Текст книги "Пусси Райот. Подлинная история"

Автор книги: Вера Кичанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Вера Кичанова

Пусси Райот. Подлинная история

Благодарность

Автор благодарит журналиста Ксению Леонову за помощь в подготовке этой книги.

Предисловие

7 ноября 2012 года участница панк-группы Pussy Riot Надежда Толоконникова, отбывающая наказание в мордовской колонии за панк-молебен в храме Христа Спасителя, отметила день рождения – ей исполнилось 23 года.

Два года назад в этот же день, 7 ноября, мы с ней вместе стояли у здания МВД на Петровке, 38 с плакатом «Избит журналист Олег Кашин. Требую найти заказчиков и исполнителей». Мы тогда уже были с ней знакомы, но не то чтобы близко. Впервые столкнулись незадолго до этого за кулисами на одном музыкальном фестивале – Надю и ее мужа Петю Верзилова знала половина музыкантов, художников и журналистов, которые там присутствовали. Я знала только то, что Надя и Петя занимались сексом в музее, проецировали череп с костями на Белый дом, ритуально вешали чучело гастарбайтера в «Ашане» – и делали много других странных и громких акций. Все это у них называлось искусством, а именовали они себя арт-группой «Война».

В тот день, 7 ноября 2010-го, мы с Надей обсуждали, что хорошо бы немного расшевелить МГУ – мы обе там учились: я на журфаке, она на философском. У нас на журфаке обсуждать трагедии считается дурным тоном. И мы решили сделать что-то такое, чтобы о Кашине все равно заговорили. Что-то провокационное.

Мы вывесили из окна факультета – а окна выходят на Кремль – баннер с вопросом «Кто бил Кашина?». Акция была не ахти какой. Ни с точки зрения искусства, ни с точки зрения сложности, опасности и возможных последствий. Зато про Кашина высказались все – от декана и профессоров до студентов в своих блогах. Благодаря Наде с Петей и той истории я обнаружила позитивный смысл у слова «провокация».

Я вспомнила эту историю, когда 21 февраля 2012 года в храме Христа Спасителя состоялся скандальный панк-молебен Pussy Riot. Несколько девушек в цветных балаклавах с гитарами пришли в главный храм страны, спели «Богородица, Путина прогони!» и ушли. Через несколько дней трое из них, в том числе Надежда Толоконникова, были арестованы.

Сама по себе акция не требовала ни особых навыков, ни талантов: и пели они всего сорок секунд, и звук у них был так себе, и танцевали вразнобой. Но важнее было то, что произошло дальше. Заявления президентов, политиков, представителей церкви, музыкантов, художников, критиков и обывателей, разоблачительные сюжеты на телевидении, первые полосы ведущих мировых газет, марши и пикеты в разных городах и странах, потасовки сторонников и противников, новые акции в поддержку группы, молитвенные стояния против поругания веры, да и само судебное заседание. Без преувеличения, эта акция потрясла мир. Двум участницам Pussy Riot, Наде Толоконниковой и Маше Алехиной, она стоила двух лет тюрьмы.

Долой царизм

Надя Толоконникова родилась 7 ноября, в день Великой Октябрьской революции, как она сама любит уточнять, в 1989 году. В мрачном Норильске, где зимой стоит пятидесятиградусный мороз, снег иногда не сходит до середины мая, а заводы испускают цветной дым. Из этого холодного сурового города, признавалась Надя, всегда хотелось убежать. В детстве ее отец, философ-путешественник с музыкальным образованием, читал четырехлетней дочери стихи Хармса, а в девятом классе Наде попался роман Владимира Сорокина «Норма» и сразу же стал ее настольной книгой. Через год она открыла для себя художника Дмитрия Пригова и концептуалистов – и вместе с одноклассницей Машей решила устраивать перформансы на школьном дворе.

