Текст книги "Протоколы киотских мудрецов. Миф о глобальном потеплении"

Автор книги: Василий Поздышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8
Страна вечной мерзлоты

А где же Россия во всем этом спектакле? Да в самом центре его.

Россия, как всегда, оказалась между Западом и Востоком, между Большой Восьмеркой и Большой Пятеркой, между клубом стран «уже цивилизованных» и клубом тех, кто хочет таковыми стать. Пришло время делать выбор.

Заметьте, клуб стран «цивилизованных» готов простить России все – и коррупцию, и недостаток демократии (назначения губернаторов и ограничение свободы прессы), и военные действия на Кавказе – но в Киотском процессе Россия участвовать должна. Эта тема неоднократно поднимается на правительственных встречах. Для стран развитых это важно.

Поэтому наш выбор должен быть сделан, исходя из понимания – что такое теория глобального потепления, что такое Киотский протокол и как это совпадает с национальными интересами.

Безусловно, числиться в клубе «цивилизованных» – очень лестно. Правда, если бы и уровень жизни и социальной защиты населения был такой же, как в США, Японии или Франции, тогда мы были бы там по праву.

Рамочную конвенцию ООН Россия приняла «за компанию» с другими 186 государствами (она вступила в силу еще в 1994 году). Промышленность, лишенная финансирования и заказов, переживала явный спад, выбросы СО₂ сокращались сами собой, поэтому российское правительство с легкостью взяло на себя обязательство сохранять эмиссии на «советском» уровне 1990 года до года 2012-го. То есть, признало отсутствие экономического роста и среднего уровня жизни, относительно советских времен до 2012-го…

Потом кто-то в том правительстве высказал мысль, что, поскольку выбросы СО₂ с развалом промышленности будут сокращаться сами, то на этом еще и «заработать можно» – квоты продавать.

Простим ему это. У того правительства, очевидно, были иные задачи и не было времени разобраться и понять, как это соотносится с экономическим ростом.

Потом Россия использовала тему Киотского протокола как карту в переговорах, в том числе по вступлению в ВТО.

Наконец, в 2004 году в результате долгих переговоров с Евросоюзом правительство России приняло решение ратифицировать Киотский протокол, что дало Киотскому процессу настоящий толчок – так как квота вступивших стран превысила 55 %, протокол «вступил в действие».

Сейчас, в предварительных переговорах по поводу «Киото-2» (новое соглашение, которое должно определить квоты по сокращению после 2012 года) Россия пытается выговорить себе денежную компенсацию «за сибирские лесные массивы», которые очищают атмосферу от углекислого газа: «Мы лес рубить не будем, а вы нам за это деньги платите».

Официальная позиция российского правительства – «Россия поддерживает «киотский процесс», но «киотские обязательства вызывают у правительства озабоченность». Это двойственная позиция. Зачем поддерживать процесс, смысл которого – ограничить темпы роста экономики и, соответственно, благосостояния?

Трудность принятия принципиальной позиции заключается в том, что после решения правительства о его ратификации ни один из министров, ни МИД, ни Минпромэнерго, не смогли дать внятных комментариев по поводу этого решения.

Затем, нефтяной и газовый сектор – единственная пока основа российской экономики.

И вроде можно было бы дать отдельным компаниям поучаствовать в рынке секестрации СО₂. Выгода для отдельных компаний вполне понятна.

Ну и, наконец, основная проблема России в том, что население ее, в отличие от Индии, Китая и Бразилии – не растет, а драматическим образом сокращается. В том самом, знаменитом 2050 году (когда «весь лед растает») население России будет уже меньше, чем Японии – не 140 миллионов (как сегодня), а всего 120. Можно, конечно, надеяться, что энергопотребление в связи с этим расти не будет и выбросы СО₂ – тоже. А на этом «можно заработать»…

Но основная трудность в принятии обоснованной позиции в этом «противоборстве старого и нового мира» в том, что Россия – не страна с развитой экономикой и не страна с экономикой растущей. Россия – еще свежий, и самый крупный, обломок империи – СССР. Наверное, поэтому Россия никак не может определить направление своих интересов для принятии позиции.

Весь вопрос в том, что Россия хочет сделать за эти сорок-пятьдесят лет?

