Текст книги "Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка"
Автор книги: Вайолет Оклендер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Многоликий гнев
Из всех эмоций именно с гнев наиболее труден для определения. Почему я так считаю? Во-первых, то, что похоже на гнев, может им совсем и не быть, и, наоборот, то, что нам не кажется проявлением гнева, часто оказывается именно им! Во-вторых, само понятие несет отрицательную окраску. Ведь все считают, что злиться плохо и неправильно, и пытаются избежать этого чувства, нередко в ущерб собственному благополучию. Дети в очень раннем возрасте понимают, что недовольство таит в себе опасность, поэтому не получают навыка здорового и адекватного проявления этой нормальной человеческой эмоции. Но именно из гнева произрастает большинство проблем, которые приводят детей и их семьи в кабинет психотерапевта.
Именно на этой эмоции я хочу остановиться в данной главе, уделяя особое внимание ее влиянию на психику, тому, как дети выражают свое недовольство и к каким проблемам это приводит, этапам терапевтического процесса при работе с гневом и приемам, помогающим ребенку выразить его без ущерба для здоровья. Я приведу также примеры, показывающие особенности работы с гневом в разных возрастных группах: с маленькими детьми, подростками и их семьями.
Гнев и ощущение своего «Я» шагают рука об руку. Гнев – это выражение собственной значимости, которая снижается при попытке сдержать свои чувства. Маленькие дети могут казаться разгневанными, тогда как на самом деле они лишь пытаются удовлетворить собственные потребности и позаботиться о себе.
Двухлетний малыш пронзительно кричит «Нет!» при виде морковки, которую дает ему мать. Он может даже швырнуть ее на пол и приложит всю силу и энергию, чтобы заявить о своем мнении. В этом возрасте ребенок не может вежливо и мягко сказать: «Нет, спасибо. Сегодня мне не хочется морковки». Поэтому его поведение смахивает на злобу и часто наталкивается на ответное неодобрение и гнев родителей. Из-за их негодования малыш начинает чувствовать себя «плохим», ведь реакция родителей смущает и пугает его.
По мере взросления в голове ребенка складывается система представлений о себе и о том, как существовать в этом мире, которая накладывает отпечаток на всю его оставшуюся жизнь. Огромное влияние на самомнение ребенка оказывают реакции родителей на его потребности и желания, на неудержимое развитие его ощущений, телесного облика, эмоциональности и интеллекта. В ранние годы жизни негативные отзывы часто становятся отрицательными интроектами, так как ребенок еще не научился искусству отделения или отторжения того, что может повредить ему. В силу своего возраста он еще не может отличить правду от лжи и, поскольку находится на стадии эгоцентризма, обвиняет себя во всех неприятностях и драматических событиях, с которыми сталкивается. Самый безобидный результат этого – смущение, растерянность и замешательство.
Подавление эмоций, особенно гнева, обычно связано с принятием ребенком негативных интроектов. Эмоции ребенка формируют его внутренний мир, его сущность. Если чувства не находят поддержки, это переносится на отношение к нему самому. Если эмоции встречают презрение, если их игнорируют, высмеивают или критикуют, ребенок чувствует себя отвергнутым. И даже находя окольные способы проявить свои чувства в угоду здоровым потребностям организма, он все равно убежден, что он плохой и что с ним что-то не так. Ребенок не выбирает эмоции сознательно – они возникают сами. В смятении он считает, что не имеет на них права, а когда чувства все же проявляются, он переживает, что нарушил запрет, в особенности если и эти эмоции, и он сам причиняют родителям столько беспокойства, вызывают их неодобрение и резкость. Чем глубже впитывает ребенок негативное отношение к себе, тем сильнее он ощущает утрату своего «Я». Ребенок начинает сдерживать и ограничивать процесс собственного роста. Он блокирует чувства, держит мышцы в постоянном напряжении, не допускает проявления эмоций и скрывает свои мысли. Его самоощущение становится размытым, и для поддержания хотя бы внешнего сходства с нормальным существованием ему приходится использовать различные формы защитного поведения.
Всему вышесказанному противостоит тот факт, что дети обладают мощной тягой к жизни и развитию, и они делают все от них зависящее, чтобы действительно повзрослеть. Эта позитивная животворящая сила противодействует системе негативных представлений о себе. Однако она создает детям проблемы с родителями, учителями и обществом в целом. Складывается впечатление, что в здоровом стремлении вырасти организм создает собственную систему представлений о том, как следует функционировать в этом мире. Постараюсь это объяснить.