Уже тогда их акционизм был политическим. Когда Владимир Путин в 2004 году пошел на второй президентский срок, две школьницы взяли швабры, прикрепили к ним нарисованные от руки плакаты «Долой царизм! Да здравствует революция!» и встали рядом со школой. Никто не воспринимал их всерьез, одноклассники смотрели на фриков косо. Надя и Маша посвящали свои перформансы в Норильске революционерам 1917 года, феминисткам, молодым активистам НБП (ныне уже запрещенной партии), арестованным за «захват» администрации президента.

Когда Надя оканчивала 11-й класс, издательство «Новое литературное обозрение» взялось организовать в Норильске культурную жизнь. Артисты, писатели, художники приезжали на север, чтобы выступить перед местной молодежью. Слетать разок в холодный Норильск стало правилом хорошего тона – поэт Лев Рубинштейн, художник Андрей Бильжо, писатель Владимир Сорокин, телеведущая Светлана Конеген, композитор Сергей Загния один за другим посетили город. Публика для них нашлась – на фестивалях, книжных ярмарках, встречах с московскими гостями все время был аншлаг. Среди слушателей оказалась и старшеклассница Надя. Общение с заезжими художниками стало одним из самых ярких юношеских впечатлений. Может быть, именно тогда она решила во что бы то ни стало вырваться в столицу, где на выставки концептуалистов можно ходить каждую неделю, а к перформансу с плакатом «Долой царизм!» кто-нибудь да присоединится.

«Надю я там видел, но совершенно не запомнил, потому что в ту поездку приходилось общаться с довольно значительным числом разных людей – молодых и не очень, – рассказывает поэт Лев Рубинштейн. – Люди были самые разные. Но по тому, как слушали и какие потом задавали вопросы, можно было сделать вывод, что там собралась публика вполне подготовленная и весьма осведомленная, что меня приятно удивило». Через несколько лет в Москве они столкнутся на чьем-то дне рождения, и Надя напомнит поэту о той первой встрече в Норильске. И потом уже они будут встречаться часто – на митингах, на выставках, на концертах, будут здороваться, но пообщаться как следует не удастся. А в июне 2012-го Лев Семенович придет к Таганскому суду и будет требовать, чтобы Надю с подругами освободили из-под ареста. Мрачный пристав не пропустит его в зал суда, переполненный иностранными журналистами. И Лев Семенович будет смотреть, как полиция без разбора тащит в автозак сторонников и противников панк-феминистской группы Pussy Riot.

В 2007-м Надя поступила на философский факультет МГУ и переехала в Москву в общежитие – Дом аспиранта и стажера на Академической, ДАС, как зовут его студенты. Соседки по комнате учились на четвертом курсе, когда к ним подселили скромную девушку. «Она сразу показалась интеллигентной девушкой, человеком глубокой внутренней культуры», – признается одна из них, Маша Титлина. По ее словам, Надя вела себя подчеркнуто вежливо, никогда никому не грубила, была дружелюбной, всегда шла навстречу и избегала любых конфликтов.

На первом курсе Надя учится на «отлично». В свободное от рефератов и коллоквиумов время она успевает читать буддистскую литературу, ходит на выставки современных художников. Политика ее пока мало интересует – гораздо меньше, чем религия. Время от времени по вечерам Надя спорит с соседками по комнате о морали. Она никогда не ругает Бога и религию, да и материалисткой себя не называет, зато к священнослужителям относится критически. «Но я никогда не слышала, чтоб она отвергала существование Бога и огульно хаяла христианство», – говорит Маша.

Как-то раз Надина мама приехала в общежитие вроде как с родительской проверкой и осталась довольна: ни телевизора в комнате, ни шумных компаний, только две тихие, воспитанные соседки. «Спасибо большое, девочки, что у вас тут такие хорошие условия!» – на прощание сказала она. «Я думаю, она нас потом поминала недобрым словом, – говорит Маша. – Но это же не мы на нее влияли – мы, наоборот, старались удержать ее в русле. А Надя как кот Васька – слушает да ест».

