Текст книги "Только через мой труп, огр (ЛП)"
Автор книги: Вайолет Рей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Над переводом работали:
Перевод: Tanj
Сверка: Юлия
Редактор: Галина
Вычитка: Мария
Русификация обложки: Оксана
Глава 1
Арья
– Арья! Вернись!
Я оглядываюсь через плечо на крик отца.
«Продолжай бежать, Арья, или ты все равно что покойница. Или еще хуже».
Мои легкие горят, когда я перепрыгиваю через упавшие ветки, петляя между стволами деревьев шириной с автомобиль.
Если Тодд не поймает меня или мой отец не убьет меня, это сделает этот лес с его большими корнями деревьев и низко свисающими ветвями. Одна ошибка, и игра будет окончена. Мой отец отдаст меня Тодду, и мое тело будет принадлежать ему. Но я скорее умру, чем стану собственностью Тодда Эшберна – и смерть в настоящее время кажется наиболее вероятным исходом моего импровизированного побега.
В мои двадцать четыре года ко мне ни разу не прикасался мужчина. Мой отец сохранил меня «чистой», чтобы он мог отдать меня Тодду, чтобы обеспечить ему положение в коммуне.
У меня никогда не было тех побуждений и желаний, о которых иногда шептались другие женщины в коммуне. Смешно, что женщина моего возраста не знает о том, что происходит между мужчиной и женщиной.
«Все мужчины одинаковы. И мой отец – худший их них».
Ужасная репутация моего отца как лидера, соответствовала ему, но мне никогда не нужен был страх, чтобы гарантировать надлежащее поведение – его побоев было достаточно для достижения этой цели.
Ледяной ветер впивается мне в кожу, а ветки хлещут по лицу, когда я бегу через лес. Сейчас начало октября, и температура быстро падает, предупреждая о суровой зиме. Но у меня нет времени волноваться об этом, поскольку я сосредоточена исключительно на выживании.
Опавшие листья и мусор хрустят под моими легкими ботинками, пока я продолжаю нестись, а адреналин струится по моим венам. Мои мышцы горят, а дыхание затруднено, но я заставляю свое тело двигаться вперед.
Я провела бесчисленное количество ночей, планируя свой побег, тщательно складывая вещи, которые мне понадобятся в маленький рюкзак, который я прятала под расшатанной половицей в моей комнате. Но ни в один из моих планов не входило пробираться через лес посреди ночи.
Я отказываюсь думать о потенциальной опасности, таящейся в густой листве и подлеске. Я слышала ужасные истории о неизвестных существах, рыщущих по лесам. Но я уверена, что это просто истории, которые со временем исказили до неузнаваемости и приукрасили взрослые с чрезмерно богатым воображением.
Внезапно деревья редеют, и я оказываюсь на поляне. Я резко останавливаюсь, мое дыхание со свистом отдается в ушах. Меня встречают две заросшие тропинки, а между ними стоит деревянный столб с прибитыми к нему дорожными указателями. Слишком темно, чтобы разобрать вырезанные на них слова.
Я стою на перепутье – физически и метафорически. Не имея времени обдумать это, я бегу к тропинке слева. Что-то подсказывает мне, что этот путь безопаснее, чем другой. Это инстинкт, который я не могу объяснить, и я не могу позволить себе роскошь подвергать сомнению, когда лес снова окружает меня.
Я не знаю, как долго я бегу, прежде чем до меня доходит, что меня больше не преследуют.
Неужели я от них оторвалась? Моему отцу за пятьдесят, так что, скорее всего, я его обогнала, но Тодд? Он подтянутый мужчина лет сорока с небольшим, мужчина, одержимый мной. Нет, не мной. А той властью, которую он получит после свадьбы с дочерью лидера.
Мои шаги замедляются, и я останавливаюсь. Прислоняюсь к дереву, мои легкие горят, а ноги дрожат от усталости. Холодный пот стекает со лба, и я наклоняюсь вперед, упираясь руками в колени, обтянутые джинсами. Мои руки покрыты царапинами от ветвей деревьев.
– Вот она!
Мое сердце рикошетом ударяется о грудную клетку при звуке голоса Тодда, и я снова срываюсь с места.
«Я не собираюсь туда возвращаться».
