Текст книги "Маг для бастарда"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

  Несколько минут он мрачно смотрел на меня, потом вздохнул, взял пузырек и отправился отдавать указания.. А через несколько минут, выделив нам самых надежных коней и приторочив к их седлам наш багаж, стражники и гувернантка цепочкой выехали из рощи, направляясь в Тушер.

  А я кое– как взгромоздился на лошадь, дрожащими от слабости пальцами оборвал все сторожки, запутал их между деревьями и направил в сторону дороги, ведущей к крепости. Пусть ищут нас там. А потом набросил на свой маленький отряд заклинание отвода глаз и повел его к одной из тех троп, которыми порядочные маглоры и мирные граждане предпочитают не ездить.

   Глава 11

  – Потому что ты дура и ведьма! А еще... вот, эта... королевская отродья!

  – Ах ты рыжая скотина! А не ты ли вчера говорил, что я хорошенькая?

  – Каша у тебя вкусно пахла... вот и сказал. А в магии ты ничего не понимаешь!

  Я торопливо захлопнул уже приоткрытый для выдачи наставления рот и решил послушать дальше, интересно, с каких это пор Ганик понимает в магии?!

  Попутно я привычно проверял в каком состоянии мой организм и находил, что во вполне приличном. Даже резерва почти три четверти, голова ясная, следы проклятий исчезли словно прошлогодний снег, а желудок приятно согревала какая– то пища.

  Что?

  Но ведь маглора невозможно напоить или накормить без его ведома?!

  Я создал неприметного поисковичка и запустил себе в желудок... странно. Мои ощущения не обманули. В желудке бульон из птичьего мяса.

  – Это ты балбес, если никак не можешь понять, ведьма то же самое, что маг. Только поменьше, но принцип тот же.

  Надо же, какие, оказывается, моя воспитанница слова знает! А я и не подозревал!

  – Выдумала чего, одно и тоже! Ведьма это... как воробей, бросил камнем – и нету. А маг... это.. это... как конь!

  Спасибо Ганик, ты мне очень польстил.

  – Ладно, – обиделась вдруг Мэлин, – раз ты считаешь, что от меня пользы как от воробья, завтра сам пойдешь заготавливать мясо. И кашу сам сваришь, и костер сам разожжешь!

  А вот это для меня новость. Неужели девчонка и в самом деле занималась всем этим сама?! А главное, когда это они успели все это совершить? Ведь я сплю всего пару часов!

  Тут я вспомнил про бульон и нехорошее подозрение возникло в моем мозгу, просто отвратительное. Я снова вознамерился открыть рот, потому что глаза давно открыл, но ровно ничего пока не увидел. Сплошная темнота.

  И в этот момент раздался голос Ганика, и я невольно замер, потому что таких интонаций от этого шалопая даже близко не ожидал.

  – Ты и сама знаешь, что это я не смогу. Но я лошадей кормлю и домой загоняю... и камни складываю. И Мэл... не обижайся, а? Лучше скажи, раз ты тоже маг, долго он еще так лежать будет? Ведь никакого терпения нет... смотреть. Он ведь знаешь какой работящий, и вечером работает и утром встает. Даже ночью иногда зелья варит... – Ганик тихо шмыгнул носом и вот этим потряс меня окончательно.

  – Не знаю я этого... – как– то по– деревенски жалостно вздохнула Мэлин, – он в том бою весь резерв сжег, я видела. Думаешь, это они сами испугались и убежали? Каждому досталось.

  Ну, все, хватит. А то у меня уже такое впечатление, что я присутствую на собственном столетнем юбилее... или еще хуже, на двухсотлетнем.

  – Сколько я сплю? И почему темно? – строго произнес я и подивился необычному тембру собственного голоса.

  – Маглор Иридос!

  Да чтож ты так орешь– то, Ганик! Я же вовсе не глухой! И вообще у меня в шапочке подслушка стоит...

  Перед моим внутренним взором вдруг возникло затуманенное сном воспоминание как наш маленький отряд скачет по узкой тропе сквозь ночь, затем вспомнилось, как я активировал все свои добавочные заклинания, ночное зрение, дополнительное чутье, слух, силу... чтоб стая волков, возникшая из бокового ложка, ощущалась горохом под ладонью.

