даже парой фраз.
Я больше не спорила. Записалась на маникюр и стрижку, сходила в солярий. Все в соответствии с Ольгиными инструкциями.
Наташа зашла ко мне по дороге в детский сад. Я показала свою новую анкету.
– Конечно, попробуй познакомиться, – тускло одобрила она. – Ты же без ребенка, – добавила она. – Без ребенка проще. А может, лучше в Португалию поедем?
Вечером мы приступили к обработке информации – в папке избранных едва набралось двадцать пять подходящих кандидатур. Средний возраст – от тридцати до сорока. В числе отсеянных претендентов оказались мужчины, чьи анкеты сопровождались фотографиями обнаженных торсов или из семейного альбома с небрежно вырезанной невестой (таких набралось немало) и непристойными предложениями: «Дашь между сисек?», «Мы с женой приглашаем вас в гости для приятного времяпрепровождения», «Как вы относитесь к групповому сексу?», «Фото твоей небритой киски ускорит нашу встречу».
К часу ночи ответили всем. Коротко, но каждому. Было решено завязывать необременительную переписку с теми, кто напишет еще раз, и договариваться о встрече.
Мы последовательно открывали анкеты, внимательно изучали – фото, рост, вес, семейное и материальное положение, наличие и марку машины.
– Голытьба нам не нужна, – сказала Ольга, – если мужик к тридцати гол как сокол – грош ему цена! И женатых будем отсеивать. И приезжих!
– Кто же останется? – изумилась я.
Сергей-37 выставил три фото. Одно у бассейна, второе на работе, третье на берегу реки. Не женат, детей нет. О себе сказал, что виртуальному общению предпочитает реальное. Он написал мне: «Привет, прекрасно выглядите. Можно с вами познакомиться?» Ольга ответила: «Спасибо за комплимент, буду рада знакомству».
Всем остальным ответили по созданному лекалу: «Привет! Приятно познакомиться».
Я обратила внимание, что в целом к качеству фотографий и анкет мужчины подходили более небрежно, чем женщины. Размещали увеличенные снимки на паспорт, со свадьбы, моментальные фото или попросту фотографировали сами себя, держа камеру на вытянутой руке. Мысль пойти в фотоателье никому из них не приходила в голову. Женщины подавали себя более продуманно, но чаще о себе писали вызывающе, с каким-то надрывом: «Где ты, мой единственный?», «Весна. Хочу любви», «Устала от одиночества». Будь я на месте мужчин, я бы побоялась ответить им, просто из разумных опасений быть погребенным под лавиной невостребованных, запоздалых чувств, их настойчивой заботы и самоотверженной любви.
Ольга предупреждала, что в бессмысленные переписки вступать не стоит.
– Так они годами могут тебя юзать: «Привет! Ну как дела? Что нового? А меня вчера гаишник остановил!» – объясняла она. – Бесконечный и безграмотный треп от скуки. Сидят на работе или дома в комнате, пока надоевшая жена на кухне блинки печет. А ты только время на него тратишь.
Кто бы мог подумать, что импульсивная и эмоциональная Ольга станет с такой педантичностью патронировать это предприятие. Она выглядела очень сосредоточенной, а когда говорила, маленькая складка пролегала между бровями. Словно выдать меня замуж стало для нее делом принципа.
Родители уже спали, когда мы пили чай на кухне. Как обычно, они даже не предполагали, что творится в моей комнате, в моей жизни. Слишком дружные, слишком похожие, они определили мне место – сразу после Марсика, то есть в их обязанности входило проследить, чтобы необходимое количество корма всегда оставалось в холодильнике, и вовремя вызвать доктора, если заболею. Я была отделена нерушимой стеной их семейного благополучия...
Трое ответили ночью. После короткой переписки я оставила номер телефона и договорилась о встрече – по принципу: один день – одна встреча. В ежедневник я занесла время и дни встреч. Вторник – Алексей-35, среда – Игорь-34, четверг – Александр-39.
