Текст книги "Дом для Одиссея"
Автор книги: Вера Колочкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А в Шереметьевском аэропорту никаких признаков зимы в помине не было. Первым снегом здесь еще и не пахло, вовсю моросил надоедливый осенний московский дождь, и деревья еще не сбросили нарядные желто-красные одежды. Красиво…
Она вообще любила прилетать в Москву, любила суету аэропорта, озабоченных дорогой людей, и даже толпа таксистов-частников, накидывающихся со своим вечным и алчным вопросом «куда едем?» на выходящих из зала прилета пассажиров, ее не раздражала. Из их толпы она всегда безошибочно выбирала того, кого нужно. На сей раз ей был нужен водитель, который подвезет ее для начала к хорошему детскому магазинчику – подарками-то для детей кузины она не догадалась запастись. И это, скорее всего, должен быть приличный молодой папаша, алчущий быстрого заработка на свои семейные нужды. А вот и он стоит в сторонке – глаза тоскливые, голодные, ключики на пальце вертит озабоченно…
– Ну что, поедем? – подошла к нему напрямую Лиза, минуя толстых дядек в засаленных куртках и надвинутых на глаза таксистских залихватских кепонах. – Мне на улицу Энтузиастов надо, а по пути в детские магазинчики заскочим. Ты знаешь хорошие? Торговаться не буду, заплачу, как положено.
– Конечно, знаю! – не веря своему счастью, расплылся в улыбке мужичок, хватая у нее из рук сумку и быстро продвигаясь через толпу к стоянке. – Как раз в том районе хороший магазин с детскими товарами есть. Вон мой «Мерседес» стоит…
Им оказался старенький, но очень ухоженный голубенький «жигуленок» шестой модели. Вот и хорошо. Не с ветерком поедем, так с ностальгией. Первой ее машиной тоже когда-то была такая вот «шестерочка». Звонить Варваре и предупреждать о своем приезде она не стала. У них давно было меж собой оговорено и принято – не предупреждать. Чтобы принимающая сторона, так сказать, не суетилась: чистоту в доме специально не наводила, в магазин за вкусностями не мчалась, да и встречать в аэропорту особо не затевалась – не всегда же с руки и быстро это получается. Тем более Варваре, с тремя-то детьми. Да и приятнее намного, когда родное лицо сваливается на тебя неожиданно. Радости больше.
– Что, брат, достала семейная жизнь? Халтурить приходится? – ехидно улыбнувшись, повернулась к водителю Лиза, когда «жигуленок», лихо вырулив со стоянки, довольно шустро помчался по переполненному машинами шоссе.
– Да и не говорите, – улыбнулся он в ответ грустно. – А что, так заметно?
– Ага. Стоишь, несчастный такой, в сторонке, а в каждом глазу по доллару светится.
– Да какое там, по доллару! Столько приходится опричникам за каждого пассажира отдавать, что и не выгодно вовсе. А семью, вы правы, ее ж кормить надо. Жена вот в роддом скоро за третьим отправится…
– Ладно, не прибедняйся. Если б не захотели, так и не отправилась бы. Ничего, мужик, терпи. Дети, они нынче дороги. Зато, наверное, молодцом себя чувствуешь! Потомством, так сказать, в жизни утверждаешься.
– Не знаю. Некогда об этом думать. Может, и утверждаюсь. А что? Это тоже жизнь, между прочим. А главное – не зряшная. Трудноватая, конечно, но уж точно не зряшная. А где двое, там и трое, правда? И вообще, так интересно бывает своему потомству первый раз в рожу глянуть! Прямо в дрожь бросает от любопытства – какой он такой получился…
– Да ты, парень, философ, я смотрю! – грустно рассмеялась Лиза.
– А то! Зафилософствуешь тут… Не на Западе живем, где их буржуйские правительства вокруг каждой многодетной семьи на цыпочках прыгают от восторга! Сами через все материальные трудности пробиваемся. Вот и приходится философствовать, а что еще остается?
– Так вроде и у нас какие-то деньги теперь дают за второго, за третьего…
– Ну да. Есть такое дело. Полувиртуальные, но деньги. А у вас сколько детей?
– У меня? Знаешь, тоже трое! – совершенно неожиданно для самой себя соврала Лиза. – И все мальчики…
– Ух ты! Здорово! Муж-то сильно доволен, наверное.
– Ага. Доволен. Сильно.
