Текст книги "Три сказки"

Автор книги: Вениамин Каверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Петька выставил в окно первый плакат.

– Ну и что же? Очень рад, – сказал Великий Завистник. – И у меня всё прекрасно.

Петька выставил второй плакат – «Мы превосходно спим», и Великий Завистник слегка побледнел. Как известно, превосходно спят те, у кого чистая совесть, а уж чистой-то совести во всяком случае позавидовать стоит.

Он закрыл глаза, чтобы не прочитать третий плакат, но из любопытства все-таки приоткрыл их – и схватился за сердце.

– Вот как? У Заботкина – успех? – спросил он, весело улыбаясь. – А мне что за дело? Кстати, хотелось бы поговорить с тобой, Лекарь-Аптекарь. Как ты вообще? Как делишки?

– Да-с, успех! – собравшись с духом, закричал Лекарь-Аптекарь. – Надо читать газеты! За «Портрет жены» он получил Большую Золотую Медаль. Пройдет тысяча лет, а люди всё еще будут смотреть на его картину. Кстати, он и не думал умирать.

– Вот как?

– Да-с. Вчера купался. Ныряет как рыба! Что, завидно?

Великий Завистник неловко усмехнулся:

– Ничуть!

– Счастливых много! – крикнул Портной, – Я, например, влюблен и на днях собираюсь жениться! Что, завидно?

И они наперебой стали кричать ему о том, что всё хорошо и будет, без сомнения, лучше и лучше. А так как он был Великий Нежелатель Добра Никому и завидовал всем, кто был доволен своей судьбой, зависть, которой было полно его сердце, выплеснулась с такой силой, что он даже почувствовал ее горечь во рту.

– Папочка, пойдем домой, – испуганно взглянув на него, прошептала Лора.

Теперь кричали все, даже Гусь, который перекинулся к Лекарю-Аптекарю – просто на всякий случай.

– Твои чудеса никому не нужны! У нас есть свои, почище!

– Всё к лучшему!

– О спутниках слышал? На днях запускаем четвертый, на Марс! Что, завидно? Потолстел, негодяй!

– Подожди, еще не такое услышишь!

И он действительно потолстел. Пиджак уже трещал по всем швам, от жилета отлетели пуговицы. Посреди двора стоял толстяк на тонких ногах, с маленькой, втянутой в плечи головкой.

– Ох! – простонал он. – Пояс! Верните мне пояс!

– Обойдешься подтяжками! – крикнул Гусь. – Странно, дался ему этот пояс!

Лекарь-Аптекарь засмеялся.

– Я разрезал твой пояс, – сказал он, – большими портняжными ножницами на мелкие кусочки.

– Не верю!

Он хотел уничтожить их взглядом, но сил уже не было, и только дверь, на которую он мельком взглянул, с грохотом сорвалась с петель.

– Не может быть, – прошептал он. – Не может быть, что всё это правда! Счастливых нет! Всё плохо и будет хуже и хуже! Портной женится и будет несчастен! До Марса не долететь! Лошадь останется Лошадью! Из мальчишки вырастет негодяй! Заботкин умрет! Я не лопну. Ах!

Не следует думать, что по нему пошли трещины, как по холодному стакану, когда в него нальют горячую воду. Скорее, он стал похож на воздушный шар, из которого выпустили воздух. Лицо его сморщилось, потемнело. Губы вытянулись, но уже не страшной, а беспомощной, жалкой трубочкой.

И Лора увела его, потому что она была хорошая дочка, а папа, даже и лопнувший от зависти, все-таки остается папой.

Ну, а дальше всё пошло именно так, как предсказал Лекарь-Аптекарь. Старая Добрая Лошадь сразу же превратилась в симпатичную добрую девочку, правда, с конским хвостом на голове. Но это было даже кстати, потому что вскоре выяснилось, что многие ее подруги по классу носят точно такой же лошадиный хвостик. Таня... Но о том, что случилось с Таней, нужно рассказать немного подробнее.