Набравшись мужества, я наконец выдохнула:
– Оля, я боюсь! Ольга улыбнулась.
– Да, боюсь, не смейся! – взмолилась я. – Идти на все эти встречи, что-то говорить и смеяться, когда не смешно. А вдруг опять какой-нибудь ненормальный попадется! Помнишь мою прогулку в парке с парнем, который в театр один раз ходил? По-моему, все это очень глупо.
– Марина, скажи, а кто не боится? Это каждый раз маленький стресс. Чтобы ты не волновалась, я тебе позвоню. Если он тебе совсем не понравится – кладешь трубку и объясняешь, что дома работает плиточник в ванной. Тебе очень жаль, но надо домой, к плиточнику.
– Думаешь, поверят? – засомневалась я.
– Какая разница, но приличия будут соблюдены. Ольга уехала в четвертом часу. Кот примостился на столе у компьютера. Марсик выглядел сонным и измученным, словно это он всю ночь просидел в Интернете и успел разочароваться в людях, которым для знакомства необходима эта светящаяся беспокойная коробка.
Я наложила прохладную косметическую маску на лицо и прилегла на диван. Так и проспала в неясной тревоге до утра. В халате. Без единого сна...
Итак, Алексей. Он будет ждать меня в «Кофейной гамме» за столиком у окна. В девятнадцать ноль-ноль. Прекрасное начало!
Ольга разодела меня в пух и прах. «Наряды придают женщине уверенность», – поясняла Ольга. Короткая черная юбка, сиреневая туника со стразами, сапоги на шпильке, модная в этом сезоне лаковая куртка. О чем беседовать на встрече с Алексеем, я решительно не знала.
«Многое говорит, – написал он мне в последнем сообщении, – что наше общение будет обоюдоострым! С интересом и надеждой жду встречу!»
Его уверенности я не разделяла.
Как Полоний наставлял Лаэрта перед отъездом:
И в память запиши мои заветы:
Держи подальше мысль от языка,
А необдуманную мысль – от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не пошл...
Всем жалуй ухо, голос – лишь немногим:
Сбирай все мненья, но свое храни.
Ольга, заботливо поправляя ворот моей куртки, бубнила перед выходом: «Не болтай особо, держи паузу. Пусть разговорится сам. Тогда быстрее поймешь, что он за человек. Но и скучать ему не давай. Подумает, что зануда какая-то».
Я вскинула руки и продекламировала: «О! Твои слова... Я их замкнула в сердце, и ключ от них уносишь ты с собой».
Как и условились, Алексей дожидался меня за столиком у окна. Я немного помедлила на входе в кафе, чтобы унять внезапное волнение и рассмотреть его отстраненно, как диван в магазине. Шатен. Аккуратная стрижка. Очки. Слегка вытянутое бледное лицо. Довольно интеллигентное. Синий джемпер. Он бы вписался в интерьер моей кухни – застенчивый и скромный, за ужином тихо просил бы передать хлеб или ножик. Он мне понравился. И мама бы одобрила. Я подошла. Он улыбнулся, обнажая крупные неровные зубы:
– А я без вас ничего не заказывал. Что вы будете?
– Даже не знаю...
Мы долго листали меню, стараясь не смотреть друг другу в глаза, и обсуждали блюда, словно это и было целью нашей встречи – хорошенько выпить и подкрепиться. Обоюдоострое общение не складывалось. Он постоянно путался, вольно переходя с «вы» на «ты». Вопреки всем наставлениям, я солировала – выбрала еду и напитки, рассказала о зимней поездке в Таиланд. Могу поклясться, что несколько моих историй были очень смешными, вдохновение разрасталось вольно, как ветви одинокого дерева на холме. Мой же новый знакомый пару раз вымученно улыбнулся, откликнувшись: «Я тоже люблю ездить везде. Летом, вот, с батяней на Ладогу ездили». И умолк. Он вел себя скромно, степенно, как дьяк за пасхальным столом с архиереями, молчал и крутил солонку в руках. Мне представлялось, как он, зевая, крестит рот. Нет, я нисколько не проиграла бы, если бы встретилась сама с собой в этом кафе, с таким собеседником скучать бы не пришлось.