   Следом вспыхнула яркая картинка, как я швыряю в них карающий огонь, и в уши врывается жалобный визг а в ноздри запах паленой шерсти. А потом вдруг стало как– то темно... и холодно, и единственное, что мне мерещится, это как я последним усилием вцепляюсь в сбрую коня, приказывая себе не отпускать ее ни в коем случае.

  Пальцы и сейчас ощущают полоски кожи, металл колец...

  Что?!

  Какой металл?! Я дернул руками, и, только теперь сообразив, что не могу не только поднять рук, но даже пошевелить пальцами, зарычал от возмущения.

  – Маглор Иридос, послушайте меня, ну пожалуйста! Маглор... Ну, Иридос же! Приди в себя, выслушай все сначала!

  – Выпорю! – Прорвалось у меня сквозь рык, – выпорю обоих! Да как вы додумались– то? Немедленно отвяжите, иначе...

  – Я сейчас полью тебя сонным зельем, и будешь спать еще три дня, – вдруг отчаянно всхлипнула девчонка, – пока не начнешь соображать, как нормальный человек.

  – А может, он больше никогда не будет... ну это... как человек, – горестно буркнул Ганик и я по привычке насторожился.

  Когда Ганик что– то говорит или делает лучше быть наготове... к любым сюрпризам.

  – Я жду объяснений, – собрав всю силу воли и все свое терпение, произнес я, как смог спокойнее, – но сначала ответь на простой вопрос, кто тебе разрешал называть меня по имени?!

  – Мы же не в крепости, а в дороге... и никаких гувернанток и стражников тут нет, – строптиво объявила девчонка, – если вдруг что– то случается... или кто– то нападает, глупо кричать "маглор Иридос".

  – Сейчас на нас нападают? – ласковым голоском осведомился я, приходя в самое свое язвительное состояние, – может, мы куда– то скачем?

  – Но нужно же привыкнуть! – попыталась отстоять свою точку зрения она, но я был непоколебим.

  – Привыкай про себя. А вслух зови меня маглор Иридос. Я твой воспитатель и мой контракт пока не закрыт.

  – Он говорит как раньше, – шепнул Ганик, явно стараясь, чтоб этот шепот моих ушей не достиг.

  Но просчитался, не только достиг, но и отразился в них эхом, свистящие звуки почему– то воспринимались моим слухом значительно четче.

  – Сначала все объясним, – так же тихо шепнула Мэлин, и я почувствовал, что снова закипаю.

  Долго они еще будут притворяться шпионами короля Георгиуса?! Ведь не с хуторянином же общаются! Я напряг мышцы, послышался треск ткани и в тот же миг на меня обрушился мощный взрыв страха.

  Причем я почти сразу понял, что опаска была и до этого, только чем– то приглушена. А теперь ужас просто прорвался через сдерживающие его щиты... или нет, скорее, это было действие зелья.

  – Святая пентаграмма, – процедил я чужим голосом, и бросил на себя заклинание невозмутимости.

  Иначе я никогда не сумею договориться с этими шалопаями. Хотя... должен признать... в последние недели они почти не выводили меня из себя. И в бою вели очень достойно, не трусили и не рвались в герои.

  Похоже, заклинание уже сработало, осознал я когда додумался чуть ли не до того, чтоб начать хвалить своих подопечных.

  – Мэлин, – произнес как можно тише и вежливее, – я совершенно спокоен и жду твоих объяснений.

  – Только пообещай... – подумав, осторожно пробормотала бастарда, – что не станешь сразу пугаться и злиться.

  – Мэ– элин! Я же сказал, что спокоен! Приступай к объяснениям!

  – Ты помнишь, как мы убегали от волков? – Опасливо произнесла она, и я непроизвольно язвительно усмехнулся.

  Это они убегали, а я выжидал момент, когда вся стая, втянутая в погоню азартом и предвкушением добычи, окажется на открытом месте, чтоб никому не было потом обидно. Но вслух этого говорить всё же не стал, иначе начнутся выяснения, и я лишние полчаса буду лежать связанным.

