Текст книги "Индиговый ученик"

Автор книги: Вера Петрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Я Беркут, – звонкий голос раздался рядом, на уровне его груди, подсказывая, что перед ним стоял подросток или очень высокий мальчик.

– Я думал, тебя зовут Шолох, – пробурчал Арлинг, облокотившись спиной о дерево. Прикосновение шершавой коры дарило иллюзию защищенности.

– Это имя дал мне учитель, – быстро ответил мальчишка. – Он всем придумывает новые имена. А по-настоящему меня зовут Беркут. Хотя… Я уже и не помню, что было вначале – Беркут или Шолох. Если честно, мне все равно. А тебя зовут Арлинг … Как?

– Просто Арлинг, – мрачно произнес Регарди, удрученый тем, что оказался втянут в болтовню с каким-то местным. Сначала он принял его за сына имана, но после того, как тот назвал мистика своим учителем, запутался. Наверное, иман готовил себе преемника. Во всяком случае, с мальчишкой нужно было быть вежливым – он мог оказаться полезным.

Арлинг не сразу сообразил, что последние слова Шолох произнес на чистом драганском, почти без произношения. Они звучали так естественно, что Регарди сперва не обратил на это внимание.

– Тебя иман научил так разговаривать?

– Кто же еще, – голос Беркута дрогнул, а затем раздался с другого места. – Учитель знает все языки мира, а я пока только четыре. Ваш, керхар-нараг, шибанский и птичий.

– Птичий?

Вместо ответа послышались едва слышные удары, похоже на шлепки ладонями по камням. Похоже, стоять на одном месте мальчишка не умел, потому что звуки передвигались по кругу, раздаваясь то спереди, то сзади.

– Ну да, – наконец, пропыхтел Беркут. – На каком языке, по-твоему, разговаривают жители Птичьих островов? На птичьем!

Болтовня с Шолохом Арлингу не нравилась, потому что отвлекала от мыслей о разговоре Абира с иманом. Еще раз вежливо кивнув, он повернулся спиной к тому месту, откуда раздавался голос мальчишки, показывая, что беседа закончилась. Но Беркут был упрям. Над головой Регарди прошелестело, и чей-то палец уперся ему в живот.

– Где твои манеры, драган? – усмехнулся Шолох. – У Абира научился? Этот хитрый пес из племени мерзавцев хорошему не научит. Не думал, что у такого негодяя могут быть родственники.

Разговор плавно и незаметно перетек в опасное русло. Напрашиваться на неприятности в отсутствии дяди Арлингу не хотелось, но и оставлять оскорбление без ответа тоже было нельзя.

– Ты всех драганов считаешь негодяями?

– Нет, но я знаю, зачем он сюда явился, – заявил Шолох. Последние слова прозвучали откуда-то с земли, будто мальчишку перевернули вверх ногами.

– Нетрудно догадаться, – фыркнул Регарди и откинул волосы со лба, чтобы лучше было видна повязка на глазах. – Он проделал этот путь, чтобы вернуть мне зрение. Иман ему кое-что должен, и Абир хочет попросить его найти для меня лекарство. Как видишь, все просто. Разве можно считать человека негодяем, если он хочет помочь своему ближнему?

– Как интересно. Я и не знал, что учитель кому-то должен.

– Ты удивишься, как многого ты еще не знаешь, – процедил Арлинг, чувствуя, что в нем закипает ярость. Поймать бы, да оттрепать этого мальчишку за уши. Если бы Регарди был зрячим, непременно бы так и сделал. Правда, если бы он был зрячим, его б тут не было. Проклятье, Абир, и чего ты так долго?

– Сдается мне, твой дядя тебя обманывает, – не унимался Беркут, кряхтя где-то сверху. – А ты, правда, слепой? Совсем-совсем ничего не видишь? Раньше у меня был слепой пес, но он почти не отличался от зрячих. Лаял громко и по делу, по сторонам его не заносило, в заборы не врезался, птиц и мышей давил постоянно. Правда, прожил он недолго. Однажды иман решил проверить, как он плавает и кинул его в Мианэ. В это время сверху сплавляли бревна, и его задавило.

Арлинг постарался расслабиться, чтобы гримаса злости не выдала его истинные чувства. Мальчишку хотелось убить.

