Текст книги "Пять судеб. Каменный принц"

Автор книги: Вероника Дюрягина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

  Выглянув из-за двери, Армэль тихо оглянулся. Убедившись же что никого нет, мальчик побежал к аварийной лестнице, которая вела к выходу со спины здания.

  Он уже почти вышел, как перед ним вырос дворецкий. Глухо ударившись о живот мужчины, Армэль отпрянул, держась за нос. Тот ухватил его за плечи, не давая упасть.

– Куда спешим, молодой человек? У вас через час занятия по английскому, после танцы, а затем… – начал Варин Людвикович, загибая пальцы.

– Да, знаю я! – пискнул мальчик, перебивая мужчину. – Извините, что я перебил…

  Варин снисходительно улыбнулся, опускаясь на корточки. Это противоречило образу собранного, строгого и педантичного дворецкого, молодя его. Слегка пригнув голову, он взглянул смеющимеся глазами на мальчика.

– Ты к Ефиму? – проницательно заметил Варин. Мальчик кивнул. – Ну иди! Только тихо.

– Ура! Спасибо дядя Вари! – вскрикнул сияющий. как начищенный медяк, Армэль.

– Тихо! – шикнул Варин Людвикович, призывая к тишине, но улыбка всё равно озорливо играла на его губах, сияя сильнее после услышанного ласкового обращения.

– Урррра! – ничуть не стушевался мальчик, но голос понизил, бросаясь к дворецкому на шею.

  От подобного напора мужчина рухнул на одно колено, маша руками для удержания равновесия. Армэль крепко сжимал его шею, душа своей благодарностью.

   Всё же оторвавшись от бедного, уже еле дышащего сорокалетнего мужчины, он побежал в сторону желанной лестницы. Дворецкий проводил его отеческим взглядом…

  Выбравшись на улицу, Армэль оглянулся и нырнул в кусты. Притаившись, он переждал пока охранник скроется из виду и рванул к забору. Хватаясь руками за узоры ветвистой преграды, семилетка перемахнул через неё.

  Оглянувшись и не заметив погони, он рванул в лесную чащу. А уже через пятнадцать минут бега ( спасибо занятиям с тренером ) Армэль очутился возле дома лесника. Сам хозяин сидел на скамье возле избушки и перебирал ягоды. Завидев мальчугана, тот расплылся в сияющей улыбке. Семилетка подарил такую же в ответ, подбегая к деду.

– Здравствуйте, дед Ефа! А что вы делаете? – Воодушевлённо начал он, оглядывая красные,синие и чёрные ягоды, которые раскладывал дедушка.

– Да, вот токо из лесу, поскудник! Ишь скоко ягодок насобирал! – ответил мужчина, взболомучивая вихры на голове пострелёнка. – А ты что тут делаешь? Не уж то опять с уроков сбежал?

Армэль не ответил. А зачем? Тот и так прекрасно знал ответ.

– Ну и не отвечай! И так знаю, что сбежал! – пробасил мужчина с проницательной улыбкой.

– Я скучал… – пролепетал мальчик, краснея от стыда. – А я тебе кое-что принёс!

– Ох, я горю желанием узнать что же! – со смехом проговорил Ефим, озорно взирая на Армэля.

  Мальчик разулыбался, вытягивая из кормана шоколад. Глаза старика заблестели.

  Его страсть к сладкому раскрылась в первый же день их знакомства и мальчик всегда ею пользовался. Во-первых, ему нравился этот сияющий взгляд и довольное лицо, а во-вторых, задобрить того тоже надо было чем-то. Так Армэль совмещал приятное с полезным. За что и получил прозвище, которое и сказал Ефим.

– Вот поскудник! Знаешь как угодить старому! – проговорил тот, подмигивая ребёнку и шубурша обёрткой.

– Не такой уж ты и старый. – пробурчал себе под нос Армэль, наблюдая как тот разделывается с фальгой.

  Дед его услышал и из его груди вырвалось лишь короткое «Ха»,после чего он вгрызся в шоколад. Армэля мужчина тоже не обделил, отломив ему половину. Мальчик столько не принял, отломив себе пару долек и возвратив остальное.

  Ели они молча, растягивая удовольствие,наблюдая как день медленно и верно уходил к завершению.

