Текст книги "Книга предсказаний. Пророчества, которые сбудутся"

Автор книги: Вера Склярова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

О ПОКУШЕНИИ НА ПАПУ РИМСКОГО

Покушение на Папу Иоанна Павла II случилось 13 мая 1981 года.

И это покушение являлось в видениях будущего монаха Шарбеля. Ватикан знал о том, что многие имели такое видение, но не публиковал данные. Были до того чудесные явления в Фатиме.

Папа, очнувшись после наркоза, попросил предоставить ему всю информацию, тогда он и узнал о «божественных откровениях» Девы.

Шарбель рассказывал о своих видениях, схожих с рассказами португальских пастушков, Франсишки и Жасинты и Кармелитки сестры Лусии. Как известно, Дева Мария открыла детям тайну, состоящую из трех частей. Мальчик Юсеф увидел лишь одну из них – покушение на Папу Римского. Это пророчество такое: «Будет избран наместник Христа на земле. Имя свое он изберет в честь двух святых апостолов. Во славу Божью он исполнит множество дел великих, призванных укрепить людей в их вере. Но ему грозит опасность. В один из дней в столице мира – Риме – на его жизнь будет покушаться мужчина, носящий мусульманское имя. Господь отведет опасность. И с тех пор люди уверуют в то, что святые и пророки могут являться людям». Все так и случилось.

В Аннайе перед монастырем поставлен памятник святому Шарбелю: он стоит, приподняв руку. Памятник на постаменте, к нему ведут ступени. На них – коленопреклонные верующие. Все целуют полы одежды, трогают, гладят теплый на ощупь металл.

Последнее чудо явил как раз этот памятник – когда Папа в Риме произнес его имя в списке канонизированных святых, правая рука, словно бы приветствуя верующих, приподнялась.

Возможно, чудеса будут продолжаться. Кто знает?

Следующая часть повествования говорит о целительских свойствах Шарбеля.

ФЕНОМЕН СВЯТОГО ШАРБЕЛЯ

Шарбель прожил 70 лет, последние 25 лет провел в отшельничестве. Работал на винограднике, ел раз в сутки в два часа дня, спал на каменном полу кельи, подложив под голову полено.

Видимо, его жизнь в служении Господу, в полном отречении от мирской суеты стала поводом для Божественного Знамения – возможности посмертного целительства страждущих. Об этом феномене до сих пор не утихают споры, разговоры, в том числе об этом рассказывает и психопатолог из Ливана, госпожа Сакр.

О Шарбеле, признанном святым католической церковью в 1977 году, она пишет следующее: «Новогодним утром 1898 года в горах Ливана, на высоте 1300 метров над уровнем моря, по узкой, занесенной снегом горной дороге монахи—отшельники несли простой гроб, в котором лежал их умерший собрат. Они направлялись к монастырю Аннайя.

О его удивительном даре знали немногое: он выращивал овощи и фрукты, занимался физическим трудом, охотно лечил крестьян, которые стекались к нему со всей округи.

На второй новогодний день жители Аннайи увидели над монастырем святого Маруна, где покоилось тело монаха, странное свечение. Оно напоминало люминесцентное. В те годы (в горах тем более) еще не было электричества. Поэтому не прекращавшееся много месяцев свечение привлекало толпы любопытных, специально приходивших издалека, чтобы увидеть его.

Но тогда еще никто не подозревал, что это как—то связано с Шарбелем. О чуде монаха заговорили только через полтора года, когда 15 апреля 1895 года на поиски опасного преступника выехал полицейский наряд. Увидев свечение над монастырем, полицейские устремились туда, они потребовали у настоятеля открыть склеп, полагая, что там прячется преступник. Монахи открыли склеп – и что же они там увидели? Вешние воды заполнили склеп, разрушив все трупы захороненных там монахов, и только труп Шарбеля не был тронут разложением: его руки и ноги обволакивала грибковая паутина, похожая на тонкую вату. Полицейские, да и сами монахи были изумлены. Расчистив вату, присутствующие, а их было семеро, увидели лицо не мертвеца, а мирно спящего человека с испариной на лице в виде сукровицы – жидкости розового цвета. Все члены, части тела были гибки, эластичны: в склепе не было и трупного запаха.

