Текст книги "Генерал Кравченко"
Автор книги: Василий Яковлев
Соавторы: Геннадий Устюжанин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Летчик-испытатель
После возвращения из Китая Григорий Кравченко получил назначение на работу в научно-исследовательский институт военно-воздушных сил Красной Армии в подразделение Петра Михайловича Стефановского. Здесь уже работали его бывший командир Алексей Благовещенский и широко известные летчики-испытатели Степан Супрун и Виктор Рахов.
О Супруне Кравченко еще в Китае много слышал от его друга, Антона Губенко, когда-то испытывавшего самолеты вместе со Степаном. Указом от 25 мая 1936 года друзья были удостоены высшей награды Родины – ордена Ленина.
Виктор Рахов учился у Кравченко летному мастерству в Качинской школе. А теперь о нем, как о выдающемся испытателе, говорили такие асы, как B. П. Чкалов, П. М. Стефановский, А. К. Серов. Виктор уже принимал участие в воздушных парадах над Красной площадью. А это доверие оказывалось лучшим из лучших.
Испытанные когда-то Супруном и Губенко истребители И-16 хорошо зарекомендовали себя в боях в Испании и Китае. Сергей Иванович Грицевец за три месяца боев в испанском небе сбил 31 фашистский самолет.
Один из дней был особенно удачным. За боевой вылет Грицевец уничтожил семь фашистских самолетов. Это было неслыханно! Одна из английских газет, комментируя этот факт, писала, что летчик Сергей Грицевец – человек исключительной храбрости и военного мастерства. Всячески расхваливала и самолет, на котором летал отважный ас.
Истребитель И-16 действительно был по тем временам хорошей машиной…
Но в конце 1938 года в испанском небе немцы опробовали в бою новые машины, модернизированные «Мессершмитты» и «Юнкерсы». Если в начале войны «Мессершмитт» имел мотор в 610 лошадиных сил, а скорость не превышала 470 километров в час, то теперь на нем был установлен мотор в 1100 лошадиных сил, а скорость возросла до 570 километров. Вместо пулемета была установлена скорострельная пушка калибра 20 миллиметров, что значительно увеличило его огневую мощь. Наши истребители И-15 и И-16 значительно отставали от модернизированного «Мессершмитта» по боевым данным. Бомбардировщики СБ также не выдерживали сравнения с немецким пикирующим бомбардировщиком Ю-88.
Нужны были безотлагательные меры для преодоления отставания, тем более что международная обстановка с каждым днем накалялась. Фашистская Германия захватила Австрию, прибрала к рукам Чехословакию, показав миру свои волчьи аппетиты.
Перед советскими авиаконструкторами была поставлена задача – создать новые самолеты, превосходящие боевой мощью лучшие мировые образцы. Задача нелегкая. На ее решение были брошены лучшие силы конструкторов и испытателей.
К концу 1938 года известный конструктор самолетов-истребителей Николай Николаевич Поликарпов создал новую модель истребителя. Самолет был изготовлен в трех экземплярах и назван И-180.
Начались испытания. 15 декабря на самолете поднялся в воздух выдающийся летчик-испытатель Валерий Чкалов. Он сделал круг над аэродромом, убрал газ и начал планировать на посадку. Мотор типа 87-А из-за низкой температуры воздуха почти сразу же остыл и заглох. Летчик с неработающим мотором не мог дотянуть машину до аэродрома и был вынужден пойти на посадку на пересеченной местности. Произошла катастрофа. Валерия Чкалова, великого летчика, не стало.
На второй модели самолета И-180 неудача постигла Степана Супруна.
Из-за конструктивного недостатка шасси самолет скапотировал на пробеге. Летчик отделался ушибами. Третий экземпляр машины поднял в воздух Афанасий Григорьевич Прошаков. При испытании на фигуры высшего пилотажа самолет попал в перевернутый штопор. Летчик не мог вывести его в нормальное положение и прибег к парашюту.
Завод сделал еще один, четвертый И-180. На нем полетел полковник Сузи. Очевидцы видели, что самолет штопорил с большой высоты, а метрах в трехстах от земли из него выпрыгнул летчик, но почему-то не раскрыл парашют.
