Текст книги "Огненные Близнецы"

Автор книги: Вера и Марина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)



ОГНЕННЫЕ БЛИЗНЕЦЫ

(Романы для девочек – 10)

Сестры Воробей

Аннотация

Плохая погода, отвратительное настроение, лучшая подруга ушла на свидание, а ты вынуждена вечер за вечером сидеть дома одна… Неудивительно, что жизнь кажется загубленной навсегда и каждый день ты думаешь только о том, что ты совсем, совсем никому не нужен. Туся обессилела от депрессии и можно представить себе, каково было ее удивление и радость, когда в ее жизнь вошли люди, которым она, казалось, была небезразлична.

1

Туся открыла глаза и, не вставая с постели, посмотрела в окно.

– Опять слякоть, – вырвалось у нее.

Туся отвернулась к стене и накрылась с головой одеялом.

Уже вторую неделю стояла ужасная погода, которую Тусина мама называла смесью лондонского тумана с полярной зимой. Тусе такое определение не нравилось. Хотя ей никогда не доводил ось посещать Лондон, но она была уверена, что там не бывает такого ужасного гололеда и свисающих отовсюду полуметровых сосулек, в любую минуту готовых рухнуть на голову. А что касается полярной зимы, так там, по крайней мере, лежит снег, а не текут по дорогам ручьи, словно в марте.

– Куда делась настоящая русская зима! – сетовала мама, а Туся смотрела на нее с обидой и молчала.

В последнее время их отношения стали не слишком приятными. Тусю огорчало то, что ее мама– собиралась в длительную зарубежную поездку. Ей предстояло посетить несколько европейских стран, в том числе и Англию, где у нее будет возможность воочию сравнить прелести лондонской и московской зимы.

Туся прекрасно понимала, что мама едет туда не отдыхать, а работать: она должна будет заключить несколько очень важных договоров по распространению журнала, который она издавала. Но от этого Тусе легче не становилось.

«Мама уедет туда, где тепло, солнечно и чисто, а я останусь здесь и буду месить рыхлый грязный снег и шлепать по лужам!» – не переставая думала она, хотя прекрасно понимал а: о том, чтобы сопровождать маму в поездке, не может быть и речи.

Туся грустила, и с каждым днем это депрессивное настроение все больше усиливалось. Причиной тому был не только отъезд мамы. В школе тоже далеко не все ладилось. С самого сентября, после своего артистического триумфа, Туся жила мыслью о следующем спектакле, который Кахобер Иванович собирался поставить к Новому году. Они уже начали выбирать пьесы, как неожиданно учитель истории (а по совместительству главный режиссер и художественный руководитель) угодил в больницу. Туся так толком и не поняла, чем болен Кахобер Иванович, но ее это не слишком интересовало. Гораздо важнее, по ее мнению, было то, что он не собирался выздороветь раньше окончания зимних каникул.

Об этом им сообщила Кошка. Тусе даже показалось, что при этом она со злорадством посматривала в ее сторону. Правда, Лиза уверяла, что ничего подобного не было, но Туся никак не могла избавиться от этого навязчивого ощущения. Кстати, Кошкой «любовно» окрестили завуча школы Людмилу Сергеевну Кошкину.

Вся трагедия заключалась в том, что, кроме Кахобера Ивановича, ни один из учителей не решался связаться с постановкой спектакля: кому-то не хотелось лишних проблем, в которых и так не было недостатка, а кто-то просто-напросто не обладал необходимыми для этого организаторскими и творческими способностями. В общем, как бы то ни было, но спектакль решили отложить до выздоровления Кахобера. А это означало, что повторения триумфа придется ждать еще долго. Тусе было нелегко с этим смириться – ведь мысль о спектакле согревала ее долгие осенние месяцы, скрашивая тоскливые учебные будни.

Но и это было еще не все. Туся, пожалуй, могла бы смириться и с предстоящим отъездом мамы, и с болезнью Кахобера Ивановича, но что по-настоящему выбивало ее из колеи, так это отношения с Лизой – лучшей и, наверное, единственной подругой. Нет, они не ссорились, не объявляли друг другу бойкотов, но между ними, как говорится, словно черная кошка пробежала. Уже не первую неделю Туся ощущала какой-то холодок, исходящий от подруги.

