Текст книги "Сорванец Джо"

Автор книги: Венеамин Гиршгорн

Соавторы: Иосиф Келлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 13
ШАЙКА «ХРОМОГО ДЖО»

Все было обставлено, так же, как в драме (14 серия) «Убийство миллионера» или «Красная Лампа».

Джо с мрачным лицом на высокой бочке. Сосредоточенно сосал трубку (не вкусно, но нужно)… Тайная сходка – темный переулок центрального рынка – уютно и тихо. Напротив с горящими пылко глазами, на ящиках, в два этажа разместились: «Красный Кэб», «Гроза Бродвея», «Дик-Прыгун» и «Джим-Соколиные глаза».

Перед началом «Гроза Бродвея» подрался с «Диком Прыгуном»; ловким ударом (браво, гип-гип) заставил его поклясться, что негр Том лучший боксер Нью-Йорка. Дик с большим синяком на скуле и с затекшим глазом кидал на Грозу нелюбезные взгляды, но Джо своею речью, полной сногсшибательного интереса, примирил недавних врагов.

– Пропал Ройт, пропал инженер Ройт. Пропал соизобретатсль «Универсальных лучей», инженер Дик Ройт: «Универсальные лучи» – благодеяние (Джо любил газетный стиль), да, благодеяние для измученных тяжелым ярмом капитала – рабочих. Не наш ли долг, не наша ли обязанность сознательных граждан Америки… («Красный Кэб» хихикнул и ущипнул за ногу Джима, Джим хихикнул и ущипнул за ногу «Красного Кэба». Порядок был быстро восстановлен, и Джо продолжал) – сознательных граждан Америки отдать свои силы и свободное время на освобождение несчастного…

Шайка Хромого Джо переглянулась.

– Как освобождение, – пробурчал «Гроза Бродвея», – откуда освобождение? Где же он – Ройт? А?

Джо презрительно выпятил нижнюю губу.

– М-га. Где он? Где он? Я-то почем знаю, где? Я не фокусник, чтобы знать это, но (голос Джо возвысился до патетизма), но говорю я… Но… Мы будем знать это наверняка не позже, чем через неделю. Мы должны, и мы…

Гроза, Прыгун, Кэб и Соколиные Глаза с бешеным энтузиазмом окружили Джо.

Гип-гип-ура.

Шайка Хромого Джо получает настоящее боевое крещение.

Джо (гордо поднятый нос) торжествовал.

– Дети мои, – суровым голосом сказал Джо, – дети мои. Наше предприятие требует больших средств, очень больших средств, очень больших. Наверно полдоллара в сутки… Придется нам отказаться от каких бы то ни было удовольствий – Чаплин подождет (Ройт не может ждать, не правда ли), конфекты «Звезда Нью-Йорка» не сбегут (Ройт не может сбежать, в противном случае он давно бы уж сделал это).

Джо привычным движением (200 газет в день) растопырил карман.

– Все свободные деньги – сюда.

Шайка Хромого Джо переглянулась.

– Гм. Однако, все свободные деньги…

– А как же «Собака Бескервилей» в кино «Триумф»?

– А как же шоколад «Надежда Моряка»?

– Да и потом все деньги одному Джо… Кто знает…

Но…

Джо с наслаждением слушал мелодичное позвякивание в необъятной глубине своего кармана.

– Ройт на мази, а он-то сам каким доверием пользуется… А?

Шайка Хромого Джо обменялась крепким рукопожатием. Завтра на работу.

Равнодушное небо Нью-Йорка удивленно смотрело на пятерых мальчуганов, и весело подмигивали им бледные звезды, только здесь и заметные. Здесь, в темном-темном переулке центрального рынка.

Глава 14
НЕУДАЧНИК БОБ

– Опять ничего?

– Я, мистер…

– За что вы получаете деньги? а?! (Голое Крейса в кабинете рокочет, качает люстру.)