Погибли два замечательных летчика-испытателя. Г. П. Кравченко их знал лично, любил их, учился у них. Тяжело было перенести утрату учителей и соратников по общему делу.
После стольких неудач у летчиков-испытателей появилось недоверие к самолету Поликарпова. Именно в это время Г. П. Кравченко поручили испытать истребитель новой конструкции И-153, созданный тем же конструктором. Это был биплан с убирающимися, как у И-16, шасси, он обладал скоростью 440 километров в час, имел 4 пулемета и приспособление для использования реактивных снарядов.
Кравченко не спеша поднял самолет в воздух, огромными кругами набрал высоту. Истребитель вел себя устойчиво на разных высотах. С земли за полетом наблюдали ведущие конструкторы, инженеры, авиационные начальники.
– Не смело действует наш испытатель, – заметил кто-то.
Г. П. Кравченко не спешил. Делал круг за кругом. «Хорошо! А как на прочность? Как на маневренность?» И тут началось…
Самолет метался вниз, вверх, в стороны, делал крутые виражи, перевороты. Одна фигура сменялась другой. Когда летчик бросил машину в крутой штопор вниз, на земле притихли, ждали с замиранием сердца. А Григорий за считанные минуты до встречи с землей вывел машину на горизонтальное движение, а затем показал горку.
– Да, это действительно мастер!
– Виртуоз! – В восклицаниях слышалась радость; раздались аплодисменты, хотя испытатель все еще крутил в воздухе фигуру за фигурой. Есть смена В. П. Чкалову и Т. П. Сузи.
Кравченко посадил машину и попал в объятия друзей. Позднее он испытывал на И-153 стрельбу ракетами.
Накануне дня Красной Армии к Кравченко зашел Борис Бородай. Сидели за праздничным столом, разговаривали, вспоминали далекий Китай, последние испытания.
Диктор радио известил: «Передаем последние известия. Слушайте Указ Президиума Верховного Совета СССР»…
22 февраля 1939 года шестнадцати командирам Вооруженных Сил было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди награжденных – Григорий Кравченко, Антон Губенко, Сергей Грицевец. Все бросились целовать Григория.
А диктор читал уже новый указ перечисляя имена награжденных орденом Ленина. В их числе был и Борис Бородай.
Родные Кравченко подхватили Бориса и начали качать, горячо, от души поздравляя с высокой наградой.
7 марта М. И. Калинин вручил орден Ленина и Грамоту Героя Советского Союза Г. П. Кравченко, С. В. Слюсареву, Т. Т. Хрюкину, А. С. Осипенко и А. А. Губенко. В Кремле они вместе сфотографировались.
11 марта 1939 года в Москве открылся XVIII съезд ВКП(б). Герой Советского Союза Григорий Кравченко был на нем в качестве гостя. В том же месяце он получил письмо из далекого Звериноголовского от бывших своих учителей. Они спрашивали:
«В числе Героев есть имя Григория Пантелеевича Кравченко, не тот ли это Гриша Кравченко, который возглавлял когда-то комсомольскую организацию Звериноголовской ШКМ?»
Григорий Пантелеевич тотчас ответил своим добрым наставникам и друзьям:
«Тот самый. Я это, дорогие мои учителя!».
Герои Халхин-Гола
Весна 1939 года не принесла людям мирного счастья. 29 марта пала Республиканская Испания. А несколько дней спустя Рихард Зорге радировал в Москву о том, что командование Квантунской армии сосредоточило крупные силы у восточной границы Монгольской Народной Республики.
В Японии была объявлена всеобщая мобилизация, руководство которой поручили генералу Араки.
Японский парламент утвердил небывалый военный бюджет: семь миллиардов сто тридцать два миллиона иен.
Японские милитаристы по-прежнему вынашивали планы создания колониальной империи с включением в нее Советского Дальнего Востока.
Тучи новой войны сгущались.
