Текст книги "Трудовая книжка"
Автор книги: Вера Соколинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Путь наш лежал через Промзону, и когда мне пришлось проползать под какими-то вагонами и, шарахаясь от кранов и фур, идти пару километров по напоминающей лунную поверхности, цель нашей поездки казалась мне все более сомнительной.
В маленькой комнатушке, заваленной какими-то бумагами и коробками, нас недружелюбно встретила молодая женщина, действительно, чем-то меня напоминающая. Про себя я сразу же отметила, что это, так сказать, худший набросок меня. "Стерва",– печально подумала я. Кажется, визави, рассматривая меня, пришла к тому же выводу, но, в отличие от меня, впечатление ее вдохновило. Она повеселела, начался абсурдный диалог.
– Что заканчивала? – деловито спросила она, не утруждая себя куртуазными нюансами, вроде знакомства и обращения на "Вы".
– Филфак.
– Замужем?
– Разведена.
– По гороскопу?
– Телец.
– Отлично. – (Я не успела понять, что именно из этого отлично, как мне пришлось собрать все остатки моего здравого смысла, чтобы переварить следующую фразу.) – Я беру тебя бухгалтером, – и, видимо, заметив мое недоумение (что при филологическом образовании, согласитесь, все-таки не так уж и неожиданно), добавила, – Зарплата устроит?
– Зарплата устроит, – быстро и уверенно согласилась я, – но есть одно "но"... – кончила я за упокой. – Я не сильна в бухгалтерии, – нашла я мягкую формулировку (зарплата мне нравилась).
– Въедешь, – не смутившись, парировала она, – будешь зарабатывать больше!
Видимо, мой бодрый вид (кого не прельстят такие перспективы?) внушил ей симпатию, и она ободряюще добавила:
– Да и бухгалтерии пока никакой нет. Будешь делать то, что надо.
Это внесло определенность в мой статус, аудиенция явно была окончено, и на следующий день я должна была выйти на работу. На обратном пути подруга все умилялась моей схожести с директрисой (она тоже оказалась филологом, разведенкой и Тельцом), а меня от идеи повеситься с такого сходства удерживали только раздумья о новой работе.
На следующее утро в деловом костюме (напоследок Светлана Андреевна успела меня уколоть просьбой прилично одеваться на работу) я вошла в душную маленькую келью и познакомилась со спокойным молодым человеком, который смотрел на меня с высоты своих 20 лет, 11 классов и 2-х метров роста. Мне рассказали о грандиозном размахе деятельности компании (что никак не вязалось с окружающей обстановкой) и безмерных перспективах, что тут же было подтверждено приказом убраться в комнате и вытереть пыль с оборудования. Это и стало первым моим деянием на должности референта генерального директора крупнейшего российско-украинского холдинга. Переход к более квалифицированному труду ознаменовался указаниями, как заварить для Светы кофе (в местной орфоэпии: [кафе] редуцированной гласной в конце). Нельзя сказать, чтобы работа была непосильной или не соответствовала зарплате, но уж на сковородке, по-моему, чувствует себя намного комфортнее.
