Текст книги "Первое, что я вижу (ЛП)"
Автор книги: Ви Киланд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Хоуп, давай пальто.
Он всучил нашу одежду привлекательной стюардессе. Та изобразила свою лучшую приторную улыбку и повернулась в мою сторону.
– О, я не поняла, что ваша помощница к Вам присоединится.
Кеннеди хотел было что-то сказать, но я его опередила.
– Единственная помощница на время этого полета здесь Вы. – Я улыбнулась самой приторной улыбкой из своего арсенала, взяла Кеннеди за руку и направилась к нашим местам. Затем я наконец заметила, что он наблюдает за мной. Наклонившись, мужчина шепотом спросил:
– Твое маленькое представление заставило мой член затвердеть. Какого черта ты со мной творишь?
Приподняв бровь, я улыбнулась, но не взглянула в его сторону. Проходя мимо стюардессы, я произнесла:
– Мисс, я буду белое вино, а мистер Дженнер виски. Безо льда.
Рассмеявшись, Кеннеди покачал головой.
Полет прошел без эксцессов. Первый час мы с Кеннеди просто болтали. Он рассказал мне о своей поездке в Лондон и контракте, над которым продолжал работать, я – о последнем завоевании Шоны. Когда погасили свет, я прижалась к Кеннеди, а он приобнял меня. Я опустила голову на грудь мужчины. Звук его сердцебиения успокаивал меня. Рядом с ним я чувствовала себя счастливой и довольной.
Я, должно быть, проспала где-то около часа, потому что следующее, что я услышала, была просьба пристегнуть ремни и подготовиться к приземлению.
– Как спалось, соня? – спросил Кеннеди, нежно целуя меня в лоб.
Я уселась поудобнее, думая о визите к отцу и мачехе. Я волновалась, представляя Кеннеди дома, и боялась, что Кэндис и ее девочки в клочья порвут те задатки уверенности, которые я так долго развивала в себе. Будет ли Кеннеди видеть тоже, что и они, при взгляде на меня? Он видел только новую Хоуп, мне не хотелось разочаровать его, когда он обнаружит мою старую версию. Я ерзала на сиденье, не в состоянии расслабиться при мысли о скором возвращении домой.
– Почему ты нервничаешь, красавица?
А он довольно хорошо поднатаскался в чтении моих чувств. К счастью, отличное объяснение быстро пришло мне на ум. То, которое не совсем было ложью
– Эмм… Я впервые за три месяца увижу папу, а на мне нет нижнего белья, и я боюсь, что выгляжу так, словно только что пережила три часа сногсшибательного секса.
– Ты похожа на ангела. Но всякий раз, как я смотрю на твою юбку, вспоминаю, что на тебе нет трусиков. Или воображаю эту самую юбку собранной у тебя на талии. Думаю, в этой ситуации стоит нервничать лишь мне, ведь это у твоего отца есть оружие.
******
– Мой дом не такой роскошный, как тот, в котором рос ты, – произнесла я, смотря в окно на проплывающий мимо городок. Было странно возвращаться домой, даже учитывая, что меня не было всего четыре месяца. Все здания казались маленькими и захудалыми, хотя, живя здесь, я этого не замечала. Нью-Йорк настолько переполнен жизнью и роскошью, что теперь пустые улицы с небольшими зданиями кажутся мне странными.
Домики выглядели небольшими, но причудливыми. Пора летних цветов давно прошла, и деревья уже сбросили листву. Подъездные дорожки, на которых мостились старенькие автомобили, были вымощены камнем. Некоторыми авто, казалось, уже давно никто не пользовался, настолько заброшенными они выглядели. Интересно, Кеннеди заметил всё это?
– Меня это не волнует. Даже если ты выросла в картонной коробке, Хоуп. Кроме того, детство в достатке все переоценивают. Мой отец всегда был на работе, а мама пропадала на благотворительных мероприятиях. Размер дома не имеет значения, когда в нем постоянно пусто.
Я предупредила Кеннеди о том, что папа устроит ему настоящий допрос. Служба научила отца настороженно относиться к людям, поэтому ему требуется больше времени, чтобы начать кому-то доверять. И теперь, когда его единственная дочь привела домой парня, думаю, он будет еще более настороженным. С Кеннеди он будет вежлив, но не одарит его той теплотой, которую припас для меня.