В мае 1939 года Япония предприняла вооруженную попытку отторгнуть часть территории Монгольской Народной Республики. 19 мая М. М. Литвинов, вызвав японского посла в Москве Сигемицу, сделал ему серьезное предупреждение. Он напомнил о существовании между СССР и МНР пакта о взаимной помощи. А 31 мая 1939 года, выступая на сессии Верховного Совета СССР, В. М. Молотов заявил, что «границу Монгольской Народной Республики, в силу заключенного между ними договора о взаимопомощи, мы будем защищать так же решительно, как и свою собственную границу»[4]4
Газета «Правда», 1 июня, 1939 г.
[Закрыть].
Нарком Обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов вызвал в те дни на совещание группу летчиков. Все они раньше сражались в Испании и Китае, имели богатый боевой опыт.
Начал Климент Ефремович с главного: «11 мая японо-маньчжурские пограничные части нарушили государственную границу Монгольской Народной Республики. В воздушных схватках с японцами наша авиация понесла потери. Вот почему вас, получивших боевой опыт в Испании и Китае, мы вызвали на это совещание. Мы надеемся, что вы сумеете добиться коренного перелома в воздушной обстановке над Монголией».
На следующий день, 29 мая, группа летчиков во главе с комкором Я. В. Смушкевичем вылетела на трех транспортных самолетах по маршруту Москва – Свердловск – Омск – Красноярск – Иркутск – Чита. Пилотирование самолетов, как особо важное задание, было поручено известнейшим в стране летчикам – мастерам вождения тяжелых самолетов Александру Голованову, Виктору Грачеву и Михаилу Нюхтикову. Летели 48 бывалых летчиков и опытных инженеров, в числе которых – свыше десяти Героев Советского Союза.
На третьи сутки самолеты приземлились в конечной точке маршрута. На аэродроме увидели много самолетов. Солнце клонилось к закату, летчикам объявили отдых после трудного пути.
Боевая техника, предназначенная для прибывших, требовала тщательного осмотра и облета.
Три дня весь летно-технический состав готовил самолеты к перебазированию в район реки Халхин-Гол и озера Буир-Нур. Наконец с рассветом 4 июня – полет в неведомые монгольские дали. Предстояло пролететь на юг четыреста километров. Расстояние довольно большое для истребителей И-16. Но сложность полета заключалась не в том, самое трудное – ориентировка. На маршрутных картах обозначены только тригонометрические точки и два незначительных ориентира.
Виктор Грачев уже облетал весь маршрут, перевозя технический состав и грузы. Он и повел всю группу. Под крылом однообразная картина: ни кустика, ни дерева, не за что уцепиться взглядом. Желто-зеленые травы, красноватые пески, необозримо широкая степь.
Впереди по курсу показался населенный пункт. В нем – с десяток приземистых стандартных жилых бараков и юрт.
Приехавший побеседовать с советскими летчиками маршал Чойбалсан говорил просто и откровенно, не скрывая трудностей. Глубоко озабоченный судьбой своего народа, Чойбалсан делился с прибывшими своими мыслями и предположениями.
Что же произошло в районе Халхин-Гола?
С начала 1939 года участились наскоки японо-баргутских вооруженных отрядов на монгольские пограничные посты. Наиболее крупное столкновение произошло 11 мая. Отряд численностью до 300 конников, поддержанный авиацией, перешел монгольскую границу и напал на погранзаставы близ озера Буир-Нур и в районе высоты Номон-Хан-Бурд-Обо. Высота была захвачена. 14 мая японцы заняли и высоту Дунгур-Обо на западном берегу Халхин-Гола, а 15 мая японские бомбардировщики разбомбили погранзаставу на Хамар-Дабе. Нарушители углубились на монгольскую территорию до реки Халхин-Гол, то есть на 20 километров.
Командир японской дивизии генерал Камацубара бросил против погранчастей МНР 15 мая большой отряд, куда входила рота тяжелых бронемашин. Но, к его изумлению, монголы устояли. И не только устояли, но и разбили этот сильный отряд, выбросили его за пределы монгольской территории. На границе не было пока ни одного советского солдата!
Японское командование намерено было захватить участок между границей и рекой Халхин-Гол до подхода советских войск.