Она даже не могла толком объяснить, в чем именно это проявлялось. Но это было так, Туся могла бы руку дать на отсечение.

Взять хотя бы эпизод с этой пресловутой постановкой. Когда Туся начала делиться с Лизой своими горестями, та посмотрела на нее с упреком и сказала, что лично ее гораздо больше волнует здоровье Кахобера Ивановича. Туся проглотила обиду и промолчала, но решила, что больше ни за что не заговорит с подругой о спектакле. Иногда Лиза напоминала Тусе монашку, и это ее здорово раздражало.

Да и вообще Тусе казалось, что Лиза стала как-то отдаляться от нее – она была слишком поглощена своим горячим чувством к Михаилу Юрьевичу – бывшему практиканту. Туся видела, что Лиза очень сильно переживает из-за того, что он не спешит отвечать взаимностью своей ученице. И тогда Туся решила помочь ей. Зная, что Лиза никогда не станет форсировать события, Туся подбросила Михаилу Юрьевичу письмо от Лизиного имени, в котором назначила ему свидание. По словам Лизы, ничего хорошего из этого не вышло, и она попросила Тусю никогда больше так не делать. Туся пообещала, что не будет, постаравшись скрыть, что ее это покоробило: она ведь хотела как лучше! Теперь между Лизой и Михаилом установились теплые отношения, они частенько встречались. И ради этих встреч Лиза могла пренебречь общением с Тусей, которой приходилось стараться изо всех сил, чтобы не показать, как она угнетена отчуждением подруги.

В такие моменты Тусе казалось, что стоит измениться погоде, и ей сразу же станет легче и веселее. Поэтому она не пропускала ни единого прогноза погоды. Однако синоптики ничего утешительного пока не обещали, а Туся надеялась, что они, как это часто бывает, ошибаются. Каждое утро она первым делом смотрела в окно, надеясь увидеть солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тяжелые облака, но было по-прежнему сумрачно, слякотно и сыро. Голые ветки монотонно бились об оконные стекла, наводя на Тусю все большее уныние и ввергая ее все глубже в состояние депрессии.

В моменты, когда ей становилось особенно невмоготу, Тусе вспоминался Герман…

«Как-то он сейчас, думает ли обо мне?» – спрашивала она себя, ощущая, как тоскливо сжимается сердце при мысли о человеке, который за короткое время так стремительно ворвался в ее жизнь, сначала заставив влюбиться в него без памяти, а потом превратившись в злейшего врага. Эти воспоминания причиняли Тусе острую, пронзительную боль, но она ни за какие блага мира не согласилась бы расстаться с ними. Ей была дорога память о Германе. Иногда Тусе казалось, что она никогда больше не испытает ничего похожего на то сильное, глубокое, всепоглощающее чувство, которое она питала к Герману.

Однажды ей захотелось поделиться своими переживаниями с Лизой. Это было на перемене перед уроком физики. Туся отвела подругу в сторонку и начала говорить ей о том, что она не может и не хочет забыть Германа. Она столько хотела сказать! Но Лиза прервала Тусю на полуслове и попросила перенести разговор на следующую перемену, сославшись на то, что ей нужно подготовиться к контрольной по физике. Выходило, что для Лизы контрольная куда важнее, чем переживания лучшей подруги. Однако Туся опять постаралась скрыть, что уязвлена, и отошла от Лизы, предоставив ей спокойно изучать учебник по физике. После урока Лиза спросила:

– Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– Поговорить? – Туся пожала плечами и деланно улыбнулась. – Да я уже и забыла. Так, о ерунде какой-то!

Больше она с Лизой о Германе не заговаривала.

Туся прекрасно знала, что подруга не приветствует воспоминаний о нем и наверняка посоветует ей поскорее выбросить все это из головы.

– Натусенька! Вставай! Ты опоздаешь в школу! Дверь в ее комнату отворилась, и показалось лицо мамы.