Принесли коньяк. Выпили за знакомство. Закусив лимоном, он сморщился и чихнул. Коньяк решили повторить. На эстраде заиграл гитарист. Стало шумно. Посетители прибывали.
Алексей вдруг сказал, перегнувшись через стол:
– Вот спрашиваешь, чем я занимаюсь? – Он тоскливо оглянулся на гитариста. – А я окна вставляю.
– Какие окна? – по возможности заинтересованно спросила я. Мол, окна так окна. Будем говорить про окна, про двери и лестничные пролеты. Пока не позвонит Ольга.
– Такие пластиковые, – с вызовом ответил он и откинулся в кресле, словно обессилел от трудного признания. – Обычные пластиковые. Обычный такой парень, каждый день мешки таскает...
– Здорово, – что я могла ответить? – Я тоже сейчас ремонтом занялась...
– Да, здорово, ниче не скажешь! Класс, – он сощурил покрасневшие глаза. – Круто. Тачки, там бабок охренных нет. Ну, че еще ищут в Интернете?
Я не мешала ему выговориться. Кто-то обидел его. Когда-то этот обычный парень полюбил, может быть, впервые. Он увивался за ней, как простодушный щенок за мудрым, сердитым псом. Она, крашенная, длинноногая и амбициозная, предпочла другого. И перестала его замечать, изредка снисходительно кивала при встрече, поигрывая ключами от новой машины. Она выглядела счастливой – разочарования впереди.
– Ну че бабам еще надо? Дом на Кипре? – Он опрокинул салфетницу со стола, неуклюже махнув рукой.
Мы привлекали внимание. На нас косились с соседних столиков. Пожалуй, на семейный ужин его звать не следует.
Алексей собрал салфетки с пола.
– Дома на Кипре тоже нет, – виновато проговорил он, вынырнув из-под стола.
– У меня тоже нет дома на Кипре. Только дача в Ивангороде. Прямо на берегу озера. Я с родителями очень люблю там рыбачить, – колыбельным голосом говорила я, – особенно по утрам, пока не жарко...
...Мы выходили затемно, а когда гуськом добирались до дамбы, слабый рассвет едва освещал небо. Над озером вздрагивали последние звезды. Воздух, теплый и влажный, недвижимо стыл в ожидании знойного дня. Отец не спеша выкладывал из рыбачьей сумки снасти, разматывал удочки, мама набирала воду в ведро. Молчали, боясь спугнуть рыбу. Я первая забрасывала удочку и могла по часу гипнотизировать поплавок. Мама беспокойно переминалась с ноги на ногу, доставала из пакетов бутерброды и шептала срывающимся голосом: «Юрочка, съешь хоть один, не позавтракал же»...
Алексей-35 обмяк в кресле.
– Марина, а у вас есть мечта? – неожиданно спросил он.
– Мечта? – Я задумалась. Зазвонил телефон. Ольга.
– Да, – сказала я громче обычного. – Что, что, уже закончили? Подождите, пожалуйста, сейчас подойду.
– Вас понял, – ответила Ольга. – Иди домой, на домашний потом перезвоню, расскажешь.
Я потянулась к сумке и сказала как можно более непринужденно:
– Простите, Алексей. Плиточник дома допоздна работает. Он уже закончил, надо расплатиться и отпустить. К сожалению, пора идти.
– Я провожу? Ты как, не против? – Он встал и оказался нескладным, долговязым. Короткие брюки не скрывали голубых носков.