Я рассказала Кеннеди о Кэндис и ее дочерях, но умолчала о ее ненависти ко мне и предупредила, что любая напряженность между нами, вероятно, связана с тем, что она являлась моей мачехой или что я была очень близка со своим отцом. Я пока что не готова рассказать историю о том, как она годами мучила меня, да и никогда, наверное, не буду готова.
Мы подъехали к дому. Он выглядел по-старому, но у меня возникло такое чувство, что всё вокруг изменилось. Я тут больше не живу. Это первый раз, когда я буду гостьей в собственном доме. Я медленно вдохнула и выдохнула. Папа вышел через парадную дверь и остановился на просторном широком крыльце.
– Ты так и будешь продолжать сидеть и пялиться на дом? Или всё же позволишь мне обнять свою девочку? – произнес он, а потом, улыбнувшись, сделал глоток пива и направился в сторону машины.
В свои пятьдесят четыре года мой папа всё еще мог сойти за сорокалетнего. Его рост составлял шесть футов, плюс, мой родитель обладал довольно спортивным телосложением, которое старался постоянно поддерживать. В его волосах виднелись посеребренные возрастом волоски. На нем были надеты его обычные джинсы и простая футболка. И да, он был босой. Папа, как и я, обладал зелеными глазами и бледным цветом лица. Он вел себя так, словно по-прежнему был на службе. Его тихое поведение, так необходимое для его рода деятельности, играло ему на пользу, поскольку позволяло людям открыться перед ним, что в некоторых ситуациях было весьма кстати.
Я обняла его, а он поднял меня и покрутил. Это было наше приветствие с тех пор, как я научилась ходить. Я уже стала забывать, насколько это было приятно – я словно снова превратилась в маленькую девочку.
Кеннеди обошел вокруг автомобиля, и они с отцом обменялись рукопожатиями. А затем он поймал мою улыбку в тот момент, когда я уставилась на них двоих, и ухмыльнулся.
Мой кратковременный прилив счастья сошел на нет в тот момент, когда я вошла в дом, потому что Кэндис встретила меня убийственным взглядом. Она выглядела еще более гламурно, чем обычно: высокая, худая, с большими голубыми глазами, прямым носом и водопадом окрашенных светлых волос. Ее розовые губы были пухлыми, а таким высоким скулами как у нее позавидовали бы и модели. На губах Кэндис появилась сияющая улыбка, обнажающая идеально ровные зубы, когда она обратила свое внимание на Кеннеди.
– Вы, должно быть, друг Хоуп. Добро пожаловать в наш дом.
Кеннеди подал ей руку. Надеюсь, он не заметил, что меня она так тепло не поприветствовала.
Папа поинтересовался у Кеннеди, что он будет пить, и удивился, услышав ответ «Пиво». Мне он принес бокал белого вина, а Кэндис по ее просьбе воду. Отец с мачехой расспрашивали Кеннеди о полете, а я смотрела на то, как Кэндис разглядывает моего мужчину. Ее взгляд изучающее прошелся вверх-вниз. Я почувствовала отвращение, когда в ее глазах увидела интерес. Абсолютно не материнский интерес.
Через какое-то время мы все уселись в гостиной, и я пригубила уже второй бокал вина. Кеннеди выглядел расслабленным, сидя со мной на диване с закинутой на его спинку рукой. Присутствие этого мужчины и вино помогли мне расслабиться. До того момента, пока Кэндис не решила, что пришло время начать допрос.
– Итак, Кеннеди, как вы с Хоуп познакомились?
– Я был постояльцем в «Монэ», отеле, где работает Хоуп.
– Постояльцем? Разве вы не из Нью-Йорка?
– Я живу в Чикаго.
– Чикаго? Ох, должно быть, расстояние затрудняет отношения.
– Да, не лучшая ситуация, но мы, кажется, хорошо справляемся и летаем друг к другу в выходные.
Я почувствовала на себя взгляд отца. Я так и знала, что ему не понравится тот факт, что я то и дело летаю в Чикаго.
