Текст книги "Самая большая тайна разума. Что такое сознание, и как это работает"

Автор книги: Василий Терехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Природа разума, о чём это?

Есть наука психология – наука о душе. Она начала развиваться ещё в эпоху античности.

Аристотель предложил четырёхкомпонентную схему: он обратил внимание на то, что люди отличаются по темпераменту, и соответственно предложил четыре категории, которые являются классификацией различных типов темперамента.

Добавил ли он знаний о душе и разуме и понимания их природы? Да. Но что это за знания? Является ли темперамент описанием скрытых механизмов души и разума, их работы и сущности? – Нет. Это внешняя характеристика, обобщённое классифицирующее описание по одному из возможных параметров индивидуальных различий.

Все последующие исследователи психической жизни пошли по тому же пути. Они не могли знать, как устроен интеллект изнутри. Мозг находится в черепной коробке, и непосредственно проникнуть в мысли другого человека просто невозможно. Поэтому классические психологические модели – это описание внешних параметров, доступных для наблюдения, которые организуются в связную модельную структуру (в модель параструктуры, т. е. ПАРАметрической СТРУКТУРЫ).

В классической психологии изучение разума – это не изучение разума в общем смысле, в его системном аспекте, его сущности как феномена, а изучение преимущественно индивидуальных и групповых различий различных людей.

Модели Фрейда, как и модели психологов после Фрейда, – это тоже параметрические описания. Фрейд разделил интеллект на Я, сверх Я, и Оно, но на само деле ни в мозге, ни в интеллекте в явном виде они не присутствуют. В наше время уже требуются уточнённые функциональные модели, но модель Фрейда – это обобщённая блок-схема. Элементы этой схемы – внешнее представление о чёрном ящике, внутри которого условно находятся ещё три чёрных ящика. Параметры интеллекта сгруппированы в трёхкомпонентную модель внутреннего устройства, зеркального по отношению к внешним характеристикам, в том числе и к социальным ролям. Именно поэтому у Эрика Берна смогла появиться дополнительная трёхкомпонентная модель «ребёнок – взрослый – родитель», которая является зеркальной по отношению и к модели Фрейда, и к социальным ролям.

Историзм развития личности по Фрейду, это параструктура в динамике, в течение жизни человека. Если психоаналитик рассматривает, скажем, эдипов комплекс, то в этом случае рассматривается развитие отношений между сыном и матерью, и их перенос на отношения с другими людьми, что приводит к формированию специфических поведенческих условных рефлексов, а по рассказам индивида строится модель содержания его психической жизни.

Что при этом изучается? Изучается нечто находящееся в памяти, различные чувства и мысли, связанные с какими-либо фактами жизни. Но всё это не механизмы разума, это его содержание.

Аналогично тексты или видео, хранящиеся в любом компьютере, являются содержанием его памяти и не имеют прямого отношения к пониманию его архитектуры и принципа действия как технического устройства. Чтобы понять техническую строну работы персонального компьютера, необходимо изучить его конфигурацию («железо»), машинные коды процессора, адресацию, ассемблер и другие языки высокого уровня, форматы файлов разного типа и т. п.

Традиционная психология сконцентрирована на описании социальных игр, социальных ролей, качеств и поведенческих особенностей. Она нацелена на оценку и тренировку отдельных наблюдаемых извне и измеримых способностей (а чаще всего лишь простых навыков), на вынесение социальных оценок и попытки изменения поведения людей в соответствии с некоторым предполагаемым стандартом, критерием которого служит удобство для социума. В таком случае идеал – это добропорядочный гражданин, который не скандалит, не конфликтует, не доставляет хлопот родственникам и соседям, трудоустроен и лоялен, и при этом заявляет, что он в порядке и всегда знает, чего хочет.

