Текст книги "Кинули"
Автор книги: Вера Чаплина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Не сошлись характерами
Кинули вошла в комнату так, словно рысёнка в ней никогда и не было. Прямой, уверенной походкой прошла на ковёр и легла. Помня первое неудавшееся знакомство, кончившееся дракой, я на всякий случай приготовила тряпку, но тряпка не понадобилась. Из-под шкафа выглядывала круглая плутоватая мордашка Таски, и глазёнки, совсем не злые, с любопытством следили за львёнком. Интересно они держались, эти похожие и в то же время разные звери. Лежит Кинули, только глазами поводит, а Таска то мимо пробежит, то лапкой ударит, а шелохнётся львёнок – она сразу под шкаф.
С тех пор я стала пускать их вместе каждый день. Кинули, видно, обиду ещё помнила. Держалась так, как будто не замечала рысёнка, а рысёнок хотел познакомиться ближе. Но познакомились они не скоро. Много прошло дней, прежде чем начали мои питомцы играть. Сначала осторожно, не дотрагиваясь друг до друга, на расстоянии. Выскочит Таска из-под шкафа, словно ураган налетит на львёнка, вот-вот, кажется, сшибет, но в последний момент останавливается и издаёт звук, напоминающий отрывистое «гм». Обозначал он ласковый окрик. Таким звуком мать перекликается со своими детёнышами, а Таска предупреждала Кинули, что не хочет ей сделать больно.
Находясь со своими питомцами, я приглядывалась к их движениям, прислушивалась к звукам, старалась их понять, разобраться в них. Иногда мне это удавалось.
Почему так шумно подбегала к львёнку Таска? Почему обязательно со стороны морды? Может быть, она иначе не может? Нет, лапки Таски умеют скользить тихо, неслышно для самого тонкого слуха, и на врага нападает она сзади. Но ведь это не враг! Однако и не товарищ! Они ещё мало знакомы друг с другом, не доверяют. Львёнок может испугаться, ударить, надо его предупредить. И Таска предупреждает. А я сижу, смотрю и думаю: «Пригодятся эти наблюдения в жизни. Если нужно будет познакомиться со зверем, поступлю так же». Да, иногда есть чему поучиться и у животных! Я продолжаю наблюдать, продолжаю учиться.
С каждым днём они подходили друг к другу всё смелее и ближе. Играли обычно так. Таска нападала на Кинули. Ловкая и подвижная, она прыгала вокруг львёнка, как резиновый мяч. Близко-близко. И вдруг однажды не рассчитала. Подпрыгнула да прямо на Кинули. Впрочем, нет! Я знаю Таску. Промахнуться она не могла. Сколько раз, когда я катала футбольный мяч, спрыгивала она на него со стола! Ещё в воздухе широко расставляла лапки, и не было случая, чтобы она не рассчитала прыжка. А тут не рассчитала! Я уверена, что сделала она это нарочно… А как они испугались! Как будто обожглись, отскочили друг от друга. Глазёнки сразу стали испуганными, круглыми, злыми. Думала я, что сейчас подерутся. Но зверушки постояли, успокоились и стали играть. Держались они теперь свободней. Иногда кто-нибудь, будто нечаянно, задевал другого, оба насторожённо замирали, пытливо смотрели друг на друга и снова продолжали игру.
Так началось их знакомство. Знакомство, но не дружба, потому что характерами они так и не сошлись. Я чувствую, мой читатель удивлён. Звери – и вдруг не сошлись характерами! Да разве это может быть? Да, может! Я знала много зверей, совсем разных, и они уживались вместе.
В зоопарке было четыре волка, они жили дружно с козой, вместе ели, играли, спали. Между собой они иногда дрались, но с козой – никогда. А Кинули с Таской характерами не сошлись.
Кинули была спокойная, даже немного вялая. Она любила повозиться, но так, чтобы было за что ухватиться, помять, побороться. Рассердить её было очень трудно, а помириться ещё трудней. Надолго запоминала Кинули обиду. Уйдёт, бывало, и не подходит. По нескольку дней злилась. А вот Таска – нет: Таска вспыхнет, бросится, укусит – и всё прошло… Она была полна всяких неожиданностей. Никто никогда не мог сказать, что сделает она в следующую минуту и даже секунду. В противоположность Кинули, Таска не любила ласкаться. Правда, они всё-таки играли между собою хорошо, но друг друга понимали плохо, и из-за этого происходили частые ссоры.
