Текст книги "Мы встретимся"
Автор книги: Вероника Якубовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Вероника Якубовская
Мы встретимся
Посвящается моему дорогому другу – Милану. Глава 1 «На лесной дороге».
Вечерело. В распахнутые окна вливались трели сверчков, щебетанье птах – во всю звучала музыка леса. Остроконечная крыша усадьбы, которая фасадом смотрела на ведущую к королевскому замку проезжую дорогу, золотилась в закатных лучах. С заднего двора, обращённого к густому, на первый взгляд, непроходимому лесу, слышалась вечерняя суета большого хозяйства: всхрапывание и ржание лошадей, кудахтанье домашней птицы, мычание коров перед вечерней дойкой, позвякивание вёдер с водой. Голуби, выпущенные на волю, то ворковали, кружась около своих подруг, то снимались с места и стаей взмывали в нежно окрашенное вечернее небо.
Многие не поверили бы, узнав, что с такой оравой живности управляются всего два человека: высокая крупная девушка с диковатым лицом, которую звали Элиз, и худенький, стройный, немой от рождения подросток по имени Мартин.
Хозяйка усадьбы сидела у окна гостиной, задумчиво вглядываясь в ясно видневшиеся очертания башен замка, увенчанные разнообразными изящными флюгерами. На вид ей было года двадцать три. Пышные золотистые волосы цвета листьев осенней берёзы, нежный румянец, великолепный цвет лица, яркий блеск сине-зелёных глаз с удивительным разрезом вверх к вискам выдавали дитя природы, не знавшее хмурых, тёмных, душных городов с такими же домами и комнатами.
Неонелла, так звали хозяйку, держала таверну у дороги и небольшую гостиницу. Место для этого было выбрано замечательное – между городом и королевским замком. С четырёх часов утра по дороге начинали тянуться крестьяне окрестных деревень, спешащие доставить на королевскую кухню различные продукты, живность, овощи и фрукты. Они вели на поводу телят и молодых бычков, гнали блеющих овец и коз, везли на подводах кадки с живой рыбой, клетки с индюшками, гусями, утками, курами, в мешках тащили поросят. Сидящие на подводах женщины бережно придерживали запечатанные глиняные крынки с молоком и бутылки с вином в плетёных корзинах.
Обратно вся эта братия возвращалась налегке, позвякивая заработанными серебряными монетами, и волей-неволей появлялась потребность завернуть в гостеприимную таверну, где для простолюдинов сбоку во флигеле был устроен постоялый двор.
Знатные господа въезжали в главные ворота. В двухэтажном усадебном доме, увенчанном мезонином с башенкой, была просторная зала с камином, длинным дубовым столом и удобными, покойными креслами из резного дуба.
Гостиничные номера помещались на втором этаже. Комнаты хозяйки располагались в мезонине, почти под крышей. Одна лестница от них вела в гостиничный коридор, другая выходила к лесу и спускалась по стене дома к калитке, с этой лестницы был вход и на голубятню.
Со всем огромным гостиничным хозяйством управлялись те же Мартин и Элиз, да помогала им древняя, глухая, горбатая старуха – бабушка Мартина. Ещё два-три приходящих работника – вот и всё население усадьбы. Правда, хозяйка, засучив рукава, могла сделать работы в несколько раз больше их всех вместе взятых. Но у неё была другая миссия – принимать и развлекать гостей. В этом она была мастерица, и слава о таверне «Белый голубь» разнеслась далеко за пределы Акваэрина – так называлась главная провинция королевства.
Вести и поддерживать светскую беседу, играть на старинном струнном инструменте, сродни семиструнной гитаре, петь романсы и протяжные народные песни, танцевать зажигательную кавалетту и салонные танцы – в этом Неонелла не знала себе равных. Если бы не столь яркая славянская внешность, можно было бы предположить наличие в ней цыганской крови – для цыган это обычный букет талантов. Но даже с натяжкой это было сделать очень трудно.
Дочь состоятельных родителей, Неонелла получила образование в иезуитском монастыре Святого Духа в северной провинции Канолия. Рано осиротев, она оставила монастырь, вернулась в родительский дом и занялась хозяйством. Оно рушилось на глазах – необходима была твёрдая рука управляющего. Им и стала Неонелла, применив на практике знания, полученные в монастыре, где девушек учили экономно вести хозяйство, рассчитывать деньги, с пользой употреблять полученную от проданных товаров и продуктов прибыль.