– Они ловки, очень ловки…

– А вы, а-а… (толстая книга со стола в щеку Боба)… Если через неделю я не узнаю, где находятся эти мерзавцы, то можете убраться ко всем чертям!..

Боб понял, разговор кончен.

Мимо роскошных комнат (вот, черти, живут), стараясь сапожищами не мять цветные ковры, на улицу.

На бульваре (четыре скамейки и столько же чахлых деревьев) перелистывать стал все дни – которые помнит.

Есть люди – от газет и лотков папиросных до собственных дач, авто и экспрессов, а он – давно, давно мечтал о карьере и деньгах… Любил в кино картины, где все разодеты, казалось, с экрана духами различными женщины пахнут. Там же встретил девушку (кто не встречает…). Часто сидели в кино, а потом целовались у дома Мэри (девушка с глазами как небо, и имя – Мэри; другое было бы грубым, а это…).

После свадьбы быстро мелькнули два года. Мэри девушка с голосом нежным – сварливая, тощая лэди.

А мечты…

Конторы, конторы, конторы… Книги с колонками цифр (ночью и то все проценты).

Касса и деньги, на шляпки для Мэри. Остальное сразу… Тюрьма и бюро частного сыска.

Казалось: прочесть пару книг о таинственных шайках и… гениальнейший сыщик. Есть люди – им преступники сами бросаются в руки, а он – неудачник (жена и то… посмотри на Джонсона). Джонсон быстро пробежал все этапы до начальника пятерки, а он… (Боб мысленно; Крейс – кровопиец и жила.)

Нет. К чорту Джонсона и Крейса. О-о, он покажет еще, что за таланты таятся под старою кепкой (сыщик без кепки и трубки – абсурд, говорила жена).

* * *

С этого дня Боб весь внимание. Извозчика каждого расспросит подробно, а в баре Скваль-тона (в порту, у старых доков) слушал все, что в клубах табачного дыма гремело, ругалось и пело.

От пива и дыма – радость.

Четверг (этот день запомнил) двое в углу шептались все время, что-то писали; выпили виски и вышли. Боб за ними.

В тумане трудно было следить за спинами в черных пальто, но Боб шел.

Наконец, решился, револьвер в руку, к ним. Дальше все как-то странно.

Оба (сыщики из другого бюро) били Боба долго, со вкусом (приняли за вора). Несколько дней Боб, украшенный повязкой и пластырем, рассказывал приятелям:

– Я не струсил. Защищался, как мог, но пятеро на одного…

А жена Боба (герой и страдалец), меняя повязки, нежно, нежно огромный синяк целовала по несколько раз.

Глава 15
ЛАКИРОВАННЫЕ БОТИНКИ

Ноги, ноги, ноги и ноги…

Ноги в желтых, черных, новых, истоптанных, запыленных и чистых ботинках.

Джим редко жаловался на судьбу, но сегодня ему решительно не везло. Стремительно бежали мимо люди, и ни пара ног не останавливалась у подставки Джима.

В детстве – тесная квартирка, отец и виски всегда, всегда вместе (даже в гробу, желтый и спокойный пах спиртом); мама (чахотка, впалые щеки) таяла тихо; с ней таяла мебель, посуда, одежда.

Однажды, когда умерла неслышно, проснулся и понял, на последние центы приобрел «инструменты»– щетки и крем «Восходящее солнце».

И шумные авеню Нью-Йорка – мама и папа. Джим из самых деятельных членов шайки «Хромого Джо». Это именно он – влепил гнилыми яблоками в рожу толстого Смейса (эх, славная драка).

Все ноги, ноги, ноги…

Все мимо, мимо, мимо…

И вдруг – шикарные лакированные ботинки стремительно на подставку.

Радостно забилось сердце – наконец-то.