Если мы хотим:

– существенно повысить тарифы на электричество и тепло (поскольку оно в России почти все «ископаемое»);

– ограничить возможность своего экономического роста до 2050 года рамками отведенных нам «квот на рост»;

– платить уже развитым странам «дань» за превышение разрешенного нам роста при благоприятной мировой конъюнктуре;

– принять отведенное нам место низкозатратного производителя энергетического и промышленного сырья.

Если мы хотим всего этого – тогда нам надо включаться в борьбу с глобальным потеплением, принимать позицию развитых стран, подписывать «Киото-2» и все дальше по разработанному плану. Нам даже могут дать компенсацию за сибирские леса, там все равно скоро людей не останется деревья рубить.

Если мы хотим самостоятельно определять развитие нашей экономики и повышать рост реального уровня жизни населения – тогда нам надо принимать свою, независимую позицию и думать в первую очередь о наших доходах.

Не надо забывать, что Россия, владеющая 20 % мировых запасов «ископаемого топлива» (уголь, нефть и газ), является одновременно и крупным его потребителем и экспортером.

Если население будет сокращаться – будет сокращаться внутренний спрос, значит, надо наращивать экспорт. Из чего сегодня состоит наш экспорт? Почти на 70 % из углеводородов. Из этого – почти 80 % идет в Европу. А Европа уже приняла курс на сокращение использования углеводородов и снижения энергозависимости.

Киотский протокол-2 только ускорит международный курс на срочное снижение потребления ископаемого топлива. А это ускорит падение российского экспорта. Зачем же нам самим это подписывать?

Но то, что свершилось, уже не повернуть – нам надо приспосабливаться к изменению потребления в Европе и развивать экспорт в Индию, Китай и страны Африки. Там потребление ископаемого топлива будет расти. Им ископаемые энергоресурсы жизненно необходимы.

Никто не спорит, что надо развивать возобновляемую энергетику, что надо повышать экологичность производства, продолжать рационализировать природопользование. Но все это надо развивать последовательно, без паники и без траты огромных средств на борьбу с СО₂.

Страны ЕС хотят повысить потребление электричества и тепла из возобновляемых источников энергии – очень хорошо. Россия (без серьезных инвестиций) может частично ЗАМЕНИТЬ продаваемое в Европу ископаемое энергетическое сырье на НЕИСКОПАЕМОЕ:

Не хотите уголь – пожалуйста: у России 20 % мировых лесов и ежегодно миллионы тонн отходов лесной промышленности (обычно, по привычке, зарываемые в землю – метан, кстати, все это эмитирует, а метан – еще хуже, чем углекислый газ в смысле парникового эффекта…). Вместо того чтобы деньги в землю зарывать, Россия может поставлять на европейские ТЭЦ вместе с углем любую биомассу – стружку, гранулы, брикеты, торрифицированное дерево. Им это будет нужно в огромных количествах.

Не хотите нефть, дизель и бензин? В придачу к лесам у России около 8 % мировых сельхозугодий, пригодных для выращивания биоэнергетических культур (от сладкого сорго до рапса). Биоэтанол, метанол, биодизель – для производства всей линейки этой продукции у нас есть ресурсная база, нужно только использовать конкурентноспособные технологии. Не надо сейчас закупать немецкое оборудование для производства биодизеля – его еще инженеры Фишер и Тропч изобрели, чтобы делать синтетическое топливо из угля для немецких танков во времена Великой Отечественной. То, что им немецкие танки заправляли, – это не страшно, конечно, а вот то, что процесс старый и себестоимость дизеля очень высокая – это гораздо хуже.

Даже наш природный газ можно сделать для Европы более «экологичным». Из отходов лесной промышленности производить биоводород и смешивать его с газом для поставок в Европу. Россия до 10 % газа может таким образом экономить. А Европа получит до 10 % сокращения СО₂ от газа, сжигаемого в турбинах. Да и теплотворность смеси будет выше (водород в разы более энергетичен).

Нужно продавать «цивилизованным потребителям» то, что они хотят потреблять, но это не значит, что мы должны потреблять и делать то же самое.

Причем, продавать это «чистое от СО₂ топливо» надо, получая обратно хотя бы часть «карбоновых кредитов». По существующей системе Киотского протокола, 100 % карбоновых кредитов получает ПРОИЗВОДИТЕЛЬ ЧИСТОЙ ЭНЕРГИИ, а не ПРОИЗВОДИТЕЛЬ ЧИСТОГО ТОПЛИВА. Почему? Если логика и есть – то не в пользу стран – экспортеров возобновляемых энергоресурсов. А энергетикам нет большой разницы, что сжигать – уголь или сухие и спрессованные опилки – было бы топливо без перебоев. Если уж мир захотел построить «чистую энергетику», то надо менять эти механизмы и двигать «карбоновые преференции и мотивации» от производства энергии ниже по цепочке – к производству энергетического сырья.