– Пап, Кеннеди встречает меня в аэропорту Чикаго, а в Нью-Йорке меня довозит Чарльз, его водитель.
Я обращалась непосредственно к родителю даже несмотря на то, что он так ничего и не спросил. Просто по его лицу можно было понять, как он взволнован. Приложив все усилия, папа улыбнулся и кивнул.
– Ну… для вас будет очень дорого постоянно летать друг к другу. – Видимо, Кэндис не собиралась сдаваться, пока не найдет какой-нибудь негатив.
– Кэндис… пожалуйста. – Я почувствовала, как краска прилила к моему лицу.
– Что? Я просто беспокоюсь о тебе.
Да уж конечно. Когда это ты заботилась о ком-то, кроме себя любимой?
– Всё нормально, Хоуп. Я понимаю, почему она волнуется. Но деньги – не проблема. У меня успешный бизнес и трастовый фонд, который сможет обеспечить даже моих внуков.
Настала очередь Кэндис краснеть. Вот только она не смутилась, а просто-напросто разозлилась. Я точно знаю, о чем она думала. Почему этот великолепный мужчина связался со мной?
Я повернулась к Кеннеди и сказала:
– Ты не обязан ничего объяснять. Уверена, папа итак уже знает о твоем материальном положении больше меня.
Кеннеди взглянул на моемо отца и встретил его пристальный взгляд. Казалось, между ними происходит молчаливый разговор. Этот мужской язык никогда не преподавали женщинам. Но я могу сказать, что Кеннеди нормально воспринял то, что молча передал ему отец.
******
Утро Дня Благодарения началось с готовки и уборки. Когда мы с Кэндис трудились на кухне, я заработала всего лишь парочку ехидных комментариев в свой адрес. Папа с Кеннеди смотрели футбол, когда Эшли и Аманда явили себя свету. Я была занята фаршировкой индейки, когда Кэндис побежала к дверям, чтобы поприветствовать дочерей. Я видела, насколько взволнованной она была при мысли, что ее девочки, которые были аспирантками, останутся дома на все выходные.
Пару минут спустя на кухне в сопровождении Кэндис появилась Эшли, которая уже, должно быть, поздоровалась с отцом и Кеннеди.
– О. Мой. Бог. Мам, почему ты не сказала, что к нам на праздники приглашен такой великолепный мужчина?
– Ты говоришь о парне, с которым папа смотрит игру? – А это забавно.
– Эмм... Да. Ты видела его?
– Я вижу его постоянно, Эшли. Он мой парень, – самодовольно улыбнулась я. Никогда вслух я не называла Кеннеди своим парнем, но мне понравилось, как это звучит. У Эшли отвисла челюсть. Я перевела взгляд на Кэндис, которая выглядела так, словно у нее сейчас повалит пар из ушей. – Закрой ротик, Эшли, не то муха залетит. – Улыбнувшись, я открыла две бутылки пива и понесла их своим мужчинам.
******
За ужином я поймала Эшли и Аманду за тем, как они пускали слюни и отнюдь не на двадцати двух фунтовую индейку. Сначала меня волновало то, как открыто они флиртовали с моим парнем на моих глазах, но отсутствие у Кеннеди интереса к привлекательным близняшкам утихомирило мой пыл. Я заметила, что всякий раз, стоило им непочтительно выразиться в мой адрес, он совершал какой-нибудь милый жест, выражающий его привязанность ко мне: гладил по спине, проводил пальцами по щеке, улыбался только для меня. Я не знала, делает ли он это нарочно, но чувствовала, что больше я не одна против сестричек. Кеннеди стал моей опорой. Впервые в жизни я чувствовала, что не одинока в своем противостоянии названным родственникам. И это, скажу я вам, приятное чувство.
За десертом я заметила, что Кэндис разговаривает немного нечленораздельно. Я, конечно, не считала, но, думаю, за одним только ужином она выпила примерно три бокала вина. И, судя по ее взгляду, алкоголь подогревал новый огонь ярости.
– Итак, Кеннеди, Вы хотите детей?
Я чуть не подавилась вином от ее вопроса.
– Кэндис, я думала, мы покончили с допросом Кеннеди.
