Соавторы: Алексей Комов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Хозяин был дома. Он что-то писал, поминутно слюнявя карандаш, неуютно сидевший в больших пальцах.
Алексей поздоровался.
– Здоров… – Тодор спрятал бумажку за божницу, подошел, протянул тяжелую руку. – Проходи, гостем будешь.
– Спасибо. Я вот работу принес. – Алексей подал написанный акварелью портрет.
– Ну-кось… – Тодор подошел к окну, разглядывая. – А что? Похож! Ей-бог, похож… Это ж надо… Да ты садись, садись.
Он вышел в другую комнатенку, грузно ступая по домотканым полосатым половикам. Вернулся скоро, держа в одной руке миску с яблоками, а в другой початую бутылку с мутноватой жидкостью и пару лафитников зеленоватого стекла:
– Обмыть треба!
Алексей пригубил. Тодор одним махом влил самогон в заросший сизым волосом рот. Похрустел яблоком.
– Чего в город не поедешь? Деньгу, чай, поболе этой зашибал бы.
– Здесь поспокойнее, случись чего.
Тодор испытующе глянул на него из-под кустистых бровей:
– Не уверен, стало быть, в новой власти?
Алексей только пожал плечами, не отвечая.
– М-да… – крякнул Тодор и снова потянулся к бутылке. – Вот и я… – не договорив, он махнул рукой и выпил, не дожидаясь Алексея. – Про колхозы слыхал?
– Приходилось.
– М-да-а… Люди говорят, и у нас будет этот самый колхоз. Оно, может, и хорошо, а с другого боку – оно тоже… – Тодор покрутил в воздухе рукой и снова налил. – Раньше-то оно, как теперь кажется, все попроще вроде було, понятнее…
Поговорили немного о том, как было раньше. Сошлись на том, что и тогда все было не так уж чтобы…
– А ты-то, я слыхал, сюда с немецкой стороны прибег? – навалился грудью на стол прихмелевший Тодор, приближая лицо к Алексею. – Болтался, стало быть, как это самое в проруби, промеж тех и этих… М-да… Все повидал. Вот и скажи, немец, он что?
– В каком смысле?
– А в этом… Жить при нем как?
«Нет, он не пьян, – заключил наблюдавший за ним Алексей, – хитрит, выпытывает что-то».
– Жить-то? Жить при всех можно. Там тоже люди живут, кто имеет на что.
– А у тебя что же? Стало быть, не було? Потому и сбег?
– Да не-е… – Алексей задумчиво покрутил стаканчик с самогоном. – Можно было бы попробовать, только как обратно попадешь?
Тодор усмехнулся:
– Не наелся – не налижешься! Все! Обратного ходу, думаю, не будет.
– Я бы попробовал, – словно не слыша его, повторил Алексей, – дядько Тодор, может, подскажешь…
– Нет… – не дав договорить, махнул у него перед носом рукой Тодор. – Нет… Я с властями никогда не ссорился! Ни с какими! Нонешние прикордонники – люди серьезные. Да и немец там… – Он кивнул куда-то себе за спину.
– Что немец?! Они тоже люди, а если с ними по-людски…
– По-людски… – передразнил Тодор, выливая себе остатки самогона. – Много ты понимаешь. А земля своя, хата?!
– Да у меня ни земли, ни хаты. Да и не на век же я туда сбираюсь. Так, надо побывать…
– Э-э-э… – отмахнулся Тодор, – не дело это! Не дело! Понял? Дурь это в тебе молодая гудет, в башке-то… На своей земле человек жить должон! На своей! Понял? Так что брось ты это дело. Ты не говорил – я не слыхал! Усе! Получи свои гроши и бывай. – Он выложил на стол советские зеленовато-серые трешки с солдатом, пододвинул Алексею. – На-ка вот.
От Тодора Алексей пошел к Янке, на этот раз не отдавать, а брать заказ. Тот недавно заводил с ним разговор. Пока сидели и разговаривали, Алексей намекнул, что хотел бы узнать тропки за кордон, уж больно надо по делу туда. Здесь он тоже ничего определенного не узнал. Но зато их разговор слышала Ганна, жена Янки, самая толстая баба в Живуни и самая большая любительница сплетен. Она из любого незначительного события делала повод для пересудов дня на три.
Он был собой доволен. За полдня успел многое. Слухи поползут, и в первую очередь среди тех, на кого Алексей и рассчитывает. Рано или поздно они должны дойти до банды.
На сегодня же Алексей наметил сделать еще одно дело посложнее: Филипп. Точнее – не он, а в первую очередь его сын. У Алексея не выходили из головы странные слова Нестора на поминках. Гости? Кого имел в виду этот взрослый мальчик?