Камацубара полагал, если этот участок глубиной 20 км и шириной по фронту 70 км захватить, то никакая сила не в состоянии будет вытеснить отсюда японские войска: по правому берегу Халхин-Гола до границы тянулись песчаные барханы. Они хорошо маскируют расположение орудий и целых подразделений. Район разрезан надвое речкой Хайластын-Гол с заболоченными берегами. Восточный берег выше западного, и если укрепиться на нем, то расположение советско-монгольских войск будет просматриваться на многие десятки километров: за рекой тянется бесконечная равнина, плоская, как стол. Удобно для танкового наступления до советской границы.
Целью японцев было: ликвидировать МНР, как независимое государство, выйти к границам Советского Союза в Забайкалье, угрожать советской земле от Байкала до Владивостока, а в случае войны с СССР перерезать Великий Сибирский путь.
В своем приказе от 21 мая командир японской дивизии генерал-лейтенант Камацубара самоуверенно писал:
Советское правительство свято выполнило договор о взаимопомощи. Части 57-го особого стрелкового корпуса были направлены в район военных действий между границей МНР и рекой Халхин-Гол.
27 мая японцы пустили пал на границе. Над степью поднялась стена огня. Горела сухая трава.
28 мая японцы перешли в наступление. Авиация обрушила бомбовый удар по сосредоточению советско-монгольских войск, и они отошли к реке Халхин-Гол, понеся потери. Однако и у японцев был уничтожен отряд Адзума и разгромлено 3 штаба.
29 мая советско-монгольские части перешли в наступление и к концу дня отбросили японцев за границу. Противник потерял около 500 человек убитыми. Разгромлены были и баргутские конные отряды.
28 мая – первый воздушный бой. Эскадрилья 22-го ИАП на самолетах И-16 направилась на Халхин-Гол. Повел ее майор Тимофей Федорович Куцевалов (и. о. командира авиабригады). С ним полетели капитан Петухов, командир звена лейтенант Александр Мурмылов, лейтенант Анатолий Орлов, лейтенант Георгий Приймук, лейтенант Александр Пьянков и другие.
О своем первом боевом вылете Александр Пьянков рассказывал:
«Мне пришлось драться одному против четырех. На японцев набросился сверху. Они сначала растерялись, но затем взяли меня в клещи. Условия создались невыгодные, пришлось вырываться из боя. Но лишь на мгновение. Проверил пулеметы, набрал высоту и опять на врага. Подошел близко. Дал очередь. Самолет самурая загорелся. Другой самолет в этот момент атаковал меня. Пуля врага обожгла мне губу, самолет загорелся, пришлось садиться.
Выскочил из кабины, сбросил парашют и бегом в сторону. Японские стервятники строчат из пулеметов сверху, я зигзагами мечусь из стороны в сторону. Не попали.
Три дня шел к своим без воды и пищи. Встретил наши бронемашины. Бойцы напоили, накормили и доставили в часть. Я доложил о своем бое. Командир достал блокнот и зачеркнул запись: «А. Пьянков погиб в воздушном бою 27 мая 1939 года»[6]6
Встреча с Героями Советского Союза. – «Самолет», 1940, № 22.
[Закрыть].
28 мая 4-ю эскадрилью на Халхин-Гол повел майор Мягков. Ее встретили японские истребители, численно превосходящие наших в 2—3 раза. Завязалась неравная схватка. Ни один наш летчик не дрогнул. Восемь погибло, двое сели в степи. Погиб майор Мягков. Капитан Балашов был ранен в голову, но благополучно приземлился. В госпиталь он не пошел, остался в эскадрилье. Несмотря на успех, японская авиация, базировавшаяся в районе гор. Хайлар и на аэродроме Ганьчжур, после 28 мая резко свернула свою активность.
До второй половины июня групповых налетов противника не было. Одиночки-разведчики предпочитали пересекать границу на больших высотах и не особенно углублялись на монгольскую территорию.
Такова была обстановка, когда Григорий Кравченко и его товарищи прибыли в Баин-Тумен. Здесь они задержались недолго. Уже к вечеру переехали километров на двести восточнее. Аэродром здесь не имел границ – неизмеримая ровная степь, очерченная, словно циркулем, линией горизонта.