– А насколько сильно ты хочешь вернуть себе зрение? – голос Шолоха раздался в опасной близости. – Например, ты бы согласился расстаться с какой-нибудь частью тела? Допустим, с рукой? У тебя красивые пальцы. Платить нужно чем-то ценным. Как насчет пальцев правой руки в обмен на глаза, а?

Не ограничившись словами, Беркут крепко схватил его за руку. Подавить приступ гнева и вырвать пальцы удалось не сразу. Похоже, мальчишка научился у имана не только драганскому языку, но и перенял кое-какие мерзкие привычки. Или у парня от жары поехала крыша. Несмотря на то что они стояли в тени деревьев, на лбу у Арлинга давно выступила испарина. А судя по тому, что голос мальчишки всегда раздавался с разных сторон, Шолох постоянно двигался. В такую духоту даже рот не хотелось открывать, не то чтобы шевелиться.

– Ты бы лучше под ноги смотрел, – стараясь говорить как можно спокойнее, произнес Регарди. – Я чувствую на земле много корней и сухих веток. Будет обидно упасть и выколоть себе глаза, болтая со слепым.

Шолох звонко рассмеялся.

– Значит, Абир сказал тебе, что у имана есть волшебная мазь?

– И волшебная пилюля в придачу. Иначе он простой фокусник.

Снова смех. Дерзкий и наглый. За него хотелось отвертеть мальчишке голову.

– Жаль мне тебя, ты так легко веришь людям, – голос Беркута прозвучал на удивление серьезно. – Хочешь дам совет? Беги. Я, конечно, не знаю, что решит учитель, но вдруг он согласится. Ведь твой дядя не первый раз к нам приходит.

– Не понимаю, что за чушь ты несешь, – терпению Регарди пришел конец. – Или тебе напекло голову, или все кучеяры чокнутые.

– А что тут не понять. Твой дядя думает, что иман поделится с ним тайнами серкетов.

– Зачем ему это?

– Как зачем? Например, чтобы узнать, как пройти через Гургаран. Согдарийцы спят и видят, чтобы найти проход через Царские Ворота. Кучи сокровищ, источник молодости… Cлыхал, наверное? Абир уже несколько лет наши пороги обивает, вот, сегодня тебя привел. Только мне кажется, ты ему не поможешь.

Не вязалось что-то в словах мальчишки. Если бы Абир был надоедливым гостем, иман вряд ли бы стал принимать их, а может и вообще прогнал. Нельзя слушать этого Шолоха, он перегрелся и бредил. Дядя был честен.

Беркут замолчал, и Арлинг понял, что приближались Абир с иманом. Голос дяди нельзя было назвать довольным. Сердце упало. Отказ был возможен, но до последнего момента казался нереальным.

Разговаривали, конечно, о нем.

– Зря ты это затеял, Абир, – произнес иман. – Дай парню трость и научи играть на флейте. Если из него не получится музыкант, он всегда сможет стать настройщиком. Без куска хлеба не останется.

– А вы не любите трудностей, иман, – холодно заметил дядя.

– Я не люблю спешки. Знаешь, как у нас говорят – медленный человек лучше быстрого. Кто хочет собрать много и быстро, не соберет ничего. Это твой случай. Хоть раз бы меня послушал. А племянника отправь обратно, к отцу. Канцлер его, наверное, уже ищет. У нас ему делать нечего.

Похоже, дядя терпел поражение. Нужно было что-то предпринять, причем быстро. Что угодно, лишь бы оправдать путешествие в эти испепеленные солнцем земли. Ведь не мог же он проделать этот путь, чтобы услышать совет пойти учиться на настройщика. Сейчас или никогда.

– Простите меня, но, кажется, вы боитесь неудачи, – произнес Арлинг, чувствуя предательскую дрожь в голосе. Если бы иман знал, кто из них, на самом деле, боялся…

– Опасаетесь, что не справитесь, и ваша репутация мудреца и мистика будет испорчена? Мой учитель по фехтованию говорил, что неудачи преследуют как раз того, кто боится. Мне было так же страшно приехать сюда, как вам сейчас согласится помочь нам. Но я сумел преодолеть его, и прошу вас о том же. Всю дорогу я ни разу не думал о неудаче. Потому что зрение станет не моей победой, а вашей. Сколько их было у вас в последнее время? Слишком много, чтобы перестать чувствовать вкус каждой? Чтобы одержать победу, нужно сдвинуться с места.