Ребенку комфортно существовать в условиях принятия, одобрения и любви. В раннем возрасте, когда ребенок еще достаточно гармоничен, он может разозлиться на мать, что будет встречено неодобрением и неприязнью, похожей на потерю любви. Малыш начинает понимать, что проявление гнева для него опасно и что нужно сделать все возможное, чтобы избежать подобной угрозы в будущем. Так как гнев неизбежен, ребенок пытается выработать схему действий на случай его возникновения. Как правило, он решает загнать свои чувства как можно глубже, чтобы спрятать их внутри себя. Когда я спросила одного мальчика, что он делает, когда злится, ребенок ответил: «Ухожу в свою комнату до тех пор, пока обида не пройдет». Однако невыраженные эмоции тяжелым грузом оседают в душе и мешают здоровому развитию.
Более того, поскольку выражение гнева является выражением индивидуальности ребенка, то его «вытормаживание» ведет к ослаблению «Я».
Организм упрямо ищет способы достижения гомеостаза, или баланса. Если эмоция спрятана внутри, ее необходимо выразить, чтобы возникло чувство завершенности и равновесия, чтобы организм мог обратиться к следующим потребностям и так далее в бесконечном цикле развития. Таким образом, организм, по всей видимости, выбирает некий способ выражения эмоций, с участием или без участия сознания ребенка, в попытке избавиться от лишней энергии и достичь равновесия. Но попытки избавиться от чувства гнева обычно идут вразрез с интересами здорового развития и не приводят успеху. Вот один пример.
Как и любой младенец, Салли плачет, чтобы удовлетворить свои потребности. Ее родители проверяют памперсы, но девочка кричит еще громче, так как хочет, чтобы ее взяли на руки. В конце концов, мать поднимает малышку, и та перестает плакать. Таким образом, слезы – это лишь инструмент общения. Через несколько месяцев крики малышки начинают приобретать различные значения, что помогает родителям лучше дифференцировать ее потребности. Кроме того, ее мимика и экспрессивные движения тела показывают, что сама девочка начинает лучше осознавать свои желания. Становясь старше, она понимает, что для выражения потребностей гораздо удобнее использовать звуки и слова, но ее словарный запас еще слишком мал, чтобы ясно выразить то, что она желает сказать. Просто сказать: «Я хочу молока», но выразить какие-то абстрактные чувства гораздо сложнее. Обращенная к матери фраза «Я тебя ненавижу!» возникает лишь потому, что девочка не знает, как сказать, что ей надоела бесконечная мамина болтовня по телефону. Мама Салли шокирована, сердита и опечалена тем, что собственная дочь ненавидит ее. Она может возмутиться: «Не смей так со мной разговаривать!» Салли приводит в замешательство многое из того, что она слышит, видит и ощущает. Но ведь даже самую спокойную мать передергивает от подобного неприязненного замечания ее ребенка. Поэтому, несмотря на все старания девочки выразить свои истинные чувства и заявить о себе, она натыкается на неодобрение, отторжение и обвинение в несостоятельности. Позже Салли в ответ на щипок брата говорит: «Не надо! – а когда он не останавливается, продолжает: – Я убью тебя!» Слова получаются грубыми, но менее резких слов она просто еще не знает. Вбегает отец и очень громко и сердито произносит: «Никогда не смей так говорить!» После нескольких подобных столкновений Салли решает, что для собственной безопасности лучше найти другой способ выражать эмоции. В результате, она держит свои чувства при себе, не зная, как еще ей поступить, но ее начинают мучить боли в животе.
С этого момента процесс все больше осложняется. Иногда девочка по-прежнему испытывает гнев, и, даже если вначале это чувство достаточно слабо, Салли чувствует свою вину, волнуется и боится их проявления. По мере взросления ее вина находит прибежище в сильном чувстве обиды или тревога заставляет ее ощутить себя настолько плохой, недостойной и несостоятельной, что чувство собственного «Я» сжимается, как увядающий цветок. Она прилагает все больше усилий, чтобы подавить и спрятать свой гнев; она даже утрачивает способность контролировать свое состояние. А тем временем организм пытается избавиться от негативной энергии раздражения, что приводит к появлению у Салли всплесков странного поведения. Ее подавленное «Я» борется за выживание, и девочка тайком начинает таскать конфеты, чтобы почувствовать себя лучше. Положение становится все более запутанным. Поскольку индивидуальная жизненная сила ребенка достаточно велика, девочка постоянно ищет пути решения проблемы. Тем не менее, на своем уровне личностного и когнитивного развития Салли еще не может оценить, как она сама и ее организм справляются с чувством гнева.
