Текст книги "Сновидения наяву"
Автор книги: Вероника Ригина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 3
Резкий звук будильника прорезал тишину. 8:00. Мелодия-марш призвана разбудить и взбодрить, но на деле причиняла боль и страдание. Мы с Филом вставали одновременно. Я всегда быстро вскакивала и занимала ванну, чтобы умыться и нанести неброский макияж – блеск на губы и черную подводку по контуру ресниц. Покончив с мейкапом, отправлялась к старому шкафу за одеждой.
Сегодня наряд подобрался быстро: темно-синие джинсы и голубая кофточка. Одевшись, я шагнула на кухню.
Чайник, поставленный Филом, щелкнул и перестал плеваться горячими каплями. Из холодильника на столешницу перекачивали вкусности. Микроволновка любезно расплавила сыр на наших бутербродах. Наливая кипяток в кружки, я взглянула на Фила. Он сидел и смотрел в одну точку. Заспанное лицо выражало тоску и отчужденность. Бедный, совсем заработался.
Я поставила кружки, тарелки на столик и села на диван. Фил улыбнулся и обнял меня:
– Доброе утро, Малыш. Кажется, ты вчера была рыжей.
– Думаю, ты догадался, что это был парик.
– Конечно.
Фил поцеловал меня в висок.
Часы тикали, бутерброды таяли, кружки опустошались.
Отхлебывая кофе, я поторопилась, поперхнулась и закашлялась.
– Слушай, ты же должен был уйти пораньше, на собрание.
Фил помедлил.
– Собрание отменилось, забыл сказать.
Я пожала плечами и допила кофе.
Спустя несколько минут мы оба спешно одевались в уличную одежду.
Торопясь на работу, я так и не обсудила с Филом вчерашний заказ. Меня весь день мучило любопытство. Правда, дежурство на кассе немного отвлекало от этих мыслей.
Аптека, в которой я работала, называлась «Пилюля». Ассортимент у нас был большой, помещение просторным. Торговый зал от служебного прохода отделяла витрина. В верхней части она была стеклянной, а снизу деревянной. На обзор покупателям выставлялось множество разношерстных препаратов. Окошек для обслуживания клиентов было одиннадцать, но обычно работало не более двух кассиров-фармацевтов. Служебные помещения представлялись несколькими складскими, санитарной, комнатой отдыха персонала и кабинетом заведующей. Изготовлением лекарственных средств по рецепту аптека не занималась. Продавались только заводские препараты. В торговом зале, для посетителей, стояли два белых кожаных дивана, и работал телевизор. Моя смена продолжалась двенадцать часов
День тянулся долго. Посетители шли унылой вереницей. А в обед доставили новую партию пилюль. Наконец стрелки часов показали 21:45. Можно было закрываться, пересчитывать заработанные деньги и идти домой. С этим я быстро управилась.
Выйдя в прохладу апрельского вечера, я быстро зашагала по проспекту. Несмотря на поздний час народу на улице было много. Темноту разгоняли частые фонари.
Я задумалась и вспомнила свое сновидение несколько дней назад. По коже побежали мурашки. Безлюдный город, ты одна. Голодная свора собак, в надежде набить желудки, гонится за тобой. Сон был так реалистичен, как такое возможно? Шаг ускорился, мне захотелось скорее домой.
Войдя в комнату, я застала Фила за готовкой. По вечерам будних дней стряпал он, так как я приходила под ночь. Его рабочий день заканчивался в шесть-семь вечера. А иногда он и вовсе оставался работать дома.
Прекрасный аромат наполнял комнату, я почувствовала, как меня мутит от голода. Заняла место на белом диванчике в ожидании ужина.
– Как ты, Сладкая, устала?
– День суматошный, но в целом не очень. Ты лучше расскажи, как вчера прошло?
– Я взялся за заказ, – он замолчал, нервно ворочая лопаткой по сковороде.
Наступила неловкая пауза. Наконец, не выдержав, я спросила:
– Это здорово! А что надо рисовать? Как тебе дама? Какой гонорар? А дом понравился?
– Ух. Похоже, тебе и впрямь интересно, – пробормотал он.