  – Помню, – ответил я так кротко, как получилось, и сам удивился прорвавшемуся в голосе рыку, – правда, помню. Вот потом – как– то смутно.

  – Потому что потом он бросил на тебя проклятие, – вдруг горько всхлипнула Мэлин, и я встревожился всерьез.

  – Кто он?! Там никого не было!

  – Он появился, когда они загорелись, – голос девчонки вдруг стал таким усталым и несчастным, что я начал ей верить, – оборотень. Он их вел... и огонь его вернул в человечье тело. Старый... косматый... и очень злой. Он бросил в тебя черный шар... не знаю, как это возможно, было темно, но я его отчетливо видела. Когда шар в тебя ударил, он показался мне таким липким... словно был из масла. Твоя мантия вспыхнула зеленым светом... потом алым, а потом это масло все поглотило. Ты вцепился в упряжь и погнал коня... и я сразу ничего не заподозрила, а потом, когда он устал и перестал бежать... обогнала и поймала. Ты спал. Ну, я так тогда подумала. А потом мы ехали потихоньку, пока не устали... уже начало немного светать. Сначала остановились просто на полянке, потом Ганик пошел искать воду и увидел на другом склоне эту избушку. Мы сходили... проверили, все запущено... наверное, это охотничья, но давно никто не жил.

  – Дальше, – коротко приказал я, догадавшись, что она специально рассказывает все так подробно, чтоб дать мне время привыкнуть к мысли о том, что со мной не все в порядке.

  Да я и сам уже догадался, едва услышал рассказ про оборотня. Сразу же создал поисковичка и посмотрел на собственную ауру со стороны. И теперь неподдельно радовался собственной предусмотрительности, если бы не заклинание невозмутимости, меня вполне могла бы накрыть волна паники и отчаяния.

  – Потом мы тебя сняли с коня и затащили в избушку, – тихо вздохнула она и я стиснул зубы, осознав, что пришлось им не так уж легко, – а затем привязали. Ты в первый день во сне рычал... извини.

  – Сколько дней прошло? – Дошли мы, наконец, до моего первоначального вопроса.

  – Три... – почти прошептала она, и снова всхлипнула.

  Скверно. Ох, как же все это дрянно. И то, что мои подопечные эти три дня были без присмотра и без охраны, и то, что мы слишком задержались на одном месте. Но хуже всего было то, что я не имел в эти дни никакой возможности распутать проклятье, и оно проросло, спуталось с остатками заклинаний щитов и сторожек, и преобразовалось в нечто абсолютно неопределимое и неузнаваемое.

  – А почему темно?! – помолчав, с напускной небрежностью осведомился я.

  – Мы тебя занавесили. Мантиями... Чтоб ты не испугался... – с запинкой выдала воспитанница и истерично хихикнула.

  – Открывайте.

  – Сейчас, – пообещала Мэлин и послышались удаляющиеся шаги.

  – И куда она?

  – Я сам открою, – с непонятной интонацией проворчал Ганик, шурша какими– то щепками и вдруг стало светло.

  Так светло, что я даже прищурился, оказывается, сейчас в разгаре ясный, почти летний день.

  Ганик тяжко вздохнул и продолжил копаться возле меня, что– то перекладывал, ронял, потом, сопя от натуги, распутывал ремешки, очень сообразительно привязанные к лавке за застегнутые на запястьях моих рук ремни от моего же саквояжа.

  – Всё, – наконец объявил он обреченно и отступил в сторону.

  Я лишь исподтишка усмехнулся, да он оказывается, неимоверно смелый парень, мой слуга. Хотя сейчас и очень трусит. Но ведь в этом и состоит настоящая отвага, преодолеть в себе звериную глупость и поверить логике, интуиции, и невесть каким еще подсказкам разума.

  – Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю – постепенно приоткрывая ресницы, проворчал я, и наконец решился перевести взгляд с закопченных стен древней бревенчатой избушки на собственное тело.