За пару дней я прослушала всю информацию о пивном оборудовании (с которого исправно обтирала пыль и цены на которое должна была выучить дома, как таблицу умножения), разложила бумаги в разные стопки, узнала путь в магазин, т.е. насколько освоилась, что, как должное воспринимая окрик "Дайте пообщаться", быстро выходила в коридор и долго рассматривала единственную имеющуюся картину; научилась часами ничего не делать; не вздрагивать от выбросов экспрессии в форме мата и делать "правильный" кофе. Тут-то меня и озадачили конкретным поручением: "Зарегистрировать что-то в налоговой и получить какую-то бумагу в банк", снабдили большущей папкой с невиданными мной документами, а направление обозначили районом. Стравившись по "Желтым страницам" о адресе и сделав вывод, что я теперь лицо юридическое, я направилась в неизвестность. Нервно раздумывая, что может понадобиться в незнакомом мне доселе учреждении, я остановила свое внимание на баночке джина. Выпила его по дороге, перестала задаваться множеством вопросов и в хорошем настроении открыла двери налоговой инспекции. Изучив длинный список множества кабинетов, я пожалела, что купила только одну баночку и попыталась вспомнить точную формулировку задачи. Решив, что больше, чем всяческие инспекторы мне подходит комната постановки на учет (что филологом приравнивается к регистрации), заняла длинную очередь и начала прилежно читать информацию на стендах. А ведь говорила мне мама: "Что за глупая привычка читать все, что написано! На заборе обычно знаешь, что написано... А за ним ничего подобного". Когда к вечеру, заполнив пачку бумаг и узнав много новых слов, я вошла в вожделенный кабинет с еще более пухлой папкой, разложенные мной документы произвели на девушку неадекватное впечатление: она грозно спросила: "Вы издеваетесь надо мной?" и, не внемля моим заверениям, попросила удалиться. Уже оказавшись за дверью, я задумалась, что скажу на работе, и вопреки желанию очереди предпочла вернуться. Вкратце, парализовав работу этого кабинета, насмешив менее грозных сотрудниц, после 2-х возвращений в кабинет мне удалось выяснить, что на учет мы давно поставлены, ничего больше делать не надо, а пославший меня идиот. Первые два утверждения я и довела до сведения начальства.
Потом была неделя безделья, шампанское по поводу первого контракта и пьяные разговоры с директором на две темы, объединяющие всех женщин: 1)все мужики сволочи, 2)носить ну совершенно нечего! Между делом мне было поручено справиться в банке (телефон которого так же, как и имя операционистки, Света потеряла), можем ли мы пользоваться счетом. Я не буду пересказывать ответы на мои попытки узнать, в каком же банке мы открыли счет, но когда мне удалось добраться до компетентного человека, который, наконец-то, не счел меня ненормальной, было сказано буквально следующее: "Счет открыли? Хорошо. Можете ли пользоваться? А Вы для каких целей его открывали-то? Ну, так пользуйтесь". Я окончательно убедилась в эксцентричности начальства и решила, что моя праздность слишком уж бросается в глаза. Следующим пустячком было сдать в банк мелочовку в сумме пары тысяч долларов и сбросить их в Москву. И я с пачкой зеленых в сумке отправилась в банк со скромным намерением узнать, как это делается.
Препятствия начались буквально со входа – нужен был пропуск. Я с пустяковой просьбой оформить мне таковой по наивности обратилась к директору. Но идея усложнения жизни, так пленявшая героев Платонова, давно вошла нам в плоть и кровь. Света, которой был оформлен пропуск, не просто его потеряла, но и сменила фамилию, а стало быть, и паспорт после развода, а свидетельство, которое единственно может доказать, что она и ген. директор одно лицо, где-то у мамы на Украине. В связи с чем мне было логично указано: это мои проблемы, людям ее уровня некогда заниматься всякой фигней, вот мне образцы ее подписей обоими фамилиями, печать и пора доказать, что я не зря получаю деньги. Моего обаяния хватило на разговор с охранником и способностей на срисовывание подписей на доверенности и письме в банк. Культура обслуживания операционистки коммерческого банка оказалась столь высока, что мне без комментария по поводу моих профессиональных знаний и природных способностей изложили основы банковского документооборота, выдали образец платежки и даже проводили в другой зал (может быть, не без удовольствия: пусть те продемонстрируют выдержку и расскажут все о кассовом обслуживании). Но радовалась я преждевременно. Оказалось, что наш счет не зарегистрирован в налоговой, и мы не только не можем им пользоваться, но и должны заплатить немалый штраф. А моя попытка обменять доллары чуть не закончилась крупными неприятностями: одна купюра оказалась фальшивой, а я не только не могла вразумительно объяснить, из каких источников у меня столь крупная сумма и от кого я ее получила (не знаю, является ли черный нал уважительной причиной), но и просила отдать разорванную бумажку мне обратно (перед начальством же надо отчитаться).
Первые шаги дали мне такой неоценимый опыт и закалку, что открытие второго счет в другом банке, на вторую фамилию директора, регистрация кассы, протоколы ОБЭПа, ношение в сумочке денег, которых мне хватило бы на всю оставшуюся жизнь, перерегистрация, бухучет в качестве 3-го высшего и т.д. казались уже такими вениками!