Молодых людей Надя к себе в комнату не водила, хотя воздыхатели были – звонили, цветы дарили, ухаживали. На первом курсе у нее появился один безумный ухажер-буддист, знакомство с которым началось с обсуждения восточной философии, а закончилось тем, что он стал склонять ее к каким-то тантрическим практикам (безуспешно). Самая главная встреча в ее жизни – с будущим мужем – произошла все в том же общежитии. Высокий и худой Петр Верзилов к тому моменту уже бросил философский факультет, потому что уровень образования показался ему чудовищно низким, как он всем потом объяснял. Но он часто заглядывал в общежитие, чтобы повидаться с друзьями. Среди его приятелей был один юноша, который играл на электрогитаре и увлекался буддизмом. Надя как раз писала курсовую по буддизму. Не хватало какой-то книги, и Маша Титлина предложила ей обратиться к соседу-гитаристу, живущему этажом выше.

В тот вечер Надя вернулась в свою комнату с ромашкой в руке и улыбкой до ушей. Ромашка была от Пети, с которым она только что познакомилась. «Надя пришла с этой ромашкой, довольная, у нее было счастье на лице, такая детская радость. Нам с соседкой Юлей было сразу видно, что Надя влюбилась», – вспоминает Маша. Петр считался человеком продвинутым: хоть и родился в Москве, но три года прожил в Торонто – и даже имел второй паспорт, канадский, – потом еще год в Токио. Мама у него преподавала драматическое искусство, папа занимался физикой. Однако Верзилова приятно удивило, что он нашел в тихой девочке из провинции родственную душу: его новая знакомая оказалась на редкость осведомленной по части современного искусства.

Вскоре после знакомства с Петей у Нади начинается совсем другая жизнь.

Обмен веществ и энергии

Когда отличница Надя в первый раз не вернулась ночевать в общежитие, соседки начали волноваться. Они волновались бы еще больше, если бы знали, что в этот момент Надя вместе с новыми друзьями ехала в поезде Москва – Санкт-Петербург, чтобы выйти на «Марш несогласных». Был 2007 год – приближались выборы, президентом должен стать Дмитрий Медведев. Те, кому не понравилась «операция “преемник”» (как ее окрестила оппозиция), выходили на улицы – «марши несогласных» проходили в обеих столицах и в десятке крупных городов. «Несогласные» попадали под дубинки ОМОНа – с демонстрантами тогда не церемонились.

Тот питерский марш был разогнан с особым усердием: власти не согласовали шествие по центру города, и демонстранты семь раз прорывали милицейские кордоны. Получив порцию адреналина, Надя вернулась в Москву, в университет, в маленькую комнату общежития – и, нет, не ссорилась, но с тех пор стала все реже находить общий язык с соседками. Ее все больше увлекало общение с новыми друзьями. Их уже было четверо, две пары – Надя с Петей и Олег Воротников, он же Вор, с женой Натальей Сокол, предпочитающей прозвище Коза. Прозвища тогда появились у всех участников будущей арт-группы «Война»: Петр Верзилов превратился в Поросенка, а Надя Толоконникова начала называть себя Толокно. На время их домом и штабом одновременно стала квартира художника Антона Николаева по прозвищу Бомбила. Он был пасынком Олега Кулика, и в квартире хранилось много вещей легендарного художника, прославившегося тем, что в голом виде он изображал собаку. Помимо Кулика, ориентирами для будущих войнистов были Андрей Монастырский и Дмитрий Пригов. С Приговым молодые активисты даже готовили совместную акцию. Дмитрий Александрович должен был сидеть в шкафу и в стихах вести диалог с собственными записями, а остальные – нести его в шкафу по лестнице на двадцать второй этаж студенческого общежития МГУ. Акцию запретил декан философского факультета. Впоследствии Пригов слег с сердечным приступом и скончался. Войнисты устроили ему поминки, накрыв стол в вагоне метро на Кольцевой ветке.

В родную комнату в ДАСе Надя приходила все реже и реже, но при каждом появлении взахлеб рассказывала соседкам Юле и Маше о том, что у маленького творческого коллектива, участником которого она стала, есть несколько великолепных идей для перформансов – они должны просто взорвать московскую арт-среду. И о том, какими талантливыми людьми оказались ее новые знакомые – Вор и Коза.