Слова прозвучали нагло, невежливо и глупо, но это была лучшая импровизация его жизни. Никогда ему еще не удавалось так точно передать то, что лежало на сердце. Но после всего произнесенного ему хотелось исчезнуть. Хорошо еще, что он не видел взгляда имана. Храбрости осталось лишь на то, чтобы стоять на ногах и не опускать голову.

Иман не заставил его ждать ответа.

– Чтобы одержать победу, сходить с места как раз не требуется, – хмыкнул он. – Не хочешь быть настройщиком инструментов, стань рабочим на водокачке. Я слышал, там как раз ищут человека.

– Какая муха тебя укусила? – прошипел Абир, крепко хватая Регарди за локоть и встряхивая. – Простите нас, иман, я уже говорил: мальчик еще не пришел в себя.

– Нет, я как раз в себе, – Арлинг сердито выдернул руку. – И я знаю, на что готов пойти ради победы.

Колени согнулись на удивление легко.

– Я не умею говорить красиво и изящно, как мой дядя, но я говорю искренне, – прошептал он. – Если вы знаете как, прошу вас, помогите.

Все. Это был предел его таланта убеждения. А ведь раньше он был способен на большее. «Правда, отца в свое время ты тоже не смог убедить», – горько напомнил себе Арлинг. Несмотря на все гордые фразы о победе, кажется, проигрыш был очевиден. Он понял это по тому, как тяжело вздохнул дядя.

– Ты сказал очень хорошие слова, мальчик, – после недолгого молчания произнес иман. – И я их запомню, чтобы пересказать моим ученикам. Ведь ты прав, препятствия пугают человека, сковывают сознание и ограничивают нас страхом. Но… у меня все равно нет для тебя лекарства. Слепота – это не болезнь. Ты страдаешь лишь потому, что не смирился с ней. Это все равно, как если бы у тебя выросла третья нога, и ты упорно пытался ее не замечать. А она с таким же упорством мешала бы тебе жить. Кстати, можешь подняться. Я тебе ни учитель и ни хозяин, чтобы ты гнул передо мной спину.

Арлинг даже не заметил, как вскочил на ноги. Если бы он мог, то, наверное, вылетел бы из сада стрелой. Сладкое пение птиц, ароматное благоухание цветов, освежающая тень деревьев – все вмиг стало омерзительным. Захотелось сказать иману что-нибудь гадкое и оскорбительное, такое, чтобы поставить кучеяра на место и дать ему понять, что он, сын Канцлера Империи, еще никому не прощал унижения. Регарди уже открыл рот, чтобы позволить гневу и обиде превратиться в слова, но тут послышался голос имана:

– Кстати, почту за честь, если вы согласитесь со мной отужинать. Мы давно не виделись, Абир, будет, о чем поболтать. Да и Беркуту полезно вспомнить драганский.

– С превеликим удовольствием, – согласился дядя, и по тому, как поспешно он это сказал, было легко догадаться, что на такой подарок судьбы пират не рассчитывал.

Обида взорвалась на языке горечью, залив щеки румянцем, а сердце ядом. Арлинг уходил из сада с прямой спиной и едва гнущимися ногами. Когда за их спинами закрылись ворота, Абир не удержался и дал ему подзатыльник.

– Болван, – выругался он. – Едва все не испортил. Это тебе не согдианский двор, а иман – не столичный придворный, с ним такие штучки не проходят. Все игры остались дома, здесь другие правила, черт подери. Нам повезло, что он был в хорошем настроении, все могло кончиться весьма печально. То, что нас пригласили на ужин – это дар богов и наш шанс все исправить. Впредь советуйся со мной обо всем, что собираешься ляпнуть.

Арлинг промолчал. Смущение и гнев, досада и раздражение, стыд и ярость – его переполняли эмоции, а щеки полыхали так, что он чувствовал жар, исходивший от лица. И хотя в пути Регарди представлял разные варианты разговора с иманом, такого конца он не ожидал.