Словно осознавая свою вину перед дочерью, мама в последнее время обращалась с ней особенно ласково, но это только раздражало Тусю, и она еще яснее чувствовала свою обделенность.

Туся нехотя встала, накинула халат и побрела в ванную. У нее не было абсолютно никакого желания идти в школу, да и вообще куда-либо. Будь ее воля, Туся весь день напролет провалялась бы в постели, продолжая смаковать свою тоску.

Но, понимая, что мама ей этого не позволит, Туся сделала над собой усилие и стала собираться.

– Завтрак на столе! – сообщила мама, когда Туся вышла из ванной,

Туся нехотя поковыряла вилкой в тарелке и отпила какао. Напиток показался ей горьким и противным. Поняв, что аппетит у нее безнадежно отсутствует, Туся решительно выбросила содержимое тарелки в мусорное ведро и пошла одеваться. Ей пришла в голову мысль дождаться, когда мама выйдет из дома, и после этого снова завалиться в постель. Но и тут Тусю ждало разочарование: мама не торопилась, зато поминутно напоминала дочери, что той пора выходить, иначе она обязательно опоздает.

Делать нечего! Пришлось Тусе натянуть на себя первую попавшуюся из вещей, влезть в дубленку и сапоги и выйти из квартиры. Она не смогла удержаться от искушения громко хлопнуть входной дверью, выместив на ней всю свою досаду. Но легче от этого не стало.

Оказавшись на улице, Туся четко осознала, что в школу она сегодня не пойдет. Это было бы уже слишком! Мало ей, что ли, печалей, чтобы еще больше расстраивать себя, видя, как все одноклассники (в том числе и лучшая подруга) живут полной жизнью, в которой ей, Тусе, нет места.

«Я никому не нужна, – думала Туся, бредя по лужам, не разбирая дороги, – никто даже не заметит моего отсутствия. Лиза только обрадуется – никто не будет отвлекать ее от учебы глупыми откровениями».

Туся была несправедлива к Лизе. Она лучше, чем кто-либо другой, знала: мало найдется таких же чутких, великодушных и преданных людей, как ее подруга. Но она быстренько отмела появившиеся было угрызения совести, напомнив себе о холодности и безразличии Лизы к ее переживаниям.

Никогда еще не видела она все в таком черном свете, как в эти сумрачные дни. Даже в те далекие времена, когда Туся решила свести счеты с жизнью, у нее не было так тяжело на душе. В тот момент она была настолько захвачена мыслями о Егоре, ей было так больно, что хотелось сделать любую глупость, лишь бы избавиться от этой щемящей невыносимой боли. А сейчас было не столько больно, сколько тоскливо. Тупое уныние завладело всем ее существом. Эта апатия сказывалась во всем: и в ее отношении к маме, к Лизе, и в отвращении к школе. Но больше всего Тусю угнетала мысль о том, что она никогда больше не встретит человека, способного зажечь в ней настоящее, большое чувство.

2

Поглощенная своими горькими раздумьями, Туся не заметила, как машинально оказалась возле школы. Хотя она туда совсем не собиралась, ноги сами принесли ее к зданию, с которым было связано большинство ее неприятных переживаний.

– Нет уж! – пробормотала Туся себе под нос, хмуро взирая на школу. – Не дождутся меня там сегодня!

Она свернула в сторону и вошла в скверик, разбитый неподалеку. Конечно, погода совсем не располагала к прогулкам по узким аллеям, обрамленным голыми черными деревьями, но это было лучше, чем зайти в класс и увидеть лица учителей и одноклассников, которым не было до нее никакого дела.

На углу стоял киоск, где продавали мороженое.

Тусе вспомнилось, что они с Лизой частенько покупали здесь пломбир или эскимо и сидели на скамейке, поверяя друг другу свои секреты. «Но это были дела давно минувших дней», – так с грустью подумала Туся; Она посмотрела на киоск, но не ощутила никакого желания полакомиться мороженым. Слишком ей было грустно.