Мой мир сужается до того, что я ставлю одну ногу перед другой, качаю руками и ногами, и делаю следующий вдох. Я слышу сквозь шум моего хриплого дыхания, как они преследуют меня. Камни и обломки пролетают мимо меня, когда я бегу, и вскрикиваю от боли, когда несколько из них попадают в цель, оставляя ссадины и синяки на моем измученном теле. Мне нужно остановиться, чтобы отдышаться, но я знаю, что, если я сделаю это, последствия будут ужасными. Голоса Тодда и моего отца кружатся в воздухе, кажется, они доносятся со всех сторон, заставляя меня сомневаться, что я когда-нибудь вырвусь из их жестоких объятий.
Я сворачиваю с тропинки и ныряю в густой кустарник в отчаянной попытке оторваться от своих преследователей, но тяжелые шаги глухо ударяются о землю позади меня, становясь ближе с каждым шагом.
Выбившись из сил, я втискиваюсь в колючий кустарник и приседаю, прижимая руку ко рту, чтобы заглушить дыхание.
– Она где-то… здесь, – звучит голос моего отца.
Похоже, он запыхался.
– Сука где-то прячется.
На этот раз Тодд стоит всего в нескольких футах от того места, где я присела.
– Она заплатит за то, что сбежала.
– Она все еще моя дочь. Я решаю, как ее наказать, а не ты.
– Дочь или нет, у меня есть планы на Арью, – отвечает Тодд, и в его голосе слышится присущая ему угроза. – У нее есть выбор: выйти за меня замуж или прожить свои дни, обслуживая других мужчин в коммуне.
Шок пронзает меня, и мое тело непроизвольно дергается, заставляя куст дрожать.
«О боже, нет!»
– Что это было? – спрашивает мой отец.
Я сильнее зажимаю рот рукой, чтобы подавить всхлип. Страх расползается по моему животу, как скользкий угорь.
– Мы знаем, что ты здесь, Арья! – зовет Тодд, под его ботинками хрустят листья, когда он шагает. – Когда я найду тебя, ты станешь моей женой, или я позволю каждому мужчине в коммуне трахнуть твои маленькие тугие дырочки.
Ужас, страх и отвращение борются за вверх внутри меня, и я глотаю слезы, угрожающие вырваться на свободу.
– Это не тебе решать, Тодд, – рычит мой отец. – Если бы ты был мудрым, то запомнил бы это.
«Беги», – кричит мой разум. Но ноги приросли к месту, мое тело парализовало неуверенностью.
Решение принимают за меня, когда стальные объятия обхватывают меня сзади, прижимая руки к бокам.
– Привет, маленький ягненок, – зловеще шепчет Тодд мне на ухо.
Я кричу и брыкаюсь, когда он тащит меня из кусков.
– Нет! Отпусти меня!
– Продолжай бороться, Арья! Делай мой член еще тверже, – шипит он, бросая меня на землю на маленькой поляне.
Моя голова ударяется о камень, и в глазах на несколько секунд все плывет. Когда я снова концентрируюсь, то вижу, как Тодд расстегивает свои штаны и опускает молнию.
– Не здесь, Тодд, – звучит угрожающий тон моего отца. – Если ты хочешь мою дочь, ты сделаешь это правильно. Как только это станет законным, ты сможешь делать с ней все, что захочешь.
Тодд тяжело вздыхает.
– Не хочу тебя огорчать, Мартин, но я никогда не нуждался в твоем одобрении.
Глаза моего отца угрожающе сузились.
– Что ты имеешь в виду, ты никогда…
Тодд достает пистолет и стреляет, и попадает моему отцу между глаз. Я кричу, когда его тело оседает на лесную подстилку, с навсегда потухшими глазами.
Тодд подходит ко мне, сует пистолет мне в руку и заставляет меня сделать еще один выстрел в безжизненное тело моего отца. Это происходит так быстро, что мой перепуганный мозг с трудом осмысливает происходящее.
– Так, так. Теперь ты убежала и сделала это, маленький ягненок. Убежала и хладнокровно убила папу. Прими свою судьбу, Арья. Я единственный, кто может защитить тебя от этого прямо сейчас. Я скажу им, что твой отец пытался убить меня, но ты схватила мой пистолет и застрелила его, чтобы спасти меня.