Работает и слышит…

– Да, когда идешь к Крейсу, необходимо тщательно чистить обувь…

Что… К Крейсу. Ого! Должно быть важная птица… Но странно, почему он чистит ботинки на улице? Разве нет у него красивого грума, лакеев в красных ливреях? Джим робко глазенки лукавые вскинул…

Фу, какая гнусная рожа… Типичный убийца – и к Крейсу. А собеседник «убийцы» не лучше… как странно…

Работает и слышит:

– Джим, чувствуешь чесотку в кармане? Не бойся – недолго, и золото быстро ее успокоит…

– Ну что же. По заслугам. Мы замучились с этим Ройтом. Проклятый инженеришка.

– И чего он упирается. Пятьсот тысяч. Я отца родного, с мамашей в придачу, за четверть продам…

– А ему что. Живет на Крейсовской вилле, кушает два раза в день и тепло.

* * *

Джим ящик на плечи, монету в карман, ловко лавируя – к Джо…

Глава 16,
ИМЕЮЩАЯ ПРЯМОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПОВЕСТИ

Джо пальцем в носу старательно вертит.

Жидкое солнце, сквозь стекло со следами всех атмосферных явлений, сочилось в комнату Никельса (теперь здесь собирается шайка). Джо скучно. Целыми днями Никельс на разных собраниях. Днем на службе. И ему мало часов, установленных в сутки. Лохматый и черный между едой:

– Что нового, Джо?

А хорошо, как раньше, забраться на колени и слушать о далекой, далекой стране, где люди другие и климат холодный, где дома (вот забавно) не больше 6 этажей. В одном (называется Кремль) находится Ленин и – С.С.С.Р., и оттуда идут декреты (Джо любил это слово).

Джо знает: партия прежде всего. Никельс, и с ним все другие, хотят тоже устроить, как там, – Исполком (исполком – небоскреб, где всякому можно получить фамилию и много хороших вещей: так думал мечтательный Джо).

Никельс часто: «Вот подрастешь и поступишь к нам в партию. Ладно?».

И зарубками отмеряя рост, прибывающий медленно, с каждой неделей ждал терпеливо, повторяя нежно, как мог (вместо мамы), – партия…

Вдруг дверь настежь: «Я знаю, где Ройт».

Палец так и остался в курносом носу…

– Да, да… На вилле, у Крейса… Оль-ля-ля…

* * *

Крейс читал телеграммы, кусая сигару… Перед ним на столе – толстенные, синие папки. Отсюда – по тоненькой проволоке, слова разлетались по разным конторам и там, наклонившись (с 8 до 5), писали, писали, писали.

Только подумать – один человек (зубы, как зубы, глаза, как глаза) получил от отца (Крейс-старший умер кстати, когда его сын, играя в рулетку, продулся и должен был подпись папаши подделать), две виллы, заводы и книжки из банков, может командовать армией клерков, рабочих и разных ученых людей. Имя Крейс – и сразу головы, где больше мыслей, чем во всех книгах библиотеки миллиардера, склоняются низко.

Крейс не знает ни имен, ни фамилий.

Важно: столько-то мускульных сил, остальное управляющий должен помнить (за это и платят).

Крейс читал телеграммы, кусая сигару. О-о…

– Не выдержав конкуренции

Батайль лопнул рынок наш

Жду дальнейших инструкций.

(Батайль – владелец французских заводов, давно конкурировал с Крейсом.)

Крейс, разгладив на тощем лице недовольные складки, решил обедать не дома, а в клубе, а ночью поехать в заведение старого Каца и там в компании таких же всесильных, как он (всего их 12), отпраздновать эту победу.

Глава 17
МЫ НЕ ХОТИМ БОЛЬШЕ РАБОТАТЬ

А-а-а-а-а-а-а-а.

Управляющий к телефону.

– Алло. Алло… Мистер Крейс… Забастовка… Говорил… Ничего не помогает… Хорошо…

Опасливо оглянулся, ящик на ключ, бумаги в портфель и через коридорчик быстро по лестнице вниз.

У двери синие блузы и грязные кепки – метнулся назад.

– Стой. Держи.

Скорей, скорей куда-нибудь спрятаться… Проклятый Крейс… А, вот сюда, но… жидкую грудь обхватили сильными руками, потащили на двор…

Все лица, лица, лица…

Хотя работал с ними долгие годы, не может узнать никого.

