Текст книги "Младший брат Солнца"

Автор книги: Василий Бережной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Отвернулась и подошла к окну, за которым колыхался океан.

– Что с тобой, Терри?

Она молчала. Дэвид подошел и ласково погладил ее волосы:

– Ну, знаешь, так мы ни к чему не придем.

– Но неужели тебе ни о чем не говорит сердце?

– «Сердце, сердце». – Он взмахнул руками, потом заложил их за спину. – Только в мелодрамах причинные связи объясняют деятельностью этого органа. А в жизни все надо взвешивать умом, ты понимаешь? Не сердце, а разум!

Терри охватил ужас.

– Побойся бога, Дэвид! Сердце определяет человека, его поведение, только сердце. Я в этом глубоко убеждена и надеюсь, что и ты…

– Ах, оставь, пожалуйста, эти философствования, – перебил ее Дэвид, – тем паче что они совершенно инфантильны, ей-богу.

– А я сердцем чувствую…

– Здесь не чувствовать надо, а знать, понимать. Ум и сила воли – вот единственные лоцманы в хаосе нашего времени!

Дэвид говорил тоном, исключающим какие бы то ни было возражения. Словно читал лекцию несмышленой студентке, которая возводит в принцип свою экзальтированность, в то время как окружающая действительность настолько жестока, что не до сантиментов. А Вера не такая уж беззащитная, как может показаться, да к тому же проницательные люди и не поверят лжи, ситуация совершенно ясна, и надо быть кретином, чтобы не видеть, что к чему.

Взглянув на часы, Дэвид не без иронии поблагодарил за невыпитый кофе и быстро ушел из дому. Терри еще немного постояла, бессмысленно глядя в простор, до краев залитый солнцем, потом опустила шторы и включила телевизор. Смотрела на экран, но ничего там не видела – думала о своем. Не так, совсем не так сложилась жизнь… Еще пока училась – имела цель. А последние годы? Кухня, телевизор, постель, кухня, телевизор, постель… В голове пустота, никаких мыслей, никаких стремлений…

Ей стало тоскливо. Закрыла глаза и поплыла на волнах воспоминаний. Увидела себя словно со стороны – совсем юной, веселой хохотушкой. Это они с Дэвидом, возвращаясь домой из колледжа, вслух мечтают о будущем? И оно встает перед ними прекрасное, радужное, идиллические картины: сад, уютный коттедж, музыка, хорошенькие дети… Эх, если бы… Но ведь атомный реактор, возле которого Дэвид проработал так долго, уничтожил детей задолго до их рождения… Именно он, реактор… А теперь еще эти проклятые пирамиды…

Мозг Терри работал хаотически. Мысли и образы наплывали сумбурно, утомляли, даже голова разболелась.

Понемногу калейдоскоп раздумий начал темнеть, ути риваться, и она не заметила, как заснула.

Появившись к обеду и увидев, что она спит, Дэвид тихо отправился на кухню, съел бутерброд. Кофе пошел пить в бар.

Душевный кризис у Терри длился несколько дней. Наконе все улеглось, и семейная жизнь Дэвида Кинга снова вошд в свою колею. Но он не мог не заметить, что Терри стад невеселой, а порой даже мрачной, она мало разговаривала, все чаще уходя в себя и становясь замкнутой. Часами просиживала у рояля, наигрывая большей частью меланхолические пьесы. Едва заметная тень легла на ее лицо. «Пройдет, – успокаивал себя Дэвид. Постепенно поймет и… простит».

Однажды, вернувшись домой вечером, с радостью отметил про себя, что настроение у Терри улучшилось. Глаза поблескивали, тень исчезла, хотя в голосе и жестах все еще чувствовалась некоторая нервозность.

– Ах, жаль, что ты не пришел немножко раньше!

Дэвид утомленно опустился в мягкое кресло, вопросительно глядя на жену.

– Интересно, что это подняло твое настроение?

