Текст книги "Жених и любовник (СИ)"

Автор книги: Very A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

A Very Black Raven
Жених и любовник

– Я принадлежу другому, ты же знаешь!

– Я не возьму ничего из того, что ты мне не давала.

– Поклянись, что не попытаешься взять больше.

– Обещаю.

Бран улыбнулся, проходя мимо комнаты с сундуком, откуда сквозь приоткрытую дверь доносился тихий разговор.

– Нет, этого мало, поклянись честью, Фредерик!

– Неужели ты думаешь... хорошо, клянусь честью... Иди ко мне, Иджерна, родная моя...

У Брана перехватило дыхание. Он уже хотел кинуться внутрь, но сдержал свой порыв, подкрался к двери и медленно, осторожно, заглянул в комнату.

Внутри у него все оборвалось. Это и в самом деле была Иджерна – в зеленом платье с талией под грудью и золотой вышивкой по подолу, в котором она дохаживала последние месяцы беременности. Только на сей раз ее зажал в углу не Патрик Логан, а какой-то тип в черной куртке, с короткой темной шевелюрой и кудрявой бородой. Притиснув Иджерну к стене, он обнимал ее тонкую талию и страстно целовал, пока женщина, обхватив его за шею одной рукой, другой ласково перебирала его волосы.

Бран стоял, не веря своим глазам, уронив руки и закусив нижнюю губу, чтоб не дрожала от обиды.

– О Фредерик... – прошептала Иджерна, когда бородатый оторвался от ее губ.

Это имя она выговорила удивительно нежно, а когда мужчина отстранился, на лицо Иджерны упал свет, и король почувствовал, как сжалось его сердце: с такой любовью она смотрела на неизвестного ему Фредерика. Не на него, не на Брана.

Он уже открыл рот, собираясь прекратить все это, как мужчина потянул вверх подол зеленого платья, открывая красивые ноги Иджерны. И Бран застыл, ему показалось, что он видит кошмар из тех, где воздух превращается в клей и не дает дышать и двигаться.

Тем временем Иджерна перехватила под грудью подол и нижние юбки, рука мужчины легла на ее Венерин холм, а его пальцы зарылись в завитки черных волос: Бран видел их второй раз в жизни и снова не мог оторвать взгляда.

Тяжело дыша, Иджерна свободной рукой развязала гульфик мужчины, и ее изящная кисть исчезла в глубинах немодных темно-серых штанов. Мужчина застонал и приник губами к шее Иджерны.

– Милый мой... да... – выдохнула Иджерна. – Еще...

Бран, завороженный этим зрелищем, не мог пошевелить ни одним членом. Он чувствовал, как по его пояснице, словно ручейки, бегут мурашки возбуждения.

Изгибаясь под ласками всем своим стройным телом, Иджерна поставила ножку на край того самого сундука. При виде ее тонкой лодыжки, обтянутой бледно-розовым шелком, и маленькой ступни, Бран, испытывавший жестокое возбуждение, понял, что не сойдет с места, пока не увидит все до конца.

Рука мужчины скользнула между раздвинутых ног Иджерны, и женщина, снова застонав, задвигала бедрами, словно наслаждаясь членом, входящим в ее тело.

– О Фредерик, милый... – шептала она с тем же самозабвением, что еще несколько месяцев назад шептала "О Ворон, милый..."

Но мужчина, вместо того, чтобы заменить руку другой частью тела, опустился на колени и принялся целовать белые бедра и живот Иджерны, ее темные заросли.

Та застонала громче, выгибаясь, не обращая внимания на то, что гибнет ее прическа и волосы, завитые в локоны, рассыпаются по плечам. Ее свободная рука гладила и ласкала лицо и шевелюру мужчины.

Бран не мог оторвать глаз от лица Иджерны в водовороте темных кудрей, от дрожащих длинных ресниц, между которыми поблескивали белки, от трепещущего на щеках румянца и жарко приоткрытых губ, к которым прикасался язычок. Ее запрокинутое лицо казалось ему блаженным и удивительно прекрасным. Чего бы он ни отдал, чтобы быть на месте мужчины, стоявшего на коленях между ногами Иджерны!