– Нет, не против, – я набросила куртку на плечи. Уже стемнело. Моросил дождь. Алексей больно сжал мой локоть и вел меня, не замечая и не обходя лужи.
– А у меня есть мечта. Я по телевизору видел, – взволнованно говорил он, далеко вперед выбрасывая худые ноги. В темноте мерцала голубая материя. – В Австралии сейчас огромная проблема. Кроликов развелось много. Тысячи. Фермерам урон наносят. Вот думаю поехать туда, поохотиться...
– Идем дворами, так ближе, – предложила я.
Темные подворотни, дождь, мокрые туфли, австралийские кролики – как в дурном сне. Я не знала – мне смеяться или плакать.
Возле моего подъезда он потянулся поцеловать в щеку. У него были мягкие губы. Холодные очки скользнули по лбу. Мне стало жаль его – трогательный и бескорыстный Дон-Кихот, которого я никогда больше не увижу.
Я столкнулась с мамой в прихожей. Она встала таблетку выпить, что-то голова разболелась, никак не уснуть. «Почему так поздно?» – спросила, не ожидая ответа, и ушла на кухню.
Уютная, босая, в ночной рубашке до пола, с распущенными волосами, она стала берегом, долгожданной сушей, к которой причалил этот абсурдный вечер. Не осталось никаких сомнений в том, что она есть и Марсик, трущийся о ноги, а никакого Алексея нет. И Австралии. И мечты.
Перед сном я отключила телефон. Слишком устала и пьяна. С Ольгой можно завтра поговорить. Да и о чем говорить? Меньше всего, обычно, мы расположены повествовать о своих неудачах.
Я долго ворочалась в постели. Неужели у меня нет мечты? Только желания: в Индию съездить, гардероб к лету обновить, но так, чтобы мечта... Может быть, она, невысказанная, неосознанная, живет, как болезнь в ремиссии, до срока. Мечта о любви. О близком человеке. О понимании без слов. О заботе без упреков...
Утром пришло сообщение от Алексея:
Не только доброго, а радостного утра
Я пожелать тебе хочу,
Чтоб легким было пробужденье
И на пять с плюсом настроенье
И чтоб зеленые глаза
Светились радостью всегда.
За ним последовало предложение:
«Марина, ты мне очинь понравилась. Я хочу тебя Марина! Приезжайте ко мне в гости сегодня вечером».
Я вспомнила вчерашнюю встречу, голубые носки и так захохотала, что во дворе взвыла сигнализация. Совпадение, конечно, но мне нравилось думать иначе. На пять с плюсом пробуждение! Меня осенило: стеснительный и нервный при встрече Алексей за компьютером смелел – он оставался наедине с собой и, как многие, позволял себе непростительные вольности.
Раньше, чтобы раскрепоститься, мужчины напивались, теперь же они удачно совмещают традиционный способ с Интернетом. Тем более что для встречи необходимо, по меньшей мере, побриться, принять душ, одеться, а у компьютера можно сидеть с немытой головой в трусах и строчить: «О, Марина, вы обворожительны, обладать вами, Марина, и сзади, и спереди, тем паче сбоку, услада счастливейших из смертных и тэ дэ».
Все понимая, я надеялась, что исключения лишь подтверждают правило. Бывают же чудеса! Например, Игорь-34, с которым предстояла встреча, написал о себе: «Невозможное делаю быстро, чудеса занимают чуть больше времени». Что ж, поживем – увидим.
Видимо, чудеса отнимали действительно немало времени у Игоря. Он перезванивал несколько раз, менял время встречи: «Я сейчас на Больше-охтинском в пробке, боюсь, не успею». Я разумно замечала, что еще час дня и к семи можно пешком поспеть. Он смеялся, говорил, что еще куча дел. Так он застревал на Садовой и Гороховой, на Ленинском и Московском. Я всерьез обеспокоилась – может быть, он пиццу развозит, если за день весь город исколесил. Смогла бы я полюбить развозчика пиццы?