Вот уже несколько дней, как лихоборские сороки готовились к событию, о котором, чуть дыша от волнения, трещали с утра до вечера не только лихоборские сороки: впервые за всё время существования птиц на земле открывалась сорочья школа. Причем, занятия решено было начать с поговорки: «Не всё то золото, что блестит». На ее изучение отводилось почти полгода. Естественно, что во всех гнездах чистились перышки, шились наряды – ведь теперь, когда сороки перестали воровать, украсить себя было довольно трудно.

– Нет, нет, вы ошибаетесь. Спину и плечи теперь носят бледно-голубые, а головку – золотисто-черную.

– Милая моя, это вы ошибаетесь. Спинку – розовую, плечи – белые с голубыми чешуйками, а ножки – красненькие.

– Ну уж, только не красненькие! На открытие школы нужно прийти в чем-нибудь строгом.

Да, это был большой день для всех лихоборских сорок. Но в особенности для Тани, потому что не кто иной, как именно она, была назначена директором школы.

Серьезная, застенчивая, держась скромно, но с достоинством, она прилетела на поляну, и ребята, трещавшие наперебой, почтительно замолчали.

– Итак, дети... – начала Таня.

Но больше она ничего не успела сказать, потому что в эту минуту в далеком Мухине Великий Завистник лопнул от зависти и все его чудеса потеряли силу. Перед детьми (и родителями, облепившими вокруг все кусты) появилась девочка, Таня Заботкина, одетая и причесанная точно так же, как в ту ночь, когда она отправилась в аптеку «Голубые Шары».

Через час она уже садилась в поезд, а сороки провожали ее. Их было так много, что один местный Любитель Природы даже написал об этом в газету. Его особенно поразило, что, улетая, они покачивали крыльями, как самолеты, – он не знал, что они прощались с Таней.

– Шакерак! – высунувшись в окно, крикнула им Таня.

Это значило: «Будьте счастливы!»

– Шакерак маргольф! – отвечали сороки.

Это значило: «До свидания, мы тебя не забудем!»

Прошел месяц, за ним другой. Наступила осень. А осенью, как известно, ребята начинают понемногу забывать о том, что случилось летом. Забыла и Таня. Петька, которого она пригласила на день своего рождения, тоже забыл, тем более, что для него важнее всего были книги, стоявшие в нарядных переплетах у бывшего Великого Завистника, а он с тех пор прочел много других, поинтересней.

Он опять потолстел, но был уже не трусишка, как прежде, а толстый храбрый мальчик, успевший – это было видно по его толстому носу – испытать в жизни немало.

Конечно, Таня пригласила не только его, но и Ниночку, и Лекаря-Аптекаря, и косолапенькую Лору, которая научилась теперь ходить легко, как снегурочка, или, во всяком случае, не так тяжело, как медведь.

Дети говорили о своих делах, а взрослые – о своих. И всё было так, как будто на свете нет и никогда не бывало сказок.

И вдруг Солнечные Зайчики побежали по комнате – веселые, разноцветные, с коротенькими розовыми хвостами.

Одни спрятались среди стаканов на столе, другие, кувыркаясь и прыгая, побежали вдоль стен. А один, самый маленький, уселся на носу Лекаря-Аптекаря, отогнув разноцветные ушки.

Это Петька откупорил бутылку с Солнечными Зайчиками – разумеется, просто из озорства, потому что у всех и так было превосходное настроение.

Но, может быть, Солнечные Зайчики выскочили не из бутылки? Может быть, по улице пронесли зеркало? Или в доме напротив распахнули все окна?

Так или иначе, всё кончается хорошо. А ведь это самое главное – не правда ли? – особенно если всё начинается плохо.