Вскоре сюда приехали летчики, которые добирались из Москвы поездом. Это были молодые, хорошо подготовленные пилоты, но не имеющие боевого опыта. Вместе с ними прибыла и новая техника, улучшенные истребители И-16. На них были установлены две скорострельные пушки, оставалось и два пулемета ШКАС.
В группе, прибывшей в МНР, был 21 Герой Советского Союза. Командовал соединением герой испанских боев Я. В. Смушкевич, талантливый летчик и командир.
Эскадрилью модернизированных И-16 вел майор Куцевалов. Прикрывали ее Герой Советского Союза майор Николай Герасимов и старший лейтенант Александр Николаев. «Это была сила, какой мы еще не видели», – вспоминает комиссар эскадрильи Арсений Васильевич Ворожейкин.
Эскадрилью включили в состав истребительного авиаполка майора Глазыкина, что значительно подняло его боевую мощь.
По замыслу Смушкевича опытные летчики должны были провести тренировочные бои с молодыми, передать им все, чем владели сами. Инструкторские группы были посланы во все эскадрильи 22-го и 70-го истребительных полков. Григорий Кравченко был направлен в 22-й ИАП.
Используя затишье на границе и в воздухе, инструкторы приступили к работе. Летчикам повезло: японских самолетов в воздухе не было и они спокойно могли изучать пограничный район. Пилоты видели, что граница проходит за рекой Халхин-Гол и тянется вдоль нее.
От левого берега реки в глубь МНР на сотни километров степи. Они начинаются сразу же за небольшой прибрежной возвышенностью – Хамар-Дабой. По правому берегу Халхин-Гола громоздятся сопки и песчаные барханы с глубокими падями между ними. Халхин-Гол течет на север от Хамар-Даба, а затем поворачивает на запад и разветвленной дельтой впадает в озеро Буир-Нур.
– Подходящее местечко выбрали самураи для начала, – сказал кто-то из летчиков после облета.
– Куда уж лучше, – согласился Герой Советского Союза Павел Коробков. – Самый удобный уголок – чертям свадьбу справлять. Вся их стратегия как на ладони: хотят с этих гор через речку прыгнуть, а дальше полным ходом на колесах через Монголию и до наших границ.
«Закончив рекогносцировку местности, мы приступили к тренировочным полетам, – вспоминает Борис Смирнов. – С утра до вечера над аэродромами стоял гул моторов. Мы старались приблизить учебные бои к тем настоящим, которые могут вспыхнуть над Халхин-Голом. Молодые летчики один за другим сходились с нами в поединках, и с каждым днем эта фронтовая учеба приносила все лучшие результаты. Мы уже начинали чувствовать на себе, как крепнет воля к победе у наших подопечных. Иногда молодые летчики так наседали на нас, что нам самим приходилось полностью выкладываться, чтобы парализовать их стремительный натиск.
Среди опытных летчиков особенно неутомимыми учителями стали Григорий Кравченко, Иван Лакеев, Александр Николаев, Николай Викторов, Павел Коробков.
Лакеев, заметив тех, кто чаще других делает посадку для краткого отдыха, шутливо подстегивал: «Сокращай перекур, братцы-ленинградцы, репетируй, репетируй!»
Мы еще ни разу не летали на боевое задание, а наша одежда стала похожа на дубленую кожу. Ох, уж эта пустыня Гоби. Ее палящее дыхание может за одни сутки осушить целое озеро: только недавно начался июнь, а по раскаленной земле уже ползут змейки глубоких трещин»[7]7
Б. Смирнов. Из Мадрида в Монголию. – «Знамя», 1969, № 8, с. 128—129.
[Закрыть].
Много раз летчикам, не имеющим опыта, довелось слушать рассказы Григория Кравченко и Александра Николаева о воздушных боях против японских захватчиков в Китае, а Ивана Лакеева и Сергея Грицевца о схватках с фашистами в небе Испании.
Рассказы боевых командиров строились в сущности на весьма простых, обыденных понятиях: осмотрительность, высота, скорость, маневренность, выдержка, боевое товарищество.
– Кто не умеет видеть в воздухе, тот не истребитель, а летающая мишень, – часто говорил Герой Советского Союза Н. С. Герасимов.