Скверик был совсем пустынный. Желающих посидеть на сырых скамейках не нашлось. Туся подошла к одной из лавочек и уселась на нее, подложив под себя сумку с тетрадями и учебниками. Как ни тоскливо ей было, но перспектива подхватить простуду совсем ее не прельщала. С того места, где она сидела, была видна стена школы – как раз та, где находились окна ее класса. Туся попыталась представить себе, что там сейчас происходит.

«Интересно, заметил ли кто-нибудь мое отсутствие? – спросила она себя и тут же ответила: Конечно, нет. Никому до меня нет дела».

Краем глаза Туся заметила двух девушек, медленно идущих по аллейке по направлению к ней. Она скользнула по ним взглядом и отвернулась, так как не нашла в них ничего интересного. Обе были довольно невзрачными, скромно одетыми девицами, немного постарше Туси. На вид им можно было дать от 16 до 18 лет. Туся снова посмотрела на школу. Перед ее внутренним взором возникали, сменяя друг друга, лица одноклассников и учителей. Она вспомнила время, когда была беззаботна и весела и жизнь казалась ей полной захватывающих приключений и умопомрачительных впечатлений.

«Все это в прошлом, – сказала она себе, – меня вынесло на обочину, и никто этого не заметил. Все продолжают жить как ни в чем не бывало, а я стою в стороне, непричастная и одинокая… «

В таком духе Туся продолжала бы размышлять еще долго, если бы ее не отвлекли голоса, раздававшиеся вблизи. Она обернулась, чтобы окинуть недовольным взглядом тех, кто своей оживленной беседой помешал ей предаваться вселенской тоске.

Оказалось, что те самые девушки, которых она заметила несколько минут назад, сели на соседнюю скамейку. Туся была заинтригована и даже на время позабыла о своих печалях. Ей было очень любопытно, кому еще, кроме нее, приспичило в такую погоду рассиживаться на холодной деревянной скамье.

Невольно Туся начала прислушиваться к их беседе.

– Я только в последнее время поняла, что такое быть по-настоящему счастливой! – сказала одна из девушек, одетая в старомодный полушубок из искусственного каракуля и синюю вязаную шапочку, в которой Туся не согласилась бы показаться даже на даче.

Ее тонкий высокий голос звенел от восторга.

Было ясно, что она говорит совершенно искренне.

– Конечно! – вторила ей другая, на которой была зеленая куртка, по мнению Туси, приобретенная где-нибудь в секонд-хэнде. – Это и не могло быть иначе. Каждый из нас прошел через то же самое!

Туся навострила уши. Ей стало ужасно интересно, кто это может быть по-настоящему счастлив в такую то погоду и при такой жизни.

– Когда я впервые попала на собрание, на меня словно откровение снизошло! Я поняла, как бездумно провела все предыдущие годы, – тараторила девушка в псевдо каракуле. – На все вопросы, которые раньше казались мне неразрешимыми, нашлись ответы. Все стало таким ясным, понятным, светлым! Голос девушки срывался от восторга.

Туся, до этого сидевшая к девушкам вполоборота, повернулась к ним всем корпусом, буквально поедая глазами загадочных незнакомок, наперебой рассказывавших о том,, как они счастливы. Если бы Туся не слышала это собственными ушами, то никогда бы не поверила, что так убого и безвкусно одетые люди вообще могут быть счастливы. Но все именно так и обстояло. Туся видела, что девушки вполне искренни в выражении своих чувств. Их глаза светились восторгом, они оживленно жестикулировали, не замечая ничего и никого вокруг себя.

– Я так рада, что Надежда привела меня вам, сказала та, что была в зеленой куртке. – У меня тогда было такое состояние, что я готова была наложить на себя руки или сделать еще что-нибудь ужасное. Я совсем разуверилась в том, что смогу Когда-нибудь почувствовать себя не то что счастливой, но хотя бы более или менее довольной. Мне все виделось в черном свете. Я не хотела знать ни родных, ни друзей. Не хотела продолжать учебу в техникуме. Представляешь, я даже подумывала, не уйти ли мне в монастырь! Наверное, этим бы все и кончилось, если бы не Надежда и не он…

Туся поймала себя на том, что у нее даже рот приоткрыт от изумления. Настолько потрясли ее признания девушки в зеленой куртке, в точности повторявшие собственные Тусины переживания.