Лиза вдруг загрустила и отвернулась к окну. Стало отчего-то не по себе, как будто никчемным этим враньем сотворила какую-то пакость несусветную. И чего ей вздумалось прилгнуть так неожиданно? Как будто язык сам собой повернулся и ляпнул, не спросив хозяйского разрешения. Вроде никогда такого раньше за собой не замечала. Оговорочка по Фрейду… Фу, противно-то как. Надо будет про это Варваре рассказать. Она умная, это Лизино странное поведение сразу объяснит, все по полочкам разложит. Она и свою жизнь вот так же аккуратно разложила.
Кузина Варвара, в отличие от Лизы, действительно умудрилась устроиться как нельзя лучше. Со страстными романами не спешила, замуж вышла основательно и не торопясь, за своего же студента-однокашника. Скромного, зато с московской пропиской. Не очень поначалу заметного, зато умненького. Теперь же этот скромный и умный однокашник вовсю вошел в силу, имел довольно престижную и денежную работу, хорошую квартиру, достраивал дачку где-то за МКАД и довольно прилично содержал семью, состоящую из жены, то бишь Варвары, и троих детей – младшему, Ванюшке, недавно годик исполнился. В общем и целом кузина жизнью своей была довольна.
Магазинчик, куда ее привез многодетный водила, действительно оказался неплохим. Он даже предложил помочь с выбором нужных вещей, да Лиза отказалась. В детских товарах она вообще ничегошеньки не понимала, и не хотелось перед ним разоблачаться в окончательную врушку. И потому, изобразив озабоченную многодетную мамашу, она вышла из машины и бодро прошагала к дверям магазина. Только вот что бы такого прикупить, она не знала. Игрушки? Штанишки-костюмчики? Черт его знает. Опыту-то никакого.
Она и сама до конца не понимала, почему к собственной бездетности всегда относилась несколько легкомысленно. То есть этот вопрос не был для нее таким уж страдальческим. Ну нет детей и нет. И что? В принципе не очень-то и хотелось. Не всем же дано испытать эту радость! К тому же она была для Лизы абсолютно сомнительной и где-то не совсем понятной. Ну, растет на твоих глазах еще один человечек, болеет, капризничает, внимания требует, любви. Какое в этом особенное счастье, объясните? Словно других эмоциональных переживаний не существует. Да она, Заславская, так порой своими мыслями и эмоциями уходит в какое-нибудь казусное трудное дело, в муках рожая нужный результат, что некоторым матерям и не снилось. И ответственности у нее не меньше. И нравственных мук да сомнений тоже сколько угодно – на нее же люди надеются. А некоторые, можно сказать, и уповают в тяжелых жизненных ситуациях. Так что дети детьми, а профессия – профессией. И вообще, как-то не представляла Лиза себя матерью. Видно, потребности такой у нее не сложилось. Хотя вопросы Лёнины насчет отсутствия в семье детей в душу все-таки запали нехорошими такими камешками-сомнениями, будто уличил он ее в чем-то нехорошем, в неполноценности какой. Потому и с языка это неожиданное вранье сорвалось, наверное. Как будто она оправдываться вынуждена перед самой собой. А может, перед Лёней? Вот ведь, детей ему подавай… Не за что оправдываться, не виновата она ни в чем! Чего она будет с ними делать, с детьми этими? Чего с ними вообще делают? С ума сходят от горшков, памперсов, визга и крика? Нет, не понимает она ничего в этом деле, не дано. И пусть он отстанет от нее со своими дурацкими рефлексиями…
– Я могу вам помочь? – подошла к ней вежливая молоденькая девушка-консультант. – Что бы вы хотели купить для ребенка? Одежду? Игрушки? Или вам просто подарок надо сделать? На какой возраст?
– Э-э-э… Одному, кажется, пятнадцать. Второму, если не ошибаюсь, пять. И еще одному годик. Все мальчики. Что-нибудь из игрушек и одежды мне подберите, пожалуйста. На ваше усмотрение, – благодарно откликнулась на предложение о помощи Лиза.
– Ну, для пятнадцатилетнего вряд ли здесь что-нибудь найдем. Они сейчас уже в другие игрушки играют, знаете ли, – весело хохотнула девушка. – А вот для малышей, пожалуй, подберем.
Через полчаса, держа перед собой красивые пакеты с подарками, она загрузилась в «жигуленок» и, обернувшись к водителю, попросила:
– Слушай, парень, дай совет… Чего такого можно купить пятнадцатилетнему мальчишке, чтоб он страшно обрадовался?