О МИТЕ И МАШЕ, О ВЕСЕЛОМ ТРУБОЧИСТЕ И МАСТЕРЕ ЗОЛОТЫЕ РУКИ

МЛАДШИЙ КОЩЕЙ ПОХИЩАЕТ МАШУ

  Кощея Бессмертного умерла дочка. Ну что ж! Умерла так умерла! И он разослал своих братьев – у него ровно тысяча братьев – по всему свету. Они должны были найти ему такую же девочку, как его дочка. С таким же маленьким носом, с такими же длинными косами и большими глазами.

И вот самый младший Кощей – он был самый хитрый – приехал в Ленинград.

«В Ленинграде, – думал он, – много девочек. Авось найду такую же, как моя покойная племянница».

Не тут-то было! Никак не найти. У одной нос побольше, у другой коса покороче. Наконец он нашел девочку, которая как две капли воды была похожа на Кощееву дочку.

Девочка сидела в Летнем саду и рисовала. Трава у нее получалась синяя, небо – зеленое, а солнце – красное. Но все-таки это были настоящая трава, настоящее солнце и настоящее небо.

Вдруг кто-то сказал над ее ухом:

– Здравствуйте, девочка! Я знаю, как вас зовут, в котором вы классе, сколько вам лет, что вы любите и чего вы не любите.

Это было так неожиданно, что девочка от испуга положила кисточку в рот. Перед ней стоял рыжий толстяк в синих очках и клетчатом пальто. У его ног лежала большая собака.

– Вас зовут Маша, – продолжал толстяк, – вы в третьем классе, вам одиннадцать лет, вы любите рисовать и не любите супа.

Совершенно верно! Девочку звали Машей, ей было одиннадцать лет, она была в третьем классе, любила рисовать и не любила супа. Всё это угадал, разузнал и подслушал рыжий толстяк с собакой – на то он и был Кощеев брат, самый младший и самый хитрый.

– Да, – сказала Маша и вынула кисточку изо рта. – Я не люблю супа. А вы?

– Терпеть не могу! – отвечал толстяк. – И, как на грех, куда ни приеду, прежде всего угощают супом. На днях я случайно попал в Желтую страну, и, представьте себе, прежде всего меня накормили желтым гороховым супом.

– А что такое Желтая страна? – спросила Маша.

Толстяк сел подле нее на скамейку.

– Желтая страна, – сказал он, – это страна, в которой растут подсолнечники, одуванчики и куриная слепота. Жители этой страны едят гороховый суп и все до одного больны желтой лихорадкой. Теперь скажите мне, Маша, какой ваш самый любимый цвет?

– Синий, – не задумываясь, ответила Маша.

– Ну что ж, – сказал толстяк, – стоит только захотеть, и я отвезу вас в Синюю страну. Это одна из лучших стран в мире. Там можно гулять по синим дорогам между синими полями. Солнца там не бывает, зато днем и ночью светит луна. Там живет Синяя Борода. Это мой лучший друг, и я могу вас познакомить с ним. Ну как, Маша, поехали?

Маша задумалась.

Она всегда была вежливая и доверчивая, а этот дядя такой симпатичный! В синих очках, с большой собакой. Конечно, если бы она знала, что это Кощеев брат, она просто позвала бы милиционера. Но она не знала.

– Ладно, – сказала она. – А как туда ехать?

– Нужно надеть синие очки, – отвечал толстяк, – и сесть верхом на эту собаку.

Маша посмотрела на собаку. Это была довольно страшная собака, с длинной мордой и острыми белыми зубами. Шерсть у нее была серая, как у волка.

– Гм, – сказала Маша. Ей вдруг расхотелось ехать в Синюю страну.

Но, должно быть, толстяк понял ее иначе, потому что он в одну минуту надел на Машу свои очки, поднял ее и посадил на собаку.

– Вперед! – закричал он, и собака помчалась.

Ветер засвистел у Маши в ушах, она хотела спрыгнуть... Куда там! Уже давно остался за спиной Летний сад. Нева мелькнула и исчезла. Тут только Маша вспомнила, что, прежде чем отправиться в Синюю страну, нужно было спросить разрешения у мамы.

– Мамочка!

Но мама была далеко.