Ещё будучи послушницей, Неонелла преуспела в нотной грамоте, серьёзно занялась музыкой и пением, и настоятельница монастыря доверила ей запевать в церковном хоре. Чтению, декламации, умению держать себя в обществе, чётко разученным танцевальным «па» она также была обязана своей alma mater.
Потихоньку хозяйство стало налаживаться. Идею завести гостиницу подала дальняя родственница из города, и когда дело пошло, родственники с облегчением вздохнули, что не надо больше помогать Неонелле, бросив юную предпринимательницу на произвол судьбы.
Борьба за выживание на глухой лесной дороге не прошла для Неонеллы даром – ей пришлось расстаться с девичьей честью. Это случилось довольно неожиданно и стало для неё большим потрясением. Все монастырские понятия оказались перевёрнутыми, и Неонелле расхотелось жить на белом свете.
Спасла её Глория – глухая бабушка Мартина. Войдя в комнату, где Неонелла лежала целую неделю без еды лицом к стене, она распахнула настежь окно, обращённое к лесу, подтащила к нему Неонеллу и стала что-то мычать, тыча рукой в лесную чащу. Потом вытолкала Неонеллу по лестнице вниз. Повела по глухой тропинке и вывела к лесному озеру, с одной стороны которого втекал, а с другой – вытекал прозрачный и бурливый ручей, давая начало небольшой, извилистой лесной речке.
Около тихого залива росло огромное раскидистое дерево, на нижних ветвях которого человеческими руками было устроено нечто вроде убежища. Взобравшись туда, можно было наблюдать течение воды, движение ветвей, трепетание листвы, ход лесной жизни.
Искупавшись в заливе и напившись вдоволь воды из ручья, Неонелла забралась в убежище и на мягкой подстилке проспала два дня. После этого началось её возвращение к жизни. Она как бы напиталась силами леса, воды и листвы. Все чувства Неонеллы как бы обострились. Мучительное чувство стыда отступило, и вернулась жажда жизни, стремление узнать и испытать счастье.
Получив в лесу новое рождение, Неонелла стала более чувствительной и отзывчивой, чем была раньше. Её таланты засверкали с новой силой. Молва о ней разнеслась далеко за пределы провинции. Знатные господа, охотившиеся в окрестных лесах, богатых дичью, почитали за честь провести время в таверне «Белый голубь» в обществе Неонеллы. Одновременно насторожилась инквизиция. Главный инквизитор королевства Падре Антонио, до которого дошли слухи о необыкновенной лесной красавице, дал задание своим соглядатаям внедриться в компанию постояльцев гостиницы и доносить ему о каждом шаге девицы.
Какие-то неясные предчувствия волновали Неонеллу. Её независимый образ жизн6и сделал своё дело: успешно управляя довольно большим имением, Неонелла восстановила против себя добропорядочных матрон аристократического общества. Приглашения на главный бал в День Независимости королевства почему-то обходили её стороной. Ей припомнили, как её отец, горожанин знатного происхождения, стал негоциантом, занявшись торговлей лесом, и переехал жить в имение на лесной дороге. Вспомнили также, как её мать убежала из монастыря и тайно обвенчалась с отцом Неонеллы, и как родители благословили молодых только после рождения дочери.
Различные отступления от правил можно найти в жизни каждой семьи, но в истории с Неонеллой всем казалось, что эпатирующие обстоятельства сошлись в фокусе. Перед ней захлопнулись двери светских гостиных. Когда Неонелла появлялась в городе, направляясь в контору к стряпчему или по различным хозяйственным делам, она встречала лишь сухие кивки в ответ на произнесённые приветствия. Мужская половина здешнего населения была более любезна, но чопорные правила приличия не допускали открытого проявления дружеских чувств.
Вырвавшись из города, Неонелла, с облегчением вздыхала и с наслаждением возвращалась в своё имение, где чувствовала себя свободной и счастливой. У неё не было подруг, и она научилась общаться и разговаривать с животными и птицами, дружить с лесными обитателями. Голуби, выпущенные на волю, летели к ней и садились на голову и плечи, кошки и собаки ходили за ней по пятам. А подобранный в лесу волчонок, чудом оставленный охотниками в живых, не спускал с Неонеллы глаз, сидя на цепи у калитки, ведущей в лес.