– Ну конечно. Фил, рассказывай.
Помедлив он начал.
– В общем, ехал я туда долго. Тридцать километров от Питера. Дом огромный, находиться в поселке Большое Смолино, где вокруг одни особняки. Ну а заказ будет не типичный. Одна картина для ее кабинета, но это лишь для отвода глаз. Алла, так ее зовут. Она решила сделать своему мужу сюрприз. Ему исполняется 40, и Алла хочет подарить картины со своими портретами. Вернее сказать это будут сюжеты эротического характера, с ней.
Я потеряла дар речи. В голове мысли спорили друг с другом. С одной стороны серия заказов – это хорошие деньги, но что за странный жанр она выбрала.
– А как долго ты рассчитываешь у нее работать?
– Оля, ну ты же знаешь, временные рамки тяжело выстроить, когда дело касается искусства.
– Ну, примерно. И сколько точно будет картин?
– Картин будет 12, по числу месяцев. И все с характерной символикой. Я думаю это займет не один месяц, до дня рождения еще полгода. Она просит приезжать на выходные с ночевкой в особняке. Что ты об этом думаешь? Милая, если тебе не нравиться, я откажусь, все пойму.
Хоть Фил и спрашивал, видно было, что он уже сам все решил. Мне оставалось только поддержать начинающего художника.
– Не стоит. Берись. У тебя все получиться. Придется потерпеть, – пересилив себя, сказала я.
Лицо Фила просияло, он, бросив готовку, подскочил ко мне и крепко обнял.
– Я так люблю тебя. Ты всегда меня понимаешь и поддерживаешь.
Поцелуй его теплых нежных губ ослабил тревогу.
– Конечно, дорогой. Я тоже люблю тебя.
Ужинали мы в тишине. Просиявшее лицо Фила выражало восторг и надежду. Я же сидела менее обрадованная. Тревожные мысли лезли в голову.
Сегодня мы не прикоснемся друг к другу. Слишком напряженный был день. Лежа в постели, Фил обнял меня и быстро заснул. Я смотрела в потолок и думала, думала. Какой же он, все-таки, хороший. Все делает, чтобы мы жили в достатке. Работы не чурается даже в выходной, в то время как некоторые из его друзей предпочитают свободное время проводить на диване, поглощая дешевый попкорн и такое же дешевое кино.
Мирное сопение Фила навевало дремоту. Мне вспомнились обрывки прошлого сна, я поежилась и заснула.
Ночной город пугающе смотрел впавшими проемами окон, едва различимыми во мгле. Ветра не было, и, от этой мертвящей тишины, леденящий жилы страх накрывал разум. Я стояла на пустынной улице, повсюду сумерки скрадывали окружающую реальность. Вдруг, неподалеку, послышался вой. Собаки – подумала я. Что делать? Скорее всего, они набредут на меня. Можно было спрятаться в одном из домов. Но они выглядят жутко. Что скрывают мрачные подъезды, обвалившиеся лестничные площадки и давно оставленные людьми квартиры, проверять не хотелось. Я точно не помнила, что произошло. Но знала, людей в городе нет. Из живых существ были только я и собаки. Именно поэтому они так старались поймать меня. Голод заставлял их идти на охоту. В крошащихся домах скрывались безмолвные тени. Кто они? За размышлением, пролетели бесценные минуты. Я все еще была под открытым небом, без защиты. Дуновение ветра. И мне послышалось, как стая снялась с места и движется в моем направлении. Видимо учуяли.
Я побежала так быстро, насколько могла, постоянно натыкаясь в темноте на препятствия. То покосившиеся столбы, то развороченные машины преграждали мне дорогу. Вдруг с разбега я врезалась в стену и сильно ударилась лбом, носом и грудью. Ощупью поняла, что это небольшое строение. Должно быть, бывшая остановка или магазинчик. Нужно скорее подняться наверх. Судорожно я шарила руками в поисках какого-нибудь уступа. Пальцы нащупали оконную раму, я поставила ногу и подтянулась. Неожиданно, своей свободной ногой, я почувствовала чьи-то челюсти. Сконцентрировавшись на поиске лестницы или другого средства, для подъема наверх, я не услышала, как собаки нагнали меня. Схватиться было не за что. Пальцы впились в едва выступающую верхнюю раму оконного проема. Окно было по-прежнему на месте, внутрь не попасть. Тут одной рукой я нащупала большой, едва держащийся за раму осколок стекла, в месте, где окно было разбито. Я схватила его и потянула. Осколок отсоединился.