А страшная собака мчалась всё быстрее и быстрее.

МИТЬКА ИЩЕТ ДОРОГУ В КОЩЕЕВУ СТРАНУ

Ни одна девочка не может исчезнуть из Летнего сада бесследно. И Маша, разумеется, тоже. Во-первых, на том месте, где она сидела, остались ее краски, ее кисточка и ее картина. Во-вторых, у нее был маленький брат, которого звали Митькой. Митька не очень расстроился, когда узнал, что у него пропала сестра.

Мама лежала на кушетке и плакала. Папа бегал по городу и у каждого милиционера спрашивал:

– Не видали ли вы мою дочку? Ее зовут Маша, она любит рисовать и не любит супа.

А Митька в это время думал и думал.

Он твердо решил найти сестру. Но как это сделать? И вдруг он вспомнил, что видел в цирке клоуна, о котором говорили, что он Любитель Необыкновенных Историй.

Все вздыхали:

– Девочка среди бела дня исчезла из Летнего сада. Небывалая вещь! Необыкновенная история!

Даже в газетах было напечатано:

НЕОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ

Среди бела дня девочка Маша Л.

исчезла из Летнего сада

И вот Митька решил рассказать эту необыкновенную историю клоуну – Любителю Необыкновенных Историй.

Сказано – сделано! Он сел на трамвай и поехал на Васильевский остров.

В садике, перед маленьким домом, положив ногу на ногу, сидел клоун в колпаке, с трубкой в зубах и в разноцветном халате.

– Здравствуйте, – сказал ему Митька. – Не знаете ли вы, чем кончилась необыкновенная история, которая произошла с моей сестрой?

– Я думаю, – серьезно ответил клоун, – что ее унес северный ветер. Это уже случилось однажды с одной моей знакомой девочкой, которая любила носить огромные банты.

– Ну нет, – возразил Митька. – Это на Машу не похоже.

– Тогда вот тебе превосходный совет. Твоя сестра пропала из Летнего сада. Верно?

– Верно.

– Поезжай к Ученому Садоводу, – сказал клоун. – Он знает все, что происходит в садах всего мира. В крайнем случае, он поговорит по телефону с какими-нибудь Иваном-да-Марьей.

И Митька поехал к Ученому Садоводу.

Вот сад так сад! На рябине в этом саду росли вишни, а на яблоне – груши. Вишни были огромные, каждая с хорошее яблоко, а груши похожи на дыни. Здесь были даже персики, которые росли в саду из одного только уважения к Ученому Садоводу. И все эти деревья насадил он сам, своими руками. Это было удивительно – тем более, что он оказался таким стареньким, что Митька просто не знал, как к нему подступиться.

– В общем, так, – начал он, подойдя наконец к старичку, который сидел в кресле под голубой китайской вишней. – Не знаете ли вы, куда девалась Маша?

– Медвежье ухо слышало, как толстяк в синих очках уговаривал ее отправиться в Синюю страну, – отвечал Ученый Садовод. – Анютины глазки видели, как она мчалась по Летнему саду на огромной собаке.

– А где находится Синяя страна? – спросил Митька. – И как бы мне до нее добраться?

– Поезжай к Маленькой Парашютистке, – сказал Садовод. – Когда она опускается с неба на своем парашюте, она видит все страны мира. Кстати, передай ей, пожалуйста, что я назвал новый тюльпан Голубым Парашютом.

– Ладно.

И Митька сел на трамвай и поехал к Маленькой Парашютистке.

– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, – сказал он Парашютистке, которая только что спрыгнула с неба на землю. – Позвольте доложить: Ученый Садовод назвал тюльпан Голубым Парашютом. Что касается меня, то у меня пропала сестра. Позвольте узнать, товарищ старший лейтенант, где находится Синяя страна? И как бы мне до нее добраться?