– Никто в это не поверит! – плююсь я, отчаянно пытаясь осознать ужас, разворачивающийся вокруг меня. – Я не делала секрета из того, что презираю тебя.
Тодд небрежно пожимает плечами.
– Они поверят всему, что я им скажу. Теперь, когда я убрал Мартина с дороги, люди будут делать все, что я им скажу.
Мой живот скручивает от тошноты.
– Ты спланировал это!
– Конечно, я спланировал это, маленький ягненок, – ухмыляясь говорит Тодд. – Я не случайно оставил дверь машины незапертой. Ты никогда не убежишь, Арья. Ты моя. Ты можешь согласиться на это добровольно, – он облизывает губы, – но я бы предпочел, чтобы ты сопротивлялась.
– Я скорее умру, чем выйду за тебя замуж!
– О, сегодня ты не умрешь, Арья. Не в ближайшее время. Теперь ты моя, и никто не прикасается к тому, что принадлежит мне, кроме меня. А я прикоснусь к тебе.
Развратная улыбка появляется на его лице, когда он приближается ко мне.
– Я надеюсь, ты будешь сражаться со мной, маленький ягненок. Это сделает победу намного слаще.
Меня охватывает ледяной страх, когда Тодд проводит ладонью по своей выпуклости через штаны.
С опозданием я понимаю, что все еще лежу на земле, в его власти. Вскакивая на ноги, я взлетаю, адреналин подпитывает мои мышцы. Я делаю три шага, когда меня бросают за землю, и воздух со свистом вырывается из моих легких. Его руки рвут на мне одежду, разрывая футболку в клочья. Я брыкаюсь, бью кулаками и царапаю Тодда, но он грубо переворачивает меня на живот, упираясь коленом в спину.
– Остановись! Пожалуйста, я умоляю тебя! Я н-не х-хочу этого, – всхлипываю я, мое горло сжимается от паники.
– О, мне нравится слышать, как ты умоляешь, Арья.
Тодд дергает меня за джинсы и стягивает трусики. Его вес на мгновение прижимает сильнее, и я слышу, как он стягивает штаны, прежде чем наклониться и прошептать мне на ухо:
– А теперь будь хорошим маленьким ягненочком, пока я трахаю эту задницу.
Вот тогда-то я и слышу это. Рев. Не человеческий.
Тодд тоже это слышит, и его голова поворачивается вправо, его глаза прищуриваются, разглядывая что-то сквозь густые деревья. Они расширяются от страха при виде того, что он видит.
У него перехватывает дыхание.
– Что за?..
Глава 2
Грегор
Просто чудо, что олень спасается бегством, когда моя стрела пролетает мимо него и вонзается в дерево. Череда проклятий срывается с моих губ, когда олень убегает в глубь леса. Сегодня мне не хватает концентрации. Незнакомое жужжание поселяется у меня под кожей, вызывая зуд и беспокойство. Словно мое тело чего-то ждет – жаждет чего-то, чего я не знаю.
Мне нравится охотиться ночью, когда я могу незаметно передвигаться по густому лесу, не опасаясь ни на кого наткнуться. Из-за новой жилой застройки за городом все больше людей переезжает в Кричащий Лес, хотя мало кто отваживается свернуть с основных маршрутов через лес. Я предпочитаю, чтобы так и было. Я не хочу, чтобы нарушали мой покой, и я рад, что моя хижина надежно спрятана от тех, кто по неосторожности сбивается со своего пути.
У меня напрягаются плечи, когда отдаленный рев пронзает ночную тишину. Ксандер. Мой единственный друг такой же отшельник, как и я, пережил свой собственный ад в ту роковую ночь, когда жизнь жителей деревни навсегда изменилась.
Печаль наполняет мое сердце, когда мои мысли возвращаются к тем мрачным временам, сразу после того, как мы выпили сыворотку, которую доктор Карлофф принес на празднование Хэллоуина. Те из нас, кто пил, изменились так, как никто не мог предвидеть. Несчастный человек, полный раскаяния, много лет искал способ обратить вспять действие своей сыворотки – безрезультатно.
Некоторые из тех, кого изменила сыворотка, приняли свою судьбу гораздо лучше, чем я, и продолжали жить в городке извлекая максимум пользы из новой ситуации, в которой оказались. А некоторые из нас предпочли уйти, удалившись от общества, частью которого мы больше не считали себя.