Ольга на два дня уехала к своему олигарху в Комарово. На встречу я пошла без страховки.
Он опоздал. Это было прогнозируемо. Брюнет среднего роста. Подвижный, как ртуть. С ним сразу стало легко, как будто мы знакомы со школы – допустим, сидели за одной партой и били друг друга линейкой. Мы пили пиво и смеялись до слез. Не помню над чем. На вопросы о себе отшучивался, и я узнала о нем не больше, чем до встречи. На прощание он сказал: «Увидимся» и дружески похлопал меня по плечу. Надо ли говорить, что больше мы не увиделись? Возможно, я не понравилась ему, но, скорее всего, взятый в окружение плотным дорожным кольцом, он так и пропал без вести в самые ожесточенные часы пик где-нибудь на Суворовском проспекте или мосту Александра Невского.
Третья, незапланированная встреча, произошла в тот же вечер. Я уже поднималась по лестнице, когда в сумке запел телефон.
– Марина, ты же обещала перезвонить, – с нескрываемым раздражением начал разговор мужчина. – Я ждал, ждал. Мы же собирались встретиться.
Я стольким уже пообещала перезвонить, что у меня путалось в голове: «Кто же это может быть?»
– М-мм, простите, но ваш номер не высвечивается. Вы кто? – решила схитрить я.
Вероятно, ему было невдомек, что на сайте присутствовали и другие мужчины. Я не стала его разубеждать. Мир счастливых заблуждений хрупок – вдруг он осознает наличие конкурентов, сникнет, удалит анкету и останется без подруги с глухой обидой на сердце.
– Анатолий, кто же еще? – возмущенно ответил он.
Я почувствовала себя неверной женой, которая не решалась открыть дверь супругу и гадала, кому из любовников, пришедшему в неурочный час, принадлежит голос. Даже легкие угрызения совести тронули мое сердце. Надо было срочно спасать положение.
– Ах, Анатолий, ну наконец-то! – воскликнула я. – Думала, вы меня совсем забыли, а вы вот позвонили.
– Да, Анатолий, – его голос заметно потеплел. – Ну, как, какие планы на вечер? Я сейчас свободен.
– Для вас я свободна всегда. Иронии Анатолий не уловил.
– Вот это хорошо! А ты где сейчас находишься территориально?
– Территориально – на лестнице. Анатолий коротко гоготнул.
– По-яс-ня-ю, – по слогам выговорил он. – В каком районе?
– Московском.
– Надо же, бывает такое удачное совпадение, а я тут работаю на Варшавской в отделении милиции, – радостно ответил Анатолий.
Я оказалась черствой, не найдя в себе сил разделить его радость. Вообще, с тех пор, как стала общаться на сайте знакомств, мне удалось узнать себя лучше. Замечая за собой многочисленные недостатки, в тот момент выяснила, что я, вдобавок, малодушна. Мне следовало признаться Анатолию честно, что мне достаточно и пары фраз, чтобы понять, что мы не подходим друг другу, и прекратить разговор. А я продолжала ломать комедию, потому что не научилась говорить «нет».
– Слушай, – продолжил Анатолий, – я тут твою фотографию смотрел. Ты какая-то высокая. Ты, вообще, какого роста?
Я была настороже, как заядлый участник викторин. Меня уже спрашивали про размер обуви, любимые цветы, знак зодиака, и могу ли я подыскать комнату для аренды двум студентам из Калмыкии. Однажды позвонил Павел-28 и повел свои вопросы томно и неторопливо, как караван верблюдов через пустыню:
– А в год какого зверя ты родилась? – говорил он медленно нараспев так, что веки смежались сами собой.
– А какой знак зодиака? – не выслушав ответ, продолжил он.