Григорий Кравченко однажды предложил искуснейшему пилоту старшему лейтенанту Виктору Рахову провести с ним показательный бой. Летчики поднялись, разлетелись в разные стороны, сделали развороты и понеслись друг на друга, словно рыцари на турнире. С каждой секундой расстояние между машинами сокращалось. И в самое последнее мгновение истребители одновременно полезли ввысь. Затем они кружились, стараясь зайти в хвост друг к другу. Наконец сделали посадку. Кравченко, вытирая пот, резко сказал:
– Тебе что, жизнь надоела, Виктор?
– А ты что не отвернул? – улыбаясь, ответил другу Рахов.
– Вот дьявол, ну и характер у тебя… Надо соображать, что к чему, учебный же бой-то.
Тренировка и обучение продолжались около двух недель. Молодые летчики были подготовлены к предстоящим боям.
Маршал Г. К. Жуков, касаясь в своих воспоминаниях событий на Халхин-Голе, писал:
«Летчики – Герои Советского Союза – провели у нас большую учебно-воспитательную работу и передали свой боевой опыт молодым летчикам, прибывшим на пополнение…
…Часто я вспоминаю с солдатской благодарностью замечательных летчиков С. И. Грицевца, Г. П. Кравченко, В. М. Забалуева, С. П. Денисова, В. Г. Рахова и многих, многих других»[8]8
Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления, т. 1. М., АПН, 1974, с. 166—167.
[Закрыть].
Видимо, японцы знали о прибытии в Монголию опытных в боях советских летчиков и не рисковали появляться в небе МНР.
Всю первую половину июня они стягивали на близлежащие аэродромы самолеты и лучших летчиков, чтобы потом одним мощным ударом добиться господства в небе.
Около 20 июня большое оживление царило на аэродроме Дархан-Ула. Прибывшее сюда японское авиационное начальство, собрав летчиков, заявило, что им самой судьбой предназначено теперь разгромить в Монголии советскую авиацию и проложить для японской империи путь к сибирским землям.
22 июня командующий японской авиацией в районе Халхин-Гола генерал-лейтенант Морига отдал приказ: для того, чтобы одним ударом покончить с главными воздушными силами Внешней Монголии, которые ведут себя вызывающе, приказываю внезапным нападением всеми силами уничтожить самолеты противника на аэродромах.
День выдался жаркий. Летчики, отлетав, отдыхали в тени самолетов, многие толпились возле бочки с водой, разговаривали, курили. Вдруг запищал зуммер телефона.
Трубку взял Николай Викторов и лениво пробасил: «Ленинград слушает». И вдруг, прикрыв ладонью ухо, несколько раз проговорил: «Есть!» Потом его точно подбросило:
– Давай ракету, наших бьют!
Вот как описал позднее этот бой Герой Советского Союза генерал-майор Борис Смирнов:
«Мы летели курсом на озеро Буир-Нур. Над пунктом Монголрыба творилось что-то невероятное: не меньше сотни самолетов сплелись в один клубок, опоясанные пулеметными трассами. И даже было трудно понять в этой тесноте, на чьей стороне перевес в бою.
Наши авиационные подразделения, располагавшиеся на ближайших к границе аэродромах, сражались уже минут пятнадцать. Их боевым ядром были летчики из московской группы.
Японцы все наращивали силы. В воздухе становилось все больше и больше самолетов.
Самураи охотно принимали бой на ближних дистанциях, их это устраивало, японские самолеты обладали хорошей маневренностью, а летчики – отличной техникой пилотирования.
Возникали моменты, когда плотность боя становилась предельно возможной. В такие минуты возникала двойная опасность: атаки производились почти в упор и не исключалась возможность случайных столкновений.
Действительно, один из японских летчиков, метнувшись в сторону от атаки советского летчика, чуть было не врезался в другую машину. В самой гуще боя чей-то летчик беспомощно повис на лямках под куполом парашюта, потом вслед за ним еще трое. Сбитые самолеты падали, разваливаясь на куски, волоча за собой траурные шлейфы дыма, заставляя на своем последнем пути расступаться всех остальных. Внизу на земле кострами догорали обломки. Казалось, этому воздушному побоищу не будет конца. Но вот наступил момент, когда и у тех и у других стало кончаться и горючее и боеприпасы. И армада дерущихся начала таять.