  Доев всё в тишине, Ефим поднялся, протягивая руку мальчику. Тому пришлось прищуриться, смотря на него, так как за спиной светил ореол уходящего солнца.

– Ну что, поскудник? Пойдём я тебе кое-что покажу? – проговорил дед Ефим с загадочной улыбкой на губах.

  Мальчик молча вложил свою руку в грубую ладонь мужчины, поднимаясь с земли. Растянув улыбку чуть ли не до самых ушей, дед зашагал в глубь леса. Армэль поспешил за ним…

  Шли они не долго. Спустя минут десять пятнадцать они вышли к обрыву, который давно оброс травой, из-под которой торчали редкие и пышные одуванчики, сияющие в закатном свете. Лёгкий ветер раскачивал их из стороны в сторону, словно убаюкивая.

  Подобное заворожило взор Армэля. Его глаза засияли в восторге. Дед Ефим обернулся, улыбаясь. Реакция ему определённо понравилась. Собственно, чего он и добивался.

  Встав за его спину, дед положил руки тому на плечи, тихонько толкая к обрыву. Дойдя до самого края, они присели на траву, неотрываясь от лицезрения заката.

– Армэль… Мальчик мой… – спокойно, растягивая гласные, сказал Ефим.

– Что дед Ефа! – восторженно выдохнул тот, не отрывая взгляда от закатного перелива.

– Последний раз я был здесь с Катенькой… – прошептал, словно вспоминая, старик.

  Мальчик оторвался от заката, переводя заинтересованный взгляд на мужчину. Эта тема редко поднималась, но иногда Ефим попадал в прострации, рассказывая о них с Катей. Истории всегда были чувственными. Армэлю хотелось плакать или смеятся, зависело это от рассказанного.

  Прижав колени к груди, он обнял их руками, готовясь слушать.

– Она всегда была выдумщицей… – продолжил дед, смотря на закат, словно рассказывая ему, а не мальчику сидящему рядом. – Выдумывала всё новые и новые смешные истории, выражения или даже легенды… Она дышала своими фантазиями. В последний раз когда мы здесь были,это был и её… Её последний день. Это был такой же день, как и сейчас. У нас была традиция, которую она же и придумала… В последний день лета мы приходили сюда. Приходили, чтобы смотреть на закат. А когда же солнце садилось, Катенька срывала первый приглянувшийся ей одуванчик, прикрывала глаза, загадывала заветное желание и дула из-за всех сил. Семена одувана разлетались, уносясь далеко-далеко и донося желание до Него…

  Ефим расказывал медленно, словно снова погружаясь в тот день и переживая всё во второй раз. Глаза его блестели настольгическими слезами. Взор был устремлён куда-то далего, унося за собой сознание.

  Мальчик смотрел на него неотрывно, проникаясь каждым сказанным словом. История была настолько красивой, что сердце сжималось в груди, обливаясь кровью.

– Сегодня я привёл тебя сюда, чтобы возобновить эту традицию… – продолжал тот тем временем. – Сорви любой одуванчик, который тебе приглянётся…

– Хорошо, дед Ефа! – пролепетал завороженный мальчик, оглядываясь вокруг себя.

  Приметив в дали маленький и очень даже милый одуванчик, Армэль поднялся с земли, подбегая к крохе и осторожно обламывая стебелёк.

  Развернувшись к деду, он ненадолго замер, наблюдая. Тот сидел, смотря на рыжый горизонт. В руке он крутил одуванчик, иногда поднося белый пух к носу и зарываясь в него ноздрями. Картина была очень меланхоличной…

  Отойдя от оцепенения, Армэль подбежал к деду, падая на траву рядом. Тот перевёл на него взгляд, расплываясь в лёгкой улыбке. Мальчик ответил ему такой же. Снова переведя взгляд на уже потемневшее небо, они синхронно зажмурили глаза.

«Пускай Ефим/Армэль будет счастлив! »

  Синхронно загадав желания, оба выдохнули на одуванчики из-за всех сил. Ветер тут же подхватил разлетающиеся в разные стороны пушинки, унося в даль. Они долго провожали взглядом свои послания, отдавая им крупинки надежды, подпитывая силами.

  Просидев там после до того момента, пока на небе не засияли звёзды и не восшевствовала Луна, они поднялись и зашагали в полной тишине. В такой же тишине дед Ефим проводил мальчика до ворот.