Почему нельзя предположить, что бывший лесной объездчик связан с бандой? Все говорило за то. И поведение на поминках – увел же, увел он своего сына. И его доскональное знание леса и болот. И замкнутость. A вспомнить про убийство Акима, тогда складывалась стройная цепочка: банда – Филипп – Нестор. По болоту юродивый ходит, говорят, как по своему двору…
Алексей и не сомневался бы в своих выводах. Но была еще Василина. Не укладывалось как-то: у пособника банды – такая дочь. Предположить, что и Василина помогает банде, Алексей и вовсе не хотел.
Хозяйство Филиппа было километрах в двух от деревни.
Крепкий, приземистый, мрачноватый дом стоял на краю леса под высокими елями. Лежавший у порога старый охотничий пес лениво тявкнул и отошел в сторону. «Окошки-то как 6oйницы», – прикинул Алексей и, толкнув крепкую дверь, вошел в дом.
Внутри оказалось удивительно светло и чисто. Выскобленный пол, веселые занавесочки, недавно побеленная печь с вмазанным осколком зеркала над загнетком. Широкая кровать с горой подушек. Покрытый домотканой вышитой скатертью стол.
– Мир дому… Не помешал?
Филипп, чистивший на лавке у окна ружье, недовольно повернулся.
– Проходи, коль пришел… Садись… – Он пододвинул ногой табурет, отложил ружье, вытер руки тряпицей.
Алексей огляделся. В доме никого, кроме них, не было.
– Нужда до вас, дядька Филипп. Хочу к теплым ключам сходить. Помню, где-то здесь, а дорогу запамятовал. Подскажете? А то боюсь в трясину угодить.
– От как… Семь лет мак не родил, а голоду все не было, – дернул жесткой щеткой усов Филипп, показав крепкие зубы. – Ну и дела у тебя, – он тихо посмеялся, покрутив головой вроде как с облегчением. – На что они тебе сдалися, ключи-то?
– Красиво там. Нарисовать хочу.
– Во-она… – протянул Филипп, снова берясь за ружье. – Переждал бы ты с этим. Успеешь еще, нарисуешься.
– Как это? – сделал удивленное лицо Алексей.
– Ты что? В самом деле дурной али прикидываешься? – отставил ружье лесник. – Болота тама! На болотах, сам небось знаешь, что творится. Трясину и искать не придется. Сама найдет.
«Найдет» – это он о банде, точно, о банде. Надо порасспросить. Если все же у него связи с «духом» нет, все равно Алексей в выигрыше – ни у кого не возникнет вопроса, почему он у всех спрашивает, как перебраться за границу, а со знающим человеком и не пробовал столковаться. А так: пытался, да тот отказал. Сам же Филипп, молчаливый по натуре, рассказывать о том, кто и зачем приходил да на чем сошлись, не будет.
– Вот вы о чем… – Алексей достал кисет, протянул хозяину. Тот взял, покрутил, рассматривая, понюхал табак и вернул.
– Я свой курю… Ты в хате не смоли!
– Ладно, дядько Филипп. Вы только дорогу укажите, а там уж я сам как-нибудь… Небось «дух»-то не огонь. С ним и столковаться можно.
– Может, и так, – недобро усмехнулся объездчик. – Да только я пока еще таких не видел.
– А-а! – махнул рукой Алексей. – Зачем я ему, «духу»? Не на это же он позарится, – он кивнул на холщовую сумку с бумагой и красками. – Так расскажете, как идти?
– Плохую ты, парень, тропку выбрал. К кордону она. Там и «дух» и новые прикордонники сторожат. Каждый свое… Да и не пройдешь один там, как ни рассказывай.
– Человека надежного укажите, такого, что проведет.
– Надежного?.. – усмехнулся Филипп. – Ты на погосте не пробовал пошукать? Там ребята самые надежные. Никому уже не разболтают.
– Господь с вами, – перекрестился Алексей, внутренне похолодев: «Неужели он об Акиме?»
– Ты, значит, дорогу выбираешь? На распутье долго не простоишь, да и не дадут… Ладно, пойдем на крыльцо, покурим…
Вышли. Молча присели на согретые осенним солнцем ступени, закурили. Подошел пес, потерся мордой о колени хозяина.
– От неметчины, говорят, ты прибег? – спросил Филипп.
– Вроде того…
– От неметчины… А кисет-то у тебя русский!..
– На базаре купил, с махрой вместе, – спокойно ответил Алексей и посмотрел прямо в глаза Филиппу.
Тот отвернулся.
«Это же надо, по вышивке определил… Не подумали. Сменить? Нет, подозрительно будет. Может, он уже сегодня обо мне «болотному духу» доложит… А может, и нет».
– Ладно, дядько Филипп. – Алексей поднялся. – Нет, так нет. Бывайте, спасибо за разговор.