– Я смотрела транспланетную передачу. Во всем мире клеймят позором правителей Южной Республики.

– И все?

– Нет, тебя вместе с ними. – В ее голосе звучало злорадство. – Заговор против мира, вызов человечеству… Нет, это нужно было слышать!

– Значит, Вера все еще продолжает…

– Да, и не уймется, пока вы с генералом будете творить свои дьявольские дела. Молодчина Вера!

Терри надеялась, что он вскочит, взорвется, не на шутку рассердится и на Веру, и на нее, но Дэвид даже не изменился в лице. И позу сохранил все ту же: сидел, закинув ногу на ногу, и спокойно, даже любуясь Терри, смотрел ей в глаза.

– Ты… что так смотришь? – смутилась она.

– Во гневе ты очень хороша, – улыбнулся Дэвид. – Лицо одухотворяется, ты вся так и пышешь энергией. Он порывисто вскочил и с силой прижал ее к себе.

– Так ты считаешь… – раздраженно противясь и отклоняя голову, проговорила Терри, – считаешь, что все это пустые разговоры?

– Не беспокойся, милая, все идет как надо.

Она была окончательно сбита с толку. Как разгадать этого хитрого упрямца?.. Высвободилась из его объятий и отправилась на кухню накрывать стол к ужину. Вопреки ожиданию Дэвид весь вечер был в прекрасном расположении духа, шутил, рассказывал анекдоты. Уже выключив свет, сказал серьезно:

– Все-таки люди могут понять друг друга.

Она промолчала, глядя в потолок, разукрашенный кружевом световых пятен от наружного освещения. Кого он имеет в виду? Если ее и себя, то какое уж тут понимание!.. «Все идет как надо…» О, знает она, что в бетонированном подземелье уже стоят десятки этих дьявольских пирамид и расистские заправилы потирают руки. «Все идет как надо…» Судя по его настроению, он завершает программу. И опять все это окончится взрывом. Но люди могут понять друг друга, конечно же могут, могут, могут…

– Послушай, – проговорила она наконец. – Вот ты говоришь, можно понять друг друга.

– Естественно, милая, неспроста ведь природа наделила человека таким могучим разумом.

– Наделила? А теперь, поди, и сама не рада.

– Почему же?

– У очень многих разум только и изощряется в том, как бы нанести ущерб природе, а то и вовсе ее уничтожить.

– Твой пессимизм по отношению к науке известен.

– Оставим эту тему, – с неожиданной решительностью сказала Терри. – Я хочу договориться с тобой о другом.

– О чем же? – насторожился Дэвид. Ему показалось, что она надумала уехать с острова.

– Давай все твои пирамиды, те, что под землей, уничтожим!

– Что ты сказала? – Дэвид приподнялся на локтях и сел в постели, не веря своим ушам. – Я не ослышался?

Терри тоже села, сдвинув одеяло на живот. Даже в полумраке голова ее отливала золотом.

– Я говорю: давай уничтожим эти дьявольские пирамиды, а сами…

– А сами улетим на небо? – рассмеялся Дэвид. – Вместе с островом, с несколькими кубическими километрами воды, да? В клубах пара – красиво, романтично. Да?

– Я думала, ты способен на героический поступок…

– Успокойся, Терри, прошу тебя. У тебя детское представление о героизме. Ну не надо обижаться, ей-богу. Если можешь, поверь мне: там такая гигантская энергия, что играть с нею нельзя. Понимаешь, не до игры. Это ведь не какие-нибудь атомные или водородные бомбы…

Терри снова легла, укрылась, положила руки на одеяло. Она была огорчена до крайности: ощутила свое полное бессилие хоть как-то повлиять на события. Дэвид говорит о каком-то взаимопонимании, а сам не поступится ни на микрон.

Полушутя-полусерьезно уговаривал ее Дэвид не сердиться, постараться его понять, довериться ему, и все будет в порядке, все будет хорошо. Но Терри не отзывалась, она лежала молча, делая вид, что уснула.