  Всю дорогу каждый думал о своём, выстраивая какие-то логические цепочки и попросту надеясь. Возле же ворот они обнялись, прошепптав слова прощания и пожелания удачи. Армэль долго провожал взглядом мужчину, пока тот не скрылся из виду насовсем. Когда же тот скрылся, он перелез через забор, добираясь до комнаты тем же маршрутом.

  Войдя в комнату, мальчик подошёл к окну, поднимая взгляд на звёздное небо. Он думал о многом. О Кате, Ефиме, о своей жизни, отце и… И о маме.

  Он много хорошего слышал о ней. Видел фотографии, но этого было мало. Он скучал. Как и всем, ему хотелось материнской любви и ласки. Чтобы кто-то жалел и прижимал к груди, перебирая его спутанные иссиня-чёрные волосы. Чтобы кто-то приносил молоко с печеньем, когда случались кошмары. Но этого не было. Его лишили всего этого ещё при рождении…

  Несмотря на это у него теперь есть Ефим и Вари… Два безумно дорогих человека, без которых он не мог представить своё существование… И любимый врач, который рассказывал про маму… Про то, как она носила его под сердцем…

  Мысли прервал стук в дверь. Переведя на деревянный прямоугольник взгляд, мальчик прокричал краткое «войдите!», снова возвращаясь к лицезрению ночного неба и заостряя взор на Луне. Вошедшей оказалась нянечка, Лилия Аркадьевна.

– Армэльчик, тебя попросил появится Серёжечка ещё три часика назад… – начала женщина нерешительно, употребляя свои любимые уменьшительно-ласкательные. – Мне что-нибудь передать?

– Нет, я сам к нему подойду! – сказал Армэль, разворачиваюсь и растягивая губы в широкой улыбке.

  Эта женщина всегда ему нравилась. Её ласковая речь, медлительность, старательность и добрословность. Всё это создавало из неё ангела, перепутавшего небеса с землёй. Очки в роговой оправе и няряд из ряда добрая-бабушка-библиотекорша дополняли этот образ.

  Кивнув ему, она ушла.

  Проводив Лилию Аркадьевну взглядом, Армэль отошёл от окна. Подойдя к шкафу, он выудил свой повседневный строгий костюм, состоящий из лёгкой шёлковой рубашки цвета слоновой кости и шорт на подтяжках тёмно-синего цвета. Образ завершили пиджак в тон шортам и белоснежные гольфы. На ногах же, как всегда, туфли.

  Причесавшись, Армэль вышел из комнаты, направляясь в сторону кабинета отца. Он прекрасно знал, что тот, как всегда, заседает там до поздна.

  Подойдя к двери кабинета, Армэль постучал три раза, но никто не ответил. Пожав плечами, мальчик толкнул дверь. Та тихо открылась, открывая взору ребёнка то, чего он видеть в подобном возрасте не должен.

  Мальчик оторопел от шока. Глаза заблестели от надвигающихся слёз. Но он не плакал, наблюдая как его отец… Он… Ребёнок даже не знал как дать описание происходящему на его глазах процессу совокупления.

  Их горничная, кажется Мария, лежала на столе, издавая охи и вздохи, моля о чём-то отца. Её платье держалось лишь на поясе. Грудь была оголена открывая взору обнажённую верхнюю часть тела. Нижняя не отличалась приличностью, так как там платье тоже было задрано. Мужчина куда-то и чем-то толкался в женщину, вызывая те самые напугавшие ребёнка звуки, и воспроизводя их сам. У отца мальчика были лишь приспущены штаны, не более. Но это не уменьшало развратности картины. Руки мужчины непристойно ласкали грудь, а бёдра двигались быстро и со странным хлюпанием…

  Спустя несколько мгновений женщина вскричала имя отца, расслабляясь на столе и часто дыша, так же как и мужчина.

  Только потом они заметили стоящего в проходе Армэля. Он остолбеневше наблюдал за всем, будучи не в силах сдвинуться с места или что-либо сказать. Рот приоткрылся в нем крике, но голос подвёл своего хозяина, не желая издавать раненого звука.

  Когда же шок начал отступать, всё тело мальчика задрожало. Слёзы, словно ожидая команды, наконец хлынули из глаз. Мужчина рванул к сыну, судорожно поправляя брюки, но тот отпрянул, круто разворачиваясь и срываясь на бег.