– Все прошло хорошо, – тем временем, рассказывал дядя пиратам. – Птичка все-таки залетит в клетку. Ну? Чего носы повесили? Тут неподалеку есть одна корма – «Черный Святой», там варят отличное пиво, я угощаю!

Они снова побрели по пыльной дороге, но Арлингу уже было все равно. Идти вечером к иману не хотелось. К обиде на мистика добавилось и недовольство поведением дяди. Может, нужно было сначала вставать на колени, а потом обвинять кучеяра в трусости, но сказанного было не воротить – видели боги, он старался. Регарди плохо верил в то, что ужин у имана им поможет. Ему показалось, что кучеяр был не из тех людей, что меняют решения.

Мысли покрутились вокруг Абира, с которым почему-то хотелось поругаться, и снова вернулись к мистику. Странный он был человек – сбивал с толку и говорил загадками. Несмотря на то что иман отказал ему в помощи, сейчас, когда прошли первые эмоции, Регарди не чувствовал к нему неприязни. Дядя и тот вызывал больше раздражения. Возможно, они действительно просили имана о невозможном. Вернуть зрение – такое только богам под силу.

В нос ударила смесь резких запахов, от каждого из которых хотелось полезть на стену – пряности, моча, гнилые овощи и другая тухлятина. Вонь сопровождал растущий шум, такой же хаотичный и беспорядочный, как и она сама. Все говорило о том, что они приближались к оживленному месту.

Представив душную корму, где дядя собирался пить пиво, и расстояние, которое отделяло его от Самрии и «Черной Розы», Арлинг с трудом подавил приступ отчаяния, который подкрался слишком близко. Ему нужно было на корабль – только сразу, без многодневного перехода по пескам. Взять и очутиться волшебным образом на борту уже завтра. Или сегодня вечером. Арлинг был уверен, что сумел бы найти общий язык с пиратами и занять свое место в команде. Главное – уплыть подальше от этих просушенных солнцем берегов, где воздух был соткан из песка, а в лучах солнца можно было жарить яичницу.

– Уверен, вечером он согласится, – слова Абира ворвались в голову Арлинга, вызвав в ней бурную и неожиданную реакцию.

– Согласится рассказать, как пройти к Гургарану? – Регарди поспешно закрыл рот, но сказанного было не воротить.

– Какого дьявола? – Пират резко остановился. – Мы с тобой на одной стороне, племянничек.

Ох, дядя, подумал Арлинг. Досада, звучавшая в его голосе, выдавала Абира с головой. Неужели, правда была так проста и очевидна?

Но ответить он не успел. Все произошло очень быстро – на одном вдохе и выдохе. Регарди вздохнул, когда по ушам резанул крик Нуфа, который вдруг на него навалился, и выдохнул, когда понял, что очутился на дне зловонной ямы. Когда мальчишка упал на него, Арлинг не удержал равновесия, и, сделав шаг в сторону, врезался в колючие заросли, за которыми ничего не оказалось. Падение было недолгим, но болезненным. Яма была засыпана какими-то ветками, которые плавали на поверхности мерзкой пахнущей жижи и чувствительно впивались в тело при каждой попытке подняться. Теперь он знал, что сточная канава Балидета была самым вонючим местом на свете. Представив, сколько заразы попало ему в рот вместе с тухлой грязью, Арлинг принялся отчаянно отплевываться, когда услышал крики дяди.

– Вы не имеете право, чертовы ублюдки! Мы друзья наместника! Убери свой клинок, скотина…

Дальше ругань перешла в несвязное мычание, означавшее две вещи. Абиру заткнули рот. Абира убили. Еще не поняв, что означал второй вариант лично для него, Арлинг начал ожесточенно барахтаться, стараясь подняться. Наконец, его усилия были вознаграждены – ему удалось перевернуться на колени и нащупать стенку ямы.

Но как только он дотянулся до края, чья-то рука вцепилась ему в щиколотку и стянула обратно на дно. Грязь обильно залепила лицо, не дав вырваться крику страха и ярости.

– Тише, идиот – прохрипел на ухо голос Нуфа.

– Надо помочь Абиру! – прошипел в ответ Арлинг, пытаясь выбраться, но юнга вцепился в него мертвой хваткой.