Я принадлежу к числу последних. Я не хочу, чтобы люди смотрели на меня с жалостью, отвращением и страхом, особенно сейчас, когда городок привлекает посетителей из нового жилого комплекса. Я знаю, что я монстр – мне не нужно видеть подтверждение этого в глазах других.
Потому что с каждым днем я все больше поддаюсь монстру внутри себя. Мужчина во мне медленно угасал с годами, оставляя на его месте все больше монстра. И поэтому я держусь особняком от других ради их же безопасности.
«А как насчет одиночества?»
Я отбрасываю эту мысль в сторону. Одиночество – это небольшая цена за душевный покой. Я не знаю, могу ли я причинить вред другим, если они вторгнутся на мою территорию. Только Ксандер, и доктор Карлофф знают местоположение моей хижины, и на то есть веская причина.
Крик рикошетом разносится по деревьям. Я напрягаюсь, и мои чувства переходят в состояние повышенной готовности.
Я бесшумно двигаюсь по лесу. Я знаю эту местность как свои пять пальцев и двигаюсь быстро и уверенно. Я достигаю поляны, низко пригибаясь, чтобы все внимательно осмотреть. Двое мужчин окружают распростертую на земле женщину – пожилой мужчина с седеющими волосами, и молодой мужчина с темными волосами и хищным блеском в глазах. Ее одежда порвана, а из раны на голове женщины сочится кровь. Что-то внутри меня сжимается от ярости, когда я вижу, как ей причиняют вред.
Мужчины разговаривают, но я не могу полностью разобрать их слова. Мое внимание сосредоточено на женщине с огненно-рыжими волосами. Ее бледная кожа отливает серебром в лунном свете.
Пока я наблюдаю, молодой мужчина достает из-за бедра оружие – пистолет, – и стреляет мужчине постарше в голову. Выстрел эхом разносится в ночном воздухе, за ним следует женский крик, когда его тело падает на землю. Затем молодой человек сует пистолет ей в руку и заставляет сделать еще один выстрел в тело мертвеца. Что он делает?
С губ мужчины срывается еще несколько слов, что-то о том, что он обвиняет женщину в смерти пожилого мужчины. Она что-то выплевывает в ответ, ненависть кипит в ее глазах. Ясно, что она терпеть его не может.
Вскочив на ноги, женщина взлетает, но мужчина почти сразу же валит ее на землю. Она пинается и наносит удары, когда он переворачивает ее на живот, прижимая коленом в спину к земле.
Мой гнев превращается в раскаленную добела ярость, когда он срывает с нее нижнее белье и шепчет что-то непристойное ей на ухо. Он хочет навязать ей себя.
Мой разум находится в состоянии войны с моим телом, когда я понимаю его намерения.
Есть причина, по которой я вел уединенное существование все эти годы. Я никому не показывался, кроме доктора Карлоффа и Ксандера с тех пор, как я ушел в эти леса.
Но я не могу закрыть на это глаза.
Насиловать женщину – это мерзко и подло.
Рычание в моей груди превращается в рев, и голова мужчины поворачивается в мою сторону, его глаза сужаются, а затем расширяются от страха, когда я выхожу из своего укрытия.
У него перехватывает дыхание.
– Что за?..
Он не заканчивает, потому что я в мгновение ока оказываюсь возле него, отталкиваю его от женщины и впечатываю в дерево. Его дыхание со свистом вырывается из легких, когда я с удовольствием слышу стон боли. В следующее мгновение грохот разносится в ночи, и я с шипением откидываюсь назад, когда боль пронзает мой бок. Мужчина выстрелил в меня. Я отшатываюсь, и он снова поднимает пистолет, без сомнения, намереваясь прикончить меня. Прежде чем он успевает нажать на курок, мой кулак соприкасается с его лицом, и я с удовлетворением слышу хруст его ломающегося носа. Он воет, роняя оружие, и оно падает за пределы досягаемости.
Сдавленный крик отвлекает меня, и я бросаю взгляд через плечо на женщину, которая скорчилась на земле и пытается закутаться в свою разодранную одежду.
Мужчина пользуется тем, что я отвлекся, срывается с места, убегая в темноту леса. Я мог бы броситься в погоню и легко поймать его, но женщина в этот момент встает на ноги и, пошатываясь, убегает в противоположном направлении.