   Он бежал не в комнату. На улицу. Хотелось исчезнуть. Отмотать время назад. Но исчезательного шкафа или машины времени у него не было. Армэль не мог смирится с тем, что его отец предал маму.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – залепетал, словно мантру, мальчик, выбегая за территорию особняка.

  В этот момент он ненавидел всех. Себя за то, что сбежал. Отца за то, что предал мать. Деда, подавшего пример верного мужа.

  Все шаблоны мальчика летели крахом. Всё спускалось в тартарары с грохотом и звоном. Сердце хотело верить, что всё это сон, но сознание хватало за шкирку, тыкая носом в реальность.

  С этими, разрывающими душу, сердце и мозг, мыслями Армэль добежал до дома деда Ефима. Не утруждаясь в стуке, он вбежал внутрь, ослеплённый слезами.

  Встретила его давящая и невероятно жуткая тишина. Под ложечкой тревожно засосало. Слёзы изсохли.

  Словно кукла, Армэль подошёл к двери в спальню. Рука не желала подниматься, но усилием воли он заставил её ухватиться за ручку. Потянув ту на себя, ребёнок распахнул дверь…

  Далее всё было как в прострации. Казалось, Армэль наблюдал всё со стороны, что всё это происходит не с ним. С кем-то другим. Чей-то крик, после вой…

  Только потом мальчик понимает, что кричит он сам, а вой – его собственные рыдания. Он прижимал голову бесчувственного и уже, к несчастью, не дышащего Ефима, раскачиваясь из стороны в сторону и шепча что-то невразумительное. Дрожащей рукой, мальчик водил по упокоенному лицу, размазывая собственные слёзы и моля того раскрыть глаза, проснуться. Но Ефим на мольбы не отвечал, бездуховно лёжа на полу. Его глаза были прикрыты, словно он вовсе не отдал дух, а просто спит…

  На дрожащих ногах и рыдая, Армэль встал, опираясь о стену. Силы разом покинули его, не давая сделать и шага. Но надежда ещё теплилась в груди и он шёл к телефону. Опираясь на стену, падая и рыдая, но шёл.

  Добравшись до телефона, он взял трубку. Все уроки, как пользоваться этим древним агрегатом, в миг испарились, потому пришлось напрячь мозг. С трудом, дрожащими руками и промазывая пальцем, но он набрал скорую. Так же с трудом, дрожащим, заплаканными и истеричным голосом мальчишка вызвал бригаду скорой помощи.

  Сил положить трубку не осталось. Она выпала из руки, свисая с тумбы и раскачиваясь на пружине. Ноги так же подвели его, не желая боле держать своего носителя.

  Следующие события он и вовсе помнит сквозь какую-то дымку. Мир рухнул в одночасье без пометки для восстановления. Звук сирен, яркий красно-синий свет, синие пятна в форме. Все краски смешались, образуя жуткую смесь.

  Кто-то что-то говорил, спрашивал, но в ушах лишь звон, от чего слов не разобрать. Кто-то хватает, куда-то везёт, ставит какой-то укол. Было уже всё равно…

   Было уже всё равно… Эта мысль повторялась в голове, словно любимая песня на повторе, отдаваясь эхом во всём теле и затягивая в тёмную пустоту… Но это была вовсе не песня и отнюдь не любимая… Армэль поддался, проваливаясь в эту бездонную глуш, будучи окутанным своим оттенком чёрного…

*******

  Спустя секунды пребывания в кромешной тьме, которая облепила всё тело, к мальчику пробился лучик света. Этот свет не нёс какие-то положительные эмоции. Он был пустым, ничего не дающим, но призывающим открыть глаза.

   Слушаясь немой команды, веки Армэля приоткрылись. Взгляд наткнулся на белый потолок, а оглядевшись вокруг, он осознал что находиться в больнице. К руке была прикреплена трубка, соединяющая с покетом житкости. Короче говоря, простая капельница.

  В воздухе стоял запах медикаментов, а звук пищащих приборов стучал по ушам, но Армэль смиренно ждал. Спустя же минуту, которая вытянулась в час по ощущениям, терпение кончилось и он выдернул торчащий провод, спрыгивая на пол. Ноги подвели, подгибаясь, но рука вовремя схватилась за край кровати. Так, опираясь обо всё, что можно было по пути, мальчик добрался до выхода…

  Но не успел Армэль выйти, как его слух уловил голоса за дверью. Говорило двое.