– На убывающей Луне? – тянул Павел. Ясность в вопрос лунного цикла я не внесла, а в остальном предоставила исчерпывающую информацию. Прослушав ответы, Павел замычал после паузы:
– Ммда, столько информации сразу, надо осмыслить, переварить как-то.
От одного его голоса я уже клевала носом. От встречи я уклонилась, побоявшись сладко уснуть прямо за столиком в кафе, подперев ладонью щеку.
Анатолию ответила, что рост указан в анкете – 168 см.
– Давай сразу как-то, ну знаешь, определимся, – Анатолий вздохнул. – Тебя не смущает, что я буду ниже ростом?
– Любви все росты покорны, – без энтузиазма ответила я.
– Вот и я говорю. В крайнем разе, я могу на цыпочках ходить, а ты будешь нагибаться, – он рассмеялся. Ничто так искренне не смешит людей, как собственные шутки. – Лады. Выяснили. А ты драники любишь?
– Обожаю!
– А борщ? – недоверие и подозрение сквозили в его голосе. Казалось, я безвозвратно упаду в его глазах, если отдам предпочтение харчо или щам.
– Любимое блюдо! Я готовлю его, как никто!
Чистая правда! Так испортить первосортные продукты, как я сделала это в прошлый мамин отпуск, способен не всякий.
Чувствовалось, он уже потирает руки от удовольствия.
– Подходит! Все подходит! Ты смотри, ни с кем не встречайся больше. Ты теперь моя. Слышишь? – зазвучали требовательные нотки.
Я робко напомнила, что мы еще не виделись. Он был беспечен и самоуверен.
– Ты мне уже подходишь, а уж после встречи тем более.
Мы условились встретиться перед библиотекой у фонтана. На широкой гранитной лестнице, сокрытый за кустом роз, стоял Анатолий.
Он протянул цветы, восхищенно сверкая глазами из-под густых огромных бровей. Брови, длиной с мой мизинец, самое замечательное в его наружности, колдовски притягивали взгляд, как я ни старалась его отвести и смотреть на лацкан пиджака, на галстук. Взгляд, с фатальным упорством, устремлялся в самую гущу. Брови беспрепятственно росли параллельно горизонту, причудливо переплетаясь на переносице, шевелились, живо отражая всю гамму переживаний хозяина: радость, гнев или смятение, – и покачивались на ветру. Мы присели в круглосуточном кафе. Было за полночь. Съели по блину, запили чаем. Мне отчаянно хотелось спать, и я сонно улыбалась, представляя, какое, должно быть, удобство в дождливую погоду приносят такие великолепные брови. Анатолий был бодр и держался молодцом. Он повествовал о трудностях службы в милиции. Но доверительно добавлял вполголоса, что без хлеба мы с ним не останемся: курорты всякие, приоденет, дача у него.
– Пусть ты там себе не думай! Заживем! – отрапортовал Анатолий и громко хлопнул ладонью по столешнице. Я подпрыгнула вместе с посудой на столе.
Тем не менее, я сохранила самые теплые и благодарные воспоминания о том вечере. И, расставляя розы в вазе, хвалила небеса за то, что Анатолий не утруждал себя поцелуем на прощание, утыкаясь в мое лицо бровями, а лишь крепко пожал руку и пожелал доброй ночи, считая дело решенным настолько, что впору «сватов засылать».
К четвертой встрече я очерствела, как городской батон без упаковки. Палеозойской черствостью. Я переписывалась, изучала анкеты, по несколько часов в день пропадая в Интернете. И уже ничему не удивлялась, как венеролог, пресыщенный общением с человеческой подноготной. Чем сильнее я налегала на весла, тем быстрее встречное течение уносило меня от цели.
«Моралистки, – заявлял Урфин-43,– пишите. Мне нравится переводить вас в папки „удаленных" и нажимать „очистить"». Ему вторил Сергей-29: «Так радостно спонсировать порядочных девиц».