Дети выражают свои гневные чувства порой самыми немыслимыми способами, нередко вредными для них же самих, ввергающими их в пучину проблем и не приносящими ни умиротворения, ни удовлетворенности. Некоторые дети, подобно Салли, ретрофлексируют свою злость, то есть причиняют себе то, что хотели бы сделать другому, направляют свою энергию внутрь, а не наружу. Салли вызывает у себя мигрень и боли в животе, царапает себя, вырывает себе волосы, становится замкнутой, перестает разговаривать и так далее.
Другой ребенок пытается уклониться от гнева. Он понимает, что не может выразить истинное чувство, и через некоторое время даже забывает о его существовании. Но энергия остается, и ей нужен выход. Ребенок начинает щипаться, толкаться и драться. Так ему лучше, но облегчение длится недолго. И он снова лезет в драку, чтобы вернуть чувство благополучия, жалуется, кричит и обвиняет других. Бывает, что дети выражают эмоции в форме энуреза или используют абсолютно уникальные средства управления окружающими – сдерживают сокращения кишечника до тех пор, пока организм в стремлении избежать интоксикации не избавляется от фекалий в самое неподходящее время.
Некоторые дети проецируют свою ярость на других, воображая, что все вокруг сердятся вместе с ними. Некоторые видят во сне ужасных монстров – проекции их гнева. Чтобы уклониться от энергии гнева или рассеять ее, почувствовать собственную значимость и власть, некоторые дети устраивают пожары. Другие, чтобы ничего не ощущать, становятся излишне активными, рассеянными или начинают грезить наяву. Иногда, напуганные мощью внутренней волны гнева, дети уходят в себя, пытаясь сохранить свою целостность, и становятся одинокими, тихими, замкнутыми, холодными или, что парадоксально, излишне любезными и послушными, дотошно следующими всем правилам.
Влияние гнева на нашу жизнь поистине коварно, вероятно, потому, что гнев – наименее приемлемая в обществе эмоция. Большинство симптомов и реакций, которые могут привести ребенка в кабинет психолога, непосредственно связаны с подавлением гнева.
Формы поведения, которые становятся поводом для обращения за психотерапевтической помощью, – это и есть попытки детей укрепить чувство собственного «Я», получить хотя бы минимальную власть над ситуацией в мире, где они столь бесправны, показать, кто они и что они чувствуют. Именно эти кажущиеся неадекватными выпады необходимы ребенку для выживания, контакта с окружающей действительностью и удовлетворения собственных потребностей. Это проявления борьбы организма за равновесие, которые часто становятся образом жизни ребенка в окружающем его мире – его стилем поведения. Без терапевтического вмешательства этот способ существования может закрепиться и неотступно сопровождать человека на протяжении всей его взрослой жизни. Мне довелось работать с сорокалетней женщиной, которая точно помнила, что в четыре года прекратила разговаривать, так как решила, что мать раздражают ее вопросы. У девочки не хватало сил выразить недовольство невнимательностью близкого человека, и она решила помалкивать, считая, что так ее мама не будет сердиться. И даже в возрасте сорока лет моей клиентке было по-прежнему сложно поддерживать легкую и естественную беседу.
Когда в мой кабинет приходит ребенок, я понимаю, что должна помочь ему укрепить собственные силы и развить самоуважение. Я обязана найти способ напомнить, восстановить, обновить и усилить качества, процветавшие в младенчестве и утраченные с возрастом. По мере того как пробуждаются его ощущения, как он заново начинает понимать свое тело, распознает, принимает и выражает свои похороненные чувства, учится использовать интеллект, чтобы делать выбор, чтобы озвучивать свои желания, потребности, мысли и идеи и находить здоровые, эмоционально приемлемые способы достижения своих целей, по мере того как ребенок начинает осознавать, кто он есть, и убеждается в собственной уникальности, он ищет и находит свой правильный путь развития. С моей помощью он должен уяснить, что выбранные им способы поведения непродуктивны и что он может найти другие пути взаимодействия с миром, которые принесут ему больше удовлетворения. Я обязана научить его распознавать неверные сообщения о себе, которые он считает собственными убеждениями, и показать, как надо с ними справляться и как их преодолевать.