Беспокойные мысли сновали в ее голове. Вот живет она в этом огромном мире совсем, ну совсем одинокая, и даже самый близкий человек – Дэвид – и тот таится от нее, скрывает что-то свое. Даже никогда не рассказывает, что думает. Неужели все люди на свете – вот такие закрытые системы, каждый сам по себе? Если так, то это ужасно… Но нет, без контактов, без сотрудничества остановилась бы жизнь… Тогда, может быть, только она одна одинока? Что же делать? Неужели так вот и прозябать, и томиться в этом вакууме? Был бы хоть ребенок. Мальчик или девочка…

Ее охватило чувство неполноценности жизни. Здоровое, упругое ее тело сжалось под одеялом. Тоска по неведомым, неродившимся детям кольнула в сердце, и Терри ощутила себя такой несчастной, что даже застонала. Дэвид подумал, что она стонет во сне, и не обратил на это внимания. Тем более что вскоре Терри действительно уснула, и, услышав ее ровное дыхание, Дэвид окончательно успокоился.

Когда он уснул, Терри тихонько встала, накинула халат, сунула ноги в мягкие домашние тапочки и, выйдя из спальни, прошмыгнула на веранду. Освещенный прожекторами остров спал. Слышен был шум волн и какое-то низкое гуденье, наверно от электростанции.

А кругом, за куполом света, стояла темная ночь, и казалось, она только и ждет, как бы упасть на остров, затопить, поглотить его вместе с этими корпусами, коттеджами и сторожевыми вышками.

Терри была в каком-то странном состоянии, словно вела ее, влекла и повелевала ею некая чужая, посторонняя воля. Вот пойдет она сейчас и взорвет этот арсенал. Погибнет? Что ж! Но ведь зато она предотвратит мировую войну, которую готовят расисты. Вход конечно же охраняют, но она еще днем приметила несколько вентиляционных люков… Главное, чтобы не заметили часовые, стоящие на вышках. А когда она прыгнет в люк – тогда пускай хоть стреляют.

Терри спустилась с веранды, и ее укрыли тени небольшой пальмовой аллеи. Сердце билось учащенно, и вся она дрожала от страха. Вспомнила слова Дэвида о гигантской энергии. Катастрофа? Ей, конечно, жалко и Дэвида, и всех остальных, пожалуй, кроме генерала и босса (их давно ждет ад). Но… пусть сгорит в пламени аннигиляции это преступное гнездо!

Кончилась аллея – исчезли и тени. Терри бросилась было бежать, чтобы как можно скорее проскочить освещенное пространство, но тут же остановилась. Какая глупость! Да так ведь она сразу обратит на себя внимание часовых. Нужно как раз наоборот – идти медленно, как на прогулке. Разве нельзя? У нее бессонница, она вышла подышать свежим воздухом…

Пошла спокойно. Делала большие зигзаги, отходя куда-то совсем в сторону, но что-нибудь через час все-таки вышла к самому складу. От толстенных железобетонных плит, которыми покрыто было подземелье, отделяло ее теперь не больше ста метров. Здесь уж никаких теней, десятки прожекторов так освещают каждый квадратный сантиметр, что хорошо видны не только металлические петли на плитах, но и каждая травинка рядом с ними.

Осмотрелась – нигде никого. На вышке, конечно, стоят часовые, но, может быть, задремали? Вот если бы…

Вышла на свет и словно вспыхнула в этих безжалостных лучах. Шаг, еще шаг… Вон и овал люка… Не промчаться ли бегом? Нет, лучше спокойно. Слепящий свет резал глаза, и она невольно наклонила голову. Увидела перед собой теперь уже несколько призрачных пепельных овалов. Ноги не чуяли земли, словно она, Терри, находилась в состоянии невесомости.

Тишина. Только кровь стучит в висках.