Принципиальное изменение в подходах к изучению интеллекта произошло с появлением кибернетики. Кибернетическое моделирование интеллекта (Марвин Мински, Николай Амосов) – это переход к исследованию архитектуры и механизмов разума, а не его стороннее описание и изучение его содержания. Это переход на уровень именно тех самых метафорических колёсиков и шестерёнок, благодаря которым разум работает.

Если бы эта книга была книгой по кибернетике, то только так бы мы и рассматривали бы здесь природу разума, но мы, кроме этого, посмотрим на предмет шире. И поэтому мы рассмотрим в первом приближении:

что такое разум в универсуме;

как соотносятся разум и его материальный носитель – мозг (философы зубы обломали на этом вопросе, а толку нет, а вот мы рискнём подвести черту под этим вопросом и получить практический итог).

Ситуативный мир

Мы живём в сверхсложном мире, который един, но при этом не целостен. Он состоит из множества простых и сложных систем и объектов. Универсум фрагментарен и при этом не делим на простые части. Человеку постичь это почти невозможно.

Обычное заблуждение мыслящего интеллекта состоит в том, что считая мир единым и целым (полным), он автоматически (и при этом совершенно неверно) подразумевает, что мир целостен (а это означает, что он прост).

Например, в физике изучают всеобщие физические законы природы. Неявная предпосылка состоит в том, что физические законы едины для всего универсума. Однако такое положение так же непроверяемо, как и противоположное предположение о существовании многих параллельным миров. Конечно, современные физики знают эту проблему, но, несмотря на это, наше мышление имеет обыкновение непроизвольно дрейфовать в сторону неявной предпосылки целостности мира.

Также трудно преодолимым заблуждением мыслящего разума является привычное стремление делить универсум на простые части. В древности мыслители представляли устройство мира какой-либо метафорической модульной схемой. Скажем, мир делился на землю и небеса. Затем в философии стало преобладать категориальное мышление. Сначала философы разделили мир на материальное и идеальное. Потом появились другие категории. Но классификация философских понятий по категориям – это такая же простая модульная схема представлений о мироустройстве, как и различные метафорические картинки. В этом смысле современное категориальное мышление ничем не лучше и не правильнее, если можно так выразиться, картинок в древних книгах, изображающих Землю в виде большого пирога, лежащего на спинах трёх китов.

В обыденном мышлении, да и не только в обыденном, преобладает стойкое убеждение, что время и пространство – это универсальные всеобщие характеристики универсума. Такое упрощение философы определяют термином «натурфилософия», что обозначает упрощение в какой-либо степени философской картины мира до предметной или физической картины. Этот термин имеет критический и даже негативный оттенок. В психологии существует дополнительный и в то же время антагонистический по отношению к натурфилософии концепт. Это понятия психологического пространства и психологического времени.

На самом деле универсум не существует ни во времени, ни в пространстве. У него нет никаких всеобщих категориальных свойств, характеризующих его, потому, что он не целостен, а фрагментарен. Категории времени и пространства, ни как физические, ни как психологические, ни как философские понятия, не являются релевантными частями схемы, представляющей реальное мироустройство. И, конечно, мир не делится на материальное и идеальное.

Возможно, читателю сейчас кажется, что мысли автора отклонились куда-то в сторону странной философии, которая нисколько не проясняет объявленную тему. Однако, особенности нашего мировосприятия является одним из проявлений ситуативной природы разума.

Мы живём в ситуативном мире. Ситуативные системы – это системы, которые являются сложными, являются объединением динамических и статических систем, они объединяют множество простых и сложных систем. В них время есть, и в то же время его нет. (Очень парадоксальная фраза.) Ситуативный мир является фрагментарным миром. Ситуативные системы – это те фрагменты, из которых как бы состоит мир, но из которых он при этом, как ни странно, не складывается, и на которые он не делится. Мир – не целостен, потому что не делится, так как только целостная вещь делима.