Однажды я дала Таске мясо. Таска его схватила, отнесла и положила около Кинули. Перед едой она хотела поиграть. Но Кинули намёка не поняла. Если дают корм, то, значит, его нужно съесть. Она взяла мясо, поудобней улеглась и принялась за завтрак. Услышав хруст костей, Таска заволновалась. Вся её острая фигурка выражала удивление. В чём дело? Почему так случилось? Ведь она принесла мясо поиграть. Таска бегала вокруг Кинули, заглядывала ей в рот, прислушивалась к хрусту. Попробовала даже взять обратно, но Кинули прижала уши и так рявкнула, что Таска отскочила. Глаза стали сразу злые, неприятные. Я схватилась за тряпку – и вовремя. Обиду Таска не стерпела. Она вся как-то взъерошилась и с похожим на собачье рычание звуком бросилась на Кинули. Пришлось мне вмешаться.
В другой раз Кинули лежала на диване. Хвост её свесился вниз. Таска приняла его за бахрому дивана и больно укусила. Опять ссора. И так бывало по нескольку раз в день.
Вместе тесно, врозь скучно
Виновницей всегда была Таска. Покоя львёнку не давала: то дёргала за хвост, то начинала вокруг него прыгать. Закружится бедная Кинули, под стул забьётся, а Таска уже сверху её лапой достать старается. Иногда Кинули обижалась и уходила к себе. Но тут же следом за ней прибегала и Таска. В комнату, где находилась Кинули, Таска входила не сразу. Сначала появлялась её тень – узкая, длинная, потом острое ухо, круглый глаз. Затем всё это скрывалось, а через несколько минут Таска выпрыгивала на середину комнаты и как ни в чём не бывало издавала приветливое «гм».
У себя в комнате Кинули держалась смелее. Она не боялась так рысёнка, не жалась по углам, а если Таска слишком приставала, не стеснялась дать ей оплеуху. Такое отношение Таске заметно не нравилось. Плутовка старалась заманить львёнка к себе. И чего она только не проделывала! Иногда, наигравшись, она делала вид, что уходит. Поднимала столбиком куцый хвостик и решительно направлялась из комнаты. Кинули бросалась за ней. Забегала вперёд, старалась задержать рысёнка. А маленькая плутовка манила её к своей двери, и всё это для того, чтобы лишний раз поцарапать. Приходилось разнимать их тряпкой. Загоняли в комнату рысь, уводили Кинули. Тогда они скучали. Таска царапалась в дверь, грызла её острыми зубами и так кричала, что было слышно во всей квартире. Крик Таски заметно волновал Кинули. Она ходила по комнате, прислушивалась, просилась обратно к Таске. Я пускала их вместе, и вскоре опять начиналась драка.
Смерть Таски
С каждым днём всё труднее и труднее становилось держать в комнате рысь. Она грызла и рвала всё, что попадалось. Везде прыгала, пачкала, лазила. Мы уже давно убрали всё, что было возможно, и всё-таки это не мешало ей грызть ножки и спинки стульев, рвать диван, и даже резные украшения этажерки носили следы её острых зубов. Пришлось думать о перемещении Таски в зоопарк. Шура сначала не соглашался, просил оставить её, а отдать Кинули. Но когда Таска разорвала новую занавеску и ухитрилась напачкать на картину, он согласился её отдать.
В Зоопарке ей приготовили клетку. Клетка была большая, просторная. Её чисто-начисто вымыли, посыпали песком, а чтобы было где Таске попрыгать, поставили большой сук. Вскоре за ней должна была приехать служительница, чтобы отвезти в Зоопарк. Но отвезти Таску не пришлось.
Утром, когда я вошла в комнату, Таска не бросилась, как всегда, мне навстречу, не откликнулась, когда я её позвала.