Иджерна всхлипывала и стонала. Потом она вскрикнула, поднялась на цыпочки, словно пытаясь освободиться, но мужчина удержал ее, обвив бедро рукой, не давая ей выпрямить согнутое колено. И Иджерна обмякла, в изнеможении привалившись к стене, уронив руки, и тяжелый расшитый подол ее платья с шумом накрыл мужчину, словно лавина.

Он скоро выбрался наружу, одной рукой подхватил ослабевшую женщину, другой сжал грудь, скрытую под зеленым лифом, и снова принялся целовать Иджерну. Его страсть не была утолена.

– Подожди... Фредерик... я сейчас... – прерывисто выговаривала Иджерна, когда мужчина, оторвавшись от губ, переходил к ее шее, вискам или щекам.

Ее рука, соскользнув по черному камзолу, спустилась ниже пояса и снова нырнула в укромное местечко. Мужчина охнул. И Бран увидел, что Иджерна слабо улыбается, прикрыв глаза, склонив голову на плечо.

Потом она открыла глаза, кажущиеся еще огромнее и ярче из-за черных "стрелок", и, чуть отстранив мужчину, плавно опустилась перед ним на колени, сладострастно вильнув бедрами и прошуршав тяжелым шелком платья. И извлекла из-под его одежды напряженный член, весьма немаленький. И потянулась к нему, как к лакомству.

Мужчина удержал ее за плечо:

– Я не хочу, чтобы ты себя заставляла.

– А кто сказал, что я себя заставляю? – проворковала Иджерна, облизнув улыбающиеся губы так чувственно, так откровенно, что у Брана потемнело в глазах.

И, приоткрыв рот как для поцелуя, она снова потянулась к блестящей розовой головке. Это было больше, чем мог вынести Бран.

– Довольно! – крикнул он, ударом кулака распахнув дверь.

При виде Брана Иджерна вскрикнула, выпустила член любовника и безо всякой томности вскочила на ноги – бледная, растрепанная, испуганная.

Мужчину, развернув, отбросило к стене, а его член, на который Бран старался не смотреть, тут же опал.

– Ворон, я... – начала Иджерна дрожащим голосом.

– Заткнись, – бросил ей Бран, словно пощечину отвесил. – А ты, – обратился он к мужчине, – прикрой свой срам.

Пока тот непослушными руками убирал на место свое хозяйство, Бран разглядел его. И узнал: это был Фредерик Нейде, моряк. Во время морского боя с испанцами, в котором погибли старшие офицеры его судна, младший помощник Нейде, приняв командование, отличился и был произведен в капитаны галеона "Армида Дамасская", одного из сильнейших во флотилии адмирала Баэдана.

От которого Нейде четвертого дня доставил реляцию, трофеи с побежденной испанской эскадры и всяких заморских тварей, – в том числе, как с новым приливом злобы сообразил Бран, и желто-зеленого хохлатого попугая, которого он сам потом подарил Иджерне.

Этот хахаль оприходовал королевскую фаворитку всего за четыре дня?! Бран почувствовал, что кровь, ударившая ему в виски, окрасила весь мир красным.

– Моряки, я вижу, времени на суше не теряют, – выдохнул он с яростью. – Что, надоело валять портовых девок и сношать матросов в волосатые задницы? Или утомился свою жопу чужим хуям подставлять?

Глаза капитана вспыхнули, он выхватил из ножен стилет и ринулся на Брана.

– Фредерик, ты с ума сошел! – крикнула Иджерна, бросаясь между ним и королем. – Стой!

Через мгновение капитан опамятовался. Его рука разжалась, и стилет звякнул об пол.

– Простите, сир, – произнес он. – Отдаюсь на вашу милость. Иджерна ни в чем не виновата, я заставил ее...

– Заставил? Меня?! – перебила его Иджерна. Ее щеки пылали.

– Это я его заставила! – продолжала она, обращаясь к Брану. – Я его соблазнила! Он хотел вызвать на поединок дюка Логана, а я разрешила ему ласкать себя, если он поклянется, что никогда не сделает этого!