– Всё нормально, Хоуп. Да, когда-нибудь я хотел бы иметь детей. – В голосе мужчины не было ни капли страха.
– А разве это не будет затруднительно со всеми вашими перелетами туда-сюда?
На мгновение Кеннеди задумался.
– Прошлые десять лет я провел за работой. Скорее всего, потому что дома меня никто не ждал. Когда требовалось, я ездил по делам. Но теперь у меня есть отличная команда, есть люди, которых я могу отправить в разъезды, если не будет требоваться моего личного присутствия. Я уже начал передавать дела, поэтому зачастую смогу оставаться дома с Хоуп.
Я заметила, как папа с Кеннеди обменялись взглядами. Их глаза встретились, и родитель легонько кивнул.
Такой ответ – знать, что твоя дочь в приоритете над работой – желала бы услышать любая мать, но Кэндис никогда не претендовала на роль моей мамы.
– Дом? И где же он будет? В Нью-Йорке или Чикаго?
– Прямо сейчас дом для меня там, где Хоуп. С остальным мы разберемся позже. – Кеннеди перевел на меня взгляд, и я улыбнулась. Он подарил мне ответную улыбку и приподнял бровь, как бы спрашивая, насколько хороши были его ответы. Я начала убирать со стола и, наклонившись к нему, прошептала на ухо:
– Всё идеально.
Если бы я не любила его раньше, то та манера разговора, с которой он общался с Кэндис, определенно заставила бы меня в него влюбиться. Как всегда Кеннеди был уверен в себе и держал всё под контролем. Он разговаривал с тихим напором и силой, но при этом оставался учтив и почтителен. Можно понять, почему он так успешен в бизнесе. Он был пугающим, сладкоголосым и держал под своим контролем всех в комнате.
******
Мы улетали только в субботу вечером, поэтому я сказала Кеннеди, что хочу сходить на кладбище, навестить маму. Я ни разу не ходила туда с кем-то. Не считая дня похорон, конечно. Мне просто всегда хотелось посещать мамину могилу в одиночку. Шона с папой десятки раз предлагали составить мне компанию, но я всегда отказывалась. А Кеннеди не предложил сходить со мной, он просто взял и пошел.
Мама была похоронена на кладбище, к которому можно было добраться пешком. Папа специально выбрал его, ведь, когда она умерла, я была маленькой. Несмотря на довольно долгую дорогу, я ходила пешком, даже когда научилась водить машину.
Когда я вышла из душа, Кеннеди уже был собран.
– Надеюсь ты не возражаешь против пешей прогулки? Мне просто нравится идти пешком до кладбища. Эта дорога меня успокаивает.
– Нисколько. Одевайся, встретимся внизу. – Он поцеловал меня в лоб, приобнял за плечи, а потом ушел.
Наверное, только Кеннеди может собираться лишь пятнадцать минут и выглядеть при этом как с обложки журнала. Мне же нужен, по крайней мере, час. Я выпрямила волосы, сделала легкий макияж. Из одежды я выбрала длинную песочного цвета юбку, кремовую майку, ворсистый, украшенный бахромой свитер, высокие коричневые кожаные сапоги и дополнила свой цыганский образ сережками-кольцами.
Спустившись вниз, я увидела Кеннеди, сидящего вместе с папой на крыльце. В руках он держал красивый букет полевых цветов, скрепленный обыкновенным шнурком. Я знала, что букет должны были доставить из цветочного магазина. Я часто заказывала цветы, чтобы принести их маме. Если бы я сама пришла в магазин, то выбрала бы именно этот букетик.
Папа встал и заключил меня в свои объятия, затем он кивнул Кеннеди, опустил руку на его плечо и после ушел. Еще один молчаливый разговор.
******
Мы шли на кладбище, держась за руки. Кеннеди нес цветы. Мы разговаривали, смеялись и вспоминали последние несколько дней.
– Думаю, мои сестры влюбились в тебя без памяти.
Кеннеди лишь рассмеялся.
– Женщины всегда на тебя бросаются?
– Ты хочешь услышать честный ответ?
– Даже не знаю, – вздрогнула я.
– Когда ты молод и глуп, это забавно, но с возрастом довольно быстро надоедает.