– Со мной было то же самое, если не хуже, – заявила другая, еще раз доказывая, что Туся далеко не оригинальна в своем отношении к жизни. – Я точно знаю, что, если бы не Близнецы, я бы сейчас с тобой не сидела.

Туся затаила дыхание, надеясь услышать пояснение. Слова о каких-то близнецах, встреча с которыми приносит столь потрясающие перемены в жизни, заставили ее напрочь забыть о том, как бестактно она себя ведет, столь откровенно вслушиваясь в посторонние разговоры. Однако девушки не обращали на нее ровно никакого внимания, полностью поглощенные друг другом.

– Я не представляю, что бы со мной было, если бы я не попала к Огненным Близнецам! – сказала девушка в зеленой куртке. – Теперь я уверена, что моя жизнь потечет по-другому. Она наполнилась смыслом и светом. Я счастлива, как никогда!

– И самое главное, – добавила ее каракулевая собеседница, – это непреходящее счастье. Не нужно бояться, что оно когда-нибудь закончится. Это состояние на всю жизнь!

Наверное, в этот момент у Туси вырвался какой-то возглас, потому что девушки вдруг умолкли и, разом обернувшись, внимательно на нее посмотрели. Туся отвернулась, чувствуя некоторое смущение от того, что они застали ее за таким малопривлекательным занятием, как подслушивание.

«Сами виноваты! – пронеслось у нее в голове. Нечего было вопить на всю улицу».

Девушки понизили голос и придвинулись ближе друг к другу. Тусю снова охватила тоска и досада. Она поняла, что ей нет места в разговоре этих счастливых девушек: Уже в который раз за последние дни Туся с горечью подумала о том, что никому не нужна. На ее глаза навернулись слезы. Ей захотелось немедленно подняться со скамьи и уйти подальше от этой окрыленной парочки.

– Простите! Можно вас на секунду?

Туся слегка вздрогнула, услышав голос одной из девушек.

Она резко обернулась и убедилась, что незнакомки обращаются именно к ней.

– Да, – неуверенно произнесла Туся, вопросительно глядя на девушку в каракуле.

Незнакомки смотрели на Тусю дружелюбно и даже ласково. Она почувствовала, как от их взглядов на душе становится немного теплее.

– Мы подумали, может быть, вам одиноко? произнесла девушка в зеленой куртке.

Туся даже не отдавала себе отчета в том, что при других обстоятельствах ее наверняка покоробили бы такие слова. Больше всего на свете Туся боялась показаться окружающим слабой и внушающей жалость. Но на этот раз все обстояло иначе. Она благодарно улыбнулась и ответила:

– Да, вы правы, мне сейчас очень одиноко. Потом Туся часто задумывалась над тем, почему она именно так восприняла обращенные к ней слова девушек. Возможно, причиной тому был их. скромный облик и откровенные излияния, которые так перекликались с ее личными переживаниями.

Обе девушки тотчас же встали и подошли к Тусе, сев на скамью по обе стороны от нее.

– Меня зовут Марина, – представилась девушка в каракуле.

– А меня – Оля, – улыбаясь, произнесла другая.

– Я – Туся.

Девушки недоуменно посмотрели на нее.

– То есть меня зовут Наташей, но близкие называют Тусей, мне так больше нравится.

– Понятно, значит, и мы будем называть тебя Тусей, если ты, конечно, не возражаешь.

Туся не возражала. Напротив, она была несказанно рада, что эти удивительные девушки заговорили с ней и отнеслись с такой теплотой; Смущение уступило место признательности и желанию как можно больше узнать о незнакомках.

– Я услышала, как вы рассказывали о себе. Мне это очень понятно. Я испытываю примерно то же самое, что и вы… То есть, – поправилась Туся, – то же, что вы испытывали раньше, пока не попали к этим, – она немного помялась, – близнецам, кажется?