В комнате было непривычно тихо. Так тихо, что я испугалась. «Не прыгнула ли в окно?» – мелькнуло у меня в голове. Я сделала несколько шагов и… увидела: неестественно свернувшись клубком, лежала около дивана Таска, а вокруг шеи плотным кольцом обвилась бахрома. Задохнулась ли она в бахроме, нечаянно зацепив её, пробегая мимо или играя, не знаю, но так внезапно оборвалась коротенькая жизнь маленькой Таски.
Опять одна
Кинули, оставшись одна, сильно скучала. Не с кем было повозиться, не с кем поиграть. Кинули просилась к Таске, кричала, ходила около закрытой двери и буквально долбила её лбом. Но в комнату я её не пускала. Нужно было прежде вымыть, убрать, проветрить. Опять поставили статуэтки, повесили занавески, гардины, и комната приняла свой прежний, уютный вид. Ничто не напоминало в ней Таску. И всё-таки я не могла забыть её, и когда заходила туда, мне всё представлялась её длинная, узкая тень. Помнила рысёнка и Кинули. Через три недели, когда я впустила Кинули первый раз в комнату, она влетела так, словно не было этих трёх недель, как будто за каждым углом её поджидала озорная Таска. Но Таски не было. Кинули искала её под шкафом, столом, кроватью. Искала везде, где только мог спрятаться рысёнок, но так и не нашла. Кинули осталась одна.
Потеряв подругу, Кинули затосковала. Плохо ела, весь день лежала, уткнувшись головой в лапы, и вставала очень редко.
Мы всячески старались её развлечь. Купили новый мяч, игрушки. Соседка пожертвовала старые туфли, а сосед притащил свой патефон. Лев и патефон – это не совсем обычно. Когда он заиграл, Кинули испугалась, вся сжалась, забралась в самый дальний угол и никак не хотела выходить. Но любопытство взяло верх.
Долго разглядывал львёнок незнакомый ему предмет. Ходил кругом. Обнюхивал. Отнёсся к нему, как к живому существу, и пробовал напугать. Подойдёт, рыкнет, лапой ударит об пол и ждёт, испугается патефон или нет. Но патефон не пугался, не убегал и по-прежнему оставался на месте. Кинули успокоилась.
Интересно было наблюдать, как относилась она к разным мотивам. Определённо их различала. Одни нравились, другие нет. Когда поставили фокстрот «Жизнь», Кинули подошла ближе, легла. Но вот запел мужской голос. Она оглянулась и зашипела.
Внимательно прослушала вальс и убежала, как только запел многоголосый хор. Хоровые песни её пугали, и она всегда убегала от них на балкон.
Балкон был самым любимым местом Кинули. Если её оттуда выгоняли и закрывали дверь, она вставала на задние лапы и передними дёргала до тех пор, пока дверь не открывалась. Ещё бы, ведь там было так интересно! Можно было влезть на кресло и смотреть, как бегают во дворе ребята, следить за въезжающими автомобилями, лошадьми. С высоты третьего этажа всё казалось маленьким-маленьким, гораздо меньше, чем на самом деле. Вот въезжает машина, ну совсем как Толина игрушечная, с которой она привыкла играть. Кинули срывалась с места, бросалась за ней по балкону.
Но машина удалялась. Кинули разочарованно смотрела вслед, а внизу уже смеялись ребята: «Э-э-э, Кинули, прозевала!»
На новом месте
Вскоре уехал в отпуск мой брат Вася. Жил он в той же квартире, где и мы. Комната у него большая, светлая, с балконом, и на время мы решили перебраться туда. Кинули и Пери отнеслись к переезду по-разному. Пери сразу легла под стол и уснула, а Кинули ходила по комнате, всё нюхала, всё высматривала. Наконец успокоилась и легла. Мы положили для Кинули у двери коврик, но ей там не понравилось, и она устроилась около балкона. Несколько раз я гоняла её оттуда: боялась, что простудится, но Кинули не слушалась, и это место так и осталось самым её любимым.
Вставала она очень рано, раньше нас. Я спала на балконе, и при первом же звуке моего голоса Кинули бросалась ко мне, мяукала, царапалась когтями за выступы двери, подтягивалась, старалась заглянуть через стеклянную дверь на балкон.