Между первым и вторым курсом Надя исполнила свою давнюю мечту и поехала в Испанию автостопом. В сентябре она с улыбкой рассказывала подругам о своих приключениях, и те приходили в ужас – в голове не укладывалось, что скромная Надя оказалась такой авантюристкой. Можно себе представить: молодая, красивая, стройная девушка с большими карими глазами одна стоит на обочине в незнакомой стране и ловит машины на дороге. Останавливается фура, и она по-английски – испанского Надя не знает – просит подбросить ее до Гранады. А по дороге простодушно, и опять же по-английски, признается, что ночевать ей сегодня негде. Водитель-испанец предлагает ей пожить в его семье – и Надя останавливается дома у водителя.

На втором курсе Надя уже изредка заезжает переночевать в общежитие и теперь спит там на полу. Соседки еще не знают, что Надя на четвертом месяце беременности. Иначе немедленно бы отругали ее и положили в кровать, но Надя отказывается даже от матраса. До восьмого месяца она носила Петину широкую рубашку, и почти ничто не выдавало, что она ждет ребенка.

Надиным соседкам Петя не казался человеком, с которым стоит создавать семью. Живет сегодняшним днем, денег не зарабатывает, слишком увлечен творчеством. Но Надя и не ждала, что он будет дарить ей шубы и бриллианты – ее саму интересовало творчество, и благодаря Пете она попала в свою стихию, в ту среду, в которой мечтала оказаться всегда. Мечтала с тех самых пор, когда в сорокаградусный мороз с приклеенным к швабре плакатом «Долой царизм!» мерзла на школьном дворе в Норильске.

Когда Надя была на восьмом месяце, Маша поинтересовалась, не собирается ли она замуж. К этому моменту Верзилов и Толоконникова уже расписались. Через несколько дней Маша увидела Надю, голую, с животом, на фотографии в газете, в репортаже о странной выходке в музее.

1 марта 2008 года, накануне президентских выборов, все газеты написали, как десять хулиганов, называющих себя художниками, пришли 29 февраля в Биологический музей имени К.А. Тимирязева, развернули плакат «Ебись за наследника-медвежонка!», разделись и занялись сексом в отделе «Обмен веществ и энергии организмов». Одной из пар, совокуплявшихся на полу музея на глазах у посетителей, были Надя и Петя. В перформансе участвовали еще двое Надиных однокурсников и бывший студент философского факультета. Один из них потом раскается и напишет открытое письмо, в котором будет жаловаться, что «стал слепым орудием в руках бесчестных людей с непонятной мне идеологией» – то есть Нади и ее мужа, пригласивших его поучаствовать.

На факультете скандал: студенты собирают подписи с просьбой отчислить хулиганов, ученый совет в экстренном порядке выносит решение: участие в непристойной и оскорбительной акции несовместимо со статусом студента МГУ. Декан раздает комментарии журналистам – акция возмутительна, но отчислять никого не будут. Больше всех потрясены Надины соседки: как, неужели это наша отличница Надя? Неделю проспорив, что это было, они вынесли вердикт: заблудшая душа. За эту неделю Надя как раз успела родить дочь Геру. «У нас с Юлей была даже тайная идея забрать Геру себе – мы боялись, что Наде будет не до воспитания ребенка», – признается Маша.

Родители Пети сразу же согласились помогать с воспитанием Геры. Им художники объяснили, что для акциониста секс в музее – это как для актера кино секс на съемочной площадке – рабочий момент. По словам Петра, это была целомудренная семейная акция. «Там не было разврата в общепринятом понимании, – уверен он. – Это не были случайные люди, все были женаты документально. Радикальные художники выбирают радикальные методы для отображения реальности».

Однако Надина мама после целомудренной семейной акции приходит в ярость: она приезжает в Москву и выгоняет всех активистов вместе с Надей из квартиры, которую незадолго до этого ей подарила, чтобы молодая семья жила там мирно и счастливо. А молодая семья вместо этого устроила в квартире репетиционную базу для художников из арт-группы «Война» – название уже родилось. Еще в 2007 году они загипсовали себя в большой белый шар и разгромили выставку «Военные действия» – отсюда и «Война».