А над толпой перекатывается от корпуса к корпусу:

А-а-а-а-а-а…

К нему потянулись сжатые кулаки, и на лице своем жар дыханий многих почувствовал, забился, заплакал и… кричал, кричал, стараясь заглушить шум:

– Я не виноват. Это Крейс… Это мерзавец Крейс. Я ведь тоже служу.

– Я… а… а…

Метнулся мячиком вверх. Ноги (серые брюки и туфли с колючим носком) дрыгнулись несколько раз.

А-а-а-а-а-а-а.

Шум разбивался у груды наваленных тачек – на них: красные флаги и Никельс – у ног приютился Джо (рот раскрыт, а глазенки-звезды).

– Товарищи.

(Сразу Никельс рассыпался в тысячу черных широких зрачков.)

– Товарищи, мы узнали – Крейс похитил Ройта. Они боятся «Универсальных лучей». Они хотят уничтожить его. Они уже убрали Ройта, теперь очередь за Смирновым. Но, товарищи, «электрический человек» должен быть окончен! Он наша сила, наше лучшее оружие против капитала.

А-а-а-а-а-а…

– А-а-а-а, – кричал Джо, захлебываясь от восторга.

Вот это настоящее дело. Вот это так. Шайка Джо приобрела солидных союзников – целый автомобильный завод. Ройт может не беспокоиться за свою судьбу.

Новый оратор… Еще. Еще… Кажется – одной грудью дышит толпа, одной думает головой.

Наряд на автомобильный завод Крейса. Сам Крейс звонит. Спешно.

Черные авто с зловещим шелестом помчали сотню солдат.

* * *

Гордо плещутся красные флаги.

Гудит толпа. Синими волнами, серой пеной бурлит – синие блузы и грязные кепки.

– Мы не хотим больше работать для Крейса, – крикнул с трибуны рабочий и эхом, от цеха до цеха, разрывая тесную клетку каменного забора, рявкнуло:

– Мы не хотим больше работать.

У ворот свалка и крики.

Все – от трибуны к воротам, а там солдаты цепью, ощетинившись сталью штыков, шаг за шагом теснили рабочих.

А-а-а-а-а-а-а-а.

Солдаты – камень… Лица под кепи – из камня…

– Мерзавцы.

– Сколько вы получили от Крейса?

– Стреляйте. Ну. Стреляйте.

– Бросьте винтовки.

– Мы не хотим больше работать.

– Товарищи, в цехи…

И, отхлынув, побежали, стуча гвоздями тяжелых ботинок, по каменным плитам… А сзади сухо щелкали зубы затворов, да управляющий, растирая кровь из разбитого носа, поднявшись с земли, выплевывал с кровью:

– Стреляйте, стреляйте в мерзавцев.

Начальник (Манус – блестящая кепи, под кепи – блестящий пробор).

– Мистер, все будет прекрасно.

В цехах – стекла вдрызг.

Топот ног.

Солдаты к дверям.

Трах… трах…

Бей. Камнем. Камнем.

Трах… трах…

А а а-а-а-а.

Манус – Джо, швырявшего камни в солдат – рукой в перчатке (сажа на пальцах – мещанство) с размаху в лицо (на белых перчатках – вдруг красные пятна).

– Щенок, коммунист.

Джо волчонком – зубы в упругие ляжки Мануса…

Хрясь.

А-а-а-а-а-а-а

Трах-трах.

В цехах – растоптанный уголь и грязные красные лужи.

На авеню 5 – тихо. Крейс, маникюр кончая улыбнулся, когда прочитал:

– Всего лишь 17 убитых рабочих.

Глава 18
НЕУДАЧИ ВСЕСИЛЬНОГО ДОЛЛАРА

Очередь Боба.

– А, это ты?

– Есть что-нибудь?