Ближе, ближе…

И вдруг завыла сирена! Резкое это завывание пронзило ее насквозь, оглушило, парализовало, она еле у держалась, на ногах.

Подбежали два солдата с автоматами наготове.

Тереза дрожащим голосом произнесла:

– Что случилось? У меня бессонница, я вышла подышать свежим воздухом… Разве здесь запрещено?

– А, это мистрис… – насмешливо произнес один из часовых. – Да, здесь запретная зона. Извините, но вам придется найти себе другое место для прогулок.

Истерзанная, перепуганная, вернулась Терри домой сама не своя. Хорошо хоть, Дэвид спал и ничего не слышал. Она достала из холодильника бутылку шампанского и пила, пока не закачался пол. Упала на кушетку и уснула.

КОНТРАКТ

Если семейную жизнь сравнить со спектаклем, то после этого ночного приключения Терри начала разыгрывать комедию: она перестала разговаривать с Дэвидом.

Сперва Дэвид думал, что это детские причуды, но шли дни, а Терри словно воды в рот набрала. Она продолжала выполнять свои обязанности хозяйки, но все молча, без единого слова. Дэвид видел, что его жена теряет силы, стала вялой, передвигается как сомнамбула.

«Глубокая ипохондрия, – думал он, с тревогой поглядывая на поблекшее, исхудавшее лицо жены. – В таком состоянии она может натворить глупостей…» Сердце замирало, он не знал, как помочь Терри, которую так любил.

– Терри, что с тобой? Скажи, что нужно сделать, и я все сделаю, решительно все.

Возможно, его умоляющий голос тронул ее. Она взяла клочок бумаги и написала: «Это не в твоей власти, ты не контролируешь события. И я не хочу с тобой разговаривать».

– Я не контролирую события? – воскликнул Дэвид, размахивая бумажкой. – Терпение, Терри, терпение, и ты убедишься, что главные события никогда не выходили из-под моего контроля!

Терри не ответила, и с того момента так они и общались: он говорил, а она писала записки. Дэвид про себя иронизировал над этим, но все же радовался, надеясь, что это признак спада депрессии. А записки… Обращаясь к попугаю, посматривавшему на него из большой зеленой клетки на подоконнике, говорил:

– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Правда, Ара?

– Пр-равда, Ара, пр-равда, Ар-ра, – повторял попугай.

Но Терри не реагировала и на этот диалог.

Свободное от работы время Дэвид проводил теперь большей частью в обществе своего ближайшего помощника – главного инженера Натаниэла. Он редко заходил в их коттедж. Зато они связывались с помощью миниатюрных радиопередатчиков и встречались где-нибудь на берегу моря.

В какой-то момент ситуация на острове стала нервозной и напряженной. Неожиданно выяснилось, что пирамиды. производство которых приближалось уже к запланированному количеству, нестандартны – их невозможно установить на ракетах. Поговаривали и о саботаже, но Дэвид решительно взял главного инженера под защиту. Расследование показало, что сыграла роль просто-напросто несогласованность между ведомствами, так как технологические характеристики утверждены разными инстанциями. Но от этого никому не стало легче. Генерал поплатился своими погонами.

Наличный запас пирамид решено было передать авиации, а для ракетных войск изготовить новые боеголовки. Военное министерство оказывало давление на босса, тот в свою очередь требовал более интенсивной работы от лаборатории, а Дэвид не приступал к новой программе, ссылаясь на отсутствие утвержденных параметров.

Босс и военные заметно нервничали, в то время как ученый проявлял удивительную выдержку. Он оставался спокойным даже тогда, когда читал во всемирной прессе статьи, в которых резко осуждалась его «каинова работа».

Кампания против правителей Южной Республики и против него как их сообщника разгоралась со все большей силой. Возмущение охватило и газеты, и радио, и телевидение. В конце концов был создан общественный Комитет спасения мира, в который вошли авторитетные представители многих народов Европы и Америки.