– Презервативы! – хохотнул парень. А через секунду, посерьезнев, проговорил грустно: – Вот я, например, плееру был бы рад. Вчера стоял в магазине, так долго на новый MP3 смотрел. Дорогой, зараза, сто долларов жалко.
– Хорошая вещь?
– А то!
– Ну так поехали, покажешь! А то куплю чего-нибудь не то. И тебе давай куплю тоже. В качестве премии за многодетность. Поддержу, так сказать, в твоем лице отечественного производителя…
– Что, правда? – молодой водила удивленно уставился на нее.
– Правда! Поехали! Где видел свой этот MP3, туда и вези.
А через час, нетерпеливо переступая каблучками, вся обвешанная шуршащими-блестящими пакетами с подарками, она уже изо всех сил давила на кнопку звонка Варвариной квартиры. И вскоре закружилась в шуме-гаме встретившего ее в прихожей семейства, в цеплянье больших и маленьких рук и ручонок, в радостных возгласах и детском визге. Потом радость от встречи плавно перетекла в дружный восторг от распаковывания подарков, примерки красивых ярких одежонок и рассматривания новых игрушек. Даже пятнадцатилетний Вовка подарку страшно обрадовался, умилительно прижал этот самый MP3 к груди и растроганно поцеловал тетушку в щеку. И даже без особых уговоров подрядился в ближайшую булочную за свежим хлебом сходить исключительно ради приехавшей тетушки, чем растрогал Лизу окончательно. Так они и провозились-прокрутились весь оставшийся день в клубке домашних забот – то обедали, то нянькались, то Вовкино сочинение школьное писали, то ужинали, то годовалого Ванюшку спать чуть ли не силой укладывали…
И только к вечеру, угомонив свое многодетное хозяйство, Варвара усадила ее напротив себя в кресло и весело приказала:
– Так, Лизавета, колись немедленно. Вот хоть глаз вырви, а вижу – что-то не то с тобой. Рассказывай!
– Ой, да с чего ты взяла? Все со мной в порядке. Полна сил и счастлива.
– Ага. Я же вижу, у тебя отродясь таких загнанных глаз не было, Лизавета! Что, твой юный гений обижает, да?
– Лёня? Нет, не обижает, Варь. Что ты! Тут дело в другом. Даже не знаю, как это и проговорить вслух…
– Ой, не узнаю тебя, Лизавета! Ты что? С каких это пор такая нежная стала? Не знает она, как проговорить. Как есть, так и проговори! Считай, что ты на приеме у своего адвоката.
Варвара весело рассмеялась, произнеся последние слова. Свою профессиональную карьеру она так и не начала, выйдя замуж за скромненького и умненького Николеньку, о чем ни разу в жизни не пожалела. Хотя своей сибирской кузиной и успешностью ее на адвокатском поприще страшно гордилась, да и Николенька Лизу уважал – они довольно часто друг с другом по телефону советовались по поводу всяких заковыристо-юридических прецедентов. Лиза, тихо вздохнув и поняв, что от зоркого глаза кузины ей с неожиданно появившейся в жизни проблемой все равно не скрыться, рассказала Варваре во всех подробностях и о последнем трудном разговоре с мужем, и об увиденной в старом хрущобном дворе картине, и об обидах-переживаниях по этому нехорошему поводу.
– У-у-у… – только и протянула в конце рассказа кузина. – Да, попала ты… Ну, что могу сказать? Надо рожать, раз своего пианиста так любишь! Другого выхода теперь и нету!
– Да как, как рожать-то? Ты же знаешь, я не могу!
– Ой, не смеши меня, а? Ты в каком веке живешь? Сейчас все можно, к твоему сведению! Столько способов изобрели – стоит только захотеть. Ты ведь хочешь, да?
– Ну, не знаю. Но раз надо… Если для Лёни… А что за способы?
– Господи, да обыкновенные! Суррогатная мать, например! Она тебе из внедренной яйцеклетки ребеночка выносит и родит! Денег только для этого надо много, так у тебя с этим как раз проблемы никакой нет!
– А где я возьму эту самую суррогатную мать? Они ж в магазине не продаются! Это дело такое, личностно-человеческое, тонкое.
– Ну да. Тут я согласна, конечно. Первой встречной тетке такое не доверишь.
– Вот видишь, Варь. Значит, не так уж все просто в этом вопросе, как ты говоришь! Значит, тему закрыть придется.