– Бедняжка... маленький богатенький мальчик... – Я состроила печальную мину в знак того что понимаю, как «тяжело» ему жилось.
– Продолжай в том же духе, и ты окажешься перекинутой через мои колени. И поверь, я буду наслаждаться каждой минутой.
– Ты не посмеешь.
Кеннеди выгнул бровь и ухмыльнулся.
– Рискни. Я провел три дня рядом с тобой, просто держась за руки из-за уважения к твоему отцу. Так что, когда мы наконец остались наедине, ты фактически уже в беде. Я хочу шлепать тебя, пока твоя попка не станет ярко-красной.
Я вспыхнула. Боже. Этот мужчина делает мои трусики влажными на пути к кладбищу! Что, черт возьми, со мной не так?
Кеннеди ухмыльнулся и покачал головой.
– Я жду не дождусь, когда останусь с тобой наедине.
******
Мы пришли на мамину могилу. Пару лет назад папа установил скамью рядом с ее надгробием, чтобы я могла сидеть и разговаривать с ней. Было странно разделить эту скамейку с другим человеком. На протяжении многих лет я в одиночку сидела и рассказывала маме о том, что происходит в моей жизни. Иногда, когда поведение Кэндис становилось совсем невыносимым, я плакала и говорила, насколько сильно нуждаюсь в ней и скучаю.
– Когда она умерла, я постоянно приходила сюда и плакала. Я не знала, что делать дальше. Став старше, я начала рассказывать ей о том, как провела день, о том, что происходит в моей жизни. Но иногда я по-прежнему плакала и говорила, как несправедливо, что ее больше нет рядом со мной. Однажды я пришла навестить ее, а рядом с могилой были чьи-то похороны. Издалека я увидела, как в землю опустили маленький гроб. Хоронили ребенка. Пару недель спустя я вернулась и увидела надгробие. – Я подошла к могиле слева от меня. – Лили было всего лишь 12 лет, когда она умерла. Я видела, как мать похоронила ее. После этого, приходя к маме, я больше не жаловалась и не плакала. По крайней мере, она прожила тридцать пять лет и имела ребенка. Бедняжка Лили заставила меня понять, что я должна ценить время, которое нам отведено, и прекратить жить прошлым. Ради мамы.
Кеннеди молча обнял меня за талию, прижал к себе и поцеловал в макушку. Когда настало время уезжать, он развязал шнурок на цветах и положил половину букетика на могилу маме, а другую часть на надгробие Лили. Он и не догадывался, что я проделывала это сотни раз.
******
Мы с Кеннеди попрощались с отцом, и я пообещала позвонить ему на следующих выходных. Папа напомнил мне, что через пару недель приедет на конференцию в Коннектикут, и что хочет увидеть мою квартиру. Он сжал меня в своей медвежьей хватке и покрутил. Улыбнувшись, я притворилась, что уже слишком стара для этой нашей традиции, хотя на самом деле я очень ее любила, и он это прекрасно знал.
– Позаботься о моей девочке, – произнес папа, и они с Кеннеди обменялись рукопожатиями.
– Обязательно, – кивнул мой спутник.
– Кэнди просила передать, что ей жаль, что она застряла в пробке и что ей не удается попрощаться лично.
Я знала, что Кэндис намеренно уехала в магазин несколько часов назад, решив не прощаться. Но я была рада, что, по крайней мере, она придумала нормально оправдание, чтобы папа не волновался.
Глава 18
Во время перелета обратно в Чикаго Кеннеди был слишком тихим. До рейса в Нью-Йорк у меня оставался час, и я в тайне надеялась, что он предложит мне поменять билет на воскресенье, чтобы мы смогли провести ночь вместе, но он этого не сделал. Кеннеди вместе со мной дождался объявления регистрации на мой рейс, поцеловал меня и крепко обнял. Я была немного разочарована, но потом решила, что, вероятно, у него много работы, и мне не стоит попусту сомневаться.