– Это правда? – Бран в изумлении уставился на мужчину.

– Что я хотел вызвать Логана на поединок, – правда, остальное – нет, – твердо ответил тот. – Я вовсе не раздумал этого делать.

Иджерна топнула ногой. И тут Бран вспомнил, что Нейде был первым вассалом Логанов. Значит, он и Иджерна просто знали друг друга раньше.

– Ты не можешь вызвать дюка на поединок, – сказал Бран, – он твой сеньор.

– Я собираюсь отказаться от всего, чем владею под Логаном, – это имя Фредерик произносил так, как будто выплевывал какую-то дрянь. – Я убью его за то, что он и его отец сделали с Иджерной.

Конечно, Нейде должна была достаться не самая малая часть захваченных трофеев, но отказаться от родового достояния, сделаться изгоем, живущим лишь на жалование...

– Покарать Логана – это мое право как любовника Иджерны и отца ее ребенка, – холодно возразил Бран.

– Ваше величество не спешит воспользоваться этим правом, – твердо произнес Фредерик. – А у меня есть право жениха.

– Жениха? – еще немного, и Бран бы рассмеялся.

– Да, жениха, Иджерна дала обещание выйти за меня замуж.

Та всплеснула руками.

– Фредерик, побойся бога, мне тогда было пятнадцать лет!

Он повернулся к ней.

– Ты идешь на попятный и отказываешься от своего слова?

– Фредерик! – простонала Иджерна, ломая руки.

– Я уже сказал тебе: для меня ничего не изменилось. Раз ты не замужем, я считаю тебя своей невестой и хочу на тебе жениться, – он посмотрел на Брана. – С разрешения его величества.

– Вот как? И ты не против, если мы оба будем спать с нею? По очереди? – процедил Бран сквозь зубы.

Капитан сглотнул.

– Ваше величество скоро женится...

– И что?

– И я подумал... может, Иджерна вам больше не понадобится...

– Не понадобится? Она что, треснутая ночная ваза? – в сердцах воскликнул Бран. – Но даже если так, тебе никогда не приходилось слышать о том, что брать чужое – не только грех, но и преступление?

– Я взял только то, что принадлежало мне до вас и до Логанов, – продолжал гнуть свою линию Нейде. – Я не посягал на то, что принадлежит вам, сир.

Бран, недоумевая, перевел взгляд на зардевшуюся Иджерну.

– Ты сказала, что старый Логан взял тебя девственницей? Ты солгала?

Иджерна опять принялась ломать руки.

– Я не солгала! Когда я жила дома, мы с Фредериком только ласкали друг друга...

– Как сейчас? – спросил Бран.

Иджерна вспыхнула до корней волос.

– Н-не совсем... только руками.

Бран некоторое время смотрел на нее, не зная, что сказать, а потом повернулся к капитану.

– Ты и впрямь не считаешь, что зашел слишком далеко с чужой женщиной? – спросил он.

Тот опустил глаза и ничего не ответил.

– Хорошо, – сказал Бран. – Твой сеньор будет завтра на Ассамблее. Ты сможешь прилюдно отказаться от инвеституры и вернуть Логану что там у вас в феоде принято вручать вассалам.

– Копье со значком, – буркнул Нейде.

– Значит, копье со значком, – продолжал Бран. – И сможешь по всем правилам вызвать его на поединок. Он не откажется в присутствии короля, остальных из Пятнадцати и своих вассалов. Мое согласие у тебя есть.

Капитан поднял голову и пристально посмотрел на короля.

– Нет, Фредерик! – воскликнула Иджерна. – Не делай этого, умоляю! Логан тебя убьет!

– А что будет после того, как я убью Логана? – спросил капитан, не обращая внимания на слова Иджерны.

– После этого я сочту, что твоя вина передо мной искуплена, – Бран нехорошо улыбнулся. – Потому что я согласен с Иджерной и не думаю, что ты останешься в живых.

Иджерна топнула ножкой.