Работа с гневом
Первая фаза
В работе с детским гневом я выделяю три фазы. Первая фаза – это разговор о гневе. Многие дети настолько не понимают собственных эмоций, что нам стоит огромных усилий просто поговорить с ними о чувствах. Они незнакомы с тонкостями и нюансами проявления эмоций, и чем чаще им придется сталкиваться с разнообразными формами и описаниями чувств, тем лучше они будут способны распознавать и демонстрировать их. Так, гнев, например, имеет целый диапазон проявлений – от легкого раздражения и досады вплоть до бешенства, неистовства и ярости.
Помимо разговора о чувствах, дети делают наброски или рисунки всех разновидностей гнева, используя любые каракули, цвета, линии и формы. Чтобы изобразить разные формы недовольства, мы задействуем барабанный бой и другие ударные инструменты. Мы используем музыку, чтобы проиллюстрировать силу гнева. Той же цели служат и театральные сценки, которые, кроме того, дают хорошую возможность для вовлечения в работу тела. Мы рассказываем поучительные истории с участием игрушек, читаем книги, где обсуждается тема злости, и играем в игры с картами, содержащими вопросы типа «Скажи, что тебя бесит?» или «Что вызывает у тебя грусть?» Очень полезной техникой является составление списков. Я могу, например, записать под диктовку ребенка все, что не ему нравится в школе, или составить перечень его любимых и нелюбимых блюд.
Мне бы хотелось подчеркнуть важность работы с полярностью чувств. В юности особенно пугают собственные внутренние противоречия, а также те крайности, которые ребенок наблюдает у окружающих его взрослых людей. Он приходит в замешательство, когда вдруг ощущает гнев и ненависть к тому, кого любит, и теряется, если человек, представлявшийся сильным и надежным, вдруг делается слабым и беспомощным. Важно помочь детям понять, что в двойственном отношении к некоторым вещам нет ничего необычного. Можно одновременно радоваться окончанию учебного года, грустить из-за разлуки с одноклассниками и злиться из-за того, что оценки в дневнике ниже, чем хотелось бы. Во многих наших упражнениях на понимание чувств используется представление о полярностях. Я могу попросить ребенка нарисовать то, что его сердит, и то, что его успокаивает. Можно предложить ребенку вылепить из глины абстрактную фигурку, показывающую, как его тело ощущает собственную силу и как оно ощущает собственную слабость. Иногда мы даже делаем гнев объектом развлечения.
На этой первой фазе мы не только говорим о гневе вообще, но и персонализируем его, изучая ситуации и вещи, которые могут вызывать недовольство и которые на самом деле приводят нас в бешенство, телесные проявления гнева и как выражается наш гнев, то есть его динамику, собственно процесс гнева.
Чтобы найти более адекватные пути выхода наших гневных чувств, сначала нужно проанализировать, как мы в настоящее время выражаем эти чувства. Дети не связывают ретрофлексивные, проективные и дефлексивные формы поведения с выражением злости, но они могут начать что-то понимать относительно самих себя. Так, однажды я попросила группу мальчиков одиннадцати – двенадцати лет назвать мне все слова, которые они произносят вслух или про себя, когда сердятся. Выписав их на доске (несмотря на эпатажность некоторых выражений), мы увидели, что некоторые слова имели наступательный, атакующий смысл, в то время как другие отражали внутренние эмоции. Поговорив о них немного, мы стали обсуждать наши собственные способы обуздания гнева – внутренние и внешние. Затем я попросила ребят закрыть глаза и дала упражнение на релаксацию. В конце его я спросила: «Что вызывает ваш гнев? Выберите что-то одно, что вызывает вашу ярость или что рассердило вас сейчас или в прошлом. Что вы делаете в такие моменты? Вы движетесь внутрь или вовне?» Дети рисовали картины на тему, как они ощущают гнев внутри своего тела или что они делают в приступе ярости, используя для этого разные цвета, линии, формы, каракули и символы. Таким образом, каждый ребенок наглядно изобразил процесс развития собственного гнева. Один мальчик нарисовал лабиринт, приклеив фигурки своих друзей в одном углу, а свою – в противоположном. Он объяснил, что когда ссорится со своими приятелями, чувствует собственное одиночество и изолированность, но не знает, как помириться снова. Свою картину мальчик назвал «Одиночество». Другой мальчик изрисовал темными каракулями всю страницу вокруг лиц своих родителей. Он сказал, что когда был зол на родителей, то почувствовал как будто помешательство и испугался того, что мог натворить в таком состоянии. На индивидуальной сессии шестнадцатилетняя девушка изобразила жирный черный квадрат вокруг яркого желто-оранжевого круга. По ее словам, в моменты гнева ее добрые чувства сжимались в комок и она не знала, как их освободить. Такое же сжатие ощущало и ее тело.