******
Кеннеди проснулся в холодном поту. Его грудь вздымалась от только что пережитого кошмара, который, кстати говоря, не посещал его вот уже четыре года. Почему он снова начал ему сниться? Ему потребовались годы терапии, чтобы прекратить проигрывать в голове день, когда Келли исчезла. Он не сможет пройти через это снова. Не сейчас, когда он нашел Хоуп. Разве десяти лет, в течении которых он снова и снова изо дня в день переживал один и тот же кошмар, не достаточно для искупления грехов? Кеннеди никогда не запоминал начало кошмара, но всегда просыпался в один и тот же момент.
Келли Престон была его первой любовью. Им было по четырнадцать, когда они впервые встретились. Келли была в его классе по английскому, и Кеннеди практически месяц наблюдал за ней, прежде чем решился заговорить. Девочка со светлыми длинными волосами вместо того, чтобы делать заметки на уроках, рисовала ангелов, парящих над радугой. Образы, которые она рисовала, не выходили у нее из головы до тех пор, пока она не переносила их на бумагу.
Кеннеди пригласил ее на октябрьские танцы в девятом классе, и после эта парочка не разлучалась тринадцать месяцев. Каждый день после школы рука об руку они шли гулять в парк. Кеннеди катал ее на качелях, и у Келли возникало чувство, что если сейчас спрыгнуть, можно полететь. Каждый день они сидели до заката на траве под большим дубом, выполняя домашнюю работу.
Летом после девятого класса Келли позволила ему добраться до третьей базы (прим. пер.: метафора, употребляемая в среде американской молодёжи применительно к сексу. Первая база – поцелуи, вторая база – относительно невинные ласки, третья база – петтинг). К началу десятого класса Кеннеди вымахал практически в шесть футов высотой и стал капитаном футбольной команды. Девочки стали обращать на него внимание, что очень не нравилось Келли, которая постоянно обвиняла его в поощрении этого злосчастного внимания.
Как-то раз Кеннеди разговаривал с Эмбер Мэлони, которая состояла в команде черлидерш, насчет футбольной практики. Девушка постоянно флиртовала с ним, и он знал, что нравится ей. Другие игроки уже покинули поле, а они всё стояли и разговаривали. Кеннеди не знал, что Келли, которая решила встретить его после тренировки, наблюдала за их флиртом с трибуны. Девушка побежала домой вся в слезах, не сообщив о своем присутствии. Правда, один из товарищей по команде заметил ее и сообщил Кеннеди, что она плакала. После школы он отправился к ней домой, но ее мама сказала, что она ушла ночевать к своей подруге Джулии, и попросила оставить ее дочь в покое.
Тогда Кеннеди не пошел за Келли. Он последовал совету ее матери, потому что чувствовал себя виноватым в том, что снова ее расстроил. Он думал, что скажет девушке завтра после того, как они с Джулией перемоют ему косточки. Вот только Келли так и не добралась до дома подруги. Никто не хватился ее до следующего утра, пока Кеннеди не решил зайти к Джулии, чтобы извиниться перед своей девушкой. Пока Кеннеди не рассказал, Джулия даже не знала, что подруга собиралась к ней на ночь.
День и ночь весь город искал Келли. Некоторые утверждали, что девушка, подходящая под ее описание, села в автомобиль к седому мужчине. Кое-кто даже вспомнил тип автомобиля и некоторые символы из номерного знака. Неделю спустя этот автомобиль нашли, но в нем никого не оказалось. Зато обнаружились следы борьбы и ДНК девушки. На этом все зацепки кончились.
Полгода полиция пыталась отыскать хоть какую-то ниточку. Родственники Кеннеди наняли лучших частных детективов в стране и объявили награду за информацию о Келли. Люди, падкие на вознаграждение, приносили всё больше и больше версий, все они были рассмотрены, но ни одна не привела к исчезнувшей девушке.
На пятилетие годовщины исчезновения семья Келли провела поминальную службу, и полиция закрыла дело. Кеннеди же, не отчаиваясь, еще пять лет оплачивал работу частного сыщика.
Его кошмар всегда заканчивался на одном и том же моменте – Келли кричит и барабанит в заднее окно мчащегося автомобиля, а Кеннеди и Эмбер стоят и смотрят ему вслед.
******
Утром Кеннеди позвонил доктору Эндрюс. Он не говорил со своим психотерапевтом уже больше четырех лет, но тот после двух гудков ответил на звонок.