– Это большая милость, сир, – вместо наказания получить дозволение сделать то, что ты и так собирался сделать, – сказал Нейде, не сводя с Брана темно-карих глаз. – Но позвольте просить вас еще об одной милости.

– Еще об одной? – Бран приподнял бровь, почти восхищенный наглостью человека, пойманного in flagranti королем, которому он наставлял рога.

– Позаботьтесь об Иджерне, если исход поединка будет... таким, каким вы ожидаете.

Иджерна всхлипнула.

– Не разумнее ли умолять меня о том, чтобы я хотя бы оставил ее в живых? – ощерился Бран. – Я вправе убить ее прямо сейчас.

– Если ваше величество этого не сделает, ваше величество позаботится об Иджерне? – упрямо повторил капитан.

Бран некоторое время смотрел на него, тяжело дыша и раздувая ноздри.

– Я не собираюсь бросать на произвол судьбы мать моего первенца, – ледяным тоном произнес он. – Даже если она неверна мне.

Он повернулся к Иджерне и обнял ее за талию.

– А теперь уходи, капитан Нейде, – бросил он через плечо. – Я хочу остаться наедине со своей любовницей.

Краем глаза Бран увидел, как сверкнули глаза капитана.

– Фредерик... – всхлипнула Иджерна.

И Нейде, поклонившись, вышел из комнаты с сундуком, затворив за собой дверь, а Бран, обхватил Иджерну за шею и впился в ее губы.

Это было так же сладко, как целовать вернувшегося от Иджерны Ловчего. Соленые и влажные, губы Иджерны становились все мягче и теплее, словно воск горящей свечи. И сквозь ресницы Бран видел, как широко распахнутые в испуге голубые глаза Иджерны начинают томно смыкаться.

Скоро она сама уже обнимала короля, прильнув к нему, точно плющ к древесному стволу, так что он чувствовал, как колотится ее сердце.

Зеленый шелк платья словно сам по себе скользил вниз, и рука Брана – тоже словно сама по себе – легла на обнаженное плечо Иджерны, изящное и белое, точно выточенное из мрамора или слоновой кости. А потом, набравшись смелости, забралась за лиф и сжала набухшую мягкую грудь.

Иджерна охнула и, еще крепче обвив шею Брана, буквально повисла на нем, так что они оба рухнули на сундук, Иджерна снизу, король сверху.

– Шлюха!.. – яростно прошептал Бран, приподнимаясь на локтях.

– А то вы не этого хотите! – прошептала в ответ Иджерна. Ее щеки снова пылали, а глаза горели. – А то вы не знаете, что делаете!

Ее пальцы с неожиданной силой сжались на затылке у Брана, больно потянули за волосы. Ворон ахнул, и тут уже Иджерна закрыла ему рот поцелуем.

Бран, не удержавшись, упал на нее всем телом, прижав к крышке сундука. Иджерна глухо застонала.

Тут Бран сообразил, что его рука уж справилась с ворохом иджерниных юбок и добралась до прохладного шелка чулок.

Для удобства ему пришлось перевалиться на бок, и тут же раскрытая кисть Иджерны скользнула вниз по его камзолу и легла на гульфик как на гриф лютни.

Бран замер: сердце колотилось у него в горле, пока Иджерна впервые сжимала и ласкала его напряженный член – пусть даже сквозь толстую расшитую материю.

– Раньше он никогда не был таким большим... – прошептала Иджерна и потянула за завязку.

"Ты никогда не должен спать с Иджерной! Никогда, понимаешь?" – услышал вдруг Бран голос Ловчего.

И он порывисто вскочил, сбросив с себя руки Иджерны.

Отвернулся, оперся о дверной косяк, тяжело дыша, глядя перед собой и ничего не видя. Сквозь звон крови в ушах было слышно, как за спиной шуршит шелк.

– Это случилось на Бельтейн, – раздался вдруг голос Иджерны

Бран вздрогнул и обернулся. Иджерна сидела на сундуке, сложив на коленях руки и глядя перед собой.

– К нам должны были съехаться множество гостей, – продолжала она, – но зима выдалась снежная, а весна – поздняя, так что к началу мая дороги еще были как реки, а тропки – как ручейки, и народу добралось немного.