Снизу доносился визг, ворчание и рычание. В мою ногу вцепилось ещё несколько челюстей. Я почувствовала сильный рывок, удержаться было невозможно. Меня тянули вниз, на землю. Рука выпустила раму, и я полетела прямо на собак. Отбиваясь осколком, я, должно быть, нескольких ранила.
Мое тело тут и там рвал десяток челюстей. От боли я не могла дышать. Послышался лязг зубов над головой. Шеи коснулись холодные клыки, пронзив кожу, они разорвали трахею, пищевод и два крупных сосуда. Все поплыло перед глазами. Я теряла сознание. Смерть – подумала я и отключилась.
Заморгав, я резко села. В комнате сумрак, начинался рассвет. Меня всю трясло. Сковывающий страх пронзал каждую клеточку тела. Фил мирно похрапывал рядом.
– Фил, – я затрясла его. – Проснись, пожалуйста, мне страшно!
Сначала я легонько постучала его по плечу, а потом, не выдержав, двинула со всей силы. Он резко повернулся ко мне и сел.
– Оля ты чего?
Прильнув к нему, я заплакала. Откуда-то из груди поднималась волна приступообразной дрожи, перехватывало дыхание. Я рыдала. Фил крепко обнял меня.
– Оля, Оля, что случилось? Плохой сон? – его голос был встревожен.
Не в силах говорить, я закивала.
– Ну что ты, Малыш, – затараторил Фил, – все хорошо. Не бойся, я рядом.
Он спешно включил светильник у кровати. Свет прорезал пространство. Я вздрогнула.
– Сейчас, Олечка, сейчас я сделаю чай. Успокойся, все хорошо. Это всего лишь сон.
Он побежал к чайнику. Оставшись одна, я зарыдала громче.
Через несколько минут Фил принес кружку с горячим чаем и сунул мне в руки. Потом сел возле кровати на колени, обхватив мои ноги руками. Сделав глоток, я почувствовала спиртовые нотки – народное успокоительное. Должно быть бальзам. Жадно выпив чай, я вновь обрела способность говорить.
– Спасибо, – прошептала я.
– Пошли-ка в душ, – Фил взял мою ладонь и потянул за собой.
Обняв меня одной рукой, второй он настраивал температуру воды. Я стояла как застывшая, опустив глаза. По телу то и дело пробегала волна дрожи. Слез больше не было, только страх.
Я вновь вздрогнула, когда холодные пальцы Фила скользнули по моему телу, снимая ночнушку. Он разделся сам и раздел меня. Дверцы душевой раскрылись, выпуская облачко пара. Мы встали под воду, брызгающую из рассеивателя. Руки Фила обнимали за плечи. Я крепко обхватила его талию, прижавшись всем телом. Периодически вздрагивая, я пугала его.
– Я люблю тебя, Малышка, не бойся. Если понадобится, я умру за тебя.
Фил бросался словами. Шутит что ли?
От упоминания о смерти я снова вздрогнула.
– Что же тебе приснилось?
Я не ответила, говорить не хотелось. Его близость и шум падающей воды успокаивали.
Спустя некоторое время мы сидели на белом диване и пили чай. Я расположилась с краю и положила ноги на колени Фила. Он медленно и нежно гладил мои ступни.
– Оля, ты, где столько синяков поставила? – спросил Фил, касаясь синих пятен, на голени правой ноги.
Я вытянулась и посмотрела. Мелкие синие отметины в форме овала располагались тут и там. Перед глазами встала картинка из сна, когда несколько собак вцепились в ногу и стягивали меня с окна вниз. Я помотала головой, отгоняя воспоминание. Должно быть совпадение.
Фил смотрел в ожидании.