Интеллект является виртуальным устройством, создающим интеллектуальные модели. Модели разума – это ассоциативные образы и мысли, которые представляют собой некие информационные структуры, каждая из которых является сущностью по отношению к другим моделям. Из такого определения видно, что интеллектуальные модели являются системами. Ведь система в общем смысле – это и есть как раз структура, которая является сущностью по отношению к иным структурам.

Из этого следует, что кибернетика сознания не может обойтись без системологии. Поэтому, уважаемый читатель, в этой книге так много философских отступлений, которые на самом деле не философия, а системологическая концепция, которую я называю «метасистематика». В дополнение к имитационному моделированию здесь я использую также «метасистемное мышление».

Не будем дальше углубляться в такую философию, а рассмотрим простые и конкретные иллюстративные и концептуальные модели, которые помогут понять, как устроен разум в ситуационном аспекте.

Исключение наблюдателя

Почему человек что-то может вообразить, а что-то не в состоянии? Он не может вообразить ненаблюдаемое. Невообразимое и ненаблюдаемое как две стороны одной медали: это две стороны непостижимого.

А что является невообразимым и ненаблюдаемым? Есть множество ситуаций и моделей, которые являются ненаблюдаемыми и невообразимыми: сложность моделей, представление бесконечности, попытка вообразить ничто, представление собственной смерти (попытка представить исчезновение собственного сознания) или наоборот попытка «осознать сознание», представление об универсуме, квалиа, попытка посмотреть на мир глазами другого человека или почувствовать себя в чужом теле, и т. п.

Можно дать определение, что ненаблюдаемое – это то, что не может попасть в поле зрения наблюдателя, находящегося в любой определённой позиции наблюдения.

Если проанализировать все возможные ситуации и примеры ненаблюдаемого и невообразимого, то все их теоретически можно свести к одной общей ситуации. В ней есть всегда одна ненаблюдаемая «вещь», являющаяся логической причиной того, что вообще возможно что-то ненаблюдаемое.

Эта то, что по определению является ограничением наблюдения, а именно то, что наблюдатель находится в какой-то определённой позиции наблюдения. Эта «вещь» – та позиция, которую никогда нельзя увидеть со стороны ни при каких обстоятельствах и ни в какой ситуации, и в этой позиции как бы находится мнимый объект, который ни при каких обстоятельствах на самом деле объектом быть не может. Это – позиция самого наблюдателя и сам наблюдатель (философы часто называют его субъектом, правда, при этом не очень внятно объясняют, что такое субъект).

Представьте фото– или видеокамеру, снимающую какое-то пространство и какие-то предметы, находящиеся перед ней. Она установлена на штативе в некоторой позиции. Поворачивая и наклоняя её, можно выполнить панорамирующую серию кадров, стараясь запечатлеть всё окружающее, но некоторая часть пространства и одна вещь никогда не попадут в поле её зрения.

В установленной позиции ни при каком положении камеры невозможно снять тот небольшой участок пространства, где установлена сама эта камера. Камера принципиально не может снимать сама себя непосредственно, то есть без применения дополнительных косвенных средств, например, таких как зеркала.

А что если переставить штатив с камерой в другую позицию?

Тогда позиция, на которой стояла камера, уже может попасть в её поле зрения. Но… ведь теперь это будет прежняя, старая её позиция, а её актуальная позиция уже другая! К тому же в поле зрения камеры будет только часть того, что было в старой позиции наблюдения. Она уже не та же самая. В ней нет самой камеры, которая имеет грань, отделяющую её от мира – объектив. А за объективом есть светочувствительное поле, а за ним ещё какая-то технологическая цепочка. Камера – это сложный механизм. В старой позиции наблюдения уже нет механизма.

Можно множество раз переставлять камеру, пытаясь снять её актуальную, текущую позицию установки. Но ситуативно это совершенно невыполнимая задача. Позиция наблюдения всегда абсолютно неуловима и ненаблюдаема. Она будто ускользает от наблюдателя, как бы мгновенно превращаясь из актуальной позиции в артефакт.