Фредерик приехал с отцом, он был младшим из трех братьев, и, как у нас говорят, в наследство ему полагалось три вещи: ощипанный петух, дырявый мешок да палка от забора. Рыцарь куриного брода. А я была завидная невеста...

Тот день, первый день мая, выдался таким ярким и свежим, все цвета были как краски, которыми иноземный художник нарисовал ангелов на задней стороне материна зеркала: это зеркало привез из Италии отец, когда ездил со Старым Сычом за вашей матушкой, королевой Бьенпенсантой. Небо такое, как будто рай видно, после зимы радуешься каждому листочку, каждой травинке. Уже желтела в траве калужница, будто лепрекон рассыпал свой клад, и набухли белые почки на яблонях. В такой день кажется, что вся жизнь впереди, а то был последний год моей счастливой девичьей жизни: после Лугнасада заболела мать. Она умерла на Осенины, а в Самайн отец отвез меня к Сычу.

А Фредерик... я знала его с детства, но в этот раз он явился кавалер кавалером: отрастил за зиму бородку и держался как взрослый, даже руку поцеловал и обращался ко мне "домнисель Иджерна", чего за ним прежде не водилось. Но он отправился со мной гулять в сад как тогда, когда мы были маленькими: детям скучно долго сидеть за столом. И там, в саду... он взял меня на руки и перенес через лужу, чтобы я не замочила башмачки. И я поняла, что он явился с намерениями. И я сказала, что все-таки промочила ноги и пусть он посадит меня на ветку яблони. Сбросила башмачок и задрала ножку: вот, пощупай сам, чулок мокрый. Он, слава господу, понял, к чему я клоню, поскольку чулок был совершенно сухой.

Пятка за пальчиками, лодыжка за пяткой, икра за лодыжкой, коленка за икрой... через четверть часа мы с ним уже целовались, а его рука оказалась у меня под юбкой.

– И ты хочешь сказать, что такое у вас было первый раз! И вообще первый раз! – не выдержал Бран.

Иджерна подняла на него свои голубые глаза:

– Именно так все было. То есть, я не знаю, какой это раз был у Фредерика, а мне под юбку лазили первый раз, – твердо ответила она.

– Откуда ты тогда знала, как и что!?

Иджерна пожала плечами:

– Неужто вы, сир, по уности лет не бегали в Бельтейн подсматривать, чем занимаются парочки под кустами? – удивилась она.

Бран отвел глаза:

– В городе все не так...

Иджерна помолчала, а потом заговорила снова:

– Дальше все было, как я сказала. Он, конечно, хотел всего и сразу, но я девица разумная и согласилась одолжить ему то, что у меня между ног, если он даст в залог то, что между ног у него.

Бран нахмурился:

– Это как?

Иджерна покачала головой и чуть улыбнулась:

– Все просто: пока ты держишь член парня, он не окажется там, где не надо, я ведь столько наставлений выслушала о пользе девственности... – она вздохнула.

– Я уперлась ногой в другую ветку, чтобы ему было сподручнее меня ласкать, а сама крепко держала его игрушку, пока он жарко целовал меня, шептал нежные слова между вздохами... А потом.... а потом было так, как с вами, – Иджерна потупилась: – Сладко. А когда он спросил, хочу ли я быть его невестой, я сказала "да".

Потом он просил у родителей моей руки – не совсем прямо, но с определенностью. Отец выразился в том смысле, что я еще совсем дитя, а Фредерику некуда привести молодую жену: пусть-де сначала покажет себя. Нерушимого сговора не было. И Фредерик уехал служить во флот: он сказал, что там можно быстро выдвинуться и разбогатеть, если случится напасть на испанский галеон, везущий золото или серебро из Нового Света. Обещал, что вернется через два или три года и тогда мы поженимся...

– Ты никогда мне об этом не рассказывала.

Иджерна склонила голову.

– Верно. Просто после Сыча все, что было прежде, словно превратилось в туман, в дым, сгорело, как будто никогда не было. Или было с другим человеком, не со мной. И про Фредерика, клянусь Пресвятой Девой, я правда не вспоминала, пока не увидела его три дня назад. Не думала, ни разу, даже во сне не видела. А когда увидела наяву...