Тело монаха переодели в сухую одежду, положили в кладовку при монастыре. Были вызваны врачи с тем, чтобы убедиться, что покойник не спит летаргическим сном. Те подтвердили смерть. Однако тело монаха продолжало «потеть»; монахи устали менять его одежду. Один из монахов решил даже «просушить» тело на солнышке: это просушивание и проветривание длилось четыре месяца, но так и не дало никаких результатов. Поскольку Шарбель продолжал «потеть» сукровицей, вновь был приглашен консилиум врачей; на этом консилиуме присутствовали видные доктора из Бейрута. Думали—гадали, после решили удалить внутренние органы из полости живота. Но и это не помогло. Он по—прежнему продолжал «потеть», тело оставалось гибким, эластичным. Было выдвинуто множество версий по этому поводу: основной версией было то, что это происходит из—за специального питания монаха при жизни, но, как оказалось, он всегда разделял трапезу с другими монахами.

Шарбель, мертвый, продолжал творить чудеса.

В 1909 году по специальному решению тело монаха поместили в гроб со стеклянной крышкой и оставили для обозрения народу, и началось паломничество к «святому Шарбелю», как его тут же и окрестили. Тогда еще отцы Католической Церкви, Ватикан не признавали его святым: считали, что для этого нужны доказательства.

А монах Шарбель, чтобы словно подтвердить свое право на святость, каждый день продолжал творить чудеса. Он исцелял психически больных людей, поднимал на ноги парализованных, возвращал людям зрение, слух.

Розовая «сукровица» продолжала вытекать 17 лет и по—прежнему не наблюдалось признаков разложения тела и трупного запаха. Кожа оставалась светлой, тело – гибким.

В 1927 году тело Шарбеля поместили в цинковый гроб, этот гроб – в деревянный. Склеп сделали с двойными стенами, чтобы туда не могла попасть вода. Однако в 1950 году служители заметили, что и стены этого склепа продолжают «промокать», с них стекала все та же студенистая розовая жидкость. Вскрыли вновь оба гроба: та же картина! Монах продолжал «потеть». Математики подсчитали, что если Шарбель в день теряет по 3 грамма жидкости, то за 66 лет он должен был потерять 75 килограммов, то есть превратиться в мумию. Но этого не произошло: ученые и врачи терялись в догадках. Появились публикации о феномене монаха. Книга Поля Дакера, вышедшая в одном из крупнейших издательств Ливана, называлась «Опьяненный Богом». Она вышла в 1965 году и принесла Шарбелю еще большую известность во всем мире. Поэтому спустя семь лет Шарбель был официально признан святым. Церемония была грандиозной. Со всего мира в Рим съехались патриархи и епископы католической церкви. В торжественной обстановке Папа Римский Иоанн Павел II объявил о признании монаха Шарбеля святым».

Сотни тысяч людей едут к могиле святого Шарбеля, из 95 стан пишут в монастырь больные, которые сами не в состоянии приехать в Ливан. Они присылают фотографии, пряди волос, с просьбой приложить их к гробу монаха—целителя и затем вернуть им.

Об одном чудесном исцелении монахини Марии Абель в 1936 году стоит рассказать.