– Не помню, – сказала я, и немного погодя добавила. – Наверное, в аптеке о коробки набила. Вчера привезли столько, что заставили все проходы. Мы их целый день разбирали.
Фил кивнул.
– Ты допила? У нас еще час до будильника. Поспим?
– Давай.
Конечно, спать я не хотела. Но решила тихонько полежать рядом с Филом, пока тот досыпает.
Глава 4
Минула рабочая неделя. Кошмары отступили, и я хорошо высыпалась по ночам.
В субботу рано утром Фил уехал к заказчице, прихватив с собой необходимые для работы предметы и немного личных вещей.
Я осталась в одиночестве на сутки. Дел не было, и гулять не хотелось. Время провела в расслаблении, за чтением романа и просмотром мелодрамы. Вечером мне удалось прибраться, а под ночь принять теплый душ и моментально уснуть в кровати.
Утро воскресенья прошло также спокойно. За сутки я хорошенько отдохнула и ждала вечера, чтобы увидеться с Филом.
Задремав на диване, я не заметила, как стрелки часов перескочили за 22:00.
Сквозь грезы услышала возню на лестничной площадке, щелчок замка и скрип входной двери. Фил крадучись вошел в квартиру. Увидев темные окна с улицы, он, вероятно, решил, что я сплю и не хотел будить. Я медленно подкралась сзади и обняла его. Он вскрикнул:
– Оля! – Фил нервно освободился из моих объятий и начал раздеваться.
– Прости. Я не думала, что ты расстроен.
– Я не расстроен, – буркнул он, вошел в туалет с телефоном и закрылся.
Это был верный признак, что в течение получаса-часа санузел будет им оккупирован.
– Ты есть будешь? – спросила я через дверь.
– Нет.
Время шло к полуночи. Умывшись, я залезла в мягкую теплую кроватку, выключила свет. Мне вспомнился трогательный момент из фильма. Это расслабило меня.
Сквозь сон почувствовала резкое колебание кровати. Фил ложился спать.
Я придвинулась ближе и уткнулась в мужскую спину. Моя рука скользнула по его коже, с бока на живот и вниз. Почуяв знакомый запах, тело накрыло волной тепла. Но он перехватил мою руку.
– Оля, я очень устал.
– Ты хоть поговори со мной. Расскажи, как все прошло?
Досадно выпрашивать близость.
– Да как обычно. Писал целый день вчера и сегодня.
– Как обычно. Но ты же раньше никогда не работал в доме заказчицы.
– Это ничего не меняет. Делал наброски, были перерывы, в которые, мы, … я ел и гулял в саду. В субботу закончили поздно. Поэтому сегодня начали только днем и опять досидели до позднего вечера.
Тут он встрепенулся.
– Кажется, моего жалования хватит, чтобы съездить в Новую Зеландию, как ты и хотела.
– Что? – я села в кровати. – Сколько же она заплатит. Почему так много?
Фил едва заметно смутился, но потом ответил.
– Ну, ведь мне еще дадут премию перед отпуском.
– Но ее не хватало даже в Финляндию съездить.
– В общем, Малыш, деньги будут.
Фил потянулся ко мне и горячо поцеловал.
Вскоре он уже спал. А я, терзаясь сомнениями, поворочалась еще какое-то время, пока не отключилась.
Глава 5
Пролетали дни за днями. Рабочие будни, сменялись одинокими выходными. Фил посещал заказчицу уже третий месяц. Его постоянное отсутствие – огорчало, хотя денег стало побольше у нашей, если можно так сказать, семьи.
Филипп ходил мрачным и все время о чем-то размышлял. Мы уже давно не говорили по душам. Все сводилось к утреннему приветствию и пожеланию спокойной ночи перед сном.
Из-за появившейся на душе пустоты, я стала больше общаться с мамой. Раньше, мы созванивались не чаще раза в неделю, а теперь она даже заходила в гости.
Мама была против наших с Филом отношений. Связь с ним лишила меня девичьей чистоты. Я стала самостоятельной, вырвалась из под родительской опеке. Мама потеряла контроль. А еще, она не осуществила мечту – побыстрее выдать меня замуж.