Он, оказывается, писал мне. Конечно, я этих писем в глаза не видела. Не получив ответа, написал своим родным: дескать, не приключилось ли с Иджерной какой беды? Те уклончиво отвечали, что я жива, но обстоятельства мои переменились так, что о браке думать больше не приходится. Фредерик не знал, что думать. Боялся, не ушла ли я в монастырь. А может, окривела или заболела чем-то таким, что делает женщину неплодной.

– И он ничего не слышал про нас с тобой?

– Только то, что король взял себе на ложе девицу из малого дома и та принесла ему сына, – и вовремя: надо же, говорят люди, быть уверенным, что Ворон не посрамит Галлию в браке с дочерью императора.

Бран хмыкнул.

– Ему были неинтересны сплетни про королевский двор. Он не собирался задерживаться в Каэрране, хотел сразу ехать домой, чтобы жениться на мне, даже если я превратилась в уродину или обесплодела. Или похитить меня из монастыря, если я принесла обеты.

Они помолчали.

– Ты любила его?

– Не знаю. Я была... ему рада. Его прикосновения и поцелуи были мне милы, и мне льстило, что за меня сватаются. Но это не любовь, я думаю. Так было бы с любым ровесником, если он не калека и не страшен собой. Но если и были среди них те, кто смотрел на меня, как Фредерик, никто из них не вызвал Сыча на поединок, чтобы вызволить меня...

– Эх, я-то думал... – начал Ловчий и умолк.

Они с Браном сидели бок о бок в изножье королевского ложа и уныло смотрели на огонь в камине.

– Что?

– Я так старался. Думал, Иджерна в жизни на другого мужчину не глянет... – Ловчий вздохнул. – Ну, что делать. Не переживай, Ворон, это правда пустяк.

– Тебе хорошо говорить, небось, с тобой женщины так никогда не поступали, – с обидой сказал Бран.

Ловчий пожал плечами.

– И обманывали, и изменяли. А уж бросали куда чаще, чем наоборот.

– Как же так? – удивился король. – Ты ведь весь из себя дамский угодник!

– Именно, угодник: я женщин никогда, можно сказать, сам не бросал. Разве что уезжаешь насовсем. Или муж ревнивый до невменяемости.

– Балдуин Иерусалимский, отец матери, из ревности убил трех жен, причем мою бабку живьем не то сжег, не то сварил в кипящем масле, – сказал Бран. – Если бы Иджерна на самом деле была моей женщиной, я бы, наверное, ее убил.

Ловчий похлопал его по колену.

– Так не убил же. Лучше скажи, что ты теперь собираешься со всем этим делать?

– С кем? С Иджерной?

– Ну да. С нею и с этим ее Фредериком.

Бран пожал плечами.

– Этого малого и упряжкой волов не оттащить от Логана. Так что думаю, завтра все разрешится: Патрик его убьет, и все вернется на круги своя.

– Не знаю, не знаю... сами по себе, я бы сказал, они более-менее равны... – задумчиво произнес Ловчий. – Логан, конечно, сильный боец, но морячок с испанцами тоже не о погоде беседовал.

– С чего ты взял?

– Да пил я с этим Нейде... точнее, не с ним, там целая компания была, – поправился Ловчий, глядя на нахмурившегося короля. – Позавчера.

– Надеюсь, хотя бы ты с ним не трахался, – горько произнес Бран.

Ловчий вздохнул.

– Сир, никогда не говорите таких вещей мужчинам, если у них не связаны руки. А то ведь убьют. Потом пожалеют, но будет поздно.

– Он бросился... – мрачно сказал Бран. – Но остановился.

– В самом деле? – удивился Ловчий. – Тогда, пожалуй, я поставлю на него, а не на Логана.

– Почему? – ревниво спросил Бран.

– Не трус и головой думать умеет. А тебе все равно, кто из них кого порешит?

Бран подумал.