Семь месяцев у нее болел желудок, врачи Ливана и Египта сделали все возможное. Операция длилась четыре часа. Стало еще хуже. Кроме того, выпали все зубы, отказали руки, ноги. Узнав о феномене, Мария стала усердно молиться ему и умолять его мысленно: «Если вы хотите мне помочь, явитесь в мой сон!» И в ту же ночь она увидела себя коленопреклоненной в маленькой часовне, а рядом с ней был сам Шарбель. Он молился и благословил ее. На следующий день Мария с сестрами отправилась в монастырь Аннайя. У монастыря было множество больных, ждущих своей очереди. Через несколько часов сестры прямо на стуле внесли Марию к гробнице святого. Они прислонили ее к стене. Она сразу же почувствовала сильнейший удар в позвоночник, похожий на удар электрического тока, Марии стало плохо, сестры унесли ее в комнату отдыха. На следующий день ее вновь принесли к гробнице святого; она долго молилась, словно ожидая какого—то знака от Шарбеля. Она разглядела на медной дощечке с именем святого капельки пота. Платочком промокнула их и приложила его к больным ногам. Люди замерли, увидев, как она встала и пошла вдоль стены. Свидетели, среди которых были священники, были поражены. Когда она уходила на своих ногах, люди вслух славили Бога и святого Шарбеля. Это удивительное исцеление было документально зафиксировано и хранится наряду с прочими в музее Международного центра святого Шарбеля в Ливане.

В этом музее демонстрируются письма исцелившихся, выставлены сотни костылей, ортопедическая обувь, шины – все это оставили здесь исцелившиеся навек больные. И им помог исцелиться святой Шарбель.

Продолжаются и научные изыскания по поводу феномена Шарбеля. Измеряется постоянно биоэнергетика у больных до визита к усыпальнице и после. Замечено, что она «уравновешивается», гармонизируется. Группы добровольцев не иссякают; используется биоэнергетический аппарат «Бион—Г». Общая тенденция: повышение уровня энергетики после посещения могилы до необходимого уровня, «отъем» повешенного уровня до нормы. Настроение у всех улучшается, тонус повышается.

Однажды группа добровольцев во главе с психопатологом из Ливана, госпожой Сакр, после посещения склепа святого, измерения уровней энергии, присутствовала на ужине у главного настоятеля монастыря, отца Тома. Говорили о счастливой судьбе монаха Шарбеля; всех волновал вопрос, как долго будет существовать этот феномен? При этом всем казалось, что во время этой трапезы за стеной мирно спит Шарбель. Все пришли к выводу, что эта энергия дана Шарбелю, несомненно, от Бога, и все это происходит с его благословения. Научная подоплека вопроса чрезвычайно волновала монахов монастыря; ведь в большинстве своем, все они имеют высшее образование, за плечами многих – кандидатские, докторские диссертации по вопросам философии, теософии, теологии, психологии, истории. Странное ощущение присутствия монаха не покидало никого: ведь много лет тому назад здесь, как простой монах, не думая о возложенной на него божественной миссии, жил и работал Шарбель.

Госпожа И. Сакр попыталась объяснить этот феномен научно, вспомнив о турчанке по имени Карагула. Она окончила медицинский факультет Американского университета в Бейруте, занималась изучением сверхчувствительного восприятия у людей. Уехала в США, продолжала там эксперименты. Она заряжала своей энергией каждый день по 15 минут кусок мяса, и этот кусок уже 30 лет не разлагается. Значит, концентрация энергии создает обстановку вокруг объекта, которая препятствует ее разложению. Но это не убедило монахов – одно дело зарядить живой энергией предмет, другое – сто лет, будучи мертвым, исцелять людей.

Разгадка феномена учеными продолжается, проводятся воистину варварские опыты над телом монаха. Три года два врача с мировыми именами исследовали его тело и не смогли понять, в чем дело. Один амбициозный врач заявил, что раскрыл тайну, и для доказательства произвел эксперимент: чтобы остановить выделение сукровицы, он поместил тело святого в специальный шкаф, а ноги покрыл негашеной известью, полагая, что этот метод разложит конечности Шарбеля, но оказалось, что тело его по—прежнему не тронуто…

Святой Шарбель – настоящее чудо! И те верующие, которые читали в Библии о чудесах, считают, что в наше время их нет, начинают думать иначе, сталкиваясь напрямую с феноменом Бога, святым Шарбелем. Ведь сам Господь, послав свечение над храмом, дал понять о том, что здесь находится чудо во плоти, причем, не истлевшей за сто лет после смерти, которое помогает всем страждущим избавляться от болезней тела и духа.