– Доктор Эндрюс, это Кеннеди Дженнер. Нам нужно увидеться.
Мужчина оказался не в городе, и они провели полуторачасовой сеанс по телефону, во время которого Кеннеди рассказал ему о Хоуп и своем кошмаре, и в итоге мужчины договорились встретиться во вторник утром.
******
Мы с Шоной встретились в салоне, решив сделать маникюр и педикюр, а потом отправились в наш любимый греческий ресторанчик. Я не могла дождаться, чтобы рассказать ей о Дне Благодарения.
– Мне страшно, Шона. Я до безумия влюблена в него, и иногда мне кажется, что Кеннеди чувствует тоже самое… но периодически, даже когда он рядом, мне кажется, будто мы находимся по разные стороны Гранд-Каньона.
– Может, он тоже боится, – закрыв глаза, предположила Шона и удобнее устроилась в кресле, пока педикюрша красила ее ногти в кроваво-красный цвет.
******
Вечером воскресенья мне позвонил Кеннеди. Какое-то время мы говорили, но он снова казался тихим. Слишком тихим. Закончив разговор, я начала нервничать и принялась проигрывать в голове прошедшие выходные. Неужели он подумал, что я слабачка, раз мирюсь с таким поведением Кэндис? Ошибаюсь ли я, думая, что он тоже в меня влюбился? Как мне может казаться, что Кеннеди любит меня в одну минуту и собирается бросить в следующую? Может, он не хочет расставаться сразу же после знакомства с моей семьей и просто выжидает, пока пройдет время?
Тьфу! О чем я думаю?! Нужно выкинуть эти мысли из головы! Я выключила свет в надежде уснуть. Лежа в темноте, я продолжила лгать самой себе еще на протяжении двух часов, а потом истощенная борьбой с собственными мыслями незаметно уснула.
******
К полудню понедельника мои нервы были на пределе. Я плохо спала, а от огромного количества кофеина была еще и раздражена. К счастью, работы было по горло, и день прошел незаметно. Я не выпускала телефон из рук, ожидая звонка от Кеннеди.
Он позвонил лишь поздно вечером. На разговор получился коротким и милым. Я попыталась убедить себя, что он был занят на работе из-за долго отсутствия, но наша неловкая беседа оставила осадок у меня на душе. Такое чувство, что Кеннеди позвонил мне лишь для галочки. Его унылый голос заставил меня поверить, что мы начали путь вниз, который закончиться моим разбитым на миллионы крошечных кусочков сердцем.
Глава 19
Кабинет доктора Эндрюса выглядел небольшим и простеньким, но бледно-голубые стены, два потертых кожаных дивана темно-шоколадного цвета, отделенных друг от друга стеклянным журнальным столиком, заставляли помещение выглядеть уютно и по-домашнему. Огромный старинный письменный стол в дальнем углу был завален бумагами и папками.
Кеннеди провел два часа у седоволосого психолога. Он знал доктора Эндрюса вот уже пятнадцать лет, но на протяжении последних четырех они не виделись. Кеннеди рассказал ему о днях, предшествующих кошмару, и о своих чувствах к Хоуп.
– Зачастую наши сны рождаются в подсознании. Они раскладывают по полочкам воспоминания, которые мы не помним, но которые сохраняются у нас в голове. Среди наших ежедневных действий есть те, которые могут вызвать эти воспоминания. Когда мы бодрствуем, наша психика нас защищает и заставляет сосредоточиться на вещах, которые происходят вокруг. Во время сна же наш мозг, как спусковой механизм, может обратиться к старым воспоминаниям.
Кеннеди слышал эту речь и прежде. И он понял, что происходит, еще до того, как поговорил с доктором Эндрюсом. Ему не нужен врач, чтобы понять психологию своих кошмаров. Эндрюс нужен ему, чтобы сказать о том, что в исчезновении Келли нет его вины. Но доктор никогда этого не говорил. И Кеннеди знал почему – потому что именно он виноват в случившемся с девушкой. Если бы он не был таким эгоистом, если бы не заставил снова ее плакать, она не убежала бы. Он отправил ее прямо в лапы опасности, он не защитил её. Келли доверяла ему, а он ее подвел. Она думала, что Кеннеди всегда будет рядом, всегда будет защищать ее, но этого не случилось.