Мама была чрезвычайно религиозна. Она посещала храм еженедельно. Каждую нашу встречу напоминала о необходимости приобщаться к церковной жизни. Как это ни странно – мама уверовала всего пять лет назад. Она стала подолгу пропадать на службах, постилась, много говорила о Боге и, конечно, поучала согласно заповедям. Мои нынешние отношения трактовались как блуд.
Особого значения ее суете я не придавала. Достаточно было просто кивать во время очередного разговора о нравственности.
Мама стала вдовой, бывшей женой военного летчика. Несчастный случай на отечественном военном аэродроме стоил жизни моему отцу. Это произошло как раз пять лет назад, после чего мамочка, от горя, влилась в церковную жизнь.
Я точно не знала, что происходило на этих службах, и, что ей говорили в церкви. Но спустя полгода, она вновь обрела смысл жизни – спасение своей души. Тоска прошла, появилась радость. За это я, мысленно, благодарила священников, опекающих ее.
В таком преображении имелись недостатки. Мама и без того любила поучать, а теперь беседы становились вовсе не сносными. Наше с Филом знакомство она трактовала, как «Ошибку всей моей жизни». Фил стал моим первым и единственным партнером. Но этого для мамы было не достаточно. До начала семейной жизни, считала она, необходим особый обряд перед родными и друзьями, на котором произносятся клятвы и ставятся в паспорта печати. Я была не согласна. Чтобы избегать ссор, мы общались редко.
Но Фила становилось все меньше, а одиночества и тоски все больше. Поэтому, в эти выходные, я пригласила маму в гости с ночевкой.
Насколько я знала, время сейчас не постное, и можно приготовить мясо. Мой выбор пал на запеченную свинину с овощами.
Нарезая окорок небольшими кусочками, я пыталась вспомнить, когда мы виделись последний раз. Кажется, в Рождество. В тот день, мама, несмотря на свое отношение к Филу, приехала в гости и вручила нам подарки. Это был день временного перемирия.
За готовкой утро пролетело незаметно. Помещая мясо в духовку, я услышала звонок в дверь. Пришла.
Сняв фартук, я мельком посмотрела в зеркало и поправила волосы. Широко улыбаясь, открыла дверь.
– Привет! – сказала мама с порога, быстро вошла и крепко обняла меня. В эту минуту я почувствовала себя маленькой.
Мама была пятидесяти трех летней женщиной среднего телосложения. Внешне она выглядела несколько моложе своих лет и всегда эффектно подбирала одежду и аксессуары. Сегодня мама пришла в черной юбке свободного покроя чуть ниже колена и в красной блузке. В ушах поблескивали гранатовые серьги, а на шее еле заметно золотилась подвеска в форме лилии.
– Привет! Как добралась? Я запекаю свинину. Как ты любишь.
Я помогла маме повесить пальто и подала тапочки.
– О, как здорово! А я вот – мама полезла в сумку и достала круглую форму покрытую фольгой, – привезла пироги с рыбой и капустой.
Мы прошли на кухню. Мясо только начало запекаться, и я поставила греться воду в чайнике, чтобы скоротать время за чашечкой чего-нибудь горячего.
– Тебе кофе? – я знала, что она почти всегда сначала пила кофе, а потом, следом чай. Но все же спросила.
– Да. Пойду, помою руки.
Пока мама была в ванной, я накрыла стол для чаепития – сладости, чайные пакетики, фарфоровые кружки.
Заваривая кофе, я прикидывала, на какие темы лучше говорить, чтобы снова не поцапаться. А еще, я заметила, что у мамы новый образ – форма и цвет каре. Сегодня она была светло-русой, почти блондинкой.
Спустя пол часа мы весело болтали, перейдя с горячего на горячительное. Мама привезла самодельное вино.
– И давно он туда ездит? – спросила она, говоря о Филе.
– Да, давненько, третий месяц уже, – меня потянуло на откровенность. – С тех пор, как он там работает, у нас что-то не ладится. Мне, кажется, мы отдаляемся друг от друга. А когда Фил дома, я никак не решаюсь с ним об этом поговорить. Денег ему и правда, дают много. Что он там рисует – не знаю, но у меня есть кое-какие подозрения. Правда это очень глупо, – я замолчала в нерешительности.