Евгений-32 из Петрозаводска педантично расставил все точки над «Сообщаю для гуляк и развлекающихся – тачка у меня не крутая. Жилье есть, но оно вам вряд ли достанется, исключая тот случай, если мы поженимся».
«С подобной жизненной установкой Евгений-32 вряд ли когда-нибудь женится, зорко оберегая свое жилье в Петрозаводске от колониальных посягательств», – злорадно думала я.
Света, узнав о моих поисках, определила идею Интернет-знакомства емко и категорично, как она умела:
– Бесовщина! Ну наконец-то извращенцы, шизофреники и прелюбодеи нашли себе клуб по интересам. И ты, фефела, туда же! Возьмите меня, братцы, в жены, я тут с котиком недалеко проживаю. Ты же интеллигентная женщина, Марина, – шумела она.
«Интеллигентная женщина» прозвучало как оскорбление.
– Альтернативные предложения? – сухо интересовалась я. – Только по существу.
– Может, еще сходишь на танцы для тех, кому за тридцать? – не унималась подруга.
В четверг предстояла встреча с Александром-39. А накануне в среду вечером я разволновалась так, что пришлось выпить успокоительное.
«Зачем опять куда-то идти, опять вести бессмысленные разговоры с чужим, незнакомым человеком?» – с тоской думала я.
Он припарковался у кафе и позвонил:
– Марин, это Саша. Выходи, я в черном «БМВ». У входа увидишь.
Александр открыл дверцу...
Я не запомнила его лица. Бывают такие лица, стирающиеся из памяти, едва отведешь взгляд. Только части, как пазлы в коробке, рассыпались в памяти – прямой, тонкий нос, выступающий вперед подбородок, широкие скулы, холодные глаза. Он развернулся вполкорпуса, придирчиво осмотрел меня. Молчание затягивалось. Я заерзала в кресле:
– Какие у нас планы? Он включил зажигание.
– Ну-с, поедем, посетим приличные и неприличные места, а там видно будет – план такой, – моего согласия он не спросил, как человек, привыкший подчинять.
Женское чутье подсказало, что не все пункты плана освещены умышленно, и на этот раз просто сказать: «Пока, созвонимся» возле своего дома мне не удастся. Ощущалась в нем сексуальная притягательность такой неясной и гнетущей силы, что частые поломки электропроводки его предыдущего автомобиля, на которые он вскользь посетовал, были вполне объяснимы.
Да, автомобили – его страсть, он менял их каждые полгода и чуть не весь вечер говорил о них, выдавая глубокое знание предмета. Александр держал автомастерскую где-то на Парнасе. Слушая про масляные фильтры и гидроусилитель руля, я твердо осознала свою низкую конкурентоспособность по сравнению с ними.
Мы останавливались пару раз на Невском и улице Жуковского. Александр проходил в заведения первым, легким пружинящим шагом, я семенила следом. Он был хорошо сложен, со вкусом одет – даже замшевые туфли в тон к одежде. Я оценила. Мягко улыбаясь официантам, он с ходу заказывал спиртное мне и кофе для себя прямо у барной стойки: «Девушка выпить любит, а я за рулем». Шутил. Официанты понимали, профессионально улыбались в ответ. Обращаясь ко мне, Александр смотрел поверх моей головы – была у него такая своеобразная форма смущения или безразличия. Я не поняла.
– Надеюсь, тебе не скучно? Тут еще одно местечко есть на Литейном, и домой. Я не любитель душных посиделок. Пришел, выпил, победил. Ты как считаешь?
На слове «домой» он положил руку на мою коленку и не убрал, пока курил, настойчиво перемещая ее выше, так непринужденно, как по поручню эскалатора. Я была пьяна – мне не хотелось, чтобы он убирал руку, и чувствовала бесстыдное жжение внизу живота.