У меня сжимается грудь. Она убегает от меня, монстра? Или мужчины, который пытался изнасиловать ее? И то, и другое, я думаю. Она не понимает, что я не желаю ей зла. Однако я не могу винить ее. Кто бы не убежал при виде меня?
Я разрываюсь между тем, за кем погнаться за мужчиной или женщиной. Она уже ранена, и в этих лесах есть опасность, с которой она не в состоянии справиться.
Решение принято, я бросаюсь вслед за ней, и мне не требуется много времени, чтобы заметить ее яркие волосы, развевающиеся вокруг головы, как маяк в ночи.
Она оглядывается через плечо, и рыдание застревает у нее в горле. Я пытаюсь окликнуть ее, сказать, что я не желаю ей зла, но мой голос хриплый и выходит, как сдавленное рычание. Это только вызывает у нее очередной приступ паники, и она не видит стоящего перед ней дерева. Она врезается в него лицом и падает без сознания на землю.
Я осторожно подхожу к ней, и теперь я могу полностью рассмотреть ее. Она… прекрасна. Круглое лицо, перламутровая кожа и маленький носик, дерзко сидящий над полными губами. И эти огненные волосы – мои толстые пальцы чешутся от желания провести по этим сияющим прядям.
Царапины и раны покрывают кожу ее плеч и рук. Мне больно видеть ее такой. Я разрываюсь. Я не могу оставить ее здесь. Но в моей хижине не было ни одного живого человека, кроме меня. Могу ли я доверять ей, что она не раскроет мое местоположение? Я понятие не имею, кто она, откуда взялась и почему она убегала от тех мужчин – ну, они были явно плохими людьми, которые хотели причинить ей вред, но она, казалось, знала их.
Я все еще недоволен, что тот человек ускользнул, но женщина нуждается в моей помощи. Я проверяю рану у себя в боку – к счастью, пуля задела только плоть. Она заживет в течение нескольких часов.
Вздохнув, я подхватываю ее на руки. У нее плотное тело с изгибами, но ее вес для меня ничего не значит, и она идеально прижимается к моему сердцу.
Я втягиваю воздух, когда ее женский аромат окутывает меня, и мой член увеличивается.
Прошло много лет с тех пор, как я держал в объятиях женщину. Мое единственное облегчение за прошедшие годы – это моя рука.
Стыд пронзает меня из-за непроизвольной реакции моего тела. Она ранена и уязвима. С такими мыслями, пока она лежит без сознания, я ничем не лучше мужчины, который пытался изнасиловать ее.
Я подавляю свою неожиданную реакцию на ее близость и сосредотачиваюсь на заботе о ней.
Волна желания защищать разливается в моей груди. Я не знаю, какие чары она сплела вокруг меня, но что-то мне подсказывает, что моя жизнь вот-вот изменится так, как я никогда не мог себе даже представить.
Глава 3
Арья
Я то прихожу в сознание, то теряю его. У меня раскалывается голова, и болит каждая частичка моего тела. Мой желудок сжимается, и тошнота поднимается по мере того, как удары усиливаются.
Где я нахожусь? Кажется, я не могу открыть глаза, чтобы осмотреться, но я лежу на чем-то теплом и удобном. У меня есть смутные воспоминания о том, как меня прижимали к горячему, твердому телу.
О боже! Я вернулась в коммуну. Тодд поймал меня в лесу… он убил моего отца и последнее, что я помню, как Тодд пытался изнасиловать меня, а потом… там был… зверь?
Мои глаза распахиваются, и я пытаюсь сесть, но мир качается, и мой желудок снова переворачивается. Где бы я ни была, это не коммуна. Здесь тепло и пахнет сосной и дымом. Это странно успокаивает.
Мне, наконец, удается приоткрыть глаза. Я лежу на продавленном диване и, кажется, я нахожусь в хижине. Единственный свет исходит от огня, горящего в открытом камине, отбрасывая тень на все, что находится за пределами прямой видимости моих глаз.
Движение привлекает мое внимание, когда одна из этих теней отделяется от противоположной стены. У меня вырывается вздох, когда я передвигаюсь назад на заднице, мое головокружение отступает, когда я прижимаюсь к спинке дивана.