Мама внимательно на меня смотрела. Я знала – она переживает. И то, что она отдалилась, было ее попыткой сказать – ты делаешь что-то не так. Но теперь стена, выстроенная между нами, рассыпалась.
– Что Олечка, что? – спросила мама с тревогой в голосе.
– Я подозреваю его в связи с этой заказчицей. Многое на это указывает. – Мне было тяжело произносить это вслух.
– Оля, говори, – я почувствовала как мама "закипает", ведь обижали ее ребенка.
– Наши отношения оскудели, мы почти не разговариваем, не занимаемся сексом, – я заметила, как мама поежилась, но продолжила. – Ему много платят, не понятно за что. Мне, кажется, он спит за деньги. Правда заказчица Филу не звонит и он ей тоже, по крайней мере дома. Его настроение меняется странным образом. Приходит в воскресенье очень поздно. Чаще я уже сплю в это время. Но если не сплю, он, буркнув, – "Привет", – проскакивает в ванную, в туалет. А потом быстро засыпает в постели. Даже если он верен мне, что-то портит наши отношения. Может, я ошибаюсь, но со времен начала совместной с ним жизни такое впервые. Я ревную, понимаешь? – мой голос звучал тихо, подавленно.
Посмотрела на маму. В ее глазах стояли слезы. Пододвинувшись, она обняла меня.
– Доченька, мне так жаль. Прости меня, что отгородилась. Может я помогла бы советом гораздо раньше, до того как ситуация стала такой. Вам нужно, ты обязана с ним поговорить. Если он начнет юлить и лгать, собирай вещи и приезжай ко мне, в твой настоящий дом. Слышишь? – к этому моменту мы уже рыдали обе.
Спустя час сменили тему разговора, чтобы излишне не омрачать встречу. За вечерней беседой мама уговорила меня сходить в ближайший храм. Она уверяла, что молитва поможет разрешить ситуацию.
Около полуночи начались приготовления ко сну. Впервые за долгое время я спала с мамой, как в детстве. Когда меня что-то беспокоило, я приходила в спальню родителей и мама, оставляя отца на ночь одного, спала со мной в детской.
Теперь я мирно засыпала под ее крылом, а в голове туманились былые воспоминания.
Перепрыгивая с облака на облако, я достигла радуги и замерла. Глядя на землю поняла, как высоко нахожусь. Набравшись смелости, я осторожно села на радугу, оттолкнулась и поехала. Я неслась вниз, быстро набирая скорость. Воздух был плотным. Сначала, то и дело, въезжала в туманную белизну облаков, потом облака пропали. С высоты виднелась земля.
Я спускалась все ниже и изрядно напугала летящих вереницей гусей. С огромной скоростью врезалась в одного из них. Поднялся гвалт, птицы бросились врассыпную. Я так быстро пролетела, что не успела их толком рассмотреть. Закинув голову – увидела, что ушибленная мною птица, смогла лететь дальше. Вереница обрела привычную форму, отставших особей я не заметила.
Внезапно яркий солнечный свет куда-то пропал. Над головой, я увидела огромную грозовую тучу, застилающую небо. Радуга без солнца начала исчезать, и я почувствовала, что моя опора пропадает. И вот уже не еду – лечу. Я падала с огромной высоты.
Меня накрыла паника. До этого момента не осознавалось мое бедственное положение. Я судорожно хваталась руками за воздух, пыталась махать ими, как крыльями. Посмотрев вниз, я увидела, что лечу прямиком на горный хребет. Мысленно прощаясь с жизнью, я вдруг взмолилась Вышней Силе. Но я просила не избавления от смерти, а счастья тем дорогим людям, которые меня любят, и будут оплакивать. Я зажмурила глаза. "Вот и конец", – подумалось мне. Невероятной силы удар обрушился на мое тело. Глаза широко распахнулась. Боль. И свет померк.
Медленно подняв веки, я обвела комнату взглядом. Начинало светать. Под боком слышалось мамино сопение. От сновидения остались неприятные чувства досады и безысходности, но страха не было.