– Да-да! К Огненным Близнецам! – горячо воскликнула Марина. – Так называется наше братство.

– Ты знаешь, Туся, мы сразу поняли, что сейчас ты переживаешь не лучшие моменты своей жизни, – заговорила Оля.

– Неужели это так заметно? – Туся была несколько задета.

– Может быть, и нет. Но мы поняли это, потому что сами испытали нечто похожее.

– Да, мы разглядели в тебе родственную душу, с улыбкой сказала Марина.

– Каждый человек время от времени переживает тяжелые времена, но далеко не каждый воспринимает их так, как мы и как ты.

– Откуда вы знаете, как я их воспринимаю?

– Не знаю, – пожала плечами Оля, – это чувствуется на интуитивном уровне, правда, Марина? «Каракулевая»девушка энергично закивала.

– Так вот, – продолжила Оля, – некоторые люди очень остро и болезненно воспринимают тяготы жизни. Но сил бороться с обстоятельствами самостоятельно у них не хватает, а никто из близких по каким-то причинам не способен поддержать их.

– Да, со мной именно это и происходит, – выдохнула Туся, завороженно глядя на Олю.

– Тогда на помощь приходит наше братство. Попав к нам, любой человек, как бы сильно он ни страдал, обязательно возрождается к новой жизни.. Он находит свое предназначение, а значит, и счастье.

– Неужели это возможно? – с сомнением в голосе спросила Туся.

– Я понимаю, что мои слова кажутся тебе неправдоподобными. Честно говоря, я на первых порах тоже не верила.

– И со мной так было! – поддержала Олю Марина. – Это абсолютно нормально. Только полный тупица может безоговорочно принимать на веру любые слова.

– Но как только ты попадешь туда, увидишь всех, проникнешься той волшебной атмосферой, которая царит на наших собраниях…

– А главное: как только ты услышишь голос нашего духовного отца…

– Ты сразу все поймешь и поверишь.

Туся только. успевала вертеть головой то в одну сторону, то В другую, слушая наперебой восклицающих девушек.

– Ты ведь в школе учишься?

– Да, – ответила Туся, невольно взглянув на серую стену своей школы. – А в какой?

Туся назвала номер, указав на здание. – И тебе не хочется идти туда, да? Туся согласно кивнула и нахмурилась.

– Мне сейчас вообще ничего не хочется.

– Расскажи нам, что тебя мучит, – предложила Оля, ласково глядя прямо в глаза Тусе.

И Туся рассказала. Она поведала им и о Лизе, которая стала забывать о том, что такое настоящая дружба, и о маме, готовящейся к скорому отъезду за границу, и об отложенном спектакле. Она говорила очень долго, часто сбивалась, перескакивая с одного на другое – слишком много неприятного накопил ось в ее жизни за последнее время, хотелось поскорее излить душу тем, кто так внимательно, с таким пониманием слушает ее. Наконец она дошла до истории с Германом и осеклась. Воспоминания о нем были слишком мучительны. Туся поняла, что если скажет еще хоть слово, то непременно расплачется. А ей этого совсем не хотелось.

Девушки, похоже, все поняли. Они помолчали с минуту, потом Оля со вздохом сказала:

– Как это все знакомо! Просто до боли! Марина кивнула, продолжая хранить молчание. – Ты придешь к нам? – спросила Оля так, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Куда? – не поняла Туся.

– На собрание. Каждый вторник и четверг у нас проводятся собрания.

– Я не знаю… – промямлила Туся, неуверенно глядя тона Олю; то на Марину.

– Приходи обязательно! – доброжелательно сказала Марина.

– Там, и только там человек может стать счастливым! – воскликнула Оля, при этом в ее глазах зажглись искры восторга.

– Хочешь, встретимся в следующий вторник здесь же, и мы поведем тебя на собрание? – предложила Марина.

Туся одновременно кивнула и пожала плечами, так что было неясно, хочет она этого или нет.