На самом деле в этом конфликте «нового и старого мира» Россия оказалась в исключительной ситуации, которая позволяет ей при правильной позиции выступить медиатором на международной арене и надежным торговым партнером для обеих конфликтующих сторон.

Ну это все – политика, а что будет с людьми-то, если все эти предсказания о потеплении – правда? Чем это грозит жителям России, если самые «страшные» прогнозы реализуются?

В общем-то, ничем особенным. Из хороших последствий – зимы будут мягче, меньше энергии надо будет тратить на отопление, инфраструктура может стать дешевле, урожайность некоторых культур повысится. Из плохих – дороги грунтовые будут больше «размыты», грязи будет больше (но дороги нормальные нам и так построить придется лет за сто-двести).

Но давайте посмотрим на последствия увеличения концентрации СО₂ более детально.

ЧТО ЖЕ БУДЕТ С НАМИ, в чем на самом деле проблема с СО₂ и как ее решать?

Во-первых, сначала давайте посмотрим, что произойдет с радиационным форсажем, если концентрация СО₂ в атмосфере увеличится вдвое?

Увеличение концентрации СО₂ ВДВОЕ – есть некое магическое число или даже заклинание у людей, борющихся с потеплением. Почему-то допускать этого нельзя, это – точка невозврата, за этим рубежом (концентрация в 560 миллионных) – гибель цивилизации.

Давайте переведем концентрацию СО₂ в эффект радиационного форсажа, а его – в добавочную температуру – и посмотрим, «что же будет с нами».

С точки зрения теории глобального потепления, эффект радиационного форсажа, вызванный возможным увеличением концентрации СО₂ в атмосфере в два раза представляет собой 3,7 ватта на квадратный метр.

Эти заявления базируются на расчетах GIEC–IPCC, сделанных в 1998 году.

И даже если концентрация все-таки увеличится вдвое и достигнет 560 миллионных, чем нас все пугают, мы можем посчитать эффект радиационного форсажа и его влияние на температуру поверхности: 0,68 градуса Цельсия.

Не забудем, что эти расчеты отталкиваются от стартовой концентрации СО₂ в 280 миллионных, то есть до начала «индустриальной эры» (до использования угля). То есть даже если это и так, то большая часть форсажа уже произошла: сегодня концентрация СО₂ в атмосфере около 380 миллионных. Значит, среднее увеличение температуры земной поверхности, нас ожидающее в не очень близком будущем, не более четырех десятых (0,4) градуса по Цельсию.

Где же обещанные нам 6 градусов Цельсия? Непонятно.

То есть становится очевидно, что СО₂ к проблеме изменения климата имеет очень отдаленное отношение. СО₂ – это отдельно стоящая от климата проблема.

Тем не менее «фронт СО₂», или «карбоновый фронт», существует. Я предпочитаю использовать эту терминологию. Она более научна и правильна, по сравнению с популистско-политической проблемой «антропогенного изменения климата».

Проблема антропогенного фактора СО₂ с изменением климата на Земле имеет очень неопределенную и недоказанную до сих пор наукой причинно-следственную связь, но факт остается фактом – человеческая деятельность, и особенно сжигание ископаемого топлива для получения энергии и тепла выбрасывает в атмосферу и СО₂ тоже (и другие газы в больших количествах), что ведет к некоторому увеличению его концентрации.

Ведь ископаемое топливо хранит в себе углерод миллионы лет, поскольку еще в эпоху динозавров растения выкачали этот самый СО₂ из атмосферы (а время и давление превратили эту биомассу в углеводороды). То есть растения улавливали этот углерод тысячи лет, потом миллионы лет хранения в толще земных пластов, а с начала индустриальной эры мы это миллионами тонн ежегодно сжигаем. Не надо быть ученым, чтобы понять – человек добавляет некий дисбаланс между выбросами в атмосферу СО₂ и его потреблением биосферой и океаном.

Этот дисбаланс и называется «карбоновым фронтом».