Можно с уверенностью сказать о том, что Шарбель Маклуф «Святее всех святых»…

НЕПОСТИЖИМЫЙ ТАИНСТВЕННЫЙ СЕН—ЖЕРМЕН. ТРИ ЕГО ВЕЛИКИХ ПРОРОЧЕТСТВА: КАЗНЬ МАРИИ—АНТУАНЕТТЫ, БРАТОУБИЙСТВЕННАЯ ВОЙНА ВО ФРАНЦИИ, СУДЬБА ФРИДРИХА II ПРУССКОГО

Есть многое, друг Горацио, что непонятно нашим мудрецам.

Шекспир. Гамлет

Долгое время полагали, что Сен—Жермен – сын, причем внебрачный, испанской королевы Марии, вдовы Карла II.

Популярной была трогательная история о том, как надменная королева полюбила простого человека, не дворянина и родила от него сына. У некоторых «рассказчиков» этой истории простолюдин превращался в богатого мадридского банкира. Например, барон Стош упоминал в своих записях маркиза Монферра, который был незаконным сыном вдовы испанского короля Карла II и одного мадридского банкира. Стош утверждал, что встречал его в Байонне во времена регенства, с 1715 по 1723 год. Романтическая легенда об истории любви мнимых родителей Сен—Жермена нашла отражение в пьесе В. Гюго «Рюи Блаз».

Наиболее правдоподобной представляется версия, согласно которой Сен—Жермен был старшим сыном знаменитого князя Ференца Ракоци, возглавившего национальное венгерское восстание против австрийской ветви династии Габсбургов. Помимо внешнего сходства с князем, а также недвусмысленных намеков самого Сен—Жермена, зафиксированных в воспоминаниях его современников, имеются и подтверждения этой версии.

Двадцать шестого мая 1696 года у Ференца Ракоци родился сын, которого назвали Леопольд Георг (Липот Дердь). Через четыре года объявили, что ребенок умер, но есть веские основания полагать, что это было сделано для того, чтобы укрыть его в надежном месте.

Ференца Ракоци и самого чуть не отравили в детстве, и он таким образом как будто бы решил отравить своего первенца от возможных покушений со стороны подосланных Габсбургами убийц. Как показали дальнейшие события, эта мера предосторожности оказалась своевременной и отнюдь не лишней. Ведь уже в 1701 году князь Ракоци и его супруга были арестованы. После Леопольда Георга у Ракоци появились на свет еще трое детей – дочь и два сына. Но в своем завещании он упоминает, кроме них, еще одного сына, заботы о котором были возложены на герцогов Бурбонских и де Мейи, графов Шарлеруа и Тулузского. С этими четырьмя аристократами Франции Сен—Жермен был особенно близок.

Заслуживает внимания и то, что в числе псевдонимов, которыми пользовался граф, имеется и титул графа Цароки, что составляет анаграмму фамилии Ракоци. Что касается других его псевдонимов, то, по—видимому, он выдавал себя за тех людей, с кем сводила его жизнь, или просто заимствовал имена людей, известных широкой публике.

Например, одного из Солтыковых граф близко знал – тот был представителем масонской ложи, поэтому он иногда величал себя «графом Солтыковым».

Настоящий граф Сен—Жермен также существовал и был в это время известной личностью – сначала иезуитом, затем служил офицером во Франции, Германии,

Австрии, после был в Дании при Струэнзе военным министром, и, наконец, во Франции при Людовике XVI. Умер он в 1778 году. С авантюристом он не имел ничего общего, год его рождения ориентировочно 1685–й.

О первых тридцати годах жизни графа известно мало. С 1737 по 1742 год он находился в Персии при дворе Надир—шаха, прославившегося захватнической политикой. Вероятно, там он многое узнал о бриллиантах и в целом – о драгоценностях, ибо, по его же собственным словам, именно в Персии он начал постигать тайны природы. Предполагается, что тайные науки он изучал в Египте, Персии, Индии.