– Издеваешься? Их там человек десять не меньше…

Нуф вдруг закашлялся и судорожно закрыл рот рукой – судя по сдавленным звукам, ему это удавалось с трудом.

– Эй, я видел еще двоих, они не могли уйти далеко, – раздался сверху голос, и его тон не обещал ничего хорошо.

– Глянь в кустах, и пойдем, жарко. Вожака взяли и ладно. Его псы сами подохнут.

Наверху зашуршало, и ладонь Нуфа мягко притопила голову Арлинга в жижу. Более мерзких ощущений он еще не испытывал. В ушах зашумело, к горлу подкатил ком, ноги свела судорога. Понимая, что больше не выдержит, Регарди дернулся, но рука юнги соскользнула сама, отпуская его из вонючего плена.

– Уфф, тебе повезло, – усмехнулся Нуф, пока Арлинг отплевывался, стараясь делать это не очень громко. Хорошо, что он ничего не ел с утра – в отличие от Нуфа, который издавал странные звуки.

– Повезло, что я не вижу той дыры, куда ты меня столкнул? – сердито ответил Регарди. – Долго ты собираешься в ней сидеть? Абира схватили!

– Ну да, схватили, – еле слышно проговорил юнга, отпуская его ногу. – Ветер сменился, принес бурю, такое бывает. Но он выкрутится, ты за него не переживай. Он всегда выкручивался. Каракатица мне в печенку. Я знал, что когда-нибудь этот день наступит, и думал, что буду к нему готов, но… черт побери, это не так.

Нуф захрипел и затих. Заподозрив неладное, Арлинг нащупал его и потряс, но в ответ раздался лишь стон. Уже убирая руку, он наткнулся на предмет, которого не должно было быть в груди юнги – из нее торчала стрела.

– О, дьявол… – Регарди в растерянности опустился рядом. Коснувшись древка еще несколько раз, он убедился, что все иллюзии остались в пустыне. В выгребной яме Балидета была только правда.

– Передай дяде, что я не пойду с ним на Гургаран.

– Молчи и не двигайся, ранение сквозное, ты выживешь, – засуетился Арлинг. – К Гургарану отправимся все вместе, только сначала нужно найти Гастро и Маруса, они нам помогут.

Наверное, такой мерзкий смех мог быть только у людей, близких к смерти. Регарди не разбирался в ранениях, но сквозным оно точно не было – стрела сидела плотно, в области сердца. Мальчишка доживал последние минуты.

– Оставь их, – тяжело проговорил он. – Может, они уже у Амирона, ну и черт с ними. Нет, к Гургарану мы с тобой не придем. Я умру в этой яме, а ты… – тут Нуф снова зашелся кашлем. – А ты… Прости нас, Арлинг, мы виноваты перед тобой. Ведь правду говорят, нельзя обижать убогих. Ты слепой, вот боги за тебя и отомстили. Все просто – как ты с этой жизнью, так и она с тобой.

– Молчи, у тебя бред, – произнес Регарди, понимая, что не хотел слушать последние слова умирающего.

– Нет, я должен это сказать. Да простит меня твой дядя, но мне так будет легче. Знай, серкеты своими тайнами не делятся, но есть обряд… Мы узнали о нем полгода назад и думали, что почти победили. Однако тогда у нас не оказалось подходящего партутаэ. Это значит… да, к черту, какая сейчас разница, что это значит… Когда пришло письмо от Канцлера о твоей слепоте, Абир запил, не появлялся из каюты неделю, а потом вышел и сказал, что ты все равно уже не жилец, потому что не бывает так, чтобы тьма становилось светом. Я его слова как сейчас помню. Ну, а нам было все равно, лишь бы иман согласился. Пойми, твой дядя хороший человек, он просто не хотел, чтобы ты мучился. Капитан всегда говорил мне: Нуф, этот парень достоин лучшего. По крайней мере, ты бы умер не в выгребной яме.

Юнга замолчал и стал медленно сползать на дно. Арлинг не стал ему мешать. Нуф ошибся, что-то перепутал, не так понял дядю… Абир не мог его предать. Он обещал чудо. Которого не случилось.

– Нуф! – позвал он, но в ответ лишь хлюпнула жидкая грязь. Возможно, юнга был не первым покойником, который нашел в ней могилу.