Потом будет другой кабинет, новые компьютеры, в несколько раз увеличится штат, чему будут предшествовать собеседование наших мальчиков (из Эдика и Леши ставших Эдуардом и Алексеем) с симпатичными девушками и долгим обсуждением кандидатур под общий хохот в курилке. Я буду на "Крайслере" ездить в банк, обходить с директором дорогущие магазины в поисках платья для ее ужина в "Невском паласе"; проучусь семестр в институте экономики и финансов, вдвойне увеличу свою зарплату. Узнаю телефоны (к сожалению, только телефоны) всех модных ресторанов и салонов красоты. И буду в курсе того, что смотрят, носят и пьют бизнесмены.
А тогда меня ожидала первая инвентаризация, т.е. вытаскивание из шкафов всяких железок, беготня на склад (особенно живописно смотрелся на директоре ватник в сочетании с туфлями из последней DJ-евской коллекции). Предположения куда могли деваться 32 тысячи баксов и обмен мнениями по поводу работы друг друга.
Впереди был первый в моей жизни бухгалтерский баланс, сводя который под руководством подруги-бухгалтерши, мы выпили такое изрядное количество вина, что я несколько дней не могла понять, что губительнее для организма: головная боль от бесконечных подсчетов, ощущение катастрофы и своей некомпетентности или попытки расслабиться таким образом!
Это теперь я знаю, что самые важные деловые вопросы решаются в банях и ресторанах; что человек в рваных тренировочных штанах может легко извлечь из своих карманов десятки тысяч; что процент личного интереса заставляет уважаемого сотрудника вытащить готовый контракт из папки, отправляемой на подпись ген. директору крупнейшего завода; что по ошибке могут подписать самый невыгодный из предложенных договоров и подарить несколько десятков тысяч у.е.. За год я рассталась со всеми иллюзиями, вроде честного бизнеса, необходимости платить налоги, разумности и профессионализма сотрудников... И деловой этикет, мониторинг цен, диаграммы продаж, изобилие менеджеров и отделов, деловитость мерчендайзеров вызывают у меня снисходительную улыбку. Про себя: в "Пивной" это называлось понтами..." – а вслух: "Да, у меня есть опыт работы в коммерции, референтом..."
***
В ожидании нормальной работы подрабатыла продавщицей в "Желтеньком магазинчике" (докатилась!) Девчонки-сменщицы говорили о хозяине-армянине с таким восторгом: "Всегда мелочь бросает в кассу!" Мой гомерический хохот и язвительное замечание, что я никогда не имела хозяина, их явно озадачили. А уж за то, что, несмотря на мое "высокомерие", удостоилась настойчивых приглашений на пикник почти перестали узнавать.
Каждый вечер вся армянская диаспора нашего микрорайона закрывает свои магазины и собирается жарить мясо и пить "Арарат". Мое женское обаяние позволило мне насладиться армянской кухней. Чертовски приятно быть декоративным элементом! Силу своих чар почувствовала, осознав, что я единственная женщина, которая не только сидит с ними за столом, но еще и нахально не готовит, пьет не то, что все, а потом и вовсе приходится везти ее отнюдь не к себе, а домой.
Но даже моя любовь к мясу не компенсирует скуки однообразных разговоров. Ошарашила бизнесменов приглашением в театр. (Чем менее интересен мужчина, там более обширную культурную программу хочется ему предложить!) Компромисс интересов был достигнут походом к кино (вспомнилось предпочтение Шариковым цирка), а потом, естественно, мясо и "Арарат"!
Эх, оставит меня мой интеллект на вегетарианской диете, а могла бы стать... любимой продавщицей хозяина продуктовой лавки!
Гл. V
Офис-менеджер
Я офис-менеджер в отделе термоизоляции!