Несколько штрихов к его портрету. Один из современников писал: «Выглядел он лет на 50, телосложения был умеренного, выражение его лица говорило о глубоком интеллекте. Одевался он очень просто, но со вкусом, единственной уступкой являлось наличие ослепительных бриллиантов на табакерке, часах, пряжках туфель. Таинственное очарование, исходившее от него, объяснялось главным образом его поистине царственным великодушием и снисходительностью».

Другой писатель, знавший его по Ансбаху, говорил: «Обедал он всегда в одиночестве и чрезвычайно просто, его запросы были ограниченны, весь Ансбах не смог бы его уговорить пообедать даже за королевским столом». Было замечено, что на званых обедах он не пил никакого вина и не притрагивался к еде. По общему мнению, он удачно сочетал в себе изящество и прекрасные манеры. Он превосходно играл на нескольких музыкальных инструментах, иногда приводил общество в смятение своими редчайшими способностями. Они всегда представлялись окружающим чем—то сверхъестественным и таинственным.

Однажды, например, ему продиктовали 20 стихотворных строк, а он записал их двумя руками одновременно на двух листах бумаги. Никто из присутствующих не смог отличить одну запись от другой. Своей образованностью он поражал даже ученых. Алхимию знал досконально, изучал массу темных фолиантов, в которых старые кудесники Средневековья записывали свои опыты, исследования, делали выводы. Но было очевидным и то, что многое он проверял на практике сам.

Госпожа Жанлис писала о нем: «Он был неплохо осведомлен в физике, в химии, причем в химии особенно блистательно. Мой отец, признанный авторитет в этих науках, весьма высоко отзывался о его талантах. Ему ведома поистине удивительная тайна цвета, и благодаря этой, известной лишь ему тайне его картины выделяются среди прочих непостижимым блеском и сиянием красок… Сен—Жермен, тем не менее, отнюдь не горел желанием поделиться с кем—то своим секретом».

На самом деле, и это во многом очевидно, граф принадлежал к знатному роду. Догадок было множество – его принимали за португальского маркиза Ветмара, за испанского иезуита Аймара, за эльзасского еврея Симона Вольфа, за сына савойского сборщика податей Ротондо. Герцог Шуазель, первый министр при Людовике XVI, не сомневался, что Сен—Жермен – португальский еврей. Этому способствовал и сам граф, свободно говоря на всех европейских языках, разъезжая по всему белу свету под разными псевдонимами. Их известно не менее дюжины.

В Генуе и Ливорно, например, он выдавал себя за русского генерала Солтыкова. Сам Сен—Жермен не скрывал, что его имя заимствовано, но сам об этом ничего не рассказывал – он лишь намекал, что существует чуть ли не с самого сотворения света.

По его словам, он родился в стране с блаженнейшим климатом приморья, он вспоминал великолепные дворцы, террасы, по которым бегал в детстве. Иногда говорил, что был наследником мавританского короля, царствовавшего в Испании, Гренаде еще во времена арабского владычества. Он намекал и на свое знакомство с Моисеем, Авраамом, словно он несколько раз перерождался, что в целом «перекликается» с теорией инкарнации.

Он постоянно менял страны. Об этом говорят многие факты. Например, доподлинно известно, что в Англии он появился во времена Якобинской революции. Девятого декабря 1745 года Горацио Уолпол писал сэру Горацио Манну, британскому посланнику во Флоренции: «На другой день был арестован очень странный человек, который назвался графом Сен—Жерменом. Вот уже два года он находится в Англии, однако неизвестно, кто он и откуда, но, по собственному его уверению, имя, которым он пользуется, не является настоящим. Он поет и чудесно играет на скрипке, чудаковат и не слишком благоразумен».