  Святая пентаграмма, а это еще что такое, невольно вырвался пораженный вздох, когда первыми в поле зрения попали руки. Едва с запястий сняли ремни я поспешил подтянуть их к груди, и теперь изучал со все растущим ошеломлением.

  По моим самым мрачным предположениям увидеть я должен был вылезающую из– под рукавов рубашки серую шерсть, самое сильное заклинание, на которое способен оборотень. Но не увидел ни шерсти, ни самой рубашки. Руки покрывала ничем не прикрытая гладкая кожа цвета темной бронзы, чуть отливавшая на изгибах краснотой. Хотя при более пристальном рассмотрении я начал понимать, что слегка поторопился насчет гладкости. Мелкий, ячеистый красноватый узор, словно нанесенный на кожу изнутри, начал проступать шершавыми гранями, стоило мне стиснуть кулак.

  И в тот же момент клиновидные ногти на пальцах вытянулись, заострились отточенными иглами, щекотно царапнули ладонь.

  Занимательно, пробормотал я и сел, не столько удрученный произошедшими со мной изменениями, сколько заинтересованный полученным результатом и движимый желанием немедленно понять принцип неизвестного явления и изучить его возможности.

  Позже, остановил я сам себя, и продолжил исследование совершенно незнакомого тела, которое отчетливо ощущал как свое.

  Хотя, по сути, осмотр можно было ограничить руками. Все остальное тело было такое же, бронзовато– красноватое, покрытое потайным ячеистым узором и почти голое. Не принято же считать за одежду подштанники из небеленого полотна? Хотя у меня почему– то ощущения отсутствия одежды не имелось. и прохладно мне тоже не было, возможно из– за необычайного строения новой кожи.

  – Где моя одежда? – оглянулся я на Ганика, сидевшего у самой двери в позе приготовившегося бежать воришки.

  – Не знаю, – несчастно шмыгнул он носом, – когда мы сюда приехали и клали вас спать, была, а когда проснулись... – он посопел и пробормотал, – я вас одел, а она сказала что нужно привязать... вдруг проснетесь уже не человеком.

  – А как меня кормили? – приняв решение, что исследованиями займусь немного позже, я поднялся с лавки.

  – Хорошо кормили, – Ганик напрягся, – Мэлин птиц ловит и суп варит. Потом кормит вас бульоном. А нам кашу варит, но крупы уже мало.

  – Не волнуйся, – отмахнулся я, – достать мяса мне не проблема.

  Но он почему– то побледнел и тихонько приоткрыл ногой косо висящую дверцу.

  – Одежда там, на лавке в уголке, – озабоченно заглянула в дверь Мэлин, и тут же исчезла.

  Придется тратить магию, понял я, и провел вдоль тела руками, по памяти создавая иллюзию того, что видел в зеркале каждое утро, собираясь на завтрак. И делать так до тех пор, пока не получится распутать проклятье, ехидно подсказало настырное чувство ответственности.

  – Ганик, – после заклятья голос тоже претерпел изменение и звучал привычно, хотя и немного громко, – идем, покажешь мне, где тут умыться.

  – Маглор Иридос! – мальчишка смотрел мне в лицо сияющими от счастья голубыми глазами, – как здорово! Говорил я этой дурочке, что вы сразу все вернете, как было, и волосы и шапочку... а она не верила.

  – Я тебе, объяснял, чтоб ты не смел называть дам подобными словами?

  – Простите, больше не буду, – заученно протараторил Ганик и настежь распахнул дверь, – эй, Мэлин! Смотри, маглор такой же, как и был!

  – Замечательно, – почему– то в тоне бастарды не было энтузиазма, а когда мы проходили мимо девчонки, до моего обострившегося слуха донеслось сказанное шепотом, – только мантию он в тот день надевал новую.

  Ну да, хмыкнул я согласно, шагая по еле заметной тропке, пробитой за три дня спутниками, следом за мелькавшей над верхушками зарослей дикой малины спутанной рыжей шевелюрой слуги, все верно. Раздавая в тот день мантии, свою я отдал именно ей, уверенный в надежности наложенных щитов, а сам надел ту, что была новее остальных. Ну не натягивать же было самую потрепанную?