– Что мне делать? – собственный голос прозвучал хрипло и незнакомо. В этой яме не было Арлинга Регарди, в ней сидел кто-то другой. Кто-то чужой, заплутавший в песках, ненужный. А у Арлинга было все хорошо…

– Нужно выбираться отсюда, – сказал Арлинг, у которого было все хорошо, но тот, другой Регарди, лишь рассеянно пожал плечами. Зачем делать лишние движения? Вонь уже не казалась невыносимой, наоборот, он стал различать в ней приятные ароматы персика и ванили. Ногам было тепло, а то, что он нашел на себе пару пиявок – так это ничего, пускать кровь полезно. Перестав двигаться, он услышал мух. Встревоженные возней людей, они взлетели вверх, а теперь возвращались домой, беспорядочно садясь на лицо и пытаясь проникнуть в нос.

Он ненавидел мух, ненавидел этот город, ненавидел пески и жару. Но больше всего он ненавидел себя. За слабость. За неудачи. За то, что потерял Магду.

О, Магда, не смотри, отвернись. Человек, утративший надежду, являет собой отвратительное зрелище.

Арлинг и не знал, что упоение собственным ничтожеством может завлекать настолько сильно. Когда дневная жара стала спадать, а вместо мух появились кровососы, Регарди пошевелился и стал медленно выбираться из ямы. Жизнь не захотела покидать тело, которое уже давно терзали голод и жажда. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем пальцы нащупали край, покрытый коркой грязи. Вытянув себя на поверхность, которая была божественно суха и прохладна, Арлинг еще долго лежал без движения, раздумывая о том, что ему делать дальше.

А для начала нужно было избавиться от мерзкого запаха, который прилип к нему вместе с грязью и, казалось, навсегда въелся в кожу. Сорвав целую пригоршню листьев с ближайшего куста, Регарди принялся лихорадочно оттираться. Одежду было спасти невозможно, поэтому, он, не думая, выбросил кафтан и рубаху, оставив только штаны, пояс и сапоги, за которыми был спрятан кинжал Бардарона – последняя нить, соединяющая его с прошлым. Дальше в дело пошел песок. Он втирал его в кожу с такой силой, что, наверное, расцарапал ее до крови. Все тело горело, но Арлинг почувствовал себя почти чистым. Добраться бы до фонтана…

Мысль пришла внезапно, но стала утешением и единственной целью его пока бессмысленного существования. Что там говорил бедняга Нуф о фонтанах? Кажется, их охраняли жрецы и сильно злились, если кто-то покушался на драгоценную влагу. Впрочем, разрешения божьих слуг можно было и не спрашивать. Он незаметно проберется к тому фонтану, шум которого уже давно не давал ему покоя, и хорошенько вымоется. А заодно и утолит жажду. Даже если его и заметят, хуже уже не будет. План был прекрасен, и Регарди немедленно приступил к его осуществлению.

Все оказалось на удивление просто. Пока он на ощупь прокладывал себе путь к источнику божественного звука, его ни разу не окликнули и не остановили. То ли улица была пуста, то ли полуголый и грязный драган, бредущий в пыли с палкой в руках, был в Балидете обычным делом.

Дойдя до фонтана, Арлинг, не раздумывая, перевалился через бортик, ощутив себя на вершине блаженства. Вода была теплой, но изумительной на вкус. Он пил ее, не переставая, пока не почувствовал, что скоро лопнет. Позволив телу всплыть на поверхность, Регарди наслаждался внезапным равнодушием к тому, что было и будет. Есть только он и фонтан, остальное не имело значения.

«Я хочу стать водой», – подумал он и услышал свои мысли вслух:

– Хочешь раствориться в фонтане? – ехидно спросил чей-то голос. – Если жрецы Семерицы тебя заметят, то не посмотрят, что ты слепой. Нарежут ремней из спины и ими же выпорют. Давай, вылезай! Это ж надо было так набраться. А где твои товарищи? В других фонтанах?

– Кто ты, дух? – спросил Арлинг, действительно ощущая себя пьяным.

– Асса! Уже друзей не узнаем, – человек поцокал языком, и Регарди подумал, что где-то слышал этот голос раньше.

– Азиз? – удивленно спросил он.