Впрочем, она скоро приспособилась: научилась пододвигать кресло. Кресло было очень тяжёлое, даже я двигала его с трудом, а Кинули догадалась. Отойдёт и с разбегу ударит лапами. Отойдёт и опять ударит. Пододвинет вплотную, залезет и смотрит. Хорошо, удобно ей на меня смотреть. Шуру Кинули боялась и к нему никогда не лезла. Зато ко мне сразу прыгала на постель, тёрлась о мою голову, ласкалась, приглашала поиграть.
Сколько раз бывало, чтобы подольше полежать, я притворялась спящей: и глаза закрою и сделаю вид, что сплю, всё равно ничего не помогало. Притвориться не успеешь, а Кинули уж тут как тут, с кровати одеяло тащит. Одно мучение!
Днём, когда балкон заливало солнышко, Пери выходила погреть свои старые косточки, а Кинули – посмотреть на публику, принять солнечную ванну. Ложилась она на самом припёке, обязательно животом вверх, а голову прятала в тень.
Когда тень отодвигалась, двигалась вместе с ней и Кинули. Лежала долго, по нескольку часов, и я очень радовалась, потому что солнышко полезно и для звериных ребят.
Я теперь целые дни проводила на службе. Прибегала домой только во время перерыва, чтобы накормить Кинули.
Ещё в тот момент, когда я вставляла в замочную скважину ключ, узнавала она, что это я. Встречала меня в дверях: прыгала, ласкалась, тёрлась головой. Иногда ложилась у ног, обнимала их лапами и лизала. Она даже ревновала меня к Пери. Ни за что не подпустит и погладить не даст. Только я руку протяну, а Кинули между нами встанет и старается загородить Пери. Пери была собака выдержанная, умная и всегда уступала. Повиляет хвостом издали и отойдёт. А вот Кинули нет. Она и есть не станет, если её не погладишь. Бывало, на работу торопишься, время перерыва кончается, а тут изволь её ласкать да поглаживать! Потом решила – чем мучиться мне так, договорюсь-ка я с соседкой Ксенией Степановной, чтобы она поглядывала без меня за Кинули и её кормила.
Ксения Степановна жила у нас в квартире давно. Ей было семьдесят шесть лет, и все звали ее бабушкой. Звала так и я. Старушка она была добрая, всегда всем поможет. Недаром её все любили. Привязалась к ней скоро и Кинули: уже на второй день, как только бабушка садилась на стул, лезла к ней на колени, играла. Случалось, что нечаянно рвала чулок или фартук, но бабушка не сердилась. Даже больше – скрывала от меня – вдруг да попадёт её любимице! Очень любила она Кинули. И молока лишний раз даст, и посуду хорошо помоет.
И всё-таки, уходя на службу, я волновалась. А вдруг Кинули откроет на балкон дверь, выйдет и разобьётся? Прутья на перегородке были редкие, и львёнок мог свободно провалиться. Уходя, я по нескольку раз проверяла дверь, закрыта ли она. Помню, как однажды я испугалась. Вхожу в комнату, а Кинули нигде нет и дверь на балкон открыта. У меня даже руки и ноги задрожали, а вниз посмотреть боюсь – вдруг Кинули упала. А она, оказывается, притаилась за дверью. Видно, в прятки поиграть захотелось, да ненадолго терпения хватило: повернулась я спиной, а она как прыгнет ко мне! Тычется мордочкой, ласкается.
После этого мы на всякий случай затянули балкон сеткой.
Словно по часам знала Кинули время моего прихода с работы. Волновалась, прислушивалась, ждала. Из-за неё я и съездить никуда не могла. Поехала как-то раз на дачу, приезжаю дня через два, а дома переполох. Кинули два дня не ела. Зато как она обрадовалась мне! Целый день от себя не отпускала. Я к двери – Кинули за мной. За ноги схватит лапами и держит. Смотрит бабушка и головой качает: «Эх, озорная ты, озорная! Всё бы за мамку цеплялась!» Да как же не цепляться, если без меня и повозиться не с кем! Раньше хоть с ребятами играла, а теперь они разъехались, и ей было скучно. Правда, оставалась ещё Пери, но Пери в игроки не годилась: круглые сутки спала она под столом. Уж Кинули её оттуда и за хвост пробовала тянуть, и лапкой достать старалась, а Пери поворачивалась на другой бок и опять спала.