В воздухе остались только мелкие боевые подразделения и одиночные самолеты, которые успели побывать на своих базах, заправиться горючим и вернуться к месту боя.
На свою базу советские летчики с аэродрома «Ленинград» возвращались все вместе в компактном строю, даже молодые, впервые обстрелянные, не потеряли ведущих.
До аэродрома дотянули на последних каплях горючего, некоторые самолеты не дорулили до стоянок»[9]9
Б. Смирнов. Из Мадрида на Халхин-Гол. – «Знамя», 1969, № 8.
[Закрыть].
У бочки с водой стихийно возник разбор только что проведенного воздушного боя.
Григорий Кравченко в этом бою участвовал в боевых порядках 22-го ИАП вместе с группой инструкторов. И он открыл счет сбитым самолетам. Уничтожили по самолету Сергей Грицевец, Николай Герасимов, Леонид Орлов, Виктор Рахов, Николай Викторов.
Вечером летчики встретились в штабе авиации. Комкор Смушкевич собрал их, чтобы обменяться мнениями о первом крупном воздушном бое.
В юрте на кошме летчики сидели, поджав ноги, тесно прижавшись друг к другу. Кравченко оглянулся. У многих на груди ордена. «Сколько боев за плечами у каждого!» – подумал он.
И действительно, собрались знаменитые истребители, Герои Советского Союза Денисов, Грицевец, Лакеев, Герасимов, Гусев, Коробков и бомбардировщики Душкин, Шевченко, Зверев. Были тут многие ведущие летчики, участники боя Забалуев, Смирнов, Рахов, Викторов, Орлов и другие.
Смушкевич хотел послушать каждого, но пришлось ограничиться пятью-шестью выступлениями. Однако и они позволили сделать многие выводы.
Общее мнение сводилось к тому, что предстоящие бои будут еще более ожесточенными. Легкой победы ожидать нельзя. По разведданным переброшенные сюда японские авиационные соединения подобраны специально. Воздушный бой подтвердил это. Штаб Квантунской армии позаботился о том, чтобы группа войск генерала Камацубара была укомплектована лучшей авиационной техникой и летным составом, уже имевшим боевой опыт в операциях по захвату Китая. Смушкевич говорил тихо, спокойно, ровно. Всем он дал задания. Потом, взглянув на часы, забеспокоился и велел отдыхать.
Однако после совещания никто не торопился уезжать.
«Ко мне подошли Григорий Кравченко и Виктор Рахов, – вспоминает Борис Смирнов. – С обоими я был знаком еще с 1933 года по совместной службе в особой авиабригаде под Москвой.
После возвращения из Испании мне часто приходилось летать с Раховым в составе пятерки, которая была создана Анатолием Серовым и демонстрировала групповой высший пилотаж в дни авиационных праздников в Тушине и на парадах над Красной площадью в Москве.
Григорий не прочь был подчеркнуть иногда в разговоре присущую ему храбрость и презрение к опасности. Но это получалось у него как-то между прочим, без принижения достоинства других товарищей. Летчики, хорошо знавшие Кравченко, обычно прощали ему некоторую нескромность…
Виктор летал не хуже Кравченко, а может быть, и лучше, но держался скромнее. До монгольских событий ему не довелось принимать участия в боях ни в Испании, ни в Китае. Летал он виртуозно. Однажды я предложил Серову исполнить полет всей пятеркой, связав самолеты между собой тонкой бечевкой. Серов приказал раньше проверить этот вариант мне и Рахову вдвоем. И мы с Виктором выполнили этот полет, не порвав в воздухе шпагат. А потом такой же полет повторили всей пятеркой.
Кравченко протянул мне раскрытый портсигар и, прищурив свои всегда смеющиеся глаза, спросил:
– В бою был?
Я кивнул головой.
– Сбил?
– Нет.
Григорий удивленно поднял брови.
– А вот Виктор одного смахнул!