  Идиот. Внезапно пришло горькое понимание, глупец, настоящий хуторянин простофиля! Ну и как я собирался узнать, чья это была мантия, где намерен был искать ее хозяина и как его уговаривать, чтоб рассказал, какие именно щиты и заклинания были на нее повешены? Если еще он сам знает, и не получил ее подобным же образом.

  А без точного знания количества и видов щитов распутать проклятье не сможет даже совет верховных магистров ковена в полном составе. Да и даже если получат полную информацию, навряд ли сумеют, заклинания такого рода имеют свойства с течением времени переходить в разряд необратимых. Я вот иду через заросли почти пять минут и все это время стараюсь найти хоть малейшую зацепочку, чтоб попытаться разделить слившиеся с проклятьем щиты.

  Тщетно, откуда ни зацепи, все ощущается как единое природное заклинание изменения, вечное и стабильное.

  – Господин Маглор! – шепот Ганика вполне мог бы спугнуть стадо диких коз, но два лесных индюка воинственно кружившие друг против друга на небольшой полянке были заняты решением извечного вопроса, кто из них самый достойный.

  Невидимая в солнечных лучах молния пронзила обоих, за время короткой прогулки я понял, что бульон это отличная пища, но мой организм просто тоскует по мясу.

  – Здорово, – ахнул Ганик и ринулся к птицам.

  Схватился и разом бросил на траву, дуя на пальцы, и укоризненно посматривая на меня.

  – Когда ты научишься сначала спрашивать, потом хватать? – Скрыл я поучением собственную растерянность, раньше это заклинание никогда не поджаривало дичь на месте.

  Без особого усилия отломив от ближайшего дерева несколько ветвей, я сложил их в виде примитивной волокуши, скрепил заклинанием и осторожно переложил на них пахнувших жареным мясом птиц.

  Топая между кустов к избушке я старался не думать ни о проклятье, ни о магах, ни о стражниках, которые завтра приедут в Черуну и будут нас искать... о нет, спаси святая пентаграмма, про все это лучше не думать. Вот сяду на лошадь... и займусь решением сразу всех вопросов.

  – Это что? – встретил нас вопрос Мэлин, помешивающей что– то в моем лабораторном котле.

  – Мясо, – гордо объявил ей Ганик, – я тебе говорил, что маглор этого мяса запросто набьет! Раз! И жареное.

  – Ну а как теперь ощипать и выпотрошить? – глядя на индюков озадаченно вздохнула Мэлин и искоса посмотрела на меня.

  – Я сам все сделаю, – в ответ вздохнул я, придется нарушить первое правило практиканта, никогда не пользоваться на землях людей кухонными заклинаниями.

  Правда там есть оговорка... про крайний случай, однако, сколько я помню, наблюдающие еще никому ее не засчитали. Но нам нужно спешить, враги наверняка уже раскусили наш трюк, и рыщут по тропам в поисках трех путников.

  – Несите пока наши вещи, и пригоните коней поближе,– скомандовал я подопечным, – Как поедим, сразу отправимся дальше.

  Срезая на роль тарелок успевшие вымахать листья дикого ревеня появляющимся по мысленному приказу когтем, я зло ухмылялся. Коготок– то неплохой, но вместо целой кучи одежды и всего, что лежало в карманах вряд ли равноценный обмен.

  Пара знакомых фраз, до боли напоминающих о доме, щелчок пальцами, и на листьях уже разложены кучки душистого мяса, и всем что нужно, они тоже приправлены. И солью и перчиком, и травами.

  – Ох, ты, – Ганик упал на колени перед ближайшим листом, – можно есть?

  – Ешь, – кивнул я, садясь рядом с другим листом, и хватая аппетитно пахнущий окорочок, умм– м... вкуснота.

  – Мэл, ты чего? – Ганик первым заметил, что бастарда положила себе в походную мисочку каши и села в стороне.

  – Ничего, – огрызнулась она, – девушкам много мяса нельзя, они от него толстеют.

  Святая пентаграмма! И запомнила же! А сообразить, почему я так говорил, не дано? Присмотревшись к неприступному лицу девчонки, я вдруг остро пожалел, что моя обожаемая шапочка с подшитой в подкладку защитой исчезла так же, как и остальная одежда. И я не имею никакого представления, как теперь проверять чужие эмоции.