– Да. Собрание металлистов у Сквальтона, Знаешь, в порту (еще бы, до сих пор синева под глазом и больно). Смотри в оба. Запомни лица главных буянов, а потом…

– Ладно… Ладно.

* * *

В баре – дым как всегда, только все, кто пришли из разных кварталов, не пьют, а, сгрудившись тесно, одни к одному, с раскрытыми ртами, жадно стараясь каждое слово словить, разжевать и запомнить, слушали, не замечая, что душно, жарко и тесно.

Боб стоит на стуле. Вся зала внизу. Боб старательно изучает незнакомые лица.

– Тот кудлатый и черный наверно главарь. Все всё время к нему записочки пишут… Так…

Заметил у двери личность; определенна таинственная рыжая козлиная бородка, усы; из-под черной, надвинутой шляпы глаза – пытливо по зале; остановились на Бобе. Боб со стула… Расталкивая недовольных рабочих – к двери.

Незнакомец еще тут.

У Боба от старания глаза заболели, и шея заныла.

– Только больше внимания, внимания (не будь ротозеем – учила жена). Он вышел… И Боб осторожно шмыгнул за тяжелую дверь.

Вместо белого теплого пара – холодный туман такого же цвета.

Незнакомец у фонаря остановился; услыхав шаги, рванулся вперед. Боб прибавил шагу. Тот побежал.

– Нет, шалишь, не уйдешь.

Мимо мелькают фонари и дома.

Ветер бьет в лицо холодным дождем.

В конце переулка Боб кулаком в спину и вместе в грязь.

Незнакомец пыхтел, но Боб усердно (карьера, карьера, карьера) дубасил револьверной ручкой по мотавшейся шее…

Когда шея перестала болтаться, Боб носовой платок в рот незнакомцу (еще услышат другие), руки крепко связал и несколько раз пронзительно свистнул. В конце переулка ответили сразу.

Помогая сержанту втиснуть добычу в карету, Боб хвастал:

– Я сразу пронюхал. Видно, важная шишка.

И кровь (чужую) вытирая с лица, улыбался довольно.

В полицейском участке – тепло и светло.

Джонсон довольный (попался, голубчик) кулаком два раза ткнул под черную шляпу и бороденку рванул, и тут…

У Боба сердце метнулось куда-то, улыбка довольная так и застыла, Джонсон затрясся и бросился к двери.

Между солдат, избитый и рваный, с грязным платком в разинутом рту, стоял красный от гнева владелец несчетных миллионов, экспрессов и вилл.

Крейс.

Глава 19
ДИК-ПРЫГУН НЕ ТАК ГЛУП, КАК КАЖЕТСЯ

Лакированный авто, шоффер-негр (подлая рожа и толстые губы), Дик у стены притаился, глаза округленные, – блюдце.

Крейс выезжает… Что, если к Ройту. Дик, будь на-чеку.

Слился со стеной.

Дверь настежь и в блестящем цилиндре, в щегольских узконосых ботинках, в коротеньких брючках – Крейс в авто лакированный – важно.

– Авеню, 10.

И негр-шоффер рукоятку изящную тронул, руль в руки. Ход тихий сначала, быстрей и быстрей, но Дик (Дик не глуп, это только так кажется) быстрым комочком, бесшумно и ловко сзади прицепился…

Удачно.

– Что, если к Ройту. Джо будет ужасно доволен, и тогда уж наверно Ройт на свободе…

Авто лакированный – птицей стремительно.

– О, чорт. Как круто свернул негр паршивый. Чуть-чуть не слетел я на землю (Дик мысленно негра по шее палкой увесистой).

На перекрестке полисмэн зорким взглядом Дика приметил.

– Эй, черная морда, сгони-ка мальчишку… Эй, чорт…

– Куда там. Так он тебя и услышал, кукла в мундире… Полицейский-ищейка.

Ход быстрый все тише и тише.

Стоп.

Крейс: Чарли, дождись, – и нырнул в шикарный подъезд. На двери дощечка – на меди черным – Иосиф Кац.