– Полно, Митя, в Синей ли стране? – отвечала Маленькая Парашютистка. – Я видела, как она мчалась верхом на собаке вдоль самого длинного в мире забора. Это дорога не в Синюю, а в Кощееву страну, за тридевять земель, в тридесятое царство. Знаешь, как говорится в сказках: долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, иди вперед – не оглядывайся, колоти в доску – не задумывайся. Пропустишь доску – оглянешься, оглянешься – оступишься, оступишься – заблудишься. Счастливого пути, милый. А маму спросил?

– Есть, спросить маму! – отвечал Митька.

И он вытянулся и отдал честь Маленькой Парашютистке.

СТАРАЯ ГАЛКА

Всем известно, что самый длинный в мире забор – это забор Ботанического сада. И Митька это, понятно, знал. Маму он, понятно, не спросил – всё равно она бы его не пустила. Папину палку он, понятно, стащил – пригодится! Может быть, и сам Кощей еще получит по голове этой палкой.

И вот в один прекрасный день он отправился с этой палкой в руке вдоль самого длинного в мире забора. Трр! – как барабан! Как будто целый взвод идет с барабаном. Трр! – Митька барабанил по доскам на весь Аптекарский остров (всем известно, что Ботанический сад находится на Аптекарском острове). Трр! – берегись, Кощей! Трр! – берегись, Кощеев брат, самый младший и самый хитрый! Трр! – помни, Митя! Пропустишь доску – оглянешься! Оглянешься – оступишься! Оступишься – заблудишься! Раз-два, раз-два!

Всё темнее становилось вокруг. Уже и не узнать стало знакомых мест, а Митька всё шел и шел. Раз-два! Раз-два! Хлоп! Забор кончился, и он кубарем покатился в темную яму. Он не очень испугался, только зубы застучали. Он полежал немного – ничего. Стал на колени – тоже ничего. Открыл глаза – и увидел себя в незнакомом городе.

Это был большой и красивый город – широкие улицы, просторные сады, высокие дома. Но вот что странно! Все дома были коричневого цвета. В садах росла коричневая трава. По улицам маршировали солдаты в коричневых рубашках. Кошка кофейного цвета вылезла из водосточной трубы. Коричневая ворона сидела на пожарной каланче табачного цвета. Можно было подумать, что в этом городе день и ночь вместо снега идет корица и никто не убирает ее с улиц вот уже пять или десять лет.

У жителей этого города был такой цвет лица, как будто на завтрак они ели старую солому, на обед – пюре из пробки с горчицей, а на ужин снова солому. Все они были так заняты своими мыслями, так молчаливы, что Митька просто не знал, у кого спросить:

– Эй, послушайте, не знаете ли вы, где здесь живет некто Кощей Бессмертный?

Да, это было не очень веселое местечко! Посреди города, на большой площади, стояло в развалинах прекрасное здание. Оно сгорело и было пусто и мрачно. Никто больше не жил в нем, только Старая Галка сидела на печной трубе и смотрела на Митьку своими старыми глазами.

– Эй, послушайте! – крикнул ей Митька. – Не знаете ли вы, где здесь живет некто Кощей Бессмертный?

Галка встрепенулась. Это была самая молчаливая Галка в Кощеевой стране. Ей было триста лет, и за триста лет она только один раз сказала «кррр», – когда подавилась щепкой, которую приняла за кусок голландского сыра. Но этот мальчик понравился ей с первого взгляда. Как смело он спросил ее о Кощее Бессмертном!

– Молчи, мальчишка, – проворчала она, – если ты не хочешь, чтобы тебя повесили на первом фонаре! Как ты смеешь говорить – «некто Кощей»? Ты должен был спросить: «Не знаете ли вы, где здесь живет Кощей? Да здравствует Кощей!»

– Ладно, бабушка, – отвечал Митька. – Я, знаешь, не для того сюда пришел, чтобы кричать «да здравствует Кощей». Лучше скажи, старая карга, где он живет, а то своих не узнаешь!

Галка снова посмотрела на него.