– Кто же еще станет разговаривать с сумасшедшим слепым драганом, который верит в чудо прозрения? Воды Мианэ уже давно не те, о которых в древних книжках писали. Ведь чуда не было, так? И не будет. А вы все просто напились вместо того, чтобы поискать хороших лекарей. Эх, северяне, что с вас возьмешь… Давай руку!

Еще до конца не веря в то, что удача улыбнулась и послала ему Азиза, Арлинг поспешно нащупал протянутую руку кучеяра. Нет, Азиз, чудо все-таки произошло, и это – ты, хотелось кричать ему, но от обилия выпитой воды язык распух и с трудом ворочался во рту. Повиснув на торговце, Регарди мог лишь невнятно выражать радость, понимая, что тем самым, лишь усиливает свое сходство с пьяным.

– Так откуда будем вылавливать твоих друзей? – смеясь, спросил Азиз.

Образ выгребной ямы, представший перед невидящими глазами, обдал зловонием смерти. Счастье улетело, словно невидимый эфир, оставив острый привкус горя и разочарования.

– Случилась беда, – выдавил из себя Арлинг. – Отца и слуг схватила стража, а я… я был в другом месте, и… В общем, не смог им помочь.

Оказывается, трудно было только начать. Слова полились из него потоком, и ему пришлось приложить усилия, чтобы заставить себя замолчать. Да, все плохо. Источники не помогли. Они шли в гостиницу, когда на них напали. Слуг убили, а отца увели. Он добрался до фонтана и провалялся в нем все это время. Он, Нил Асдахан, очень рад встрече с Азизом, потому что…

– У нас с отцом деньги есть, только они в Самрии, – сбивчиво объяснял Регарди, куда-то шагая рядом с торговцем. – Если вы поможете вытащить отца, мы в долгу не останемся. Это какая-то ошибка, потому что Рибар дружил с наместником города, да и с Гильдией у него были хорошие отношения. Вы поможете? Поможете нам, Азиз?

– Эээ, – протянул торговец, и сердце Арлинга упало, потому что обычно так начинали речь, когда хотели ответить отказом. Но Азиз его удивил.

– Конечно, помогу, мой мальчик! – заявил он, обдавая его крепким духом моханы и журависа. – Но для начала, хочу пригласить тебя к себе. Узнаешь, что такое кучеярское гостеприимство! Поживешь у нас, пока все утрясется.

Регарди не верил своим ушам. Кажется, Арлинг, у которого было все хорошо, все-таки победил.

– Я перед вами в долгу, Азиз!

– Не спеши благодарить, – отмахнулся торговец. – Чего не сделаешь для хороших людей! Сейчас уже поздно, ночью все равно во дворец не пустят, завтра с утра туда и отправимся. Выясним, за что повязали твоего папашу. Может, он входной налог не заплатил? Хотя нет, мы ж вместе с ним медяки отсчитывали. Да, Гильдию сейчас понять трудно. Кто бы знал, что Аджухамы взлетят так высоко. Слыхал про наместника?

Регарди покачал головой, но его ответа, похоже, не требовалось. Азиз был рад, что его кто-то слушал.

– Сегодня утром еще до нашего прихода рухнула Южная Охотничья Башня. Можно только гадать, старость ее сразила, шибанцы или заговорщики из молодых купцов, но только Балидет остался без головы, потому что в башне тогда находились городской наместник вместе с главным Агабеком из Купеческой Гильдии. Говорят, их по частям из-под развалин вытаскивали, дюжина сосудов получилась. И тот, и другой порядочными мерзавцами были, но я такой смерти и врагу не пожелал бы. Вполне возможно, что твой папаша попал под горячую руку. Город весь день на ушах стоит, хватают всех, на кого тень косо падет.

Эх, зря дядя кричал о своей дружбе с наместником, подумал Арлинг. По крайней мере, что-то прояснилось. Если бы подобное случилось в Согдиане, всех чужеземцев повязали бы в первый час.

– Совет проголосовал за Рафику Аджухама, – продолжал Азиз. – Не единодушно, правда, но Аджухамов поддержали жрецы, а их голос вес имеет. Решили, что пока Согдиана не пришлет следующего наместника, его должность займет новый глава Гильдии, то есть Рафика. Так что теперь Аджухамы живут во дворце, кто бы подумал… А ведь их семья начинала с торговли удобрениями, их еще дерьмокопателями называли. Даю руку на отсечение, они многое бы дали, чтобы избавиться от такого прошлого.