Второе сообщение о его пребывании в Англии можно найти в номере «Еженедельного журнала, или Британского журналиста» за 17 мая 1760 года. От корреспондента «Брюссельской правды» нами получена информация о том, что недавно прибывший из Голландии человек, представляющийся графом Сен—Жерменом, родился в Италии в 1712 году. Он также бегло говорит по—немецки и по—французски, причем и по—английски он выражается довольно сносно. Познания его во всякого рода искусствах и науках весьма поверхностны, однако он знает толк в химии, виртуоз в музыке и в высшей степени приятный собеседник. А в Англии в 1746 году (согласно Уолполу – в 1745 году) он чуть было не оказался на краю гибели. Некто приревновавший его к даме незаметно опустил в карман графа фальшивое письмо, будто бы от претендента на британскую корону, в котором выражалась благодарность за некие услуги и пожелания в продолжение сотрудничества, и не замедлил указать на него представителям властей. Невиновность его была, однако, полностью доказана на допросах. Он был освобожден из—под стражи и тут же приглашен на обед к известной особе.

Затем Сен—Жермен отправился в Вену. По одному свидетельству «он роскошно жил в Вене» с 1745 по 1746 год. Был вхож в любое общество, а премьер—министр императора Франца I принц Фердинанд Лобковиц был его лучшим другом. Либо он, либо кто—то из его окружения и познакомил графа с французским маршалом Бел—Илем, посланным королем Людовиком XV с особой миссией к Венскому двору. Бел—Иль состоятельный внук Фуке был очарован своим новым другом Сен—Жер—меном, поэтому он просил его незамедлительно посетить Париж.

В 1755 году он во второй раз посещает Индию. «Моим познаниям в искусстве, – писал Сен—Жермен графу Ламбергскому, – я во многом обязан именно своему второму путешествию в Индию, которое я предпринял в 1755 году в сопровождении генерала Клайва, бывшего под командованием вице—адмирала Уотсона. Во время моего первого путешествия я мог только подозревать о существовании столь чудесной тайны. Все экспериментальные попытки, предпринятые мной в Вене, Париже, Лондоне, не принесли положительного результата. Кропотливая работа была прервана как раз в то время, о котором я упоминаю».

Следующая дата 1757 год. Великосветскому обществу Парижа графа представляет военный министр, маршал и граф Бел—Иль. Тайна рождения графа, вероятно, была известна Людовику XV, иначе трудно объяснить, почему он распорядился воздать ему почести как принцу крови. Абсолютное расположение короля Франции Сен—Жермен приобрел после того, как уничтожил трещину в принадлежащем Людовику бриллианте. Тем самым он стократно увеличил его стоимость.

Хотя скептики полагали, что он купил точно такой же камень и преподнес королю – ведь он был богат, отчего и почему неизвестно по сей день, но его личные бриллианты поражали. Однажды на балу в Версальском дворце он появился в туфлях с такими бриллиантовыми пряжками, такой красоты и такого сияния, что от них не могла оторвать взгляд маркиза де Помпадур.

В итоге молва приписала ему умение самому изготавливать бриллианты. Сам он уверял, что может лишь «лечить» их. Удалять с них трещины, пятна, этому умению его обучили в Индии.

В 1758 году Людовик XV предоставил для его опытов обширное помещение в Шато де Шамбор, одном из красивейших замков на берегу Луары. Король нередко навещал там графа. Граф же демонстрировал ему свои опыты. Вокруг мистика сгруппировалась толпа последователей, в которую входили барон де Гляйхен, маркиза де Юфре, принцесса Ангальт—Цербская, мать российской императрицы Екатерины II и др.