– Приходи сюда во вторник в это же время, ладно? – желая настоять на своем, не унималась Оля. – Я постараюсь, – ответила Туся.

Тут девушки встали и начали прощаться, несколько раз повторив, что Туся обязательно должна прийти.

– Ты сама убедишься, как это будет здорово! сказала Оля.

Девушки удалялись в глубь сквера, а Туся смотрела им вслед. Она больше не замечала их убогой одежды. Они казались ей прекрасными, потому что были счастливы.

3

Эта знаменательная встреча произошла в пятницу. А в субботу Туся официально пропустила занятия в школе: они с мамой отправились за покупками. Мама заявила, что не допустит, чтобы ее дочь жила впроголодь во время ее отсутствия.

– Мы купим все необходимое, чтобы ты не питалась одними пирожными, гамбургерами и чипсами.

Тусе не очень хотелось таскаться по супермаркетам, но это было лучше,’чем идти в школу, поэтому она согласилась. Мама покупала все любимые Тусины продукты, она старалась угадать все ее желания. Туся с тоской подумала, что в этот момент она могла бы добиться от мамы всего, что душе угодно. Но самое печальное заключалось в том, что ей ничего не хотелось. Мама видела это и была немного расстроена.

– Хочешь, зайдем в магазин одежды? – предложила мама. – Купишь себе что-нибудь.

Туся с полнейшим безразличием пожала плечами и отказалась. Однако, как бы то ни было, поход за покупками развеял Тусю и отвлек от печальных мыслей. Она старалась смириться с тем, что две или три недели ей придется жить одной. Раньше мама никогда не уезжала так надолго. Но сейчас у нее не было другого выхода.

– Такая возможность предоставляется раз в десять лет и то не каждому, – убеждала она Тусю. Я не могу не воспользоваться ею, ты ведь понимаешь меня.

Туся понимала, но легче ей от этого не было. Вечером позвонила Лиза и пригласила Тусю в театр. Решив, что отказом она продемонстрирует обиду на подругу, Туся согласилась. Лиза была в сопровождении Михаила Юрьевича, и это очень не понравилось Тусе. Вместо того чтобы следить за событиями, разворачивающимися на сцене, она думала о том, что потеряла свою лучшую подругу, которая променяла дружбу на банальное (с Тусиной точки зрения) увлечение. Она, как могла, старалась не подавать виду, что совместное времяпрепровождение с Михаилом Юрьевичем ее совсем не радует. Когда они проводили ее до дому, Туся вздохнула с облегчением, решив, что никогда больше не согласится идти куда-либо с Лизой, если та потянет с собой Михаила Юрьевича.

В воскресенье у них были гости. Пришли мамины приятельницы и обсуждали деловые вопросы, не представлявшие для Туси ни малейшего интереса. Поскольку погода не желала становиться лучше, Туся весь день провалялась на диване с книжкой. Но она почти не читала, ежеминутно отрываясь от страниц и взглядывая в окно, в надежде увидеть пробивающиеся лучи солнца. И каждое новое разочарование ввергало ее во все большую тоску. Поначалу мысли Туси снова и снова возвращались к знакомству со странными девушками из братства, но мало-помалу воспоминания стали заслоняться другими впечатлениями.

В понедельник ей все-таки пришлось пойти в школу, потому что, как сказала Лиза, Кошка усиленно интересовалась причинами ее отсутствия. Там вовсю шла подготовка к празднованию Нового года. Все суетились, собирались стайками и о чем-то увлеченно шушукались. Лиза несколько раз вовлекала Тусю в такие обсуждения. Больше всего на свете Туся жаждала быть нужной людям. Ей очень нравилось, когда прислушивались к ее мнению, спрашивали у нее совета. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что уже не чувствует себя такой одинокой, как раньше. К тому же Лиза, узнав о том, что мамин отъезд – дело решенное и состоится через несколько дней, обрадовалась и предложила устроить в Тусиной квартире вечеринку.

– Это будет здорово! – воскликнула она. – Позовем всех друзей и повеселимся на славу.