Чтобы лучше понять этот механизм, рассмотрим «круговорот углекислого газа в природе».

Мировой океан потребляет углекислый газ, «растворенный в атмосфере», и одновременно «испаряет» СО₂ в атмосферу. Принято считать (это, конечно, опять же наукой не доказано), что в среднесрочной перспективе эти два встречных потока компенсирует друг друга.

Мы уже знаем, что биосфера, то есть все живые организмы, тоже взаимодействует с атмосферой по линии обмена СО₂. Растительные организмы используют для жизни и роста процесс фотосинтеза, поглощая солнечную радиацию, воду и растворенный в атмосфере СО₂ (двуокись углерода) для создания органической материи, то есть молекул на базе углерода. Животные фотосинтезом не владеют, они потребляют органику, уже приготовленную растениями (или другими животными).

Это такой забавный парадокс природы – мы пытаемся бороться сейчас с тем самым химическим элементом, благодаря которому и появилась наша форма жизни…

Обратный процесс передачи СО₂ из биосферы в атмосферу – процесс дыхания: дышат как животные, так и растения (растения только ночью), выбрасывая в год миллиарды тонн углекислого газа. Обмен СО₂ между биосферой и атмосферой следует не только суточному, но и ежегодному циклу развития биосферы: в период роста биосферы (весна, лето) – доминирует фотосинтез, и биосфера потребляет углекислый газ, в «мертвый сезон» (осень, зима) – наоборот, биосфера выбрасывает СО₂ в атмосферу. Это же должно навести на мысль, что концентрация СО₂ в атмосфере неравномерна, как неравномерно и ее изменение. Например – ежегодное изменение СО₂ в атмосфере наиболее резко в Канаде и в России (там много поверхности покрыто лесами) и ярко выражены сезоны. А вот в Антарктиде концентрация СО₂ постоянна.

Так что увеличение концентрации СО₂ в атмосфере в 2 раза (то, чем нас не перестают пугать) приведет, по оценкам специалистов в области биомассы, к увеличению фотосинтетического производства биомассы в лесах от 20 до 30 процентов.

И действительно, при анализе последних трех-пяти поколений деревьев за последние 150 лет, выясняется, что все деревья с каждым поколением становятся выше и толще, и растут гораздо быстрее, чем раньше. Исследования лесного производства в рамках европейской программы «Экокрафт» показали, что индексы роста разных видов деревьев в мире (увеличения биомассы) увеличился за 150 лет от 100 до 400 процентов.

В упрощенном понимании – в 2050 году средняя столетняя сосна будет высотой на 10 метров больше, и на полметра толще, чем средняя сосна, которой исполнилось сто лет в 1950 году.

На поверхности океана тоже есть жизнь – это фитопланктон (микроскопические водоросли, основа океанской пищевой цепочки), который так же забирает и возвращает СО₂ в атмосферу.

Есть интересная теория, что живая планета сама регулирует обмен углерода и его двуокиси между сферами: чем больше углерода в атмосфере, тем быстрее растут деревья и растения (ведь они СО₂ «едят», чтобы расти). По этой теории – повышение концентрации СО₂ в атмосфере от нагрева Мирового океана есть ответ системы (увеличение пищевых ресурсов для растений и планктона для усиления фотосинтеза) на сокращение биосферы человеком (вырубки лесов и вымирание фитопланктона в результате загрязнения океана).

Но так или иначе, очевидно, что теплый климат и СО₂ – скорее, благо для биосферы, чем вред. А вот холодный сухой климат и отсутствие углерода в атмосфере приводят биосферу планеты к деградации и (если не начинается потепление) к смерти.

В результате этой политики – средства, которые могли бы пойти на создание очистных сооружений, на экологические проекты, на увеличение площади лесов, амелиорацию, и на охрану окружающей среды будут выброшены (в основном – с целью заработка) на борьбу с глобальным потеплением в виде закачивания СО₂ в гигантские подземные резервуары…

Кроме того, всем же очевидно, что «закачка СО₂ в нефтяные шахты» или под воду само по себе проблему не решает, а только переносит во времени. Стоит ли в эту технологию столько денег вкладывать?

Сточки зрения планетарной экологии наиболее правильным с решением проблемы «фронта СО₂» будет не секестрация его, а понимание и стимуляция естественных потоков СО₂ между сферами (биосферой, атмосферой и Мировым океаном).

В чем заключаются биотехнологическое решение проблемы СО₂?