За мерцающим светом камина стоит мужчина. Я вижу только его очертания, но он огромен. Его голова наклоняется при звуке моего вздоха, и он выходит на свет.
Я сказала «огромный мужчина»? Я имела в виду огромный. И это не мужчина. Потому что мужчины не бывают семи футов роста (прим. 2,13 метра).
Его кожа отливала серовато-зеленым в свете камина, делая его похожим на мраморную статую. Его темные волосы ниспадают на плечи, и сквозь густые пряди проглядывают маленькие рожки.
Его лицо выглядит так, словно высечено из камня. У него широкий лоб, широкая челюсть, переходящая в высокие скулы, густые брови и приплюснутый нос. У него толстые губы, а из уголков нижней губы выступают клыки. Его уши тоже не как у человека. Они выступают по бокам его головы, и у них острые кончики.
Верхняя часть его тела голая, состоящая из переплетенных, перекатывающихся мышц. Черные штаны облегают его ноги, прикрывая бедра, крепкие, как стволы деревьев в лесу.
Но именно его глаза заворожили меня. Темно-синие глаза, обрамленные густыми бровями, светятся умом. В остальном он может быть чем-то другим, но эти глаза светятся человечностью.
– Кто ты такой? Где я нахожусь? – шепчу я.
У меня пересохло во рту и горле, и мой голос срывается.
– Вот.
Он протягивает мне кружку.
Я нерешительно беру ее и заглядываю внутрь.
– Это вода. Ты, должно быть, хочешь пить, – его голос глубокий и хриплый, словно он не привык разговаривать.
У него слабый акцент, а из-за клыков он произносит слова немного по-другому.
Я делаю крошечный глоток. Убедившись, что это не яд, я осушаю все содержимое кружки, вздыхая, когда прохладная жидкость утоляет мою жажду.
– Меня зовут Грегор. Ты была ранена, поэтому я принес тебя в свою хижину, чтобы обработать твои раны.
Внезапно я замечаю бинты, покрывающие мои руки. Морщась, я дотрагиваюсь до своего распухшего лба, которым я столкнулась с деревом. У меня также болит затылок, и я прощупываю болезненное место, чтобы найти там другую повязку.
Это тот самый «зверь», которого я видела в лесу. Тот, от кого я в ужасе убегала. Только теперь он не кажется таким ужасным по сравнению с двумя мужчинами, которые пытались причинить мне боль. Он оторвал Тодда от моей спины, принес меня сюда… и заботился обо мне?
Я должна быть в ужасе. Я должна была лихорадочно искать выход. Но это не так, и я понятия не имею почему.
Он берет мою пустую кружку и снова наполняет ее из кувшина, который стоит на маленьком приставном столике, прежде чем вернуть мне.
– У тебя есть имя?
Я допиваю свою воду, прежде чем ответить.
– Арья.
– Эти люди… они хотели причинить тебе вред, Арья, – рычит он.
Мое имя на его губах вызывает дрожь у меня по спине.
– Ты все видел?
Грегор резко кивает.
– Я увидел достаточно.
– Думаю, я должна поблагодарить тебя. Тодд собирался… он был…
У меня перехватывает горло от воспоминаний о ужасе.
– Он хотел навязаться тебе, – говорит Грегор, его голос полон отвращения. – Мужчина никогда не должен причинять вред женщине таким образом.
У него странная манера говорить, словно он из другой эпохи.
– Кто… ты такой?
Голубые глаза Грегора становятся жесткими.
– Разве это не ясно? Я монстр.
Я качаю головой.
– Нет. Монстры не помогают нуждающимся людям. Люди, преследовавшие меня, были монстрами.
Он наклоняет голову набок, с любопытством изучая меня.
– Почему ты забрела так глубоко в лес?
Я закрываю глаза, охваченная воспоминаниями.
– Я пыталась сбежать из коммуны.
– Коммуна?
Грегор хмурит густые брови.
– Где я живу. Жила. Некоторые называют их культами. Мой отец был лидером коммуны, в которой я выросла. Он пообещал меня Тодду, своему заместителю. Тодд и мой отец везли меня к мировому судье, когда мы остановились, чтобы сходить в туалет. Я воспользовалась шансом и убежала в лес. По крайней мере, я так думала. Кажется, я с головой попала в ловушку Тодда. Он знал, что я сбегу, и спланировал как убить моего отца.