Дэвид горько усмехнулся, увидев в составе комитета имя директора физического института, который в свое время отказался выделить ему лабораторию для проведения исследований. Если бы тогда пошли ему навстречу, он не оказался бы сейчас на этом острове Сирен…

Тучи нависали над горизонтом бесконечными полосами, а кровавый шар солнца между двумя такими полосами напоминал Дэвиду Красное пятно на Юпитере. Дэвид стоял на веранде, опершись руками о перила, и любовался неповторимой картиной. Смотрел на Солнце, а видел Красное пятно Юпитера. Что это за структурный элемент? Быть может, атомный реактор планеты?

Затарахтел мотор, и Дэвид только теперь заметил машину, подкатившую к самой веранде.

– Хелло, док! – взмахнул рукой босс, открыв дверцу. – К нам прибыла помощь!

Из машины вышел человек крепкого телосложения и приветствовал Дэвида легким наклоном головы.

– Прошу вас, входите, – сухо сказал Дэвид, и оба затопали по деревянным ступеням.

Терри не вышла из спальни, и для Дэвида так было лучше: не хватало еще ее молчания при посторонних. Она даже с телефонистом, который приходил сегодня ремонтировать аппарат, не соизволила говорить. А эти высокопоставленные лица были бы этим шокированы.

Расположились в кабинете. Дымя сигарой, босс повторил:

– Вот вам еще один помощник. Вы не знакомы? Физик-теоретик и экспериментатор Дафф.

Дэвид и гость встали, пожали друг другу руки и снова сели.

– Надеюсь, вы сработаетесь, – сказал босс, – Дафф имеет большой опыт работы на ускорителях…

Тот изобразил улыбку:

– Мне будет приятно работать под руководством такого знаменитого ученого…

«Улыбается, а в глазах – льдинки, – подумал Дэвид. – И выправка… Одет слишком аккуратно для ученого…»

Уже по первому разговору Дэвид понял, что в теоретических вопросах Дафф ориентируется свободно, но все же недостаточно, и это обрадовало Дэвида, потому что он не был намерен никого и ни при каких обстоятельствах посвящать в секрет открытой им реакции. А тот как раз вел разговор в этом направлении.

– Я кое-что читал о ваших исследованиях, – сказал Дафф, но публикации, разумеется, очень скупы… А это ведь так интересно! Вот хотя бы магнитная сеть… Как вам удалось добиться ее стабильности? Этого вы, естественно, не расшифровываете…

«И не скоро расшифрую, – подумал Дэвид, – до тех самых пор, пока ситуация в мире не изменится».

Босс пронизывал Дэвида внимательными взглядами, словно хотел заглянуть в душу. Но Дэвид все время был начеку, не проронил ни единого неосторожного слова и даже мимикой, случайным выражением лица не обнаруживал своих сокровенных мыслей. Это было похоже на игру в карты, когда двое что-то подозревают, но не знают, что у третьего – козырный туз.

Закончили разговор уже поздним вечером. Вопреки пожеланиям босса Дэвид заявил, что начнет работу над новой серией только после того, как будет подписан контракт, получены техническая документация и подтверждение швейцарского банка о переводе ста миллионов долларов на его текущий счет.

– Вот вам и ученый, – ворчал босс в машине на обратном пути. – Да он любого бизнесмена за пояс заткнет!

– Ничего, – успокаивал его Дафф, – подберем к нему ключи…

А Дэвид зашел к Терри и произнес очередной монолог:

– Представляешь? Комедия с переодеванием! Я сразу почувствовал, что этот Дафф – военный. Может быть, еще вчера был в погонах. Физикой, несомненно, занялся недавно, когда получил задание. Интересно знать, в чем его миссия.

– В чем-м его миссия! – повторил попугай.