Есть рецепты старые, как мир (забавно, но их можно прочитать в документах любого съезда КПСС): амелиорация земель, лесопосадки, интенсивное (многокультурное) сельское хозяйство. Все это способствует росту биосферы.

Предлагаются и более «искусственные» решения – например, усиление фотосинтеза океаническим фитопланктоном. Проще говоря – это подкармливание планктона. Огромные территории Мирового океана, получая высокую долю солнечной радиации, сегодня бедны фитопланктоном. Одного солнца для роста фитопланктона недостаточно – необходимы еще питательные элементы (которые земные растения берут из почвы). Поэтому фитопланктон развивается в основном близко к устьям крупных рек и там, куда ветры приносят пыль с суши. С точки зрения агрикультуры, океан – это огромная «пустыня», которую тоже можно «возделывать». Основным химическим элементом, необходимым растениям, является железо. Правда, пока результаты океанской геоинженерии не впечатляют: в феврале 2009 года немецкое исследовательское судно Polarstern провело эксперимент по распылению 6 тонн железа в Южной Атлантике. Фитопланктон действительно развивается, но существенный эффект увеличения связывания СО₂ фитопланктоном замечен пока не был.

Есть еще одно перспективное направление работы человеческой мысли – генетическая модификация некоторых растений для усиления процесса фотосинтеза. Сегодня растения преобразуют в массу всего лишь от 1 до 2 % солнечной энергии. Усиление процесса фотосинтеза позволит связывать в органических соединениях растениями гораздо больше атмосферного углекислого газа. Эти же растения («ускоренно поедающие СО₂») можно перерабатывать в биоэнергетическое топливо (тепло или этанол). Наиболее интересные результаты таких исследований (наибольшая масса с гектара) получены китайскими учеными на генетически модифицированной культуре сладкого сорго.

С другой стороны – биосфера сама уже давно реагирует на увеличение концентрации СО₂ в атмосфере. Мы просто не замечаем этого.

В любом случае, восстановление баланса СО₂ между атмосферой, океаном и биосферой – это долгий путь, во многом это путь естественной регуляции системы, и никакими планами к 2020 или к 2050 году этот баланс не восстановить.

СО₂ – это основа жизни на планете, основной продукт обмена между биосферой и атмосферой. Поэтому технократическими методами проблему СО₂ не решить. Биосфера и взаимодействие человека с ней – единственный способ решить проблему антропогенного дисбаланса углекислого газа.

Рассказ о том, почему американские военные уже полвека готовятся к глобальному замерзанию…

Арктика всегда привлекала военную науку. Очень много сил и средств ВМФ США было брошено на изучение теплодинамики океанических течений и особенно на исследование Арктики после Второй мировой войны.

Именно они выявили и изучали взаимосвязь между течениями Атлантического океана и температурой воздуха в Северной Америке. Выявили и усиленно изучали, и все это – благодаря нашим отцам и дедам, кстати. Сейчас расскажу – почему, когда и как.

Современный читатель, наверное, уже и не вспомнит советский проект по «ускоренному таянию» арктических льдов. Он был частью «Программы изменения природы», подписанной Иосифом Виссарионовичем еще в 1948 году.

Ключом проекта был план, предложенный советским инженером-гидрологом Митрофаном Давыдовым: развернуть к югу и направить в Каспийское море северные реки Обь и Енисей.

Изначально этот план, вполне достойный самого Демиурга, имел своей целью продолжить электрификацию всей страны. Задачей Давыдова было создание «Сибирского моря»– огромного искусственного водохранилища, которое должно было затопить всю территорию от Новосибирска до Урала. Город Тобольск должен был оказаться на дне этого гигантского рукотворного моря, размерами даже больше Каспийского. Сталинским планом предполагалось строительство гигантских ГЭС на перекрытых реках и каскадах в Енисейске (5 миллиардов киловатт-часов), Белогорьевске-на-Оби (34 миллиарда киловатт-часов), Кетске (20 миллиардов киловатт-часов), а также «южных» ГЭС на прорытых для переброски сибирских рек каналах между Аральским морем и Каспием. Общая мощность ГЭС проекта планировалась в 85 миллиардов киловатт-часов (!). Протяженность зоны затопления (Сибирского моря) превышала… 2000 километров.

Нам интересно то, что у переброски северных рек на юг был один «положительный побочный эффект»: таяние льдов в приарктической зоне, которые являлись (и являются серьезной проблемой для нашего судоходства).