– Тогда и тебе с потерей любимого пианиста смириться придется! Он же у тебя такой весь, слегка не в себе. Люди искусства – они вообще все такие! Если уж чего втемяшат в свою талантливую голову – потом держись. Всего себя изгрызут до полной неврастении. И своих близких заодно. Так что выбирай…
– Ты так думаешь, да? – тоскливо подняла Лиза на кузину глаза. – Значит, у меня только такой выход?
– Да. Получается, так.
Варвара задумалась глубоко, наморщив свой красивый высокий лоб. Потом медленно отпила глоток виски из стакана, похрустела на зубах маленьким кусочком льда, попавшим в рот вместе с глотком отвратительного, по мнению Лизы, напитка. Сама она предпочитала всем этим буржуазным алкогольным изыскам обыкновенное сухое красное вино. Все равно какое – молдавское, крымское, французское. И вообще любила, когда голова была ясной, трезвой и звонкой, и чтоб мысль в ней была такой же. И потому совсем уж удивленно уставилась на Варвару, когда она произнесла вдруг такое! Лизе казалось, что такое можно озвучить, только будучи очень сильно подшофе:
– Лиза, так я же смогу тебе родить! А что? Чего только для сеструхи не сделаешь! И на подвиг пойдешь!
– Варь, ты что говоришь! С ума сошла? Вроде и выпила чуть-чуть.
– А что? В чем проблема-то? Зачем нам вообще эту суррогатную мать искать? Раз надо – помогу! Мы с тобой и договор подпишем, ты мне денег потом заплатишь – все, как полагается! Главное – мы же в разных городах живем… Я к тебе приеду – меня здесь никто с пузом не увидит! А потом уеду, и ребеночек у тебя останется. Твой, родненький, из твоей да Лёниной клеточки. И я буду знать, что малыш, которого я носила, в надежные руки пристроен и всем и всегда обеспечен будет. А что с тобой случись – тоже вот она я! Тоже мамка. И ты можешь не дрожать всю беременность, что я в последний момент откажусь тебе его отдавать.
Лиза с ужасом слушала кузину, открыв от изумления рот. Ничего себе, как все просто. Это что же получается? Она может приехать домой и объявить Лёне, что появление ребенка в их семье – не такая уж и проблема? Вот это да… А ей такое и в голову никогда бы не пришло. Хотя, может, потому и не пришло, что не хотело приходить.
– Варь, а ты не шутишь? Ты это серьезно?
– А то! Только давай договоримся на берегу – денег мне заплатишь немерено! Для меня это тоже подвиг! Понимаешь, у Николеньки долг один есть, который он отдать никак не может, и это его гнетет очень…
– Я и так дам, без всякой суррогатности! Ты бы мне давно сказала.
– Нет, Лизавета. Я так не возьму. А за благое дело – пожалуй. Еще и героиней себя чувствовать буду… Ну что, по рукам?
– По рукам, – растерянно пролепетала Лиза и улыбнулась нерешительно. Внутри происходил полнейший переполох от странного этого, почти сюрреалистического, разговора. Казалось все время, что стоит только посильнее встряхнуть головой – и она проснется.
– Вот и хорошо, – совсем по-деловому хлопнула Варвара по подлокотникам кресла красивыми руками. – Только ты там у себя сладь все по-быстрому, ладно? Ну, анализы всякие клинические, дела медицинские… А как все готово будет – сразу меня кликнешь. Только учти – с детьми приеду. Вовку на Николеньку оставлю, а младших мне девать некуда, с собой возьму. Да у тебя дом большой – на всех места хватит. Будем брак твой спасать: рожать будем твоему пианисту ненаглядному ребеночка, чтоб по чужим дворам за чужими детьми не бегал и смысл свой жизненный нашел побыстрее. Какой он у тебя, оказывается, черт бы его побрал…
– Хорошо, Варь. Я как домой приеду, сразу с ним поговорю.
– Ой, да чего с ним разговоры разговаривать! Взяла за ухо – и по врачам! Ты хотел, мол, милый, ребеночка? Так получай! Расти себе на здоровье, осмысливай свою жизнь дальше!
– Варь, а ты сама-то ее осмыслила? Троих, вон, родила.
– А как же! Дети, Лизавета, это и есть наш бабский смысл. Только это потом приходит, попозже. Знаешь, как я досадовала всегда, когда узнавала об очередном беременном залете? Это потом уже радость небесная да благодатная на тебя спускается, как ангел с неба.