Туся пожала плечами (с некоторых пор этот жест вошел у нее в привычку). Лиза внимательно посмотрела на нее и сказала:

– А знаешь что? Если тебе не хочется жить одной, то можешь переехать ко мне. Я буду очень рада. Будем вместе делать уроки, ходить в школу и все такое… Представляешь, как сестры!

Туся почувствовала, как у нее сжалось сердце.

– Неужели ты и вправду этого хочешь?

– Еще бы! Это будет здорово! – улыбаясь, повторила Лиза.

Туся не дала согласия сразу, сказав, что подумает.

Ей не хотелось показывать, что она нуждается в чьем-то участии, даже если его проявляет лучшая подруга. На самом же деле Туся была готова сию же секунду бежать укладывать сумку.

Тусе начало казаться, что жизнь вот-вот начнет входить в свое обычное русло. Хотя погода была по-прежнему отвратительной, на душе у Туси стало немного светлее. В среду она окончательно решила сказать Лизе, что согласна переехать к ней на все время маминого отсутствия.

Но все получилось по-другому. С самого утра Туся представляла себе, как обрадуется Лиза, когда узнает о ее решении. Она с нетерпением ждала конца уроков, представляя себе, как они вместе пойдут домой и Туся скажет, что сегодня она соберет свои вещи и попросит Лизу приготовить ей апартаменты». Но когда прозвенел звонок, возвестивший об окончании последнего урока, Лиза подскочила к ней и торопливо сказала:

– Я убегаю! Созвонимся вечером, ладно? – у Туси вытянулось лицо.

– Куда убегаешь?

– Мы с Мишей собрались в Музей современного искусства, он сказал, что там сегодня открывается какая-то интересная экспозиция. Я тебя не приглашаю, потому что знаю, как ты не любишь ходить по музеям. Если мне понравится, я тебе обязательно расскажу, и мы сходим туда вместе…

Лиза была слишком возбуждена и потому не заметила, как каждым своим словом наносила подруге удар за ударом. Первые несколько секунд Туся не могла вымолвить ни слова, но в этом не было необходимости, так как Лиза тараторила без умолку.

«Значит, с Мишей, – думала Туся, стиснув зубы, – опять он! Ей плевать на меня. Она совсем не хочет, чтобы я к ней переезжала, я буду мешать их встречам! Я нужна ей как прошлогодний снег».

Чувствуя, как к горлу подступают жгучие слезы, Туся неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться и сказать в своей обычной манере:•

– Вот уж не знала, что ты заделалась в любительницы музеев.

– Да нет, просто Миша сказал, что это будет очень интересно…

Тусе показалось, что если она еще хоть раз услышит это имя, то с громкими воплями набросится на Лизу с кулаками, поэтому она прервала ее на полуслове:

– Ладно, беги. Я тоже тороплюсь.

– А куда?

– Тебе это не покажется интересным.– Туся резко отвернулась, чтобы скрыть наворачивающиеся на глаза слезы. – Я тебе потом расскажу, завтра, – добавила она, чтобы не дать Лизе почувствовать, как она обижена.

– Тогда до завтра! – Лиза сияла. Наскоро чмокнув подругу в щеку, она упорхнула, даже не сочтя нужным дойти с Тусей до выхода.

«Никогда! Никогда ей этого не прощу», – говорила себе Туся, глядя вслед убегающей Лизе. В эту минуту ей показалось, что она ее ненавидит.

Невидящим взглядом Туся обвела одноклассников, спешащих поскорее покинуть стены школы. «Никому Я не нужна! Никто не заговаривает со мной, никто никуда не приглашает. Всем на меня наплевать!»

Туся не отдавала себе отчета, что ее хмурый вид отпугивает. Все знали острый Тусин язык, и никому не хотелось стать объектом ее ядовитых насмешек.

Выйдя из школы, Туся машинально направилась в скверик. Ей хотелось уединиться, сесть на скамейку и предаться своим горьким мыслям. Она шла по аллее, уперев взгляд в асфальт и тем не менее не замечая на нем многочисленных луж.

– Туся! – услышала она высокий голос, показавшийся знакомым.