Ускользающая позиция – это ситуативный феномен исключения позиции наблюдения. Наблюдатель не может наблюдать сам себя! Наблюдатель исключается из поля зрения, потому что он ситуативно всегда исключён. И это не логический шаг! Это как бы логический шаг без шага. Шаг вне времени, концептуальный ситуативный феномен. Всегда свершившийся факт, не зависящий от процесса: событие не во времени. Исключение наблюдателя принципиально объясняется ненаблюдаемостью позиции наблюдения.

Всевозможные разнообразные ситуации ненаблюдаемого сводятся к одной общей ситуации исключения наблюдателя и ненаблюдаемости позиции наблюдения, потому что в действительности любое ненаблюдаемое, независимо от его природы, является отсутствием ненаблюдаемого в поле зрения. А такое отсутствие в поле зрения означает отсутствие «объекта», следовательно ненаблюдаемое логически относится к «субъекту».

Скольжение

Интеллект – это виртуальная машина, которая производит интеллектуальные модели. В своём виртуальном мире интеллект непрерывно создаёт одну модель за другой. Как говорят некоторые философы, он отражает объективный мир. Эти отражения – образы, созданные из сигналов, которые воспринимают рецепторы.

На самом деле говорить об отражении не совсем корректно. Потому что интеллект создаёт модели не путём ретрансляции, как зеркало, ксерокс, фото– или видеокамера, а путём репродукции. Он не механически копирует по точкам (не ретранслирует), а создаёт математическую модель (репликатор) соответствия, по которой строит модифицированную копию оригинала (репродукцию).

Модели постоянно находятся в модификации и развитии, интеллект постоянно их достраивает и дополняет. Эти модели фрагментарны и формируются под разными углами зрения и с разных точек зрения. При этом разум, так же как и сетчатка глаза, не видит неподвижного.

Смена плана восприятия – это перемещение позиции наблюдения. При этом происходит смена стереотипного видения и стереотипной точки зрения. Условная точка зрения (позиция восприятия) как бы находится в процессе непрерывного перехода (дрейфа) и скачков (скольжения) от позиции к позиции.

Глаз совершает множество разнообразных микродвижений. Если показать на графике микроперемещения глаза, то его траектория похожа на движение броуновской частицы. Глаз совершает разнообразные скачкообразные движения. Аналогично движение мысли, движение фокуса внимания и изменение виртуальной точки зрения имеет скачкообразную броуновскую траекторию. Переход от позиции к позиции совершается как будто внезапно. Когда фокус внимания меняет свою позицию, происходит внезапный выход из некоторого временно-фиксированного состояния. «Картинка» в поле внимания меняется как слайд в слайд-проекторе.

Если фиксируется какая-либо позиция наблюдения, то происходит построение объектной модели, в которую интеллект добавляет одну деталь за другой. Он как бы панорамирует картину и ищет её новые детали (вспомним сравнение с панорамирующей камерой). Однако он не может добавить в картину самого себя, и поиск самого себя приводит к смене позиции наблюдения.

При этом он может увидеть уже другую картину и другие окружающие детали. В случае, если шаг за шагом происходит только поиск позиции наблюдения, то получается короткое замыкание.

Что же «заставляет» интеллект искать самого себя? Его экзистенциальным логическим двигателем является стремление к полноте, к целостности. Логически в любой объективной картине, визуальной или ментальной, даже самой полной и точной, всегда и в любом случае принципиально не может быть одной той самой «ускользающей вещи» (позиции наблюдения – Настоящего Я), в которой, как в чёрной дыре, прячется всё ненаблюдаемое. Следовательно, всегда есть «недостача», которую разум в силу своей природы стремится восполнить.