Мне показалось, что дело было не только в Рахове, а просто Григорию захотелось напомнить о том решающем моменте боя, когда несколько наших летчиков во главе с ним, Лакеевым и Раховым удачно разметали ведущую группу японских самолетов.
Я взял папиросу и сказал Григорию, что для меня этот бой был первым знакомством с японскими летчиками. Да и сбить было не так-то просто в такой карусели. Григорий хлопнул меня по плечу:
– Ничего, Боря, не тужи, было бы хорошее начало, а твои от тебя не уйдут!»[10]10
Б. Смирнов. Из Мадрида на Халхин-Гол. – «Знамя», 1969, № 8.
[Закрыть]
Утром 23 июня стали известны результаты боя. В нем участвовало 95 советских истребителей и 120 японских. А такого количества сбитых самолетов история воздушных сражений того времени не знала: 43 самолета рухнули на землю. Из них 12 наших, 31 – японский.
В этом бою погиб командир 22-го ИАП майор Глазыкин. Он сбил два японских самолета, но и сам попал под огонь врага. Его тело нашли наземные войска. Парашют не был раскрыт. Видимо, летчик был тяжело ранен.
Горькой была утрата. Майор Глазыкин был добрым и внимательным товарищем, требовательным командиром.
Герой Советского Союза майор Кравченко был назначен командиром 22-го истребительного авиаполка.
Утро двадцать четвертого июня. В семь началось! Севернее Хамар-Дабы в районе пункта Дунгур-Обо эскадрилья 22-го ИАП перехватила группу японских самолетов, перелетевших границу. Завязалось сражение. Вслед за первой эскадрильей Кравченко поднял остальные, туда же вылетели и эскадрильи 70-го ИАП майора Забалуева. Японцы пытались с разных сторон прорваться к нашим аэродромам, но везде встречали заслоны.
Границу перелетело около 70 самолетов противника – небольшие группы двухмоторных бомбардировщиков под сильным прикрытием истребителей.
В первых же атаках Герасимов, Коробков, Николаев, Викторов со своими ведомыми так насели на японцев, что дальше горы Хамар-Дабы им не удалось прорваться. А когда на помощь прилетели летчики Забалуева и эскадрилья Жердева, самураям пришлось совсем плохо.
В этот день воздушные бои возникали дважды и длились по часу. Наши летчики преследовали разрозненные группы японцев до самого Ганьчжура – 60 км от границы.
Противник понес большие потери, только в районе между озером Буир-Нур и Тамцак Булаком было сбито 19 японских самолетов.
Перед боем Кравченко дал задание звену Рахова приземлить новый японский самолет И-97.
Рахов с двумя ведомыми прижал японский самолет, не давая пилоту вырваться из кольца, и тот вынужден был сесть. При посадке колесо самолета попало в рытвину и он встал «на попа». Машина уцелела, а летчика нашли мертвым.
Смотреть трофейный самолет прилетели комкор Смушкевич, полковник Лакеев и майор Грицевец.
В планшете японского летчика нашли отличную карту района боевых действий. Названия были переведены на русский язык, карта размножена.
С 24 и по 28 июня на земле было сравнительно тихо, но в воздухе шли ожесточенные бои – советским летчикам ежедневно приходилось по три-четыре раза отражать налеты. Замысел японцев был ясен: они хотели подавить нашу авиацию на аэродромах, но несли большие потери. Советские самолеты были максимально рассредоточены в степи, вблизи линии фронта для противника не оказалось крупных целей.
26 июня до 60 вражеских самолетов появилось у озера Буир-Нур с целью разгромить аэродромы 70-го полка Забалуева, 30 самолетов пытались сковать эскадрилью 22-го ИАП. Завязались ожесточенные бои, в которых было уничтожено 25 японских самолетов; наши потери – 3 машины.
Во второй половине того же дня над Хамар-Дабой разгорелся бой летчиков 22-го ИАП с японскими. Сбито 10 японских и 3 советских самолета.
26 июня произошел случай, который взволновал весь фронт. 70-й полк летел в район Ганьчжура на штурмовку аэродрома. Большая группа вражеских истребителей перехватила его. Пришлось принять бой. Звено японских истребителей атаковало майора Забалуева.