Терри молча встала, бросила в кресло журнал и подошла к стеклянной двери. За дверью шумел дождь, мелкие капли мелькали в лучах фонарей, над теплой брусчаткой поднимался легкий пар.

– Так вот, – продолжал свой монолог Дэвид. – Он получил задание выведать мою тайну, сориентировавшись по самому технологическому процессу… Они не хотят зависеть от меня, им нужна свобода рук и действий!

Терри обернулась, губы ее шевельнулись, но она не сказала ничего, подошла к журнальному столику и быстро написала: «Я давно предупреждала тебя!»

– Да, ты великолепно уловила ситуацию. А ты думаешь, я ничего не вижу? Но они всего не знают, не знаешь и ты!

Он долго еще говорил, шагая из угла в угол и размахивая руками. В конце концов почувствовал облегчение, умолк. Попросил кофе, подошел к своему письменному столу, удобно уселся в легкое креслице и начал свой ежевечерний разговор с портативным, не больше пишущей машинки, компьютером, который называл он Сезам. Вставляя в приемную щель карточку за карточкой, тут же получал аккуратные строки ответов. Терри принесла кофе. Дэвид кивнул на компьютер и, улыбаясь, сказал:

– Мы с Сезамом беседуем, как с тобой. По тому же принципу. Только пишет он в тысячу раз быстрее, чем ты.

Терри молча ушла.

Дэвид работал до самозабвения, не обращая внимания даже на телевизор, который не умолкая бубнил в спальне Время от времени поднимал голову и, оглядев комнату невидящим взглядом, продолжал работу.

Из-за отсутствия более или менее точных данных о количестве водорода в объекте исследования модель нарастающей ядерной реакции была ненадежной, неустойчивой. И Дэвид, естественно, не мог успокоиться и неутомимо конструировал все новые и новые схемы. Какую температуру необходимо поддерживать в «спичке», чтобы разжечь ядерный «костер» хотя бы на миллиард лет? – вот главное, что стремился он установить в первую очередь. Компьютер урчал, как живое существо.

– А ну-ка, Сезам, прикинь и это, – говорил Дэвид, вводя очередную карточку, – посмотрим, что у нас получится, что нам откроется…

Послышался легкий стукоток в окно. Дэвид поднял голову и увидел высокую фигуру Натаниэла. Выключил компьютер и, накинув на плечи куртку, вышел. Не любил, когда ему мешали работать. Но ведь Натаниэл, по всей вероятности, явился неспроста.

Сквозь заросли лавра вышли на берег. Ночная волна нежно шуршала, набегая на прибрежный песок.

– Они что-то замышляют, – сказал Натаниэл. – От них можно всего ожидать…

– Посмотрим, – спокойно ответил Дэвид. – Ты уже познакомился с этим… Даффом? Комедия.

И он рассказал о визите босса и его нового агента. Натаниэл нахмурился. Бросив взгляд в ночную мглу, прошептал:

– Субмарина патрулирует в десяти километрах отсюда. Можно вызвать хоть сейчас.

Дэвид некоторое время молчал, словно прислушивался к ночным шорохам, потом сказал:

– Нет, мы должны еще побыть здесь.

– Смотри, чтобы не было поздно.

Больше Натаниэл об этом не говорил: прекрасно знал, что его друг ни на какие уговоры не поддается.

Через несколько минут Дэвид ушел, вроде бы совсем и не помышляя о бегстве с этого адского острова. Натаниэл, проходя мимо его коттеджа, увидел, что ученый снова сидит за компьютером и работает. «Вот самообладание! – восхищенно подумал Натаниэл. – Но какие у него шансы в противостоянии такому сильному врагу? Это ведь, собственно, настоящая война против мощнейшей и отлично налаженной военной машины целого государства!»

И уже не осталось никакого восхищения, а одна только жалость шевельнулась в сердце. Донкихотство! Не может один человек – будь он тысячу раз гениален и мужествен – победить такую силу. И Натаниэла охватил страх. Зачем он пошел на поводу у Дэвида и притащился на этот проклятый остров?..