– Я предпочел бы Логана. Все-таки я зол на него за Иджерну. Он гад и сукин сын. И это единственный способ покарать его за отцеубийство. Но вообще... – продолжал Бран сквозь зубы, – я не сильно огорчусь, если эти двое прикончат друг друга.

– Иджерна, наверное, расстроится...? – небрежно поинтересовался Ловчий.

Бран презрительно повел плечами и принял надменный вид.

– Хотя нет, нет смысла ставить на Нейде, – вдруг произнес Ловчий и вздохнул. – Ничего не выйдет.

– Это почему?

– Да вряд ли у них с Патриком дело дойдет до схватки, – продолжал Ловчий. – Ведь у Логана кто побратим?

Бран дернулся.

– Ублюдок... – прошипел он.

– Натурально. И он выше своего дружка в списке Пятнадцати. Будет как тогда, с Гэвином Айлехом.

– Да, он скажет, что хочет оказать смельчаку честь, выйдя вместо своего побратима...

– И убьет Нейде.

– Да, – Бран скрипнул зубами. – Он лучший боец в королевстве, будь я проклят! Против него Нейде не выстоит по-любому.

Ловчий напряженно задумался.

– Сколько у тебя есть денег прямо сейчас? – спросил он. – Полтысячи наберется?

– Столько? Вряд ли, половина этой суммы... и безделушки. А что?

– Я придумал, как сделать, чтобы твой кузен не испортил поединок между Нейде и Логаном, – сказал Ловчий, глядя в глаза королю. – Если ты не против дать своему обидчику шанс.

– Что ты... Ты хочешь пойти в Гильдию!

– Умный мальчик, – Ловчий взъерошил королю волосы. – У них сейчас тоже Осенняя ассамблея. А потом забегу на Кочетов круг, отобью затраты ставками на поединок, так что потом все тебе верну.

Бран поднялся.

– Я не отпущу тебя с такими деньгами ночью одного, даже в Гильдию. Одень меня.

Следующий день был первым днем Самайновского сбора, который обычно называли Осенней ассамблеей.

В четверть десятого герцог Вивиан Матонви, Второй Галлии и наследник своего кузена Брана Ворона, изволил выехать со двора, направляясь во дворец Леовар, где собиралась ассамблея.

Но далеко не уехал: на первом же перекрестке, буквально в сотне шагов от его особняка, дорогу экипажу герцога перегородили два поезда ломовых телег: один груженый деревом, другой – камнем. В воздухе висела ругань возчиков: никто не желал уступать права проезда. Стоило слугам герцога попытаться растащить телеги, как засвистели кнуты, откуда-то набежали каменщики и строители, и началась общая драка.

Видя, что дело безнадежное, герцог выбрался из кареты и, свернув по дороге пару челюстей подвернувшимся под руку простолюдинам, перерубил мечом постромки одной из упряжных лошадей, вскочил ей на спину и был таков.

Но на этом приключения герцога Вивиана не закончились: подъехав к Торговому мосту, за которым, на другом берегу Секваны, уже виднелись башенки Леовара, он увидел, что целиком обрушился один из пролетов, вместе со всеми стоящими на нем домами менял и ювелиров. Но, судя по разговорам в толпе, никто не пострадал, а люди, лишившиеся домов, имели подозрительно довольный вид.

Скрежеща зубами, герцог повернул коня к следующему, Красному мосту. Но и там ему переправиться не удалось: на Красном мосту дрались стенка на стену два враждующих цеха, москательщики и зелейщики.

Герцог ударил своего коня каблуками, и тот спрыгнул в реку с невысокого берега. И когда часы дворцовой церкви Святого Гиллекриста били половину одиннадцатого, Ублюдок, совершенно мокрый и очень злой, предстал наконец перед Осенней ассамблеей. – Что же вы так поздно, дорогой родич? – ласково осведомился у Вивиана король Бран. – Вы пропустили самое интересное: ваш друг, дюк Логан... уже пять минут как оставил земную юдоль ради... в общем, он мертв. Но вы как раз вовремя, чтобы по результатам Божьего суда свидетельствовать передачу инвеституры за феод Логанов человеку, который его убил...