Вот как описывает одну из таких встреч с Сен—Жер—меном в это время его ревнивый соперник Казанова: «Маркиза скрыла, что пригласила на обед Сен—Жермена, – она знала, что он чернокнижник и что он ее забавлял. Он пришел, сел за стол, – как всегда, не есть, а разглагольствовать. Без зазрения совести рассказывал самые невероятные вещи, и надобно было принимать их за чистую монету, ибо он уверял всегда, что сам там был и играл главную роль. Но когда он вспоминал, что обедал с членами Тридентского совета, я не мог не хмыкнуть. Госпожа де Юфре носила на шее большой магнит, оправленный в железо. Она уверяла, что рано или поздно, но он притянет молнию, и она вознесется к солнцу. „Несомненно, – отвечал плут, – но я один в мире могу тысячекратно усилить притяжение магнита в сравнении с тем, что могут заурядные физики“. Я холодно возразил, что готов поставить 20 тысяч экю, что он даже не удвоит силу магнита, что на шее у хозяйки. Маркиза не позволила ему принять пари, а наедине сообщила мне, что я бы проиграл его, так как граф – чародей! Я спорить не стал.

Несколько дней спустя мнимый этот чародей поехал в королевский замок Шамбор, где король предоставил ему жилье и сто тысяч франков, чтобы он мог без помех работать над красителями, что должны обогатить все суконные фабрики Франции. Он покорил государя, оборудовав в Трианоне лабораторию, изрядно его забавлявшую, – король, к несчастью, скучал везде, кроме как на охоте. Алхимика представила ему маркиза де Помпадур, дабы приохотить к химии; после того как Сен—Жермен подарил ей молодильную воду, она во всем ему доверялась. Принимая согласно предписанию чудодейственную воду, нельзя было вернуть молодость – сей правдолюбец соглашался, что это невозможно, – но единственно уберечься от старости, сохранить себя на века. Маркиза же уверяла монарха, что не стареет».

Король показывал герцогу де Пону алмаз чистейшей воды весом в двенадцать каратов, который носил на пальце, – он верил, что тот изготовлен посвященным в таинство Сен—Жерменом.

Если уж граф не умел изготавливать алмазы, то секретом изготовления изумительно стойких красителей он владел. Кроме того, он изобрел люминисцентные, светящиеся в темноте краски для картин. Об этом эффекте с восторгом отзывались все выдающиеся художники…

Все усилия политики Шуазеля в это время были направлены на заключение союза Франции и Австрии. Но этому союзу противостоял хитрый маршал Бел—Иль, который ненавидел Австрию.

Людовик XV и маркиза де Помпадур тоже придумывали меры заключения такого мира.

Сен—Жермен живо предложил свои услуги, сказав, что принц Людвиг Брауншвейгский его друг, и они обо всем договорятся. Король Людовик XV и Шуазель отправили графа к принцу в Гаагу, где уже находился другой французский посланник – граф де Афри. Однако ему ничего не сообщили о миссии Сен—Жермена. Обиженный де Афри написал Шуазелю, что с ним поступают бесцеремонно, предоставляя вести переговоры о мире какому—то проходимцу.

Ответ был весьма неожиданным: Шуазель предписывал посланнику потребовать от голландского правительства выдачи графа, после чего его арестовать и препроводить в Бастилию. Казанова в своих мемуарах утверждает, что граф пытался продать в Гааге гигантский бриллиант, якобы принадлежавший Людовику XV, причем по его личному поручению. Поручения никакого не было, да и бриллиант оказался поддельным!

Вероятно, в Париже об этом узнали и попросили арестовать графа. Однако тот сумел скрыться. Это случилось в 1760 году.

После этого он объявился в Англии, где был в безопасности, так как Англия в ту пору враждовала с Францией. Затем он побывал в России, где, по—видимому, помогал воцарению на престол Екатерины II, то есть участвовал в государственном перевороте.

С братьями Орловыми, Алексеем и Григорием графа связывали дружеские отношения. В 1772 году граф гостил в Гройсдорфе у маркграфа Бранденбург—Ансбахского. Сохранились воспоминания одного из участников встречи Сен—Жермена (Цароки) и Алексея Орлова.