Раз дождись – значит скоро.

– Кац… Кац… А… В баре – толстый буфетчик сказал недовольному чем-то клиенту: – «Ступайте вы к Кацу – женщины лучше и пища; но дороже, гораздо дороже. Ха-ха…».

Ночь – черный флаг – над Нью-Йорком нависла. Звезд нет. И зачем звезды? Разве тысяча свеч электрической лампы темнее?

Дик заснул на широкой скамейке в нише соседнего дома. Негр-шоффер на сиденьи удобном.

Вдруг – дверь с дощечкой «Иосиф Кац» настежь.

Крейс в цилиндре блестящем, в щегольских узконосых ботинках, в коротеньких брючках.

Подвыпивший Крейс – воспаленные веки, отвислые губы, нос ярко-красный на белом лице. Дика словно толкнуло.

Уф, Крейс уезжает… Однако, как поздно, рано – вернее.

Крейс шоффера щелчком:

– Домой.

Дик с досадой: Эх, уезжает… Ничего не узнал.

Крейс, с подножки авто, пьяным рыком.

– Гип-гип, мальчуган. Батайль лопнул… Лопнул Батайль. Я заработал на этом 13 миллиардов… Мальчуган. Мальчуган, крикни: «Да здравствует Крейс». Крикни. В этой горсти наверное добрая сотня долларов… Крикни: «Да здравствует Крейс». И все будет твое. Ну!

Дик (Дик не глуп, это только так кажется), – деньги шайке отнюдь не в излишек, – звонко:

– Да здравствует Крейс (и отплюнул в сторонку тихонько).

На панели – доллары, доллары, доллары.

Глава 20
ТО, ЧТО ДОРОЖЕ ДОЛЛАРОВ

– Оль-ля-ля. Джаз-банд. Хип-хип.

Шайка «Хромого Джо» удивленно на влетевшего Дика.

– Крейс решил тоже пожертвовать деньги на поиски Ройта. Вот считайте.

Жестом широким (как будто с детства не улица, а клубы Монако) деньги на стол, и сразу четыре лохматых головки над ними сомкнулись.

– Один. Два. Три…

– Но… прекрасно…

– Дик молодец.

(Дик грудь колесом и презрительно на «Красного Кэба» – самый младший и слабый.)

– Шесть. Семь. Во… Во…

– Джо, что случилось?

– Записка.

– Записка?

Джо медленно, медленно (как важный хирург извлекает осколки из раны) из кучи цветных ассигнаций – скомканный шарик.

Если бы с черного неба полилась на Нью-Йорк раскаленная лава, если бы к чорту полетели дома, небоскребы, авто с оглушительным взрывом и шумом, все равно раскрасневшийся Джо реставрировал бы важно бумажный клочок.

– Ройт .. молчит .. и ка.. пои..

о.. не помогает …

Управл…

Смит …

– Теперь мы знаем, где находится Ройт. Вилла 12 – управляющий Смит (по столу бьет кулаком и доллары – испуганно – на пол).

– Эй, Джо, осторожней, доллары.

– К чорту доллары. Вот эта записка нам дороже всяких долларов.

* * *

У Крейса острый припадок геморроя. После веселой и памятной ночи (пустые бутылки, панталоны Луизы-певички… теплота полувялых грудей).

Колоссальная боль…

Лакей на цыпочках – мимо Крейсовой спальни.

Только телефону нет дела до Крейсовских шишек.

Тррр-рр-рр…

– Алло… Это я, Крейс… Никуда не поеду… Нет… Не могу… Теряю шестнадцать… К чорту… Мне здоровье дороже долларов…

* * *

Шесть человек.

Для них нет Америки – ошалелой и шумной. Весь мир заменяет им родину в паспортной книжке.

Дать им возможность и росчерком жирным вместо всех государств и империй, красным чернилом, напишут на карте – С. Р.

Все точно и верно.

Знают: так нужно, так будет.

– Я предлагаю выдать Смирнову еще 3.000.