На счету группы несколько странных выходок: они не только устраивали поминки по художнику Дмитрию Пригову и громили выставку, но и забрасывали живыми котами кассиров «Макдоналдса» и появлялись на книжной выставке с живыми баранами в руках. Но именно после акции в музее об арт-группе «Война», костяк которой составляют Надя с Петей и Вор с Козой, заговорят все.

На прослушке

Четверо первых участников «Войны» мечтали создать не просто группу, а целое направление в политическом искусстве для тех художников, которым тесно в арт-галереях, и для тех активистов, которые не хотят стоять с плакатом на обыкновенном митинге.

Как готовились акции? Десятка два человек собираются в квартире Пети и Нади. Там идет ремонт – или не идет, а просто давно никто не убирался: одной стены нет, кругом доски, через пять минут посетитель уже весь вымазан побелкой, дверь в туалет заменяет кусок полиэтилена. Мебели почти нет. Вместо кроватей – спальники на полу. У стен сложены агрегаты непонятного назначения – реквизит для акций. На полу альбомы современных художников, привезенные Петей из США. Переступая порог квартиры, телефоны нужно отключать, а еще лучше вынимать аккумулятор. Войнисты уверяют, что квартира давно на прослушке.

Люди, приглашенные поучаствовать в акции, разглядывают друг друга. Активистов ищут разными способами, в основном среди знакомых, но иногда в интернете – если, например, для перформанса нужен человек определенного возраста и внешности. Никакой формальной процедуры знакомства нет: пришли – сразу работать. Надя распечатывает карту места, где должна пройти акция, и показывает всем, кто где должен стоять. На репетиции ходят и журналисты – приглашают только хорошо знакомых, кому доверяют. И далеко не всегда они молча сидят в сторонке. «Послушайте, сейчас Лена расскажет вам, как вести себя с ФСО», – предлагает Надя. Лена, журналист «Новой газеты», встает с горы досок и рассказывает, о чем нужно и не нужно говорить на допросе.

Из всех четверых застрельщиков «Войны» Надя была самой молодой и незрелой. В 2008 году ей еще не доверяют придумывать акции – так же как и Наталье Сокол, которая занимается техническим обеспечением: ищет реквизит, продумывает перемещение. Идеологией занимаются Петя Верзилов и Олег Воротников – в интервью они тогда представлялись двумя лидерами группы.

Надя пока не называет себя феминисткой, но ей не нравится быть на вторых ролях. Она жалуется, что с мужем тяжело работать – Петя становится диктатором, когда нужно быстро организовать людей на сложную работу. «Еще раз: все точно поняли, кто откуда появляется?» – размахивает картой Москвы Верзилов. «Петь, ну достал уже, – резко встает Надя. – Ты думаешь, если ты мужчина, ты тут вот так командовать будешь?»

Петра постоянно тянуло в политику – готовить концерт «ДДТ» в День милиции, организовывать оппозиционный палаточный лагерь «Антиселигер» в Химкинском лесу. Наде, еще в школе мечтавшей стать помощницей Пригова, хотелось заниматься художественными поисками, политика для нее была лишь возможной темой. Она ревностно следила, чтобы в семье было равноправие, и обижалась, если Петр, отлучаясь по политическим делам, просил ее посидеть с дочерью. Роль жены декабриста ей была не по душе. Но все получится наоборот. Спустя четыре года она окажется в СИЗО, а Петя станет раздавать журналистам комментарии, и все СМИ будут пояснять: «Петр Верзилов, муж Надежды Толоконниковой».

Попался – значит, не повезло

Конечно, до идеальных родителей паре художников-хулиганов далеко. Пете и Наде до сих пор ставят в вину, что их годовалая дочь Гера упала со стола, куда ее положили спать, и получила сотрясение мозга. «И из этого Плуцер-Сарно раздул какую-то желтуху, родственники стали косо смотреть», – ворчит Петя.