Вторая фаза
Вторая фаза работы с гневом заключается в том, чтобы указать ребенку новые, более эффективные способы выражения своего гнева. Нужно предложить ему как можно больше вариантов для безопасного и неразрушительного высвобождения переполняющего его гнева. Взрослые не хотят видеть и, как правило, не выносят детского негодования, поэтому дети не получают навыков правильного выражения этой эмоции, которая, тем не менее, должна вырваться наружу.
Прежде чем начать с ребенком работу над безопасной экспрессией, нам нужно пройти несколько важных этапов. Вопервых, я должна помочь ему понять, что такое гнев, научить его распознавать гнев. Это первый шаг к тому, чтобы ребенок почувствовал себя сильным и цельным и перестал боязливо избегать или скрывать свой гнев или разряжать его каким-то непрямым способом, что может нанести вред и ему самому, и его близким. Во-вторых, ребенку необходимо внушить, что злиться – это нормально, естественно и в разные моменты присуще всем людям, что гнев – это просто гнев, обычная эмоция, которую нельзя считать плохой или хорошей, и с что ним все в порядке, когда он сердится. Я хочу помочь ребенку принять собственное чувство гнева. В-третьих, я могу научить ребенка осознанно выбирать способ выражения своего гнева: выплескивать его непосредственно или как-то приватно, косвенно, поскольку эмоциональной энергии так или иначе надо дать выход. Наконец, мне нужно дать ребенку как можно больше конкретных способов для выражения гнева – как непосредственного, так и более косвенного.
Вот краткий перечень этих важных шагов:
1. Осознание своего гнева: «Я зол».
2. Принятие своего гнева: «Злиться – это нормально».
3. Выбор способа выражения гнева.
Детям непросто дается открытое выражение гнева. Они очень рано понимают, что открытое выказывание недовольства в ясной и напористой форме влечет за собой неодобрение, наказание и другие тяжелые последствия. Один мальчик говорил мне: «Если я скажу директору, что я в действительности думаю о школе, он, скорее всего, исключит меня». Особенно тесно с проблемой выражения гнева связано отношение к детям как к гражданам второго сорта. Когда ребенок понимает, что открытая и прямая демонстрация чувств приносит ему проблемы, он пытается найти другие способы самовыражения, которые, как правило, несут ему еще больше проблем. Поэтому крайне важная задача для психотерапевта состоит в том, чтобы помочь детям в решении данной дилеммы. Добавляет ей сложности и тот факт, что в попытке проявить свои эмоции дети, как правило, идут по пути регресса. Они теряют способность к разумным действиям и начинают походить на очень маленького ребенка, громко выкрикивая грубые, чересчур общие и часто непристойные фразы.
Неотъемлемая часть работы – это занятия с целыми семьями и просвещение родителей относительно эмоциональной жизни человека. Очень часто на семейных сессиях я задаю родителям вопрос, как они справляются с чувством гнева, и бывает очень интересно и поучительно выслушать самые разные точки зрения по этому поводу. Каждый человек, включая детей, обладает собственной позицией по всем вопросам, и каждое мнение ценно для его обладателя. Иногда в результате моего вопроса разгорается оживленная дискуссия. На занятиях с семьями я часто даю задание, чтобы каждый из членов семьи по очереди называл то, что он ценит или любит, и то, что его возмущает, раздражает. Бывают случаи, когда один из членов семьи затрудняется вспомнить что-то, что ему не нравится (или, как минимум, не решается это назвать). Иной раз сестра, например, впервые имеет возможность услышать, что именно в ней нравится ее брату. Пройдя несколько кругов, мы обсуждаем услышанное. Я делаю обобщение, а каждый участник высказывает свое мнение или опровергает сказанное. Практика открытого выражения недовольства важна для семьи в целом, и часто после таких занятий жизнь и взаимоотношения людей в корне меняются. Кроме того, на семейных сессиях всплывают все проблемы, которые необходимо разрешить.