– Погоди… – Объездчик придержал его за рукав, усадил. Помолчал немного, думая о чем-то своем. – Хорошо ты это делаешь. Глядел я на писанки твои… А горячие ключи… Дело твое. Самому не с руки мне, а ты, что же, сходи, пока светло. Провожатого, дорогу показать, я тебе дам… Василина!
Скрипнула дверь сарая, и в темном проеме появилась девичья фигурка. Стройная, тонкая, прикрылась от света ладошкой, посмотрела в их сторону…
Она была рада, что пошла с Алексеем, и не скрывала этого. Они то молчали, то болтали о пустяках. Василина что-то вспоминала смешное о детстве, Алексей рассказывал забавные случаи, которые приключались с ним, церковные анекдоты.
Она снова вспомнила что-то из детства. Он, извиняясь, улыбнулся и сказал, что не помнит этого случая.
– А я помню, – она остановилась совсем рядом с ним, вдруг стала серьезной и мудрой. – Я о тебе все помню. Ты мне очень нравился… Тогда… И ты вот здесь…
Постояли немного. Потом пошли дальше по тропинке. Молча.
– Василина!..
Хотел окликнуть нежным, мягким голосом, а получилось визгливо и с хрипотцой. В горле застрял неизвестно откуда взявшийся комочек. Девушка остановилась, повернулась к нему и посмотрела с надеждой и болью.
– Василина, – повторил он, протянул руку и коснулся светлых волос. Она взяла в свои руки его ладонь и потерлась щекой, прижалась к нему и поцеловала, едва коснувшись губами губ…
15 октября 1939 год
ЗАБРОДЬ
Ланге любил получать письма. Разные, от знакомых и мало знакомых. Ему нравилось, разглядывая запечатанный конверт, пытаться угадать, что в нем.
Поэтому фельдъегерь, который вошел к нему в кабинет, развеял его мрачные мысли. Повод для раздражения был более чем серьезный. НКВД накануне ликвидировал группу «ОЗОН», что действовала в Белостоке. А он очень рассчитывал на нее.
Отпустив фельдъегеря небрежным кивком, Ланге поставил пакет перед собой на стол и стал рассматривать. В правом верхнем углу плотного, из желтоватой бумаги конверта, нахохлился головастый орел, держащий в мощных когтях венок со свастикой. Чуть ниже жирным четким готическим шрифтом было крупно написано:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».
Еще ниже, уже на машинке, отпечатано:
«Майору Густаву Иоахиму Ланге».
Конверт накрест прошит серыми навощенными нитками, сзади они были завязаны и запечатаны сургучной печатью с орлом и свастикой. Внизу от угла до угла тянулась строчка:
«Вскрыть немедленно по получении!»
Здесь не погадаешь! Ланге подобрался. Протянул руку за ножницами и вскрыл пакет. Внутри оказались несколько отпечатанных на машинке листов.
На первом был гриф:
«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»
«ТОЛЬКО ДЛЯ РУКОВОДЯЩИХ СОТРУДНИКОВ АБВЕРА»
Ланге положил листки на стол и, склонившись над ними, начал читать.
Та-а-ак! Этого он ждал. Но не сейчас. Наверху решили начать массовую заброску агентуры к русским и предлагают срочно восстановить связь с белопольской резидентурой, для чего приказано срочно направить эмиссара абвера в Западную Белоруссию.
Торопятся там, наверху. Торопятся. А где торопливость, там – возможны и ошибки. За короткий срок надо подготовиться к приему и переправке людей, предназначенных для глубокого внедрения у Советов.
Ланге с легким раздражением выдвинул из сейфа ящик с картотекой на бывшую белопольскую агентуру, быстро пробежал пальцами по карточкам. О некоторых известно все. А остальные? Где они сейчас, эти люди, числившиеся в его картотеке под различными псевдонимами? Может, уже приручены НКВД и держат их сейчас, как подсадных уток, ожидая, когда пожалуют гости? Их надо еще проверять и проверять, а чтобы создать практически новую сеть, тоже нужно время.
Интересно, начальники соседних абверкоманд тоже получили что-то подобное? Хотя что из того, если даже и получили? Ведь у них нет никаких надежных выходов на русские территории. Были бы – Ланге давно бы уже знал об этом. Не зря же он столько времени провел с ними за рюмкой и картами…
И все же за начальников соседних абверкоманд ручаться сложно.
Сосед слева, Зейнц-Мюллер, в счет не идет. Будь у него что-либо стоящее – давно бы раззвонил о своих успехах.
Сосед справа. Одутловатый, молчаливый саксонец Бользен Стреляный волк. Если что и есть – будет молчать. Но при успехе отрапортует первым и себя выставит как истинного героя.