  Нестерпимое сожаление по потерянной способности вызвало в памяти привычный жест, и мне показалось, что в голове словно что– то сдвинулось.

  И вдруг я услышал эмоции Мэлин так же отчетливо, как бывало обычно, когда я снимал шапочку. И в этих эмоциях было намешано столько всего! Усталости, облегчения, радости, обиды, тревоги... бедная девочка, как она еще держится?!

  – Это неправда, – пришлось признаться мне, – я тогда нарочно так сказал. Иначе тебя нельзя было заставить поесть как следует. Ты выглядела очень бледной и замученной, а поступала наперекор всем замечаниям.

  Ее эмоции пронизало недоверие, и бастарда уставилась на меня очень подозрительно. Но потом что– то рассмотрела, вспыхнула неожиданным счастьем и, решительно отставив мисочку, потянулась к мясу.

  А я спешно вернул на место невидимую теперь защиту и устремил все помыслы на индюшатину, решив пореже проверять эмоции воспитанницы и не добавлять себе проблем. Их у меня и так столько, что хватит на пятерых.

  Глава 12

  Выехав на тропу и осмотревшись, я первым делом вызвал в памяти карту и наметил место следующей стоянки, решав устраивать небольшие привалы каждые два часа. А потом пустил вперед поисковичка, настроил сторожки и поехал впереди отряда, бдительно оглядывая горы, ложки, ущелья и кусты. В этих диких местах могли водится любые известные и неизвестные неприятности. После разлома направленная на юг волна пронеслась по огромному континенту, как сель, изменяя живых существ и растения.

  Слежение за дорогой, поисковичком и окрестностями занимали почти все мое время, но не думать о произошедших со мной изменениях я не мог. Пока мы обедали, мне пришла в голову здравая мысль, что невыгодно носить иллюзию на всем теле, и пока Мэлин с Гаником собирали вещи, я отправился в избушку и оделся. Порадовавшись, что Сагон заставил меня забрать мантии, снятые гувернанткой и конюхом.

  – Вы же понимаете, маглор Иридос, что без вас они не могут ехать в одеяниях магов? А вдруг кто– то в обозе попросит лечения или услугу? Нам придется изворачиваться, а на лжецов попутчики смотрят очень подозрительно. Лжец и трус – это два самых нежеланных человека в обозе. Потом уже идет нытик, лентяй и жадина.

  – Ладно, – коротко согласился я в тот момент с воином, признавая что он прав, и жалея что в крепости нельзя было общаться со стражниками никому кроме коменданта.

  Этот воин вызывал к себе расположение.

  Вот потому я и ехал сейчас полностью одетым и в одной из запасных мантий, сохранив иллюзию лишь на лице и руках. И какой– то долей разума неотступно возвращался к произошедшим со мной изменениям.

  Хотя, что греха таить, меньше всего меня волновал сейчас мой внешний вид, хотя собственная внешность не может не вызывать интереса. Просто я отложил этот вопрос на потом, как несвоевременный.

  Больше всего сейчас меня волновала потеря кучи нужных вещей, начиная с шапочки, и заканчивая дорожными сапогами. Уходя на двадцать лет с плато, свежеиспеченный маглор имеет право взять только самые необходимые вещи. Ничего, кроме самых простых профессиональных инструментов и одежды, ни денег, ни еды, ни особых приспособлений. Заработать на жизнь нужно своими умениями. И потому мы так ценим все, что удалось взять из дома, внеся в список как необходимое.

  И особым пунктом в списке потерянного мною стояли две вещи, именной медальон ковена и зачарованная от всех случайностей коробочка с накопителями, подаренная Ренгиусом. Кроме того меня очень волновал вопрос, куда делся запас магии, заключенный в накопителях? В себе я чувствовал полный резерв, и иногда даже мне казалось, что он возрос, молния, поджарившая двух индюков, не принесла сколько– нибудь заметного ущерба. Но для того, чтоб проверить свои сомнения, мне необходимо было провести пару экспериментов, на которые сейчас совершенно не было времени.