В ходе такого упражнения пятнадцатилетняя Элен, страдавшая булимией – нарушением питания, включающим переедание и вынужденную рвоту, – открыто и энергично выразила чувство неприязни к своим родителям. Семья была шокирована. В этом доме царили любовь, доброжелательное отношение друг к другу и стремление избегать конфликтов. Складывалось впечатление, что роскошный фасад удерживается на скрытом от посторонних глаз прогнившем фундаменте. Приподняв завесу, мы получили возможность разглядеть проблему, изучить и проработать ее. Элен больше не задыхалась от гнева. Но чтобы это стало возможно, данная семья должна была усвоить некоторые вещи. Прежде всего, нужно было дать родителям представление о чувстве гнева – показать им пагубность его подавления и объяснить, в частности, как сложно ребенку открыто выразить свое недовольство. Во-вторых, прежде чем открыто выразить неприязнь к своим родителям во время сессии, девочка должна была обрести внутреннюю поддержку. Но еще до этого я должна была наладить хорошие отношения и с ребенком, и с его родственниками. В отсутствие хорошего контакта между нами у родителей могло сложиться впечатление, что их критикуют или ругают. Если люди начинают защищаться, патологическая ситуация лишь усложняется, но не разрешается. Я считаю, что построить нормальные отношения с клиентами – это моя прямая обязанность.
Я провела с Элен несколько сессий, прежде чем наступила та решающая, на которую были приглашены ее родители. Мы прошли с Элен многочисленные стадии работы с гневом, о которых я упоминала ранее. На первых порах девушка почти совсем не понимала, что злится. Она категорически отрицала возможность своего недовольства чем-то или кем-то. Мне запомнились две сессии. На одной, получив задание слепить что-нибудь из глины с закрытыми глазами, Элен сделала огромную пасть с множеством зубов. Я попросила ее представить себя в роли пасти. И девочка сказала: «Я – огромный рот с множеством зубов». Тогда я поинтересовалась, что она может делать. «Я могу проглотить сразу много еды или откусить большой кусок. Людям нельзя терять меня из виду, иначе я могу укусить их!» Я спросила, не хочет ли она укусить кого-нибудь конкретно. Элен рассмеялась и заявила, что ей никто не приходит на ум. Потом, как мне кажется, чтобы разрядить напряжение, она игриво предложила, что будет изображать рот Мика Джаггера. А я поинтересовалась: то, что она говорила в роли пасти, имело отношение к ней самой или к ее жизни? Подумав, Элен ответила: «Нет, мне ничего не приходит в голову». – «А мне твои слова кое-что напомнили», – сказала я. Она посмотрела на меня заинтересованно. «Твоя глиняная фигурка заставляет меня задуматься о проблемах, которые тебя привели ко мне, – сначала еда, а затем рвота». Девушка была очень удивлена, повторив несколько раз: «Не могу поверить, что это сделала я! Это немыслимо, что я слепила эту пасть!»
На следующем занятии Элен создала в песочнице сценку с несколькими крупными животными и змеями, нападающими на мелких зверей. Описывая свое произведение, она сказала: «Это животное сожрет вот то поменьше, а эта змея хочет проглотить вот того маленького зверька», – добавив, что они дерутся, потому что сильно злятся друг на друга и пытаются отвоевать себе побольше свободного места. Элен поработала еще немного с песком, после чего я снова спросила, есть ли что-нибудь в ее истории, что напоминало бы события ее жизни, но девушка опять ответила отрицательно. Тогда я указала на слово «сожрать», и Элен была удивлена, как и в первый раз: «Не могу поверить, что я снова так сделала!» Постепенно Элен начала осознавать собственные негативные эмоции, прежде всего в отношении своих родителей. Она боялась открыто сказать им, что ее беспокоит, но, набрав силы в наших совместных сессиях, согласилась принять участие в описанном выше семейном занятии. И именно этот опыт стал для Элен поворотной точкой.