– Слушай, а если ко мне не придет эта радость? Вот ты родишь мне, а радость не придет?
– Придет, Лиза. Обязательно. Вот возьмешь своего ребеночка на руки, сердце вздрогнет, и поймешь…
– А если не вздрогнет?
– Не боись. Обязательно вздрогнет.
– А если нет?!
– Да ну тебя, адвокатесса хренова! Зануда ты старая! Не морочь себе голову! Ты чего, ненормальная баба, что ли? У всех вздрагивает, у тебя одной не вздрогнет! Некоторые, вон, даже чужих усыновляют и любят потом больше родных! А ты дурацкие вопросы задаешь…
– Ну да. Усыновляют, даже больных и убогих. Это я знаю. Как раз по такому делу сюда и приехала. Только так и не понимаю до конца, зачем это надо.
– Как зачем? Чтобы любить. Потребность такая у людей есть, понимаешь? Любить. Ну так что, будешь меня делать суррогатной матерью или нет? Что-то я не понимаю.
– Буду, наверное. Подумаю еще.
– Нет уж, дорогая, ты мне точно скажи. Чего тут думать? Мне же тоже как-то надо определиться со своим поведением!
– В смысле? – удивленно уставилась на Варвару Лиза.
– Ну, если будем рожать, тогда с завтрашнего дня бросаю курить и от алкоголя напрочь отказываюсь. Чтоб организм подготовить к здоровому вынашиванию. А если не будем, то уж извините – маленьких этих удовольствий меня никто лишать не вправе. Так что давай решай.
– Ну, в общем… Наверное, да, – обреченно произнесла Лиза, глядя мимо кузины в темное ночное окно.
– Вот и хорошо, – погладила ее по плечу Варенька. – С тобой, видимо, так и надо в некоторых случаях поступать. Давить железным напором, а то никогда ни на что и не решишься – все думать да причины всякие разные сочинять для себя будешь. Значит, прямо с завтрашнего дня я перехожу на оздоровление своего любимого организма. А сегодня давай выпьем в последний раз за успех нашего мероприятия.
5На следующий день состоялось, наконец, последнее, определяющее судебное заседание, на котором решилась судьба несчастного Дениски Колюченкова, усыновляемого в американскую семью Рейчел и Дейла Мак-Кинли. Уже по одним только голосовым интонациям женщины-судьи Лиза поняла, что решение будет хорошим. Для нее. И для Дениски Колюченкова. И для Рейчел с Дейлом. Ну наконец-то…
Она давно уже, за всю свою адвокатскую практику, научилась определять в бесстрастном, казалось бы, голосе судей, зачитывающих долгую мотивировочную часть решения, те самые, едва заметные, нужные нотки и редко ошибалась. Это было сродни интуиции, а может, совпадением просто. И тем не менее… Вот судья прочитала-протарабанила, казалось бы, совершенно равнодушно: «…Из материала дела усматривается, что Колюченков Денис Юрьевич был брошен матерью в роддоме, откуда был доставлен на лечение в детскую больницу, где находился больше года в отделении патологии новорожденных. Мать судьбой ребенка не интересовалась, судом была признана безвестно отсутствующей. Все родственники от опекунства отказались письменно…» Слышались уже в голосе судьи нужные нотки! Возмущенные, жалостливые, сочувствующие. Едва-едва заметные. Как бы ты, тетенька-судья с красиво уложенными седыми волосами, ни старалась изобразить положенную по статусу бесстрастность да объективность, все уже понятно. Тут ни убавишь ни прибавишь. И закон в отношении ошибки чиновников ты, моя дорогая, истолковала правильно. Ох уж это пресловутое толкование закона – как хошь, так и толкуй. Но эта умница-судья все-таки так, как надо, сделала. По обыкновенной человеческой справедливости: «…Неисполнение должностными лицами учреждения социальной защиты обязанности в семидневный срок сообщить в органы опеки и попечительства сведения о том, что ребенок может быть передан на воспитание в семью, является лишь основанием для привлечения должностных лиц к ответственности, а не основанием для отказа в усыновлении…» Молодец! Молодец, женщина! Ты умница, судья моя дорогая! И вполне достойна этого вычурного к себе обращения – «…ваша честь». Рейчел-то как в воду глядела, жалуясь на произвол русских чиновников. А вот, наконец, долгожданная резолютивная часть решения, отменяющая все прежние судебные постановления и удовлетворяющая заявления граждан США супругов Мак-Кинли об установлении усыновления. И вот, наконец, последняя фраза: «…Записать Дейла и Рейчел Мак-Кинли в книге записи рождений в качестве родителей усыновленного ими ребенка – Дениса Колюченкова…»
Все! Победа! Бесповоротная и окончательная. Уф… Лиза, выйдя из зала суда, дрожащими пальцами набрала номер Рейчел и бесстрастной скороговоркой сообщила ей о хорошем решении и тут же нажала на кнопку отбоя – потом, все потом. Они еще разделят совместную радость, но не по телефону. И вообще, надо бы ей побеседовать с этой американкой. В конце-то концов, что такого она знает про материнство, чего никак не может понять Лиза? И Варвара знает, и даже Лёня об этом заговорил… Может, что-то важное мимо нее прошло в жизни, а она так и не заметила? Может, некоторый цинизм, присущий ее профессии, так глаза и сердце застит? Ну не тупая же она, в конце концов, должна понять.