  Мальчик узнал лишь один голос, который пренадлежал его отцу. Они говорили о нём. Скучные термины и советы лились из уст второго голоса.

  Ничего интересного не звучало и Армэль уже собирался обнаружить себя, но тут речь зашла о другом. Сердце учащённо забилось и сжалось в груди, причиняя боль.

– Что насчёт того деда… – начал холодно незнакомый голос -…мы долго бились, но спасти его не удалось. Он умер на месте от сердечного приступа. Вы являетесь его родственником?

  Воцарила тишина. Отцовский голос молчал. Сердце в груди мальчика сорвалось и все части тела разом онемели. Лёгкие забыли как дышать. Часы на стене тикали неимоверно громко, оборудование пищало, а запах медикаментов усилился. В животе замутило и перевернуло, нервы начали сдавать. Секунды длились сравни часу. Армэль неотрываясь смотрел на часы напротив, прижимаясь ухом теснее к двери, силясь слиться с холодной пластмассой. Тик. Так. Тик. Так. Тик. Так. В висках стучало. Мальчик напрягал слух, чтобы не пропустить ни звука.

– Нет. – Наконец нарушил давящую тишину резкий баритон отца, от чего Армэль вздрогнул, зажимая рот ладошкой. – Он нам никем не является.

– Хммм… – Призадумался второй голос, в то время как мальчик ногтями вцепился себе в лицо, зажимая рот и сдерживая непрошенные вопли. – Ну что ж… Тогда этим займутся соответствующие органы, если не удастся найти родственников. Жаль…

  Дальше речь врача прервал какой-то крик. Кто-то кричал срывая горло. Спустя мгновение до Армэля дошло, что кричал он сам. Тело двигалось само выбегая за дверь,а голос кричал «нет!». Всё тело словно налилось невероятной силой, пульсирующей в каждой клетке. Мужчины расширенными глазами смотрели на него.

  Сорвавшись с места, Армэль побежал. Побежал вперёд, мельком заглядывая во все палаты.

  Он не хотел верить в то, что дед Ефим ушёл от него. Мальчику казалось это невозможным. Сердце глухо стучало, лёгкие трешали по швам, а ноги скользили по полу. Кто-то что-то кричал, пытался схавить, но ребёнок бился как дикий зверь и бежал дальше. Во время борьбы что-то билось с глухим стуком, а кому-то и вовсе переподало по чувствительным точкам.

  Вот и злосчастная дверь с кровавой (как казалось мальчику) табличкой, гласящей «морг»,спустя долгие мгновения дикого бега.

  Мальчик замер. Ноги гудели, сердце билось о рёбра, а мозг давил на уши. Что-то внутри словно желало вырваться. Всё тело колотило в ознобе и оно трещало по швам. Спустя короткое время для нас и очень длинное для мальчика, он сделал первый шаг и толкнул дверь.

  Внутри было холодно, но Армэль ничего не чувствовал. Все ощущения пали, покидая его тело. Небыло ничего. Ни звуков, ни запахов. Мальчик даже не чувствовал пола под ногами и не понимал как передвигается.

  Секунда и он поворачивает голову, видя и не видя перед собой мертвецки бледные ноги. На правой ноге зиял шрам, тянущийся вдоль всей стопы. Сознание тут же подбросило воспоминание…

*******

  Была летняя погода. На улице пекло солнце. Армэль и Ефим сидели на берегу и рыбачили. День был хорошим и рыба попадалась крупная. Они вели разговор о разном, рассказывали смешные истории и обсуждали своё окружение. Ничего предсудительного.

  Тут то во время их спора у Армэля и задёргался поплавок. Мальчик ухватился за удочку, резко вздёргивая её вверх, но добыча не поддавалась.

– Дед Еф! Рыба строптивая! Помоги! – вскричал мальчик сквозь зубы.

– Да це шо? Бягу! – озорно вскричал Ефим, вставая мальчику за спину и тоже хватаясь за удочку. – Ух, окоянная!