Офис занимает целый этаж в особнячке на Б.Конюшенной, рядом с ДЛТ. То есть, после прогулки по Невскому, заминки у домофона, беседы с милейшей старушкой-консьержкой и близорукой улыбки картонному рабочему, приветливо встречающему тебя в коридоре, перед тобой множество комнат, соперничающих друг с другом по красоте подвесных потолков, изысканности кавролина и цветовой гамме жалюзи. (После промзоны "Парнас", с клетушками из гипрока без окон это особенно впечатляет! Я уж не говорю, что после халтуры в магазине, лишенном туалета, непроизвольно отмечаю его наличие как плюс.) На фоне этого евростандарта выделяются многочисленные стенды с какими-то индустриальными абстракциями (оформленными в добротные рамы), цветные диаграммы, напоминающие Лешины рисунки, и надписи, типа: "PADLOTECHNIKA" – первая часть слова так узнаваема даже в латинском написании, что вызывает какое-то теплое чувство. Фирма занимается, – нет, только торгует, впрочем, любой глагол, за отсутствием действия, тут не уместен, она дистрибьютор Armstrong. Т.е. символизирует соединение немецких отделочных материалов высочайшего качества (а стало быть, и цены) с нашей действительностью и русским бизнесом: 3 директора, генеральный, исполнительный, финансовый; у каждого по референту, затем менеджеры отделов (потолки, клей, регионы (логический ряд, не правда ли?) и наша термоизоляция), у тех в свою очередь по офис-менеджеру (как здесь выражаются, "под каждого"). Ну, само собой логист, менеджер по рекламе и т.п. Дамы, естественно, в деловых костюмах, мужчины при галстуках.
О напряженности работы говорят 2 заказа двухнедельной давности в папке и инструктаж, уезжавшего (да, конечно, у фирмы пара машин и водителей) на Васильевский шефа: "Должен быть важный звонок, его обязательно надо принять!" Озабоченная важностью задания, я спросила: "А что надо узнать?" Ответ поразил меня своей основательностью: "Телефон, по которому перезвонить!" Видимо, чтобы взбодрить себя в ожидании работы люди активно пьют кофе и курят. Собственно сущность работы в разных фирмах одинакова, но сколь различен стиль!!! В "Пивной", например, утренний чай сменялся криком сначала по телефону, а затем живым матом неожиданно появившейся директриссы. Период беготни, дикой озабоченности и ора резко переходил в коматозное сидение на диване под звуки Quak-а; конец дня обычно ознаменовывался пересчетом баксов, раскладыванием всяких денег по кучкам и поиском для них мешка; затем шуршание купюр заменялось звоном мелочи и долгими дискуссиями, кого послать в магазин и что именно будем есть. Сытая расслабленность прерывается криками о какой-то важной бумажке, на которой резали колбасу, и невесть откуда взявшийся клиент застает менеджеров за внимательным рассматриванием содержимого мусорных урн. Здесь же шизофрения респектабельна и вялотекуща, общение мягче и холодней, тишину нарушает только щелканье мышек (т.е. нет привычных криков: "Опять х... груши околачивали! – заметьте сочную образность харьковских выражений, я уж не говорю о размышлениях над технической возможностью таких действий и в корне неправильной адресацией их без учета половой принадлежности. – Всех уволю!").
Попытки на первых порах чем-то меня озадачить (новые люди еще не в курсе моих графоманских привычек) и отчасти компенсировать мне, некурящей, потерянное удовольствие вылилось в лекцию о термоизоляции как таковой, но за полчаса меня легко убедили в ее необходимости, показали все мыслимые картинки и употребили все должные поразить любого на повал слова, вроде точки росы и энергосбережения. Даже посвятили в тайну расчета необходимого материала: вдруг позвонит кто-нибудь, уже знающий о чудодейственности термоизоляции, но не знакомый с формулой пи де. Многочисленные образцы очаровательны (я отметила приятность на ощупь, – может быть, для тактильного удовольствия монтажников...-ассоциативно богатая тема!), трубы в них выглядят как собаки в комбинезончиках! – вызывают те же интерес и умиление (невольно вспоминаешь надпись на дверях, вот думаешь, техника -PADLO!) По-моему, с тем же садистским чувством радости менеджер достал зажигалку и показал мне, что эта сволочь еще и не горит!
Уже перебрала содержимое множества ненужных папок, разложила по хронологии и алфавиту заказы и отчеты двухгодичной давности; вставила превеликое множество картинок и логотипов в прайсы.