Даже очень маленького ребенка можно научить открыто выражать свой гнев. Четырехлетнего Тодда родители привели ко мне, когда он начал сильно заикаться. Отец с матерью развелись, но сохранили совместную опеку над ребенком. Половину недели мальчик жил с матерью, а вторую половину – с отцом. На нескольких сессиях он играл с кукольными домиками, сочиняя истории о счастливых полноценных семьях и беспрестанно заикаясь. Мальчик подключал меня к своим рассказам, наделяя той или иной ролью. А я не упускала случая мягко вставить замечание типа: «Уверена, тебе бы хотелось, чтобы твоя семья жила вместе, как и эта». «Конечно», – отвечал он. Однажды он играл в песочнице с фигурками Бэтмена и Супермена. Я взяла с полки льва с острыми зубами и сказала: «Я утащу твоего Супермена!» «Убери его! Убери!» – ужасно заикаясь, закричал мальчик. Я послушалась и принесла ему свои извинения, но Тодд через минуту попросил меня снова взять льва. Я взяла его и сказала: «Надеюсь, Супермен не причинит мне вреда, пока я не схвачу его». И как только я приблизилась, Тодд легонько толкнул льва фигуркой Супермена. Я завопила: «Ой! Ой! Ой! Он ударил меня!» – и бросила льва на пол. А Тодд, ничуть не заикаясь, воскликнул: «Давай еще раз!» Мы проходили эту сцену снова и снова, выполняя разные инструкции мальчика, который перестал заикаться. На следующей сессии, пока он играл с глиной, я вылепила фигурки Тодда и его родителей. Объяснив ему, кого изображают эти фигурки, я попросила его сделать так, чтобы глиняный мальчик сказал каждому родителю, что ему нравится и что не нравится. Тодд сказал маме: «Я люблю, когда ты читаешь мне книги, но мне не нравится, когда ты кричишь». Отцу он заявил: «Мне нравится ездить с тобой по новым местам, но я не люблю, когда ты уходишь». Заикания снова не было. На другом занятии Тодд описал свой сон: «Я спал дома. Мама и папа тоже были там. За окном лил сильный дождь. Они подняли меня и выгнали на улицу. Ко мне подлетела большая птица, но вскоре исчезла. Мне не понравился этот сон, я испугался». Мы вылепили из глины всю приснившеюся сцену, и Тодд разыграл ее по частям. Он сказал, что ему не понравилось, что мама с папой вышвырнули его на дождь и что это привело его в бешенство. Я посоветовала сказать это глиняным родителям и спросила, не хочется ли ему изменить конец сна. Мальчик сказал, что хотел бы убить птицу, и сразу же после этих слов расплющил ее кулаком. А потом пожаловался, что из-за постоянных переездов из одного дома в другой чувствует себя так, как если бы его выгнали под дождь. В процессе семейной сессии Тодд нашел в себе силы сказать все это родителям. Я настояла, чтобы мать с отцом позволили ребенку выразить свои чувства, даже если не планируют что-то менять в своей жизни. (Идея совместной опеки хороша, но малышу нужно чувствовать себя достаточно защищенным, чтобы высказать свое отношение к такому положению вещей.) Еще я рекомендовала им каждый вечер устраивать сеансы гнева, во время которых Тодд сможет говорить о том, что его раздражает, без объяснений и нравоучений с их стороны. Мальчик стал заикаться намного меньше, а родители заметили, что ему становилось легче, когда в моменты обострения они останавливались и говорили что-то типа: «Держу пари, что ты обижаешься на отца из-за его деловых поездок», – обращая внимание на произошедший эпизод и помогая ребенку назвать предмет своего беспокойства.
Бывают ситуации, когда дети злятся, но знают, что не могут открыто демонстрировать свои чувства. Я хочу научить их безопасным способам выражения эмоций. Как уже говорилось ранее, ребенок должен сначала распознать чувство – понять, что он злится. Он должен познакомиться со своим гневом. Он должен принять свой гнев как норму, сказав себе: «Я зол, и это нормально». А затем он должен выбрать путь выражения своего негодования. Если нет возможности открыто показать недовольство, существует множество безопасных путей избавиться от негативной энергии гнева. Можно сказать друзьям, что взбешен, описать свой гнев, вспомнить все злые слова или нарисовать свое раздражение карандашом, красками или чем придется. Ребенок может мять или размазывать куски глины, пластилина или игрового теста, рвать на мелкие кусочки или комкать газеты, топтать и расплющивать ногами жестянки, прыгать, пинать подушку, бить кровать теннисной ракеткой, носиться кругами, орать на диванную подушку, кричать в душе или со всей силы скрутить полотенце. Мы составляем список возможных действий в моем кабинете и даже пытаемся некоторые из них выполнить. И нередко дети получают задание поэкспериментировать дома и описать мне результаты.