   Взявшись покрепче, они сильнее потянули на себя. Тут раздался треск, грохот и всплеск. Удочку дернуло в сторону воды, леска оборвалась и обоих подбросило, бросая чуть ли не в середину реки.

  Из другого края неподалёку выплыл катер и удалился в противоположную от них сторону. Оба сидели в воде и хлопали глазами. Синхронно повернув друг на друга головы, они молчали.

  Первым не выдержал Ефим, срываясь и хохоча не в себя. Его смехом уже заразился Армэль.

– Мы! Ловили! Ха-ха! Катер! – сквозь смех выдавливал из себя слова мальчик.

– Дед Еф помаги! Большая рыбина! Ха-ха! – изображал голос Армэля Ефим, хохоча.

– А сам то!? Тащи рыбину! Пожарим и пир устроим! Ха-ха! – поддразнивал в ответ Армэль, изображая бас деда.

– Поднимайся! Простынешь, язва! – сквозь смех пропел Ефим.

  Мальчик встал и побрёл к берегу, но тут заметил что лесник не торопиться. Тот всё так же сидел в воде.

– А ты чего сидишь? – взволнованно проблеял Армэль, возвращаясь к Ефиму.

– У меня что-то с ногой… – шипаще процедил тот в ответ.

– Давай помогу! – сказал мальчик, вытягивая руку.

  Лесник принял помощь и с великим трудом, падая и сново поднимаясь, они добрались до берега. Тут то Армэль и увидил, что в ступне торчит стекло. Руки затряслись, а на глазах выступила влага.

– Дедаааа! – воскликнул мальчик срывающимся голосом.

– Тише! Всё хорошо! Это пустяк! – начал того успокаивать Ефим, чувствуя приблежающуюся истерику.

  Дыхание мальчика сбилось и он смотрел на кровоточащую рану не отрываясь. Дед заметил метания и схватил того за лодошку, заставляя посмотреть на себя. Армэль поднял взгляд.

– Мальчик мой, не бойся! Дыши глубже! – Начал Ефим. – Закрой глаза. (мальчик выполнил команду) А теперь успокойся! Почувствуй каждую клеточку тела, каждую жилку. Почувствуй как сокращается твоё сердце, как течёт кровь по всему телу, как крутятся шестерёнки мозга. Успокоился?

– Угу… – тихо проговорил мальчик и не солгал, так как ему и вправду стало легче.

– Запомни раз и навсегда, мой дорогой! Никогда не давай страху и отчаянию овладеть собой! Если ты позволил этому случиться, то уже будешь считаться проигравшим! – философски выдвинул лестник, расплываясь в улыбке.

– Я всё понял, дед Еф! – виновато проговорил в ответ Армэль.

– Раз понял… – начал загадочно Ефим, щелкая мальчика по носу. – То беги к сумке и найди там аптечку, а я пока вытащу осколок и сниму батинок.

– Есть! – весело крикнул Армэль и побежал выполнять поручение.

*******

  Этот день мальчик помнил до сих пор в мельчайших подробностях.

Закрыв глаза, он снова ощутил свои конечности, почувствовал теперь уже умереннобющееся сердце и замершие шестерёнки мозга снова сдвинулись с места.

  Открыв глаза и опустив их в пол, Армэль наконец заметил, что его ноги окочанели и кровоточат, но сейчас его это не сильно заботило. Подняв взгляд, он подошёл к кушетке.

  Звук сдёрнутой белой ткани отозвался эхом в ушах мальчика. Он увидел то, чего боялся. Это был он, но уже не такой живой как раньше.

  Резкий удар двери о стену и кто-то с воплем врывается внутрь, закрывая ему глаза и беря на руки. Но уже поздно, так как Армэль всё видел. Ткань выпадает из ослабшей детской руки и мальчика накрывает темнота, но уже не только зрительная.

Мир рухнул в одночасье, оставля лишь тень после себя…

*****

Три года спустя…

  Школа – очень простое слово для первоклашек и мучительное для бывалых школяров. Каждый уважающий себя школьник после класса 5 или 4 хотя бы раз стонал о том, что школа – ад и там не хватает таблички при входе, гласящей: «Оставте надежду на спасение, всяк сюда входящий».

  Эта мысль неумолимо преследует каждого в процессе обучения и не важно в институте или в школе. Это ощущение страдания при внимании новых знаний не оставляет всю оставшуюся жизнь.