Почти каждый вечер в каминном зале собирались гости. Дружеские задушевные беседы, объяснения в любви, музыка и танцы, казалось, не должны были давать девице скучать. Но какое-то предчувствие теснило дыхание, и взгляд Неонеллы часто задумчиво замирал на каком-нибудь предмете. Вот и сейчас, как заворожённая, Неонелла вглядывалась в очертания башен королевского замка, не понимая, почему сердце так замирает в груди.
Из задумчивости её вывел Мартин, знаками объяснивший, что расковался её любимый жеребчик Альбатрос, каждое утро возивший хозяйку на прогулку. Поднявшись с места и лёгкой танцующей походкой направляясь к конному двору, Неонелла дала себе слово не смотреть в сторону замка и решила заняться неотложными делами, благо, в них не было недостатка. Альбатрос понуро стоял на конюшне, предчувствуя поездку в ближайшую деревню к местному кузнецу. Неонелла, как смогла, приободрила беднягу, погладив любимца по холке и прошептав ему на ухо ласковые слова, надеясь, что они скрасят неприятную процедуру у кузнеца. Альбатрос попрядал ушами и фыркнул, как бы согласившись потерпеть и получить новую подкову.
Направляясь на кухню, Неонелла подошла к волчонку. Острые уши и висящий палкой хвост сильно отличали его от собачьего племени, которое стремилось обходить дальнего сородича стороной. Хвост слабо шевельнулся в доказательство искренности чувств. Мокрый нос уткнулся Неонелле в колени. Она покачнулась. Волчонок рос и набирал силу. Лобастая голова тёрлась о ноги в ожидании ласки. Неонелла почесала у Джереми (так она назвала волчонка) за ухом и подумала, что обрела надёжного друга. «Такой не продаст в трудную минуту,» – мелькнуло у неё в голове.
На кухне полным ходом готовился ужин на двенадцать человек: вот-вот должны были нагрянуть гости. Кто будет, кроме маркиза Де Антуана и капитана королевской гвардии Ярослава Милана, Неонелла не знала. Два дня назад примчался гонец от Милана и сообщил, что на нынешний вечер гостиница «Белый голубь» ангажируется на двенадцать персон; в письме также содержалась просьба больше в этот вечер никого не принимать и избавиться от посторонних постояльцев. Накануне Неонелле пришлось выставить за дверь путешествующего господина из дальней провинции Сепия, который, недоумённо пожимая плечами, нехотя удалился в сторону города на своей понурой, но ещё довольно крепкой лошадке.
Активно включившись в кулинарные хлопоты, помогая безотказной Элиз, Неонелла не заметила, как солнце окончательно скатилось за горизонт и сумерки обступили имение со всех сторон. Хозяйка приказала зажечь все светильники в каминном зале. В очаге весело потрескивали дрова, на плите дымился ужин – всё было готово к приёму гостей. Часы пробили назначенный час, окна главного дома гостеприимно светились, а гости всё не появлялись.
Наконец, встрепенулись сторожевые псы и, натягивая цепи, стали ревностно лаять – так они всегда сообщали о приближении конных экипажей и всадников. Но почему не слышно весёлых охотничьих рожков? Всадники въехали в ворота молча, освещая факелами дорогу, егери держали на привязи борзых собак, которые понуро сбились в стаю и жались друг к другу.
Первым спешился и быстро вошёл в дом капитан Ярослав Милан. Обнажив голову перед хозяйкой в галантном приветствии, он быстро сообщил, что среди них есть раненый, и потребовал проводить его в самый лучший номер. Такой в гостинице был один, прекрасно оборудованный, про который Элиз говорила, что в нём не стыдно принять даже короля. Неонелла сама проводила туда Милана и заметила, что тот тщательно осмотрел всё, заглянув даже под широченную кровать.
Быстро спустившись во двор, капитан негромко что-то скомандовал, и четыре лейтенанта на руках внесли раненого, подняли его на второй этаж и бережно уложили на стоящую в центре просторной комнаты кровать под бархатным пологом. Вошедшие вслед господа столпились около кровати. Казалось, они были в замешательстве. Красивое, смуглое, с тонкими чертами лицо маркиза Де Антуана было смертельно бледным, на мужественном, продубленном морскими ветрами лице капитана Ярослава сохранялось выражение крайней тревоги. Неонелла не могла рассмотреть раненого, которому все как бы хотели помочь, но не решались это сделать.