Алексей Плуцер-Сарно – филолог, автор знаменитого «Словаря русского мата», один из идеологов «Войны». Это он держал транспарант «Ебись за наследника медвежонка!» в Биологическом музее. Поскольку отчет об акции был вывешен в его блоге, одиозная организация «Народный собор» – они еще появятся в этой истории – подаст на него в суд по статье 242 УК РФ «Распространение порнографии».

В 2009 году в арт-группе случился раскол, и появились две фракции – московская и питерская. Они до сих пор делят «бренд» и обвиняют друг друга во всех смертных грехах. Питерцы – это Вор и Коза и примкнувший к ним позже Леня Николаев. Именно он бегал с ведром на голове, рисовал фаллос на Литейном мосту напротив здания ФСБ, засовывал курицу во влагалище поэтессе Елене Костылевой. Плуцер-Сарно, главный документалист первых акций арт-группы, остался с питерскими.

Причина раскола – исключительно творческие разногласия, уверяет Верзилов. В конце 2009 года активисты надолго задержались в Киеве, снимали там гараж, который был складом и репетиционной базой. Войнисты подготовили перформанс против Национальной экспертной комиссии по защите морали. Украинский левый публицист Александр Володарский еще с одной активисткой занялись сексом у стен Верховной Рады. Володарского арестовали сразу, как только он оделся, и на полтора месяца посадили в СИЗО – за «хулиганство, совершенное группой лиц». Остальным «лицам», а среди них был Верзилов, удалось скрыться – за это на него и ополчилась половина «Войны».

Олег Воротников возмутился, что Петр, будучи более опытным активистом, пренебрег безопасностью и начал раздавать журналистам интервью, когда надо было уходить. Верзилов уверен: они сделали все, что могли. Попался – значит, не повезло. И разногласия, говорит он, начались намного раньше, а история с Володарским стала лишь последней каплей.

«Мы собирались все вместе и обсуждали детали какого-то мероприятия. И возникали противоречия, и мы много часов ссорились, – говорит Петр. – Все это никуда не выливалось. Была ссора одной фракции с другой, а личной ссоры не было, личная перепалка уже потом началась». Истории о том, что московские на прощание обокрали питерских, забрав смартфон, флешки, ноутбук, кредитки и даже какие-то детские вещи Каспера, сына Вора и Козы, абсурдны, утверждает Петр.

Есть и другая точка зрения на первопричину разногласий. «Петр меня убедил, что дело ограничится административкой за несанкционированную акцию протеста. Я никак не был готов к уголовке, – писал в блоге Володарский. – Петр настаивал, что ничего милиция мне не сделает, а если ненадолго и заберут, то сразу выпустят. Уверял, что задержание пойдет на пользу акции».

«Петр весь день после ареста Шитмана (прозвище Володарского. – авт.) ходил, напевая блатняк: «Как-то раз в Ростове-на-Дону в первый раз попал в тюрьму», – цитирует Олега Воротникова в блоге Плуцер-Сарно. – Они с Надей просто сияли, оттого что удалось посадить Шитмана. Все время после акции они интенсивно общались с прессой, правозащитниками и общественностью и получали свою порцию славы и извращенного кайфа. Они путают протестную деятельность с тусой и личным расслабоном. Надя очень хочет иметь галочку в биографии: «состояла в радикальной арт-группе, членов которой сгноили в тюрьме, но выжила». Надя людей от вещей не отличает, а это серьезно. Им дороже интервью в «Коммерсанте», где их упоминают, нежели Шитман или другой активист. С таким подходом групповым акционизмом заниматься неэтично, опасно для окружающих – и вообще бессмысленно».

Жена Олега Наталья, мать маленького сына, добавляет: «Меня больше всего смущает в этой паре, что они уже несколько месяцев подряд не видят свою дочь Геру. Они ее сбагрили родственникам, чтобы не мешалась. Гере год и десять. Сейчас она учится говорить – а родители не рядом».