  Наша жизнь всегда будет сопровождатся стонами боли и ворчанием о том, что дедский сад, школа, институт, работа – это вездесущий ад. Иногда, конечно, встречаются люди любящие и учится, и работать, но это, естественно, редкость. Все мы обязательно должны поскулить о суровости жизни, о опухших мозгах и немеющем теле, словно это своего рода ритуал.

  Армэль, естественно, пренадлежал к группе людей ,которых ничего не заботило. Он лишь скучающе смотрел на стонуших одноклассников и ни о чём не переживал. Осеннее солнце не палило, остовляя раздолье холодным ветрам, которые неумоли приближают зиму. Листья давно осыпались, оставляя деревья абсолютно нагими.

  Сидя на первой парте, Армэль смотрел в окно, наблюдая за лёгким снегом, кружащим в небе. Находясь на первом этаже, он мог рассмотреть пожухлую траву, асфальтовые дорожки, ветвистый металлический забор и редкие тополя, высаженные на травянистой территории школы.

  За заборам так же виднелись редко снующие люди. Все они были разные, но одновременно типычные. Экстравагантная девушка, несущаяся на высоких каблуках, подростки одетые одинаково, словно из конвеера. Все они вроде разные, но внутренне всё расплывалось, выдавая лишь серые краски.

  Мальчик, не заостряя ни на ком внимание, скучающе провожал серые потоки взглядом, в пол уха слушая их классную Марию Васильевну, которая объясняла очередной пример по матиматике из программы третьего класса.

  Армэль откровенно скучал на уроках, так как со своим репетитором давно ушёл до уровня 7 класса. Может из-за того, что она знала об этом, или просто из-за отца, но его редко вызывали к доске или что-то спрашивали.

  Из-за того, что отец Армэля спонсировал эту школу учителя часто присмыкались перед ним.

  Подумать только! Сорокалетние преподаватели улюлюкали перед десятилетним сосунком. Пускай этот сосунок и знал уже языка два в совершенстве точно!

  К слову говоря, школа была элитной гимназией. Детей здесь готовили основательно, преподавая всё доступно и в основном развлекательным методом, а так же с помощью современных технологий.

  Подобное ребятчество наводило тоску на Армэля, так как он считал глупым подобное поведение взрослых, разодетых в цветастые костюмы мультяшных героев.

  О том, что это герои детских мультфильмов, он узнал из диолога, так как времени на просмотр детских каналов у него никогда не остовалось.

  Так же в его школе была единая форма. У девчонок были рубашки, бабочки нацепленные на шею, изумрудного цвета пиджаки и такого же цвета клетчатые юбки. У мальчиков же тоже самое, только вместо юбки – брюки, а вместо бабочки – красного цвета галстуки. Так же на грудном кормане пиджаков и на левом плече рукава золотистым узором вились нашивки герба школы. Эта форма Армэлю не нравилась, но выбора не было.

  Каждый раз, одевая форму утром, он боролся с диким желанием сорвать эти надоедливые тряпки и нацепитн свою обычную футболку и потёртые джинсы.

  Вообще, Армэль был готов поскорее покинуть дом, так как не желал видеть своего отца с мачехой. Она бесила его одним видом. Мальчик считал отца предателем. Он предал память о матери и вышел за какую-то фифу из высокого общества, регулярно изменяя ей с горничной.

  Каждая сцепка с этими представительницами женского пола начиналась с соревнования сарказмом и кидания колких фраз, а заканчивалась криками и визгами, переходящими грань ультразвука. На финише таких встречь обе стороны объявляли об амнистии уползая в разные стороны, будучи морально опустошонными.

  Наконец, прозвенел долгожданный звонок, который отвратительно врезался в уши, от чего Армэль поморщился, посылая в сторону звука самые испепеляющие взгляды.

  Спустя долгие секунды источник звука умолк и по классу пробежал стон блаженства. Окончен очередной урок, являющийся для одних последним, а для других – началом мучений. Армэль был из числа вторых, так как после уроков он шёл в баскетбольный кружок, который находился в школе.

  Встав с места, мальчик начал бережно складывать тетради и учебники в ранец. От дела его отвлекло робкое похлопывание по плечу.