Прогулки
Когда Кинули исполнилось три месяца, я решила выводить её на прогулки. Сшила из ремня ошейник шлейкой и надела. Я никак не думала, что львёнок так разозлится, когда ошейник, хотя и слабо, стянет ему шею. Кинули страшно перепугалась. Она рявкнула, рванулась вперёд, потом вцепилась в ремень зубами, стала его дёргать, а чем больше дёргала, тем сильнее он стягивал шею. Кинули обезумела. Каталась по полу, рычала, била лапами. С трудом удалось мне снять ошейник, и уже без него она ещё долго металась по комнате и никак не могла успокоиться. Через час я надела шлейку опять. Осторожно, почёсывая ей брюшко, тихонько застегнула пряжку. Кинули попробовала освободиться, но застёгнутая шлейка мешала ей меньше, и она успокоилась. Через несколько минут Кинули, Пери и я шли по улице.
Ну и испугалась же Кинули! Из окна нашей комнаты всё казалось таким маленьким, далёким, а теперь всё большое, страшное. От испуга бедняжка сначала притихла, потом стала вырываться, царапаться, кричать, стараясь освободиться. Она то ложилась на спину, не хотела идти, то вдруг бросалась в сторону и тащила за собой меня. Чтобы не пугать и без того перепуганную Кинули, я старалась дать ей больше свободы. Шла, куда тянула меня Кинули, успокаивала её ласками. Не меньше хлопотала и Пери. Умная собака старалась по-своему помочь. Тихонько, не забегая вперёд, шла она около львёнка бок о бок, как будто на привязи, а если Кинули слишком волновалась или останавливалась, заботливо лизала ей морду, подталкивала носом.
Так постепенно, изо дня в день, приучали мы Кинули к прогулкам. Я нарочно водила её по улице, чтобы она привыкла к шуму, к людям и не росла такой дикаркой. Скоро Кинули действительно привыкла к уличному шуму. Она шла со мною, как большая послушная собака. Шла так спокойно, что даже не каждый прохожий обращал на неё внимание.
Зато какой поднимался переполох, если кто-нибудь узнавал в ней льва! В одно мгновение нас окружали любопытные. Выручал обычно милиционер. Он появлялся неизвестно откуда, пробирался к нам и, насмотревшись вдоволь на невиданного зверя, приступал к исполнению своих прямых обязанностей. Но это оказывалось делом нелёгким. Приходилось нас прятать в какой-нибудь подъезд, и только тогда публика расходилась. Случалось, что во время прогулок нам попадались собаки. Вели они себя по-разному. Одни бросались к Кинули и злобно лаяли, другие сразу убегали, но все одинаково боялись её тронуть. Как-то раз мы встретили женщину, а рядом с ней бежала собачка. Это была маленькая курносая болонка на коротеньких ножках, с длинной шелковистой шёрсткой. Она важно шла впереди своей хозяйки, с голубым бантом на шее.
Но вот собака увидела Кинули. Наверно, она приняла льва за большую собаку. Зарычала, остановилась и вдруг с яростным лаем сорвалась с места и бросилась на Кинули. В том, что перед ней не собака, она разобралась слишком поздно.
Бедная маленькая болоночка! Что с ней сталось! Вместо боевого задора, с которым она кинулась на нас, она выпучила от ужаса глаза и с визгом налетела по инерции на Кинули. Упала, но тут же вскочила и бросилась бежать. С поджатым хвостом мчалась она посередине улицы, а за ней, напрасно стараясь её догнать, бежала хозяйка.
Долго и удивлённо смотрела Кинули вслед мелькавшему голубому банту, пока он не скрылся где-то за поворотом улицы, потом лениво повернулась, зевнула и по-прежнему медленно и степенно продолжала прогулку. Гуляла Кинули недолго. Пройдёт час-полтора, и она уже просится домой. Дверь нашего парадного входа Кинули знала хорошо. Знала и нашу квартиру. Быстро взбегала по лестнице и царапалась в дверь.