Теперь все было ясно. Или почти ясно. В караване завелся предатель, который узнал Абира и выдал его Аджухамам. Надо полагать, купцы давно хотели поквитаться с бандитом, грабившим их корабли. Если это правда, то у дяди были большие проблемы. И у него, Арлинга, тоже.

– Вот и пришли, – довольно прокряхтел Азиз и забарабанил в ворота. – Эй, Фариха, открывай, это я! Осторожно, здесь ступенька, – кучеяр заботливо придержал Арлинга за руку. – Ты пробовал дарроманское вино? Его керхи гонят из одного пустынного сорняка. По запаху и вкусу напоминает мочу, но через пару минут ты улетаешь в небо. У меня припасен кувшинчик… Надо отпраздновать наше возвращение, как следует. Заодно и с моей женой познакомишься. Она у меня строгая, но готовит, как бог! Фариха, где ты там? Шевели задницей, наш гость уже устал ждать!

За дверьми послышались приглушенные шаги. Арлинг ожидал их приближения с нетерпением. Несмотря на дневную трагедию, тело напоминало о себе бурчанием в желудке и потребностью вытянуться на чем-нибудь мягком. Если у Фарихи найдется постель и хороший кусок мяса, это будет почти счастье. О том, как вызволять Абира и что делать дальше, он подумает завтра. Азиз, этот посланец богов, поможет ему. Все наладится. Все будет хорошо.

Дверь открылась, и Арлинг приготовился рассыпаться в благодарностях. Но не успел он открыть рот, как высокий женский голос оглушительно заверещал:

– Приперся, пьяный осел! Не успел вернуться в город, как сразу надрался, да еще и событульника приволок. Что это за драганская крыса рядом с тобой?

Из ее слов следовали неутешительные выводы. Во-первых, драганов любили не все кучеяры, во-вторых, ночевать под одной крышей с такой мегерой придется несладко.

– Жена, как ты себя ведешь? – возмутился Азиз, но как-то не особенно смело. – Это сын уважаемого торговца, и сегодня он мой гость. Дай нам войти и принеси розовой воды для умывания. А потом мы съедим молодого барашка и хабу.

– Кукиш мой съешь! – от высоких нот Фарихи у Арлинга заболело в ушах. – Раскомандовался! По кабакам шляться ты горазд, а денежку домой принести, так об этом у тебя ни одна мысль не шевелится! Пьяница!

Тут женщина замолчала, но лишь для того, чтобы закричать с новой силой.

– О Великий Омар! Он еще и слепой? Ты совсем ум потерял, Азиз! Калеку в дом звать все равно, что перед бедой двери открывать. А ну отойди от моего мужа, мальчик, иди своей дорогой, нечего здесь в гости напрашиваться.

В грудь Арлинга уперлась маленькая, но сильная ручка, настойчиво толкнувшая его назад. Очевидно, что главным в семье все-таки был не Азиз.

– Милая, чего ты расшумелась так, – произнес кучеяр, и в его голосе послышались заискивающие нотки. – Нил переночует у нас всего одну ночь, а завтра мы пойдем искать его отца. Кажется, его схватила стража, надо бы помочь, вместе не один ар прошли…

Зря Азиз сказал про стражу, потому что при упоминании о ней в женщину вселились бесы.

– Только с ворьем нам еще связываться не хватало! Ты дурак, Аз, и всегда им был! А ты, урод, пошел вон! Нечего к моему мужу приставать. Может, он и не слепой вовсе, а притворяется только, эти проклятые драганы на все способны.

За свою честь полагалось вступиться, но Арлинг уже понял, что прервать поток брани ему не удастся. Поэтому он молча отступил, потянув за рукав Азиза.

– Слушай, ты извини… – промямлил кучеяр, и Регарди все понял.

Арлинг, у которого было все хорошо, появлялся лишь на короткие мгновения, по большей части, уступая место Арлингу, у которого было все плохо.

– Нет, это ты извини, – вздохнул он. – Не стоит ссориться из-за меня с женой, она у тебя суровая.