   Обернувшись, Армэль увидел Лилит. Она была местной красавицей и просто милахой как говорили сплетницы. Школьная форма, длинные русые волосы, голубые глаза, вот и вся Лилит.

– Давай прогуляемся в саду? – пропела девочка, теребя прядь волос.

– Почему бы тебе не прогуляться со своими подружками? – сухо выдавил Армэль, закидывая ранец на плечо.

– Они сегодня раньше ушли, а за мной машина ещё не приехала! Давай прогуляемся, пожалуйста? – уже умоляюще заклянчила Лилит, на что Армэль лишь кивнул.

  Время до тренировки есть и было решено погулять в саду школы пока не приедет машина девочки. Бросив ранцы в шкафчики и наскоро одев верхнюю одежду, Лилит и Армэль вышли в сад, принимаясь наматывать круги. Девочка непрерывно щебетала, а мальчишка слушал, иногда кивая как китайский болванчик.

– Армэль, а почему у тебя такое странное имя? – выпалила неожиданно Лилит.

  Глаза того прищурились и он впервые за всю беседу перевёл взгляд на девочку. Та словно не замечая, улыбалась во весь рот. Армэль оглядел её с ног до головы и не заметив ничего подозрительного снова отвёл взор.

– Мне его дала мама. – безучастно ответил Армэль, смотря на кошку, которая залезла на дерево и пыталась поймать жука.

– Красивое имя! Твоя мама наверно гордиться тобой! Ты ведь такой умный! – воодушевленно запела девочка, обнимая правую руку мальчика.

– Может быть… – отстранённо ответил Армэль, всё ещё наблюдая за кошкой. – Она умерла при родах и была прекрасной женщиной…

– Прости! – пискнула Лилит опуская глаза в землю и крепче сжимая руку мальчика.

  Воцарилась тишина. Армэль наблюдал за кошкой, а девочка думала. Спустя же некоторое время, она резко оторвалась от руки мальчишки и встала перед ним. Тот нехотя перевёл взгляд на неё.

– Анненков! Я решила! Ты будешь моим парнем! – вскричала самоуверенно Лилит.

– С чего ты решила что я этого хочу? – проговорил Армэль, обжигая холодным взглядом.

– Чего!? Как ты можешь такое говорить!? Ведь я красива и умна! Я лучшая среди всех девочек, а ты среди мальчиков! По закону жанра мы должны быть парой! – возмущенно пропыхтела девочка, недоумевая.

– Ты ошибаешься… Я отвечаю нет… Пойми не всё будет как в книгах и как хочешь ты… – высокомерно пропел Армэль, усмехаясь.

  Похлопав по плечу замершую в шоке Лилит, мальчик прошёл мимо, спеша на занятие. Здесь ему уже нечего делать, как думал он.

  Все спортивные залы находились в отдельном корпусе. Там был и бассейн, и теннисный зал, и волейбольный, и баскетбольный, и так далее. Вобщем было всё для развития физического здоровья.

  Добравшись до второго этажа, он двинулся к раздевалке, хватаясь за лямку рюкзака. Стоп! Рюкзак!? Тут то холодного Армэля осенило, что он забыл его в другом корпусе.

  Стукнув себя по лбу и прошипев не лестные высказывания в сторону своей забывчивости, он резко развернулся на пятках, чуть ли не бегом направляясь обратно.

  Так как тело было привыкшее, то Армэль добрался до корпуса довольно быстро. Одёрнув пиджак, он толкнул дверь, входя внутрь. Повернув в сторону своего шкафчика, мальчик зашагал широким шагом. Но замереть всё же пришлось.

  Возле его шкафчика вёлся довольно интересный разговор, в главной роли которого была недавняя знакомая Лилит. Армэль замер, прислушиваясь и стараясь слится со стеной.

– Давай! Ну что ты капаешься!? – голос девочки звучал раздражённо. – Он ещё пожалеет, что отказал мне!

  Послышался скрип и шибуршание. Армэль ничего не видел и о природе звуков он мог лишь догадываться.

– Ну что всё !? – резко зазвучал голос Лилит через несколько минут.

– А что он сделал-то тебе? – проблеял неуверенно мальчишеский голос.

– Заткнись если хочешь сходить со мной на свидание! – надменно выплюнула девочка.

  Далее послышалась тишина. Видимо тот решил последовать совету Лилит и замолчал.