– Мужчина постарше был твоим отцом? Человек, которого убил этот Тодд?
– Да.
Все это кажется таким сюрреалистичным. Я поднимаю подбородок, выдерживая взгляд голубых глаз Грегора.
– Я не буду оплакивать своего отца. Он никогда не любил меня, как и я его. Он был жесток и холоден.
– Зачем тебе оплакивать человека, который продал бы тебя, как предмет мебели? – хмыкает Грегор.
Я киваю.
– Это все, чем я была для него. Собственностью. – Я делаю паузу, прикусывая губу. – Что случилось с Тоддом? Ты?.. – я замолчала.
– Он сбежал. Я хотел броситься в погоню, но ты убежала, и я волновался, что ты ранена.
«Он волновался? Обо мне?»
Я не знала, как относиться к бегству Тодда. Что я хотела, чтобы Грегор сказал? Что он убил его?
«Да».
Я уверена, что из-за этого можно считать меня плохим человеком, но такие люди, как Тодд Эшберн, заслуживают гореть в аду.
Я поднимаю голову, когда кое-что вспоминаю.
– Ой! Тодд стрелял в тебя!
– Я в порядке. Пуля не пробила плоть.
Он указывает на то, что выглядит как длинная царапина у него под ребрами.
– Как?..
– Я быстро выздоравливаю.
– Кто ты такой? – спрашиваю я еще раз.
Грегор колеблется, как будто взвешивает, стоит ли ему отвечать.
– Я огр. Я – результат несчастного случая, который произошел много лет назад.
Я прерывисто выдыхаю.
– Я слышала рассказы о жителях городка, выпивших сыворотку, которая изменила их, но я думала, что это просто суеверные сказки. Ты не похож ни на одного огра, которого я когда-либо видела, хотя я видела эти ужасные картинки только в книгах сказок, – признаюсь я с кривой улыбкой.
Грегор не так ужасен. Он… другой, но не в плохом смысле. Он обладает уникальной мужской красотой, которая вызывает у меня странную дрожь во всем теле. Мои соски напрягаются под футболкой и… подожди, моя футболка?
– Что случилось с моей одеждой?
– Я снял ее, пока ты спала. Твоя футболка была порвана, но я почистил твои джинсы и обувь. Я не смотрел на твое обнаженное тело. Я просто промыл твои раны и надел на тебя одну из своих старых футболок, – говорит Грегор, и его щеки приобретают более глубокий зеленый оттенок.
Возможно ли, чтобы огры краснели?
Кажется, меня спас огр-джентльмен. Видя, что он выглядит таким смущенным, это немного рассеивает мой страх.
Я смотрю вниз на черную футболку. Я высокая и хорошо сложенная, но футболка облегает меня, заставляя чувствовать себя маленькой и женственной.
– Как долго я была за пределами?
– За пределами? – повторяет он, выглядя смущенным. – Ты никуда не выходила из хижины. Ты была без сознания.
Где жил этот парень? О, да. В отдаленной хижине глубоко в лесу, вдали от людей. Я думаю, что я в безопасности, но Грегор похоже, понятия не имеет о современном языке. Как он давно здесь? Он одинок? Мое сердце сжимается от этой мысли. Я понимаю, что такое одиночество.
– Это такое выражение, – говорю я с улыбкой. – Я имела в виду, как долго я была без сознания?
– А.
Понимание загорается в его глазах.
– Ты была без сознания два часа.
Я переношу свой вес, морщась, когда две кружки воды дают свой результат. Мне нужно пописать.
– У тебя, эм, есть ванная, которой я могла бы воспользоваться?
Грегор еще раз коротко кивает мне, и я медленно встаю, проверяя, что твердо стою на ногах. Все мое тело болит, но мне приятно размять мышцы. Эта боль – ничто по сравнению с той болью, которую причиняли кулаки моего отца. Облегчение, смешанное с чувством вины, разливается по мне, зная, что он никогда больше не прикоснется ко мне.
Грегор ведет меня через дверь в дальнем конце хижины, которую я раньше не заметила. Она ведет в короткий коридор, из которого ведет единственная дверь. Грегор открывает ее, и я вхожу в просторную ванную. Она простая, с огромной ванной размером с огра и верхним душем у одной стены, раковиной и унитазом.