Ну да бог с ним. А что, собственно у него самого? Какие козыри? Кое-что есть. Ланге держит «полковника» в своем резерве. Как откармливают гуся? Раскрывают клюв и насильно вставляют кишку, через которую забивают зоб зерном. Вот так и он, набьет зоб «Русского гуся» своей агентурой при помощи группы «полковника». Вот когда пригодится «тихая банда».
Надо действовать. Сегодня должен появиться человек из болот. С ним-то и уйдет на ту сторону эмиссар. Как только от него будет получен сигнал о благополучном прибытии и готовности принимать гостей, пойдут другие, которых пошлют из центра. Только плохо, что подготовка «Фауста» еще и на треть не закончена. Но некогда. Адреса, которые он не успел заучить, надо будет зашифровать и дать с собой.
Ланге закурил. Глубоко затянулся и лишь после этого резко и быстро снял трубку полевого телефона.
– Здесь Ланге! Это вы, Штаубе? Да-да, все нормально. Срочно подберите комплект формы русских по известному вам размеру. Нет, офицерскую. Род войск? Лучше общевойсковую. Да нет, не выше капитана. Да, да. Что? Пехотный обер-лейтенант? Думаю, самое подходящее. И подготовьте все, что там полагается: русские часы, папиросы, белье… Проследите сами… Как переслать? Никак. Я сам с ним приеду… Разумеется, и документы. К пяти должно быть готово.
Положив трубку, он с минуту подумал, потом снова поднял ее и назвал еще один номер.
– Здесь Ланге! Сегодня отправляем «Фауста». Я не советуюсь с вами, а приказываю!.. Надо бы различать… И никаких «но»!.. Сегодня!.. Скоро вылет «фазанов»… На месте объясню…
ЖИВУНЬ
Возвращаясь из леса, Алексей не ожидал увидеть Паисия. Несколько дней назад он уехал в Белую Вежу.
– Алексей? Здравствуйте, здравствуйте… – Паисий стоял у крайней хаты, словно кого-то поджидал.
– Как поездка? – скорее из вежливости, чем из любопытства спросил Алексей.
– Прекрасно. Новая власть хочет повсеместно открыть школы. Представляете – преподавание на белорусском языке! И книжки мы будем читать тоже белорусские! А в городе, знаете ли, интересные перемены, – продолжал учитель. – Молодежь, по-моему, первая их улавливает. Вот мне любопытно было бы побеседовать с вами, Алексей. Вы ведь – явление своеобразное: представитель, так сказать, будущей художественной мысли нашего края. И сами вышли из простых слоев. Может, если время позволяет, ко мне зайдем?
Аккуратный дом учителя стоял возле рощи. На небольшом участочке еще оставалась какая-то огородная зелень.
Войдя, Паисий перекрестился на красный угол, в котором висела изящная иконка, пригласил гостя к столу и необычайно быстро растопил самовар, который так же проворно закипел.
Пока хозяин суетился, Алексей с большим интересом осматривал небольшую библиотеку. Подбор книг показался ему странным. На полке Паисия, видимо, самодельной, но сделанной с любовью, мирно соседствовали Эразм Роттердамский и Ницше, Макиавелли и Вольтер, сочинения отцов католической и униатской церкви, Сенека. Рядом с Библией – потрепанный томик Толстого. Отдельной стопочкой – учебники для начальной школы. Новенькие, уже советские.
Алексей удивился. Отпевает покойника и читает Вольтера? Привычно крестится и держит в библиотечке Ницше? Может, он того?.. Не совсем в своем уме? Но не много ли ненормальных для маленькой полесской деревушки? Да и откуда у него такие книги?
– Интересуетесь?
Алексей невольно вздрогнул. Паисий подошел сзади неслышно. Смотрел сквозь очки с непроницаемой усмешкой.
– Да. Откуда у вас это?
– Читали? – Учитель ласково погладил книги.
– Не все. О многих только слышал.
– Вот и я тоже, – вздохнул Паисий, – не удержался, взял кое-что, когда ходил с мужиками в имение. Все одно бы раскурили. Я полагаю, взять книги – это не грех…
«Вот как? – насторожился Алексей. – Он тоже был в усадьбе! А потом убили Акима. Интересно…»
– Да, молодой человек, – Паисий продолжил разговор за столом, – в удивительное время живем. Испытания великие прошли. Какие еще будут – то неведомо…
– Да разве кто знал свое будущее? Неинтересно.
– Может быть, так. Но хочется знать, что там, за пределом того продвижения, что нам отпущено. Рай вселенский или ад жестокий. Ибо сказал господь: истреблю с лица земли человеков, которых я сотворил… Не находите, что к этому идет?
– И вы в это верите? В такой мрак?