В четверг озадачил меня шеф по-крупному: "Вера, нужно построить диаграмму продаж за этот месяц. (Для тех, кто не в курсе – их было 6!) Чтобы видна была наша прибыль. К понедельнику Вы можете это сделать?" – Помнится, в "Формуле любви" это было: "А за две недели?" Хотелось тоже попросить помощника. Но и одна (растягивая удовольствие) я справилась к 11 утра в пятницу, в срок только если писать маслом. А потом в течение 5 часов(!!!) начальник отдела, сидя бок о бок со мной (может, ему приятно касаться моего бедра?), менял цвета и форму столбиков! Изучили все нестандартные виды графиков! Зато потом, утомленный непосильной умственной деятельностью, шеф ушел "на объект" (в "Пивной" говорили "на завод" – т.е. домой или пить пиво). Конечно, все утро понедельника ушло на распечатывание шедевра на цветном принтере. А як же!
Ливень! В окно видно, как бегут потоки воды. Шелест дождя, полумрак! Так хочется долго медленно целоваться, а потом затопить камин и заниматься любовью на какой-нибудь шкуре!
И в мире нет несовершенства,
И в мироздании секрета,
Когда, распластанных в блаженстве,
Нас освещает сигарета...
А я на работе... Но уединиться все равно не с кем... Да и камина нет... Ах, какой ливень!!! И шкуры нет... (Даже бросила взгляд на шефа. Нет, столько я не выпью! Он сразу же почему-то пошел обедать.Я становлюсь нимфоманкой. Впрочем, почему становлюсь:)) Сижу под звуки дождя, пью кофе и пишу...блаженство нарушает только присутствие чуждых людей и яркий свет! И что они колбасятся, звонят – ползет из факса платежка на 84 р. 27к. – да получит страждущий! А я вызывающе пью кофе и являю собой торжество энергосберегающих технологий, к которым так убедительно призывает плакат за моей спиной.
Ежедневно прохожу мимо Гоголя, кутающегося в свою шинель, по неправдоподобно декоративной аллее одинаковых деревьев, не обремененных множеством листьев. В обед гуляю по брусчатке центра и, высокопарно выражаясь, слушаю музыку города. В смене афиш, гомоне пестрой толпы, забавных сценах, мелодиях уличных музыкантов, потоке машин ощущаешь пульс жизни! На меня это действует, как баночка джина или предвкушение свидания.
На Малой Конюшенной возле музыкальной школы мальчишки играют в футбол, и как только мяч летит под ноги прохожим, с мужчин в момент слетает лоск солидности: они отвлекаются от мобильников и кейсов и азартно подают мяч детворе. А вот кошка, с особым цинизмом проходящая вдоль очереди соотечественников в шведское консульство, презрительно не откликается на унизительные "кис-кис" и надменно переходит государственную границу.
Глядя на машины в закрытом Шведском переулке, автоматически отмечаю, что эти бы я не пропускала, а та "глазастая" пусть стоит. Как символ торжества вульгарной пользы над высоким искусством, наверно, единственная в Питере "Феррари" скромно стоит за шлагбаумом. Жаль, не разу не удалось посмотреть на хозяина моей красной мечты! Может быть, и к лучшему – было бы трудно перенести столь глобальную несправедливость жизни.
Аристократически пью кофе на пристани канала Грибоедова (хороший кофе, по цене плохого обеда), покачиваясь на волнах, наблюдаю из-под маркиз за неугомонной толпой, спешащей по Невскому. За моей спиной, "Лайма". В моменты взлетов моего благосостояния я там обедаю. Дальше японский ресторан, до которого я не могу "дойти", как Венечка Ерофеев до Красной площади. Его вход напоминает сад камней: философский минимализм и гармоничная завершенность линий, которые никто не рискует оскорбить утилитарным желанием зайти.
На работе время не движется. Единственная радость – халявный кофе. В отсутствие директора, чтобы не пропал условный рефлекс, секретарша варит и раздает страждущим, умница.
Вернувшийся из какой-то командировки директор (он удивительно напоминает сэра Генри, только что снявшего шубу: "О, Холмс! Ватсон!!!") одарил всех сотрудниц шоколадкой и поцелуем (демократ!)