Спать не хотелось. Я встала с кровати и направилась в душ. Горячая вода, стекая по коже, казалось, проникала внутрь тела и уносила с собой все негативные эмоции. Я расслабилась и даже начала дремать. Чувство блаженства и необъяснимой радости появилось где-то в области солнечного сплетения и постепенно обволокло тело. Сполна насладившись, я вылезла из душевой и направилась на кухню пить чай.
Мама еще спала. Перед службой она обычно ничего не ела. Выпив чаю, я оделась в черное платье с белым горошком и пошла, будить маму.
Она проснулась с улыбкой, быстро умылась, оделась и была готова к выходу.
Мы направились в монастырь, который находился в двух кварталах от моего дома. Погода стояла чудесная. Утренняя прохлада бодрила, а теплое августовское солнце приятно согревало. Говорить не хотелось, мы шли молча. В храме оказалось много людей. Служба уже началась. Хор пел красиво, возвышенно. Я встала у иконы Богородицы и всю службу разглядывала ее, думая о своих проблемах. Подходить к иконе я постеснялась.
Мама ушла, куда-то поближе к алтарю. Дважды выходил священник, и все люди срывались с места и торопливо шагали к нему. Я осталась стоять на месте, с любопытством наблюдая. Вдруг голос чтеца замолчал, и большинство начали двигаться к выходу. Останавливаясь у двери, прихожане поворачивались к алтарю лицом, крестились и уходили. Тут подошла мама.
– Ты так здесь и простояла?
– Да. Я не знала, куда еще можно идти. Народу тут меньше. Все, как и ты были впереди.
– Оттуда лучше слышно и видно, – мама подошла к иконе своей Святой покровительницы – Евгении, и затем обратилась ко мне. – Ну что пойдем?
Я кивнула, и мы направились к выходу.
Мама, как и другие, остановилась у входной двери, перекрестилась и поклонилась. Все это казалось мне неловким, но пересилив себя, я повторила за ней. Мы вышли на улицу и зашагали по аллее вдоль реки Монастырки.
– Как тебе служба?
– Нормально. Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как она закончилась.
– Ты стояла у иконы Казанская Божья Матерь. Никаких свежих мыслей в голову не пришло?
– Нет, ничего особенного. Может, зайдем, выпьем по чашечке кофе?
– С удовольствием.
Вдруг, из ниоткуда, перед нами возникла цыганка. Протянув темную морщинистую руку, она сказала:
– Все расскажу, дорогая, позолоти ручку.
Меня всегда забавляли такие люди, играющие роль предсказателей, экстрасенсов и прочих шарлатанов. Их речи были необычны и смешны.
Мама хотела возразить, но лишь тихо заворчала.
Я вытащила купюру номиналом в сто рублей и положила гадалке на ладонь.
Цыганка схватила мое запястье левой рукой и закрыла глаза. Лицо ее стало невозмутимым, некоторые морщины разгладились, она сосредоточилась.
Вдруг цыганка дернулась и отбросила мою руку, денежная купюра на мгновение зависла в воздухе, а потом начала падать. Я растеряно посмотрела на гадалку. Она широко распахнула глаза, лицо приняло испуганное выражение.
– Все сама знаешь. Больше меня видишь. Уйдешь туда и вернешься.
Она резко отвернулась и зашагала прочь, не подняв деньги.
Я в недоумении глядела ей в след. Мама встревоженно смотрела то на меня, то на нее, то на купюру на траве. Я медленно наклонилась, подняла деньги и убрала в кошелек. Мама подошла ко мне, и взволнованно спросила:
– Что она имела в виду?
– Не знаю. И чего не забрала оплату? – проговорила я сама себе. Потом повернулась к маме и улыбнулась. – Не бери в голову, она же разыгрывает нас.
– Не знаю.
Перекусив в кафе, мы поехали прогуляться по магазинам на Невском проспекте. Обошли Гостиный двор и Пассаж, а потом съели по пирожному в кондитерской. Мы много болтали обо всем, забыв про утренний инцидент с цыганкой. Вместе прогулялись до Невы. Я проводила маму на остановку и посадила на маршрутку. Мы тепло распрощались, и она поехала домой.