Вспомнив ночные бдения в монастырской лечебнице около пострадавших от островных пиратов моряков, а также припомнив уроки медицины, которые давал сёстрам в монастыре чудаковатый путешествующий эскулап, Неонелла храбро заявила, что умеет обращаться с ранеными. Сгрудившиеся вокруг раненого господа нерешительно переглянулись. За лекарем было послано, но дорога была каждая минута – раненый истекал кровью. Ярослав Милан и Де Антуан переглянулись, в душе у каждого была уверенность, что Неонелла не должна их подвести.
Де Антуан кивнул, и все расступились, давая дорогу Неонелле. Она шагнула к кровати – перед ней лежал человек в охотничьем костюме. Светлые, вьющиеся, слипшиеся в испарине волосы обрамляли лицо сорокалетнего мужчины. Даже в минуты страдания оно сохраняло мягкое, интеллигентное выражение. Встретившись с Неонеллой глазами, раненый попытался улыбнуться, но очередной приступ боли заставил его отвести взгляд в сторону и закрыть глаза, в уголках рта залегли страдальческие морщины. Неонелла определила по большому тёмному пятну на камзоле, что ранение было в живот. Ловко орудуя портняжными ножницами Элиз, она распорола тяжёлую, пропитанную кровью одежду незнакомца.
Ранение было в левый бок, внизу, около паха, и, вероятно, было нанесено каким-то холодным оружием, вроде драгунской пики. Глядя на эту странную, глубокую и опаснейшую рану, едва не потеряв присутствие духа, Неонелла приняла решение промыть рану настоем лекарственных трав, которые собирала Глория. На кухне в углу для старухи был сложен небольшой очаг, на котором в котелке постоянно булькало какое-нибудь варево. Что-то бормоча себе под нос, старуха бросала стебельки в кипящую воду, а потом разливала снадобья в пустые бутылки из-под вина. Неонелла часто помогала Глории, в монастыре её научили разбираться в лекарственных травах. Сбегав в кладовую и выбрав высокую бутылку из тёмно-зелёного стекла, Неонелла вылила половину её содержимого на рану незнакомца.
Прохладный настой из бутылки принёс раненому облегчение. Помутневшие от боли голубые глаза встретились с глазами Неонеллы, выражая благодарность, пальцы шевельнулись, пытаясь пожать руку спасительницы. Казалось, боль, огнём сжигавшая тело ниже пояса, отступила. Лечебный настой остановил сильное течение крови и промыл рану. Неонелла попросила посветить ей и внимательно рассмотрела глубокий разрез с рваными краями. Заглянув вовнутрь, она увидела то, что чудаковатый лекарь из Греции называл нарушением целостности организма: внутри раны был глубокий разрез. Дорога была каждая минута – кровотечение могло начаться с новой силой. Перед глазами мелькнуло видение: строгие, взволнованные лица монахинь, жалобные стоны – и Анастасис тонким оленьим сухожилием стягивает глубокую рану на внутренней стороне бедра бежавшего с пиратского брига пленного матроса.
Стрелой взлетев по лестнице к себе в мансарду, Неонелла отыскала маленькую кожаную коробочку, в которой хранились сухожилия и костяные иглы для врачевания ран. Такой набор, по словам греческого Авиценны, носил при себе каждый уважающий себя римский воин для скорейшего возвращения в строй.
Вдев в костяную иглу тонкое белое сухожилие, напоминающее суровую нить башмачника, целительница быстро спустилась в каминный зал. Плеснув в склянку крепчайшего корабельного рому, она осторожно опустила в неё иглу с нитью. «Перед врачеванием раны тщательно вымойте руки и опустите пальцы в самые крепкие напитки, которые есть под рукой»,– вспоминала она наставления Анастасиса, обильно поливая руки тем же корабельным ромом.