В этом человеке поражало что-то паратовское. Когда после одного праздника в офисе он с прибаутками заталкивал в свой серебристый Мерс шестерых девчонок и, сидя на переднем сидении, взял еще одну на колени, скомандовал водителю: "В "Конюшенный двор" – ему бы могли позавидовать все купцы, ездившие кутить с цыганами в "Яр". Размах, жизнелюбие, сила, гб-шная способность пить, не пьянея, обаяние, веселость, дальновидность циничного ума и привычка гулять, как последний раз! Все то, за что солдаты обожают командира, посылающего их на смерть, женщины без ума от Дон Жуана, который с легкостью оставит любую, а те, на ком наживается капитал, числят партнера своим другом.
Вряд ли кто-то мог состязаться с директором в обаянии и здравом смысле, поэтому сотрудники, подбираемые по принципу дополнения, отличались высокомерной серьезностью и респектабельным занудством.
Чтение и кроссворды не вписываются в официоз деловитости. Для развлечений здесь нет интернета! Но во всем есть свои плюсы: восьмичасовое бесцельное сидение перед компьютером породило множество опусов, записать которые всегда не хватало времени, в том числе эти заметки и статьи для "Cosmopolitan".
Гл.VI
Оператор слайд-банка
Мой друг, писавший базу данных для издательства, скромно поинтересовался, не хочу ли я работать с его творением в неком большом издательстве, смущенно добавив, что ему уж очень не хочется оказывать техническую поддержку какой-нибудь дурочке. Мы вдвоем считали, что куда приятнее совместить решение рабочих вопросов с дружеским хохотом за чашкой кофе.
Первый раз в моей смене работ угадывалась неумолимая логика интересов: издательство более подходило журналистке Cosmo, чем торговля термоизоляцией.
Респектабельное "слайд-банк!" на деле обернулось железным шкафчиком со слайдами, а директор сего учреждения – 22-летним молодым человеком, с плохо скрываемым удовольствием ксерившим статью о себе в многотиражке.
Он пристально изучил мое резюме, уточнил, с серьезностью, с которой обычно спрашивают о высокой степени мотивации, почему так часто меняю работу. Ознакомил меня с должностной инструкцией на 3 листах и обязанностями, которые заключались в бесконечном сканировании слайдов и наклеивании на "рубашку" номера.
Радость директора, заполучившего наконец подчиненную, была омрачена тем, что я оказалась значительно старше, несколько выше его и плохо скрывала свою ироническую улыбку.
Я погрузилась в море красивых картинок! Суматошная жизнь редакций шла вне моей комнаты, и я вольна была размышлять под заунывное гудение сканера и живописнейший видеоряд. Это напоминало плавание с аквалангом, который остроумный Генис назвал аппаратом искусственного молчания.
До меня иногда доносились звуки жизни: смех, звяканье посуды, споры... Но это было где-то там, почти в замке Кафки. Я ловила только отголоски загадочной деятельности, читая на слайдовых конвертах лаконичные указания: "елку придушить", "прохожего ликвидировать", "кот зарезан", "края обтравить"... Встречая авторов этих пометок в коридоре, я пыталась найти в них признаки жестокости или черного юмора, но находила лишь равнодушие.
Напрасно я старалась незаметно прошмыгнуть мимо компании, весело пьющей кофе, и не провожать взглядом людей, несущих мимо меня куски торта, меня итак никто не замечал. Утратив голос, я приобрела эффект прозрачности. Как будто исполнитель желаний подслушал мои сетования на то, что слишком заметна, и на свет моей веселости слетается назойливый рой озабоченных искателей незатейливых интрижек. Надежды, что Новогоднее застолье изменит ситуацию, не оправдались. Последний рабочий день тысячелетия ничем не отличался от прочих! Не было ни праздничных нарядов, ни сбора денег, ни дружной женской суеты с продуктами. Просто в 18.00 стали сдвигать столы. Видя мое недоумение, начальник спросил: "У Вас нет настроения?" Я настолько недоумевала, с чего и для чего настроение, что не знала ответа. И тут мне милостиво разрешили: "Так идите домой!"