  Хотя... а что я теряю? Ведь могу кое– что проверить и сидя на лошади!

  Незаметно сняв иллюзию с левой руки, я украдкой вздохнул при виде красноватой сеточки и блеснувших сталью когтей и попытался вызвать в памяти кольца, еще три дня назад украшавшие два пальца из пяти. Первым можно было отпереть самые простые замки, вторым, боле ценным, распознать несколько самых распространенных ядов и больше сотни стандартных снадобий. Я привык пользоваться ими почти не задумываясь, и лишь теперь начал сочувствовать людским травникам, узнающим зелья на цвет, запах и вкус.

  Далеко не сразу, и с невероятными усилиями мне удалось пробудить в пальцах ощущение металла, когда носишь кольца постоянно, перестаешь их замечать. И когда очень медленно и неохотно сквозь кожу проступили темные силуэты, сердце кольнула острая тревога. Они были почти вдвое шире чем раньше, и не имели четких границ, а расплывались, как тающее масло. И на мой взгляд означать это могло только одно, процесс преобразования все еще шел, и остановить его было не в моих силах. И это значило, что я больше никогда не увижу ни подаренного мне учителем пояса, ни выданного отцом простого, но очень удобного кинжала, ни мелких вещичек вроде пинцета, иглы, и тому подобного.

  И что мне нужно немедленно бросить все силы на спасение хотя бы амулета. Он зачарован лучшими магистрами ковена и по идее, не подвластен никакой магии.

  – Привал, – приостановив коня, сообщил я, едва заметил неширокую расщелину, единственный островок яркой зелени среди окружающих нас серых скал.

  В этих местах тропа вьется по пустынным, изредка поросшим чахлой травкой склонам, а подобные местечки настолько редки, что грех не воспользоваться.

  Соскочив с коня, я первым делом развернул защитный круг и направился в сторону угловатых камней, намереваясь скрыться за ним от спутников, подвергать психику Ганика видом ненавистной ему бронзовой кожи было жестоко. За Мэлин я не особо волновался, девчонка сразу что– то заподозрила, и к тому же она ведьмочка. Хоть и слабая и неумелая, но все же не простая селянка.

   Защитный круг наткнулся на что– то подозрительное и мне пришлось резко сменить направление. Тревожный сигнал шел от густых зарослей карликовой горной облепихи, и я на несколько секунд застыл перед ними в размышлении, каким именно образом достать незнакомое существо из куста. О том, что это именно живое существо говорил поисковичок, о том, что полуразумное – мой дар эмпата. Сдвинуть невидимую шапочку во второй раз получилось намного проще.

  – Не хочется жечь такие милые кустики, – сообщил я сам себе задумчиво, – наверное, на них кормится осенью много птичек. Да и обжечь никого не хочется... не люблю обижать тех, кто мне не сделал зла.

  – Ты с кем разговариваешь? – Мэлин упорно настаивала на равноправии во время похода, но я пока еще не решил, нужно ли мне такое фамильярничание.

  – С тем, кто сидит в кустах, – не стал я читать воспитаннице нотаций при посторонних, – он думает, что я постою и уйду, а того не знает, что это не в моем характере.

  – Это точно, ты жутко настырный, – в голосе девчонки сквозь насмешку прозвучала еле уловимая грусть, но я предпочел ее не услышать.

  А она присела, сорвала какую– то травинку, свернула колечком, что– то шепнула и бросила в кусты.

  – Не балуй, ведьма, – ворчливо пробурчал тоненький голосок и из– под корней выкатилась крупная ежиха.

  Если не смотреть внутренним зрением – совершенно обычная. А на самом деле мелкая нечисть под иллюзией.

  – Ну и что вам нужно?

  – Скажи, как часто по этой дороге ездят путники и не было ли подозрительных?

  – Редко. Все. – Коротко ответила она, и полезла под куст.

  Я уже руку поднял, схватить грубиянку воздушной петлей и вернуть назад, как Мэлин перехватила инициативу.

  – Мы вообще– то перекусить собирались, пригласить хотели.