Сидя в самолете и глядя на плотные бока облаков под крылом, она продолжала задавать себе вопросы и в ответах склонялась к издержкам трудной и сволочной профессии. Это она сделала ее такой цинично-неприкаянной, заставила все человеческие отношения рассматривать через лупу судебных разбирательств, пошлых и тяжелых, выявляющих самые некрасивые, скрытые человеческие качества. Сколько же бракоразводных дел с беспредельно наглым дележом имущества прошло через ее руки, сколько слез и сломанных детских судеб она видела. Даже сложилась определенная шкала мотивации отношений мужчины и женщины, пожелавших прожить вместе определенный промежуток времени. То есть на момент складывания этих отношений они и не знают, конечно же, что он будет всего лишь временным промежутком. Вот мотивацию, например, потенциального материнства Лиза уважала. Что здесь такого, если женщина хочет родить ребенка в браке? Все правильно. Потом в глаза всю жизнь ребенку не стыдно будет смотреть. Можно и легенду какую об отце придумать «покрасивше». И мотивацию материального расчета уважала. Еще бы – сама так за старика Заславского выходила. По крайней мере, честная сделка. А вот мотивации «ты мой зайка, я твоя киска, и мы каждые полчаса вместе» не понимала совсем. Зачем уж так отслеживать друг друга каждые полчаса? Зачем? Для чего надо так слипаться всем – душами, телами, имуществом? Странная какая-то потребность – вкладывать всего себя без остатка в общий котел отношений, еще и кайф при этом мазохистский ощущать – слава богу, ничего во мне моего собственного больше не осталось, все только совместно-общее. Попробуй потом отлепи безболезненно такую вот «киску» от взбунтовавшегося в одночасье «зайки»! Это же смертельный случай.
А может, опять ошибается? Казалось же ей, что отношения, сложившиеся с Лёней, являются идеальными? Казалось. Ничем не были связаны, никакой такой дурной мотивацией: ни материального расчета, ни потенциального материнства, ни уж тем более совместного лихорадочного слипания собственным временем, когда одна секундочка, оставленная для себя лично, является чуть ли не преступлением. Ну ладно, родят они при помощи Варвары совместного ребенка, и что? Лёня сразу перестанет мучиться своей талантливой неприкаянностью? Ерунда какая. Нет, все же не понимает Лиза чего-то в этой жизни, мимо нее таки прошло-проскочило что-то. Обязательно надо с Рейчел поговорить, завтра же. И совета насчет ребенка спросить. А может, и не завтра. Времени-то еще – завались. Пока судебное решение официально изготовят, пока по почте куда надо пришлют, пока местные чиновники в него вникнут да раскачаются с исполнением, как минимум месяц пройдет. Так что десять раз успеет с клиенткой своей наговориться.
А вот и красивая стюардесса выстроила свое длинное синее форменное тело в проходе и улыбается всем и сразу дежурной счастливой улыбкой. Сейчас расскажет быстренько стандартные сказки про «пристегните ремни», про погоду за бортом, и можно будет снижаться – прилетели домой, слава богу. Интересно, как там оставленная в аэропорту на стоянке машинка поживает? Не обидел ли кто? Хорошая у нее машинка, привычная такая… Ну а вот вам, кузина Лизавета, и ответ на все вопросы… О машинке-то своей беспокоиться-переживать научились, а вот о ребеночке потенциальном – тут уж, простите, очень большие сомнения берут.