Мы въехали во двор моего дома, нахохлившейся под ночными заморозками хрущевки. Он отключил мотор, отстегнул ремень и молча притянул к себе за руку. Как балерина, крутящая фуэте, я ухватила спасительный ориентир – свет фонаря. Его тусклый огонь пульсировал в безумном кружении и разрастался под пляски горячих, мокрых поцелуев и рук, которые стискивали грудь и залезали под трусики, инспектируя зону бикини. Он действовал напористо и молча, как океанский прилив. Вдруг я услышала:
– Домой пригласишь?
– Приглашу... не сегодня, – высвобождаясь, ответила я и поспешно выбралась из машины. Саша вышел и пошел следом за мной.
В свои тридцать лет я не могла пригласить мужчину на ночь. Утром родители бы словом не обмолвились, скорбно вызывая меня на завтрак. Но я не могла и точка.
В подъезде было темно, только на верхних этажах брезжил свет.
В тишине трещали одежды, со звоном упали ключи – земля уходила из-под ног. В считаные минуты я оказалась без юбки в одних чулках. Рывком он развернул меня к стене и стремительно вошел внутрь весь, до корня. Напряженные шарики уперлись мне в ягодицы. Было ощущение, что внутри меня орудует кабачок нового урожая. Опираясь на батарею центрального отопления, я обжигала пальцы о пыльные трубы. Нутро сотрясалось в оргазмическом спазме. Казалось, еще немного, и я умру прямо в подъезде от гадости и нелепости происходящего.
Облупившаяся штукатурка образовала миниатюрную пагоду на стене.
Наверху хлопнула дверь, послышались чьи-то шаги. Я успела подхватить скомканную юбку и ключи, пока Саша деловито расправлялся с ширинкой. Я взлетела на третий этаж и открыла дверь своей квартиры.
Проснулась от шума и холода. Головная боль обручем сковала виски. Память разметала клочья вчерашнего вечера. Полночи я удивительно обильно фонтанировала скудными ресторанными закусками над унитазом, извергая, казалось, самое себя.
Родители собирались на дачу – гремели ведрами в коридоре, раскрыли все двери и переносили вещи в машину. В квартире царила вселенская стужа. Мама прямо в плаще присела у моего изголовья. Она пахла весенним ветром. «А может, с нами поедешь, Мариша? На свежем воздухе поправишься быстрее, – она оглянулась на дверь, ища глазами папу. Обычно в его отсутствие ее охватывала тихая паника и беспомощность, как после ампутации конечности. – Да, Юрочка?»
Папа утвердительно кашлянул в коридоре.
– Я безнадежна, мама, езжайте без меня.
Мамины мысли целиком оккупировали лук севок и семена в крохотных разноцветных пакетиках – редис «Жара» и «Заря» – другие она не признает, огурцы традиционно «Либелла» и «Нежинский», укроп кустовой. Еще с вечера она любовно перекладывала их в картонную коробочку, перечитывала папе названия. Мог ли быть услышан мой робкий призыв о помощи в преддверии посевной? А ведь ей стоило просто спросить: «Девочка моя, что случилась?» И я бы все рассказала ей, уткнувшись щекой в мягкие ладони.
– Что за ерунда? – отмахнулась мама. – Суп я на плите оставила, а второе в микроволновке...
Она прошелестела плащом, задернула занавеску и вышла, так и не узнав, как я провела вечер и ночь. После отъезда родителей я слонялась в шерстяных носках, разнашивая тесные туфли, изредка просматривала новые сообщения на сайте. Интернет затягивал, как игровой автомат, успешно поддерживая иллюзию выигрыша.
Через неделю Саша перезвонил, беспечно поинтересовался планами на вечер. Я ответила, что занята. Мой голос был глух, тон неприветлив. Больше он не перезванивал. Летом я увидела его на пляже в Зеленогорске, с женой и двумя хмурыми девочками. Дочки громко ссорились из-за мяча. Я не испытала ни досады, ни обиды, ни грусти. Многократные Интернет-вакцинации привили равнодушие.