  – С этого и нужно начинать, – ежиха развернулась и направилась к нам.

  – Вы там начинайте без меня, я немного погуляю, – предложил я воспитаннице, направляясь к выбранным ранее камням.

  А добравшись до них, первым делом окружил себя еще одним сигнальным кольцом, бросил отвод глаз и только после этого снял мантию и рубашку. Вздохнул, оглядев свой торс, и достал свое зеркало, в крайних случаях им можно пользоваться как обычным. Мысленно я уже представлял себе, какое лицо могу увидеть в глубине полированного серебра, и все равно промедлил несколько секунд, прежде чем решился в него заглянуть. И невольно задержал выдох, пока не оценил общее впечатление.

  Ничего себе видок... экзотический. Хотя и не сказать, чтоб на первый взгляд все это внушало особый страх, просто не было похоже ни на одну известную расу. Кожа того же бронзового оттенка что и на руках, лишь немного светлее, но сеточки не видно, открытый лоб стал выше, а волосы чуть жестче, короче, темнее и отливают на солнце красноватым блеском. Я облегченно вздохнул, странные слова Ганика про волосы заставляли ждать худшего, и принялся изучать черты лица, исподтишка радуясь, что они почти не изменились. Лишь брови стали чуть светлее и шире, ноздри более тонкими, а подбородок четче. Сильнее всего изменились глаза. Их разрез чуть удлинился к вискам, а в шоколадной радужке появился желтоватый отблеск. Не иначе волчий подарочек отразился, в последний раз вздохнул я, и чуть повернул зеркало.

  Теперь передо мной стояла важная задача, попытаться вырвать у слившегося с моей собственно кожей проклятья личный амулет.

  Я бросил на себя одно из сильнейших заклинаний сосредоточенности, подождал секунд пять и приказал своему телу отдать то, что с каждой минутой все сильнее вливалось в кожу, ауру, в саму сущность. Мысленно представив амулет, я тянул его наложенными на ключицы руками, выталкивал силой воли, вырывал яростью и отчаянием. Точно зная, у оборотней магический маскирующий кокон именно на груди толще всего. Разумеется, это неспроста, естественный отбор эволюции вида, ведь именно в грудь обычно нацелено любое оружие. У меня самого именно напротив жизненно важных органов находился недорогой защитный амулет, в который я сам добавил несколько щитов. Да и в мантии обычно самая сильная защита находится как раз в таких местах.

  Мелькнула мысль, что хозяин новенькой мантии был еще большим параноиком, чем я, раз в его мантии находились такие сильные щиты, но я ее сразу прогнал, все усиливая давление на сопротивляющийся кокон, непонятным образом слившийся с моей мантией одеждой и кожей.

  Первое движение вызвало резковатую боль, но к этому я был готов, сразу добавил обезболивающее заклинание и потянул еще сильнее. Он неистово сопротивлялся, ставший почти звериной шкурой кокон, не желая отпускать то, что вросло почти намертво, но я всегда был упорным. И понемногу двигая из стороны в сторону как маятник, тянул медальон, не отпуская не на миг.

  Он проступил под кожей четким кругом, и это меня чрезвычайно порадовало и подбодрило, значит, выстоял. И пусть цепочки не видно, по сравнению с остальными потерями это мелочь.

  И все же прошло почти полчаса, пока мне удалось вытащить верхнюю крышку на поверхность кожи. Однако оторвать медальон от тела не получилось, и пришлось пока оставить его так. Сейчас я неимоверно устал, а хотел еще вытащить наружу коробку с накопителями.

  К моему удивлению, во второй раз дело пошло намного быстрее, кокон, словно поняв, что я не собираюсь отбирать поглощенные предметы, позволил подвинуть коробочку на поверхность и точно так же не отпустил ее окончательно.

  Ну и пусть... раз накопители на месте и можно их доставать, не стоит пока волноваться об остальном. Торопливо вернув на место иллюзию, я принялся одеваться, тихо усмехаясь непреложному факту. Как ни крути, а Ганику снова повезло. Рубашки и куртки стали мне тесноваты в плечах и груди и придется покупать новые.