После прогулки Кинули лучше ела. Получала она на завтрак яйца. Кинули сама приносила в зубах свою миску и давала мне в руки. Я разбивала в миску яйца и ставила её Кинули. Пери тоже получала завтрак. Они устраивались рядышком и ели каждая из своей миски. Кинули кончала раньше. Своим шершавым, как тёрка, языком она тщательно вылизывала пустую посуду, но ни разу не пыталась отнять еду у Пери. Пери ела медленно и долго. Окончив, так же медленно подходила к львёнку и вылизывала его вымазанную яйцом мордашку. Потом обе ложились спать. Ложились они рядышком, тесно прижавшись друг к другу.
Четвероногая «артистка»
Знакомые часто спрашивали меня, снимают ли Кинули или нет. «Вы знаете, говорили они, – это, может быть, единственный случай воспитания и содержания львёнка в комнате! Как жаль, что его не снимают в кино?» Жалела, конечно, и я. Было так много интересного, так хотелось бы всё это заснять. Но фотоаппарата у меня не было, а снять в кино – я не знала, кого просить. Случай подвернулся сам. В зоопарке режиссёр «Союзтехфильма» снимал картину. Он узнал, что у меня дома живёт лев, и предложил его снять. Нужно ли говорить о том, что я с радостью согласилась!
Режиссёр написал сценарий, а в выходной приехал с оператором снимать. Оператор – звали его Андрей, будем так называть его и мы – тащил киноаппарат, режиссёр – треножник и ещё какой-то ящик. Нагруженные с головы до ног, появились они первый раз в нашей квартире. Разгрузились и отправились знакомиться с «артисткой».
Встретила новых людей Кинули недоверчиво. Долго обнюхивала одежду и ноги пришельцев, прежде чем дала себя тронуть. Но снимать её в этот день не пришлось. Чтобы Кинули держалась просто и не пугалась, нужно было дать ей сначала привыкнуть к новым людям. И вот, просиживая часами на полу, подманивая кусочками мяса, оператор и режиссёр старались завоевать доверие четвероногой «артистки». Это было трудно, очень трудно; при мне Кинули не обращала на них внимания, без меня не подходила близко и даже не брала из чужих рук мясо. И всё-таки они своего добились: Кинули перестала дичиться, и можно было начинать съёмку.
Аппарат приготовили заранее. Поставили и загородили его стульями, завесили одеялом. Туда же спрятался Андрей. Иначе нельзя: Кинули хоть и ручная, а осторожность у неё была как у дикого зверя. Когда всё было готово, в комнату впустили Кинули и Пери. Пери нужна была для спокойствия, без неё Кинули не стала бы играть. По ходу картины Кинули должна была спокойно лежать на диване. На диван она прыгнула охотно, но как только затрещал аппарат, встрепенулась. И тут-то начались наши мучения. Кинули ни за что не хотела сниматься: пугалась звука аппарата и убегала. Не было никакой возможности заставить её подойти. Ничто не помогало: ни окрики, ни ласка. Нужно было как-то заглушить пугающий её треск аппарата.
Но как это сделать? Тут я вспомнила, как нравилась Кинули музыка, как лежала она часами около патефона и ни на что не обращала внимания. Так мы и сделали. Поставили у аппарата патефон, и музыка заглушила треск. Знакомые звуки танцев не пугали Кинули, она себя чувствовала прекрасно: играла, ела, пила, лежала на диване и делала всё, что от неё требовали. Оператор был в восторге. Он снимал, а режиссёр заводил патефон и менял пластинки.
Солнца в комнате было мало, а снимать без солнца нельзя. Бывало, уходит солнце, и мы со столами, стульями и с «артисткой» за ним двигаемся. А тут ещё – то Кинули не так легла, то аппарат не так поставлен… Горе одно, да и только! Не лучше было и с Пери. Кинули снималась хоть под музыку, а Пери никак. Однажды её снимали с магнием и сильно напугали вспышкой. С тех пор она, как только увидит аппарат, ложится на спину, закрывает глаза и лежит как мёртвая, не шевелясь.
Однако хотя и медленно, но дело подвигалось вперёд. Сняли Кинули за едой, её игру с Пери, как она носит свою миску, как пьёт из соски молоко. Сняли, как гуляет на дворе и играет с ребятами. Хорошо, что успели снять с соской, а то через несколько дней Кинули её проглотила.