А природа разума такова: разум – это виртуальное устройство, создающее целостные (объективные, объектные) модели. Разум всегда отмечает отсутствие этой «ускользающей вещи» не непосредственно, а косвенно как объектную проекцию, как объективно отсутствующее («ничто», которое логически должно быть «чем-то»). Оно становится модельным парадоксом, то есть отсутствием целостности. Логически «ничто» является «не-объектом», то есть относится к «субъекту», а субъект «находится» в ненаблюдаемой позиции наблюдения.

Вытеснение и сублимация

Интеллект создаёт модели, в том числе он пытается создавать модели самого себя. Однако, все создаваемые им модели – это объектные модели. И модели самого себя человек создаёт тоже объектные. Это образы своего физического облика и образы своего характера и мышления.

Однако сам себя человек может видеть только с помощью зеркала, или фотоснимков, или рассказов друзей и т. д. Его объективированные образы – это не он сам.

Образы своего мышления могут создаваться только при отсутствии в них той самой скачущей точки наблюдения, которая на самом деле является единственным Настоящим Я мыслящего интеллекта.

Объективированные образы Я – это его сублимация. Объективированные образы – это вытесненные образы при движении Я (точки наблюдения), и в них в принципе не может быть самого Я. Чтобы Я могло увидеть само Я, оно должно посмотреть на себя со стороны, с позиции стороннего наблюдателя, однако это в принципе невозможно. И то, что Я считает образами своего Я, на самом деле некие ретроспективные следы, оставленные им при своём дрейфе. Чтобы объективировать своё Я или что-то как бы принадлежащее этому Я, Я должно сменить позицию. А ситуационно это значит, что оно должно при этом отказаться от того, что имеет, и потерять самого себя. Настоящее Я превращается в артефакт, который можно рассматривать как Эго в условной модели, в которой Настоящее Я и его артефакты как бы неразличимы. Они существуют «одновременно» и превращаются в некий общий знаменатель.

Можно сравнить Эго с туристом, который сидит у костра, любуясь окружающими его красотами, но не может окинуть одним взглядом ни то место, где он находится, ни всего того, что его непосредственно окружает. Но вот он встаёт и уходит с этого места. И только издали он видит уже потухающий костёр, прекрасную долину и райские кущи вокруг того места, где он был. Вот теперь он увидел всё целиком… но теперь его самого там уже нет.

Имел ли он всё это, когда был там, но не мог охватить всего, что реально было его? Имеет ли он это, когда он узнал и увидел всё то, что раньше не мог видеть, но теперь реально этого у него уже нет?

Невозможно однозначно ответить на эти вопросы. Вот почему в психоанализе появились парадоксальные фразы, которыми пытались выразить сущность явлений сублимации и вытеснения: чтобы приобрести, надо потерять; обладание объектом возможно только при его утрате; и т. п. Эти фразы не являются оригинальными сентенциями З.Фрейда, все эти парадоксы придумали психологи современники Фрейда, работы которых непосредственно предшествовали появлению психоанализа.

А вот ещё одна метафора. Поскольку видеокамера не может снять сама себя непосредственно, позиция наблюдения недоступна для наблюдения. Но предположим, оператору уж очень хочется снять самого себя. Реально он может это сделать с помощью косвенных средств, например, поставить зеркало. А может быть этого ему мало? Он может поставить ещё зеркало, и ещё, и ещё… Но…

Каждое зеркало даёт фрагмент изображения места, где установлена видеокамера, но при этом закрывает собой какую-то часть пейзажа. Если зеркал много, то камера будет снимать мозаичную картину позиции установки, а панорама пейзажа окажется неполной. В этой панораме многие фрагменты пейзажа окажутся подменёнными отражениями самой позиции.

Нечто подобное происходит с людьми, которые чрезмерно активно пытаются понять своё место в этом мире или отстаивать свою позицию. Это явление давно известно не только психологам. Человек переносит на окружающий мир и окружающих людей собственные качества. «Вор громче всех кричит: держи вора.»