– Слушай, Никельс, не зря ли мы тратим деньги на эти «лучи»?

– Нет, Герри, нет. «Лучи» – победа над К рейсом… Маленький черный прибор взорвет колоссальное здание «Капитала». Уголь, нефть – везите хоть даром. Как только дело дойдет до акций, капиталисты сами перегрызут себе горло. Мы не можем не дать Смирнову денег. Если «Лучи» попадут «Капиталу», то в новых жестоких войнах за мировые рынки они будут страшным орудием истребления пролетариата. А в те наступающие дни, когда ненужными станут орудия смерти в мировой Коммуне – «Универсальные лучи» облегчат многие виды производства. Вместо 8 часов тяжелой работы – 4 в огромных и светлых цехах, где нет угольной пыли, гари и копоти… Вот почему деньги Смирнову выдать необходимо. Что там лишняя тысяча. «Универсальные лучи» дороже долларов.

Глава 21
СОБЫТИЯ РАЗВОРАЧИВАЮТСЯ С ПОРАЗИТЕЛЬНОЙ БЫСТРОТОЙ

8 часов – заседание шайки. Быстро составлен затейливый план похищения Ройта (на помощь пришел детектив: похождения Холмса)… Джим у ограды, Гроза на стреме, Кэб в резерве и Дик с Джо. Ясно? Ол-райт… Кепи надвинув, по комнате осторожно. Джо незаметно в письменный стол… Никельса Смит из ящика в правый карман… Так! 8 часов – Крейс забыл про доллары, «Лучи» и пшеницу.

Гем-о-о-ррой!!!

Восемь с половиной – пять мальчиков добрались до виллы. Позади – огромное зарево электрических ламп над Нью-Йорком. Здесь – тишина. Только во флигеле крайнем – освещенные окна… Тсс! За работу! Забор – условность и миф, главное ловкость и сильные руки. Готово!

Дик, осторожно!

По аллеям (не садовник – геометр делал) к темному дому.

Крадутся вдоль стенки.

Джо, лестница!

9 часов. – «Гроза» у забора мечтательно звезды считает.

Джим, исследовав тщательно нос, решил задремать.

Дик у лестницы ждет терпеливо, а Джо на крыше не знает, в какую трубу (16 торчит! Вот нелепость).

Отправляется за Ройтом! Решил наугад!

9 часов 15 минут. – Осторожно кудлатую голову высунул. Тихо… Фонарик потайной поспешно обшарил большую комнату. (Спальня чья-то… Кровать и вообще…) Пусто…

9 часов 25 минут. – Джо никогда так близко от звезд не сидел. А сегодня… Где же Ройт? Полезу вот в эту. Авось…

9 часов 35 минут. – Ройт терпелив… Потеряв: счет дням, надежду увидеть жену и возможность к бегству (можно в камин! Полез, но застрял и вернулся обратно) кушал усердно, дул со служителем в карты, утешаясь – убийцы сидят 30 лет и то ничего.

Так и сегодня. Дремал в ожидании пищи. В камине шорох и треск. Ройт глаза приоткрыл и решил, что сходит с ума (недостаток движений).

Из камина глядела кудлатая черная рожа.

– Мистер Ройт?

– А-а… э-э…

– Это я – Джо… Приятель Никельса!

Ройт с постели (как в детстве – раз и готово).

Никельс! Механик! Прекрасно!

9 часов 45 м. – Ройт в постели. Джо в камине приткнулся. Скрипнула дверь.

– Это я, мистер Ройт. Сегодня телятина с…

– Ни слова, мерзавец! (О, со Смитом Ройт не боится английского бокса!)

9 часов 55 м. – Лакей – в одеяле – веревкой прикручен к кровати. Джо с Ройтом добрались до выхода в сад (лакей частенько за картами виллу расхваливал Ройту).

11 часов. – Ройт пил кофе из фамильной чашки (цветочки на розовом фоне), слушал рассказы жены и нежно смотрел на шайку, уплетавшую булки французские с сыром!