На стол ставились яства – я одевалась. На мое "до свидания" – прозвучали вежливые "до свидания", "с Наступающим!" – "И Вас также!". Я спокойно шла по Каменноостровскому и к "Горьковской" разревелась...
Редакция переехала на Звенигородскую. Стала осваивать еще один уголок города.
Два раза в день хожу мимо ТЮЗА. Парадокс: как только в процветающем театре искоренили гомосексуализм – все пошло через задницу. Гигантское здание и площадь, как будто рассчитанная на тысячи пионерских отрядов, в запустении и упадке. Помпезная лестница завалена снегом и превратилась в горку. На бетонных простенках для афиш не только ничего не визит, но местами даже осыпался бетон, обнажая ржавую арматуру. Выглядит очень символично: на руинах былого имперского величия и громких деклараций – "все лучшее -детям" – катается и резвится без всякого руководства матерящееся новое поколение...
Перехожу грязную улицу Марата и думаю, что только Розенбаум, еврейский казак, блатной православный, и мог быть здесь счастлив когда-то.
Наше новое помещение напоминает мне образцовый... общественный туалет. Перегородки между многочисленными комнатами заканчиваются на полпути до потолка, т.е., ты соседей не видишь, но до мелочей в курсе, чем они занимаются. Офисы более чем коммунальные, все в курсе неосторожных высказываний друг друга по служебным вопросам и нюансов личной жизни, затрагиваемых по телефону. А говорят, с социалистическими идеями всеобщего братства покончено!
Все выдержано в едином цвете, который хочется назвать "некогда белый". Чтобы хоть как-то обжить это пространство, напоминающее больничный изолятор, развесили календари, прикрепив скотчем. Уже слышала мнение редакции "Искусство" о безвкусице и сельской избе-читальне. Почему-то вспомнился Жванецкий: "Наша мечта – порядок в бардаке!" Милейший начальник компенсирует маленький рост размахом рабочего стола и формирует пространство, подчеркивая собственную производственную значимость. Как говорил один персонаж, узнав, что девушка провела ночь с соседом: "Это, по крайней мере, нормально!"
После 2-х дней сидения на коробках, у меня появился компьютер (да с интернетом!), что мне еще надо? Кипятильник, кружка и наличие кое-каких денег сделали меня окончательно независимой! А поскольку разговаривать я уже почти разучилась, а забавляться, слушая и наблюдая чужую жизнь – нет, я была почти счастлива.
В процессе технического совершенствования полетел компьютер, со всем, что сканировалось полгода... Информацию, которую никто не удосуживался архивировать, спасти не удалось, но штат компьютерщиков показал свою необходимость и продемонстрировал массу навыков и умений, от бесконечной замены гарантийных винчестеров до научно-популярных лекций об устройстве СВЧ. Я стала непревзойденным наблюдателем за манипуляциями с компьютером!
Вчера проснулись в городе, заваленном снегом. Машины с включенными фарами медленно, с любопытством, как коты, оставляли свои следы на снегу. А сегодня утром под ногами море разливанное, грязные сугробы созданные дворниками, голые унылые деревья и город мрачный и серый. Люди как после стихийного бедствия: одни в шубах с зонтиками, другие – в плащах и зимних сапогах. Всюду капает, но не по-весеннему радостно, а монотонно, как из крана по железной раковине.
23-го февраля, уже не удивляясь, прослушала саунд трек банкетов за обеими стенками: мужчин поздравляла каждая редакция отдельно, и они кротко никому не отказали в желании их подкормить и приласкать.
Вскоре меня отключили от интернета, и я всерьез задумалась... Уж, не ведет ли судьба меня всерьез к писательству, неумолимо и последовательно устраняя из моей жизни легкое веселье болтовни, сиюминутность писем, радость встреч с друзьями и волнение мимолетного флирта? Ведь зачем-то же надо было дать мне средства к существованию и обязательность ежедневного 8-часового размышления и созерцания в оборудованной компьютером одиночной камере, где на экране постоянно сменяются красивейшие картины (вот только что закончила виртуальную прогулку по великим городам мира, теперь сижу засыпанная лепестками цветов), а из окна виден необъятный философский простор изменчивого неба?...
Продолжение, надеюсь, последует...