Когда Неонелла вернулась к раненому, всем показалось, что прошла целая вечность, а не семь минут. Быстро прошептав про себя молитву Пресвятой Деве Марии, что всегда делали сёстры монастыря перед началом любого важного дела, Неонелла склонилась к раненому. Ловкие пальцы, наученные вышивать и перебирать музыкальные струны, раздвинули рану, и Неонелла постаралась скрепить опасный внутренний разрез, который был источником кровотечения. Когда разрез был скреплен, она отрезала оставшийся кусок нити маленькими ножничками для вышивания, перед этим опустив их в ту же склянку с ромом. «Недаром я была твоя лучшая ученица»,– подумала Неонелла об Анастасисе, мысленно возблагодарив Святую Деву Марию и Господа Иисуса Христа за то, что Они послали ей такого учителя. Ещё раз промыв рану настоем из бутылки, Неонелла попыталась соединить внешние края раны. Скрепить их иглой оказалось труднее, но пальцы, привыкшие к вышиванию плащаниц золотыми и серебряными нитями, продолжали свою работу, и внешний разрез раны оказался аккуратно скрепленным в нескольких местах. Кровотечения не было. Вылив на рану остатки настоя из бутылки и смыв кровь, Неонелла наложила на рану чистую повязку. Только сейчас она смогла перевести дыхание посмотреть на того, кого лечила, спасая от верной гибели.
От боли и перенесённых страданиё раненый впал в забытьё, но дыхание было ровное. Сильного жара не было, он мог начаться через некоторое время, и тут надо было быть на чеку: класть на лоб больного уксусную повязку, обтирать тело тем же уксусным раствором, обильно смачивать губы водой, но не давать ни пить, ни есть. И только на второй день можно поить больного отваром травы гельземинум. А пока раненый, казалось, спал. Окружающие также смогли перевести дух и сойти в каминный зал, где Элиз и Мартин давно готовы были накормить и напоить их. Около раненого осталось пять человек: Неонелла, капитан Ярослав Милан, приходившийся ей родственником – троюродным братом, маркиз Де Антуан и два гвардейца, которые почтительно отошли к двери и встали там.
«Ну, дорогая сестра, кажется, вы в очередной раз удивили и поразили всех нас», – негромко произнёс капитан Милан, целуя ей руку. «Так кажется или на самом деле удивила?» – нашла в себе силы скокетничать Неонелла, заметив, как сильно утомлён и измучен этот преданный и бесстрашный рыцарь.
«Лейб-медик Его Величества господин Жером обрёл в вашем лице серьёзного соперника, мадемуазель, – отпустил церемонный комплимент Де Антуан, – однако я не отказался бы чего-нибудь выпить. Эй, лейтенант! Прикажите принести вина. И где, чёрт побери, носит нелёгкая нашего Гиппократа?»
Дверь отворилась, и на пороге появился Мартин, неся корзинку с провизией и бутылку вина, оплетённую ивовыми прутьями. Лейтенанты быстро накрыли стоявший у окна стол и были отосланы маркизом ужинать в каминный зал.
Вино и поздний ужин подбодрили всех. Выяснилось, что лейб-медик короля и королевы Жером принимал роды у принцессы Инесс, старшей дочери короля, год назад выданной замуж в королевство Мэн, находившееся в трёх часах быстрой езды от Акваэрина. Эту весть принёс посыльный, и Жерома ждали с минуты на минуту. Неонелла смутилась. А вдруг как высокопоставленному учёному медику не понравится, как она лечила больного?
Раненый слабо застонал. Все бросились к кровати. Неонелла встретилась взглядом с человеком, которого знала, казалось, много лет – так сблизила их тяжкая процедура врачевания. Губы незнакомца тронула слабая улыбка. Неонелла улыбнулась в ответ – и что-то тёплое шевельнулось в груди, будто лепестки бутона расцветающего цветка. Горячая волна сострадания и нежности нахлынула и затопила всё внутри. Осунувшееся и побледневшее от перенесённых трудов и волнений личико зарумянилось. Губы незнакомца шевелились, произнося нежные слова. Неонелла наклонилась чуть ближе, пытаясь расслышать и понять невнятные слова, в этот момент раненый перевёл взгляд на капитана Милана, и она явственно услышала: «Жерминаль». Так называлась королевская резиденция, доступная только самым приближённым лицам при дворе, и Неонелла впервые задала себе вопрос: «Кто этот человек, и что было причиной случившегося с ним несчастья?» Догадки и предположения, роившиеся в голове, заставили её оробеть. Она вопросительно посмотрела на Де Антуана и перевела взгляд на Милана. Ярослав, не отрываясь, смотрел на незнакомца, пытаясь прочитать по губам и понять, что же он хочет сказать. Как только загадочный пациент Неонеллы снова впал в забытье, капитан Милан тут же вышел, вероятно, отдать какое-то приказание.