Дело в том, что северные реки Обь и Енисей, впадая в арктические воды, приносят в океан пресную воду, что способствует ускоренному замерзанию воды и образованию льда (пресная вода быстрее замерзает). Если реки перекрыть – Северный Ледовитый океан будет более соленым у берегов СССР. А больше соленость воды – меньше будет льда.

Климатические последствия программы переброски рек открывали перед СССР новые перспективы – судоходная Арктика в течение всего года! Но на этом наши не остановились: по приказу Сталина была разработана вторая часть этого же плана – ускоренное таяние ВСЕХ арктических льдов. Средства планировалось применять разные: от распыления угольной пыли (вам ничего не напоминает?) до использования атомных бомб.

Советские инженеры просчитали, что такая военно-инженерная операция, проведенная всего один раз, НЕОБРАТИМО изменит облик Арктики. В основе расчетов была физика радиационного баланса поверхности (а физику в СССР знали очень хорошо): вода от растопленного льда поглощает больше солнечной радиации, чем белый лед, и поэтому больше НИКОГДА НЕ ЗАМЕРЗНЕТ (или, вернее, до следующего ледникового периода). А советские инженеры в расчетах ошибались редко (им это было противопоказано).

Ну, пока русские планировали свои новые ГЭС, а также затопление половины территории своей Западной Сибири, американских военных это особенно не волновало.

Но когда стали поступать данные о планах русских растопить всю Арктику… Американцы (зная Иосифа Виссарионовича) серьезно обеспокоились и стали срочно просчитывать варианты последствий подобных необратимых климатических изменений. Именно тогда, из расчетов US Navy, касательно последствий этого советского проекта, и родилась в США наука климатология. И именно с тех пор американские военные, делавшие неимоверные усилия для понимания климатообразования в Северном полушарии, важнейшее значение в вопросах климата придают не парниковым газам, а Арктике и океанским течениям.

Выяснилось, что приарктическая зона, расположенная между берегами Норвегии и Лабрадора, играет очень большую роль в цикле Мирового океана, и, соответственно, в формировании климата. Эту зону называют «область формирования холодных вод». Нагретая южным солнцем вода, попав в эту зону, подвергается двум эффектам – охлаждению и превращению в лед. Формирование льда увеличивает соленость воды, оставшейся в жидком состоянии, то есть – увеличивает ее плотность. По законам физики более плотная и более холодная жидкость тонет в более теплой и более пресной. Именно в этой уникальной зоне Мирового океана огромные массы «тяжелой» и холодной воды «тонут» и уходят в пучину, проходят по дну океана вокруг Африки, чтобы всплыть… через полторы тысячи лет в океане уже другом – в Индийском.

Американские военные назвали этот феномен АМОС (Atlantic Meridional Overturning Circulation). Феномен оказался воистину климатообразующим для всего Северного полушария: миллиарды тонн более тяжелой воды «тонут» на Севере, в Норвежском море, создавая циркуляцию атлантических вод планетарного масштаба с юга на север. То есть разная плотность воды в этой зоне запускает гигантскую мельницу океанических течений Мирового океана.

Стало очевидно, это движение масс воды, переносящей тепло с юга на север, значительным образом влияет на температурный режим Северной Америки и Европы. Гольфстрим есть одно из ответвлений этого феномена. Именно поэтому климат Ирландии значительно теплее Лабрадора, находящегося с ним на одной широте, так же, как климат Норвегии отличается от климата Гренландии (тоже на одной широте).

Так вот, одним из последствий таяния полярных льдов русскими и превращения ими Северного полюса в зону навигации, чрезвычайно обеспокоившим американских военных, было ОПРЕСНЕНИЕ СЕВЕРНОГО ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА за счет искусственно вызванного быстрого таяния льдов. По прогнозам ВМФ США действия русских по растоплению Арктики могли вызвать ЗАМЕДЛЕНИЕ Atlantic Meridional Overturning Circulation.

По расчетам военных это означало бы: распространение зоны холодных вод до побережья Северной Америки и возможное похолодание на северо-востоке США (а там находятся Вашингтон, Нью-Йорк и крупные промышленные центры).

Американцы знали, что Советы шутят редко, и серьезно обеспокоились русским Арктическим проектом, активизировалась работа спецслужб. К их облегчению, смерть Сталина приостановила исполнение плана изменения природы.