Доктор Эндрюс предложил Кеннеди рассказать Хоуп о Келли, чтобы она смогла понять, что с ним происходит. Мужчина пообещал, что подумает над этим, но в душе знал, что никогда этого не сделает, ведь он стыдится произошедшего и боится признаться в том, что из-за него девушка так никогда и не пришла домой. И всё потому что он недостаточно ее защищал.
. ******
Во вторник днем Кеннеди сидел в большом конференц-зале со стеклянными стенами во главе длинного стола. Его команда только что закончила докладывать о состоянии проектов, которые находятся в разработке. На самом же деле он не слышал ни слова из сказанного ими и даже не был уверен, когда точно закончилось собрание. Кеннеди не могу прекратить думать о Хоуп. Он был поглощен ею. Одержим. Что если с ней что-то произойдет в Нью-Йорке, пока он будет здесь, в Чикаго? Он не сможет жить, если с ней что-нибудь случится. Что ему тогда останется?
Доктор Эндрюс не прав, ему не нужно рассказывать Хоуп о прошлом. Ему нужно удостовериться, что подобного больше не произойдет. Хоуп должна быть в безопасности. Нужно, чтобы она как можно быстрее переехала к нему в Чикаго. И чем скорее, тем лучше.
Глава 20
Я нервничала из-за нашей с Кеннеди встречи в пятницу. Он не тот мужчина, который следует по легкому пути, поэтому я знала, что он расстанется со мной при встрече, а не по телефону. Я очень ждала и одновременно боялась его приезда. Я выглядывала в окно, пока наконец не увидела машину Чарльза, а затем побежала к двери. Кеннеди вылез с заднего сиденья, закинув на плечо сумку с вещами. Он приехал прямо из офиса, поэтому всё еще был одет в костюм и голубую рубашку с несколькими расстегнутыми пуговицами у горла. Я впитывала его вид. Мои глаза судорожно бегали вверх-вниз. Каждый дюйм его великолепного тела говорил о его влиятельности. Я задрожала при мысли о том, что могу потерять его.
Двумя быстрыми шагами Кеннеди достиг меня и, уронив сумку на землю, остановился передо мной.
– Хоуп, всё хорошо?
Я кивнула, наблюдая за тем, как его взгляд метается по моему лицу. Обернув руку вокруг моей талии, Кеннеди с залегшей между бровями складкой притянул меня к себе.
– Помнишь условия нашей сделки?
Черт возьми, ему даже не пришлось говорить слово «ложь», мое лицо выдало меня с потрохами. Папа также действовал на меня, когда нам с Шоной было по пятнадцать лет и я поздно приходила домой, готовясь к его допросу.
– Давай зайдем внутрь. – Пусть я не могу лгать, но, по крайней мере, могу сменить тему.
Я наблюдала за тем, как Кеннеди стягивает свой пиджак и садится за стол. Схватив мою руку, он усадил меня к себе на колени.
– Я скучал по тебе. – Его рука проникла под мою юбку и начала поглаживать бедро. – А теперь скажи мне, что тебя беспокоит?
Избегая его взгляда, я наблюдала, как его ладонь движется под тканью моей юбки.
– Просто это была долгая неделя.
И в моих словах не было ни капли лжи. Дни тянулись словно месяцы, пока я ждала момента расплаты. Кеннеди приподнял мой подбородок, вынуждая посмотреть на него.
– Ладно, – принял он мой ответ, который, казалось, совсем его не убедил. Кончиками пальцев он прочертил линии моего лица, а взглядом заскользил по моему лицу. Его обеспокоенный вид, теплый и заботливый взгляд голубых глаз что-то перевернули у меня в груди.
– Тогда позволь мне заставить тебя забыть эту неделю. – Его ладонь от легкого поглаживания вверх-вниз передвинулась на внутреннюю сторону бедра. Кеннеди может заставить меня забыть эту неделю, забыть всё, что происходило со мной до момента его появления в моей жизни. Большим пальцем он задел чувствительную кожу между моих ног, и волна возбуждения немедленно прокатилась по моему телу.