«Однажды Цароки показал маркграфу недавно доставленное курьером приглашение от графа Орлова, который возвращался из Италии. Письмо сообщало о кратковременном пребывании Алексея Орлова в Нюрнберге и просьбу к графу Цароки о встрече. Маркграф немедля отправился с графом Цароки в указанный город, где их уже ожидал граф Орлов. По прибытии этих двух особ им навстречу вышел с широко распростертыми руками сам Орлов, поприветствовал и крепко обнял графа Цароки, который впервые появился в форме русского генерала. Граф Орлов со всевозможной учтивостью принял маркграфа, но однажды особо поблагодарил его за то, что он оказывает покровительство Сен—Жермену, его достойнейшему другу. Граф Орлов и Сен—Жермен долго беседовали, причем наедине, а маркграф видел из своего окна, как из экипажа вынесли большой красный мешок и пронесли в комнату для заседаний. Здесь в этом путешествии Сен—Жермен признался маркграфу, что он потомок рода Ракоци, а также прямой потомок принца—изгнанника, некогда управлявшего Зибенбергеном времен императора Леопольда.

Из России Сен—Жермен направился в Германию, потом – в Италию. Он познакомился с ландграфом Карлом Гессенским, который слыл страстным любителем алхимии, тайных наук в целом. Граф долгое время пользовался услугами Сен—Жермена. Великий авантюрист жил при нем до самой своей смерти в 1784 году и оставил его с правом наследования всего того, что имел, в том числе и всего написанного и переписки.

Граф никогда не имел нужды в деньгах, молва приписывала это его умению делать золото, но на самом деле это была казна благоволившего к нему Людовика XV. Другим источником его доходов были его дипломатические способности, ведь его услугами в этом качестве пользовались почти все политики Европы. Ловкий, вкрадчивый, обходительный, чрезвычайно красноречивый, владевший всеми европейскими языками, посвященный в подноготную тогдашней политики, он, конечно, как никто подходил для роли международного тайного агента.

Многое становится на свои места, если предположить, что Сен—Жермен был членом так называемого «Братства золотых розенкрейцеров» и достиг высших степеней посвящения.

С деятельностью тайных обществ он был связан, равно как и его приезд в Петербург в 1762 году.

Принадлежностью к масонству легко объясняется тогда и поразительная информированность о политической обстановке в Европе, которую граф часто облекал в форму «сбывшихся пророчеств».

Он умел очаровывать публику, у него была феноменальная память и неудержимая фантазия. Нередко он развлекался тем, что сообщал людям точные детали из их жизни с датами и прочими подробностями, чем приводил их нередко в замешательство.

Однажды произошел такой случай: на одном великосветском ужине граф рассказывал историю Христа и Иуды, при этом он оправдывал Иуду и ругал за трусливое поведение всех остальных учеников Иисуса. Он рассказывал так живо, с таким неповторимым блеском и изяществом, что слушатели все без исключения прослезились.

Когда кто—то не выдержал и спросил графа, откуда ему известны все эти подробности, он без малейшей тени смущения заявил, что сам там был и видел все своими глазами.

Тут же он заявил присутствующим, что ему почти две тысячи лет. После этого он уверенно заявил, что имеет формулу вечной молодости и магический эликсир бессмертия. Заметив обоснованное сказанным недоверие, саркастические улыбки некоторых, неунывающий граф предложил дамам попробовать эликсир, однако желающих не нашлось. Формулу же бессмертного эликсира он не раскрыл.

Он соответствующим образом вышколил своих слуг. Возможно, граф хотел выставить себя старожилом земли, свидетелем и очевидцем многих исторических событий, но никогда не выдумывал никаких подробностей.

У него был острый проницательный взгляд. Он никогда и ни перед кем не робел и не смущался. Он свободно и легко заводил беседу с министром, епископом, королем, со светской львицей и говорил с ними как свой человек. Нередко он показывал всем своим видом, что снисходит до собеседника, говоря с ним с нотой превосходства. Вольтер был одним из немногих, кто не поддался его обаянию. Старый философ едко подтрунивал над шарлатаном.