Но смерть Сталина не остановила работу гениев советской науки. Почему наш порт Владивосток, скован льдом 3 месяца в году, а «буржуины» едят ананасы и рябчиков в райской Ницце, находящейся (заметьте) на той же самой широте? Потому, что мимо Владивостока проходит холодное арктическое течение. А если построить дамбу в Беринговом проливе, и запереть его, то без холода Арктического течения на Сахалине и Камчатке будет не хуже, чем на Лазурном Берегу Франции (который так любят теперь уже новые русские…). А если совместить это с растоплением Арктики, то в Сибири и на Камчатке будут расти не только кукуруза, но даже ананасы и персики…

Новый советский лидер, Никита Сергеевич Хрущев, сельское хозяйство очень любил и почитал, поэтому сталинский проект не только не забросил, но и усилил новыми инженерными решениями.

В 1959 году строительство дамбы в проливе Беринга и проект растопления Арктики были поручены инженеру Петру Борисову (лауреату Сталинской премии за строительство нефтепровода через Сибирь).

О полной серьезности наших намерений в реализации плана советской геоинженерии по растоплению Арктики свидетельствует тот факт, что вопросы арктических проектов были включены в повестку исторических визитов в США Никиты Хрущева в 1959 и 1960 годах. Никита Сергеевич, посмотрев на царицу американских полей и оценив ее по достоинству, сделал Америке неожиданное предложение – растопить Арктику.

И, как ни странно, его предложение принимает новый кандидат в президенты – Джон Фитцджеральд Кеннеди. В ноябре 1960 года в своей предвыборной кампании Кеннеди публично заявляет, что готов принять предложение СССР о совместном проекте по изменению климата Арктики.

После того, как Кеннеди стал президентом, начинаются научные и инженерные переговоры по советским геоинженерным предложениям. В частности, американская сторона выступает против использования атомного оружия для растопления Арктики.

Тогда советские ученые предлагают ни много ни мало… развернуть Гольфстрим, направив его вдоль русских берегов. По подсчетам Борисова (все еще ответственного за проект), теплая вода течения должна была поднять температуру приарктических вод с 1,9 градуса Цельсия до 8,2 градуса Цельсия и растопить льды Арктики всего лишь за 3 года.

Также СССР предлагает совместными усилиями построить дамбу в Беринговом проливе, чтобы развернуть холодное Арктическое течение. Все расчеты по дамбе были давно сделаны (как мы помним, они были частью Сталинского плана изменения природы) и уже несколько лет ждали своего часа.

Был даже принят бюджет совместного предприятия – 17 миллиардов советских рублей, эквивалент 17 миллиардов американских долларов (по специально установленному курсу 1:1). Для читательского понимания бюджета – это примерно половина бюджета освоения целины, то есть проект был вполне по силам СССР даже в одностороннем порядке. Но согласие Америки на его реализацию было все-таки необходимо по нормам международного права.

Если бы этот советский проект планетарного масштаба по растоплению Арктики был все-таки реализован, то не исключено, что уже в наше время в Якутии и на Аляске расцветали яблони и груши, через Арктику плавали туристические теплоходы, а Чукотка была бы международным курортом.

Но советско-американские переговоры по изменению климата Арктики прерываются внезапно: из-за (до сих пор не раскрытого) убийства президента Кеннеди. После трагической смерти Кеннеди (причины и обстоятельства покушения до сих пор засекречены) советская сторона настойчиво предлагает продолжить совместную реализацию проекта, но безуспешно. Переговоры инженеров превращаются в научные дебаты о целесообразности геоинженерии.

Известно, что в 1968 году кандидат в президенты Ричард Никсон составляет речь, в которой он все-таки принимает предложение советского правительства по перекрытию Берингова пролива. По не раскрытым в официальной политической истории США причинам эта речь была написана и подготовлена, но никогда Никсоном не произнесена ни в предвыборной кампании, ни на посту президента Соединенных Штатов. Очевидно, кто-то в последний момент убедил Никсона не принимать предложение СССР.

Но оставим эту чрезвычайно интересную и очень непростую историю историкам. Нас же интересует тот факт, что американские военные еще со времен Сталина прекрасно знают, что таяние льдов Арктики на самом деле вызовет не всемирный потоп (в чем нас пытаются убедить многие «второгодники», попавшие в публичную политику).