Я занимаюсь своими делами и мою руки, брызгаю водой на лицо и смотрю в зеркало над раковиной. На моем лице остались небольшие царапины от веток, которые хлестали меня, когда я убегала от Тодда и моего отца, а на лбу выступает большая шишка. Мне повезло, что у меня не более чем легкое сотрясение мозга, и мой огр в сияющих доспехах отлично справился с обработкой и перевязкой моих ран.
Грегор ждет, когда я выхожу из ванной. Я чувствую себя немного неловко, одетая только в его футболку, хотя она прикрывает меня от горла до колен. Я была почти респектабельной, если бы на мне было нижнее белье. Воспоминание о том, как я его лишилась, заставляет меня дрожать.
– Тебе холодно? У меня есть запасные одеяла, – немедленно говорит Грегор.
– Не холодно. Просто плохие воспоминания, – признаюсь я со вздохом. – Не каждый день за девушкой охотятся в лесу, она становится свидетельницей убийства своего отца и чуть не подверглась изнасилованию, прежде чем ее спасает огр.
Я понимаю, как нелепо звучат мои слова, когда они слетают с моих губ, и истерический смех подкатывает к моему горлу. К моему ужасу, смех быстро превращается в сдавленное рыдание, и горячие слезы текут по моим щекам.
Грегор неуверенно приближается ко мне. Ясно, что он понятия не имеет, что сказать или сделать, но я вижу беспокойство в его глазах и сжатую челюсть.
Он неуверенно протягивает руку, чтобы коснуться моих волос.
– Я бы обнял тебя, но я не знаю, так ли ты будешь рада моим прикосновениям после…
Я сокращаю расстояние в несколько футов между нами и прижимаюсь к нему, прежде чем он успевает закончить. Я не могу этого объяснить, но я знаю, что с Грегором я в безопасности. Это знание, которое резонирует глубоко внутри меня, необъяснимое и неоспоримое.
Кожа Грегора восхитительно горячая, и от этого согревается и ослабевает холодный узел страха, застрявший у меня в груди – не только из-за сегодняшних событий, но и из-за страха, который я носила в себе годами.
– Я прожила в коммуне всю свою жизнь. Я никогда не видела родительской любви. Я не помню свою мать, а мой отец относился ко мне как к собственности, как и к остальным женщинам в коммуне. Нас хранят чистыми для наших мужей или продают ради финансовой выгоды.
– Эта коммуна звучит как ужасное место.
Голос Грегора грохочет у меня в ушах, когда я прижимаюсь щекой к его груди.
Его руки обнимают меня, и я зарываюсь глубже, в то время как слова продолжают слетать с моих губ. Странно открываться вот так легко и не слушать осуждения.
– Контролируется каждый аспект нашей жизни, начиная с того, что нам носить, есть и читать, заканчивая тем, за кого нам выходить замуж. Большинство моих подруг были обещаны мужчинам, как только им исполнилось восемнадцать. Как дочь лидера, я считала, что мне повезло, когда я избежала такой участи, и по прошествии еще нескольких лет я была уверена, что меня не заставят выйти замуж.
Я невесело усмехаюсь.
– Но я была так наивна. Мой отец просто выжидал своего часа. В двадцать четыре года я считаюсь уже старой с точки зрения брака и деторождения. Но мой отец берег меня для Тодда.
– Он выдал бы тебя замуж за мужчину, которого ты не любишь?
Грегор, похоже, в ужасе от этой идеи.
– Любовь здесь ни при чем. Тодд спланировал все с самого начала. Для него все дело во власти и положении. И теперь у него есть и то, и другое.
Я опускаю взгляд на свои руки, прежде чем снова поднять его на него.
– А теперь он превратил меня в убийцу.
Глава 4
Грегор
Арья убийца? Никогда.
Ярость сжигает меня изнутри из-за того, что эти мужчины сделали с ней – что молодой собирался сделать с ней. От осознания того, что мужчина постарше был ее отцом, у меня сводит живот. Родители должны защищать своих детей, а не торговать ими, словно они были не более чем рабами. Я не могу заставить себя сожалеть о его смерти. Я сожалею только о том, что другой – Жаба, как она его называла, – все еще где-то там, дышит тем же воздухом, что и моя женщина.