«Мальчишка как мальчишка, – подумала она. – Но чем-то он похож на моего галчонка. Нужно помочь ему. Правда, если об этом узнает Кощей... Крр! Страшно! Ну, да ничего! Недаром я прожила на свете триста лет. Может быть, я и перехитрю его. Ведь, по правде говоря, я не думаю, что он бессмертный!»

– Я не знаю, где живет Кощей, – сказала она мрачно. – Но я знаю, что по его приказу моему галчонку подрезали крылья. Всем птицам подрезали крылья в этой несчастной стране, даже нашим орлам! Я спаслась только потому, что гостила у своей племянницы в Альпах.

– Всем птицам подрезали крылья?! – вскричал Митька. – Зачем?

Галка оглянулась. Кажется, никто не подслушивал их.

– Дело, видишь ли, в том, – шепотом сказала она, – что у Кощея Бессмертного умерла дочка. Откуда-то из далеких стран ему привезли другую девочку, как две капли воды похожую на покойную Кощееву дочку. Она так же красива и умна и даже, говорят, еще умнее. Она умеет рисовать, прекрасно шьет и даже, говорят, играет на рояле. Но вот беда! У девочки – доброе сердце. У нее, видишь ли, доброе и мужественное сердце, а у Кощеевой дочки было трусливое и злое.

Галка закрыла глаза и умолкла. Никогда в жизни ей не приходилось говорить так много!

– Продолжай, бабушка! – вскричал Митька. – Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

– Да, у этой девочки оказалось доброе сердце, – продолжала Галка. – И вот Кощей и его тысяча братьев стараются ожесточить ее сердце и сделать его злым и трусливым. Ей, видишь ли, понравился мой галчонок, и вот Кощей велел подрезать ему крылья. Она любит читать – и вот он велел сжечь ее любимые книги. Он ведет тайную войну с одним великодушным народом – и вот каждый день эту бедную девочку сажают на аэроплан, чтобы показать ей разрушенные города, детей, убитых бомбами, и матерей, умирающих от горя. Но ее сердце остается всё таким же мужественным и добрым.

И Галка снова закрыла глаза и умолкла.

– Говори, говори, бабушка! – снова вскричал Митька. – Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

– Они держат ее взаперти в Кощеевом дворце, в темной комнате за тремя дверьми, – продолжала Галка. – Каждую ночь один из Кощеевых братьев рассказывает ей самые страшные истории в мире, чтобы запугать ее бедное сердце. Но она спокойно выслушивает эти истории и даже спрашивает иногда: «Может ли это быть? В самом деле?» Она боится только одного: ласково взглянуть на мышонка, который иногда прибегает к ней по ночам, – она знает, что Кощей убьет этого мышонка, если догадается, что она его полюбила.

Галка снова замолчала и спрятала голову под крыло – ей стало стыдно за Кощея, а кстати уж и за его тысячу братьев.

– Говори, говори, бабушка! – вскричал Митька. – Ты даже не подозреваешь, как мне важно все, что ты говоришь!

– Она сидит взаперти за тремя дверьми, – продолжала Галка, – и каждую дверь сторожит собака с большим ключом в зубах. Первая – собака-волк, которая ее притащила. Вторая – жирный пес, который сидит, положив голову на два столба застывшей ядовитой слюны, а третья, самая страшная, – просто тощая хромая собака. У них имена на одну букву – но никто не знает этой буквы. Никто в Кощеевой стране не знает, как их зовут. Спроси-ка меня – почему?

– Почему, бабушка? – спросил Митька.

– Потому что собака умрет, если кто-нибудь, кроме Кощея, громко произнесет ее имя. А если она умрет, тогда уж, понятно, ничего не стоит взять из ее пасти ключ, открыть дверь и выпустить Девочку Доброе Сердце.

– Понял, бабушка, – сказал Митька. – Теперь слушай меня. Знаешь ли, кто эта девочка? Моя сестра. И я очень рад, что у нее оказалось превосходное сердце. Я, представь себе, даже и не знал, что у нее такое доброе сердце.