Легкая теплая ночь внезапно стала нестерпимо тяжелой, так навалилась на плечи Натаниэла, что он даже ссутулился. Шел, как захмелевший, и еле доплелся до своей холостяцкой квартиры. Только оказавшись в постели, начал понемногу успокаиваться. В конце концов – что свершилось, то свершилось, ничего не поделаешь. Зазвонил телефон.

– Еще не спишь? – послышался бодрый голос Дэвида. – Прости, но я не мог не позвонить… Хочу, чтобы и ты порадовался: я наконец сконструировал подходящую модель. Не горюй, дружище, ты еще будешь свидетелем осуществления проекта С-2!

Натаниэл часто задышал в трубку, потом сказал:

– Ну что ж, поздравляю… Это… эпохально.

– Тебе что – нездоровится? – снова забеспокоился Дэвид.

– Да нет, нет, все в порядке. Я понимаю – ты совершил научный подвиг, мой друг, еще один подвиг! Так что поздравляю и тому подобное.

Они перебросились еще несколькими фразами. Натаниэл все время боялся, что Дэвид может проговориться об их встрече, и поэтому был лаконичен. Облегченно вздохнул, когда Кинг попрощался и положил трубку.

«Удивительный человек… – думал Натаниэл, лежа в постели. – Он, пожалуй, и в камере смертников конструировал бы модели. Впрочем, разве этот остров – не такая же камера?..»

Утро было хмурое, ветреное. На волнах белели барашки. Острая листва пальм со свистом резала воздух, и кроны были похожи на ветродвигатели. Чайки с пронзительным криком кружили у самого берега, а ветер ломал траектории их полета, единым дыханием разгоняя стаю в разные стороны. Но они снова летели друг к другу, может быть, чтобы вместе искать добычу.

Вскоре ожила и лаборатория, но не так, как того хотел босс. Застыли ленты транспортеров в складских помещениях, не гудели электронные машины ни в магнитной камере, ни в контрольном бюро. Инженеры и техники сновали туда и сюда, от нечего делать собирались группами порассуждать о том о сем. Только в небольшом порту кипела работа – выгружали новые заготовки.

Дэвид, немного утомленный ночными занятиями, сидел в своем кабинете, ведя телефонные разговоры. Натаниэл расхаживал перед его столом с заложенными за спину руками и иронически улыбался. Кинг оттягивает время, но что это даст? Ситуация обостряется, напряжение возрастает, с минуты на минуту акулы нападут…

Позвонил босс. «Ну, сейчас начнется, – подумал Натаниэл. – Дэвид напомнит и о контракте, и о патенте…» Но, к удивлению Натаниэла, голос Дэвида прозвучал примирительно:

– Ну что ж, если правительство так считает… Дафф? Будем сотрудничать, насколько ему позволит подготовка…

Натаниэл опешил. Что за метаморфоза? Дэвида словно подменили.

Положив трубку, Дэвид чуть ли не весело посмотрел на главного инженера.

– Босс настаивает: немедленно начать изготовление второй модели. Сейчас он будет здесь.

Натаниэл бросил выразительный взгляд на телефонные аппараты и произнес со свойственной ему осторожностью:

– Я не думаю, что босс действует без санкции правительства, по меньшей мере – военного министра.

– Меня это не касается. Отвечать будет он.

– Что ж, ты можешь говорить о новом контракте. Надеюсь, за гонораром дело не станет.

Дэвид махнул рукой:

– А!.. Это долгая процедура…

Босс, Дафф и несколько охранников буквально ворвались в кабинет Дэвида. Пуская клубы дыма из тлеющей сигары, босс потряс в воздухе газетой:

– Совет Безопасности заседает… по нашему вопросу, а вам – формальности? Да понимаете ли вы, что дальше тянуть невозможно? Мы просто не успеем.

И снова наблюдательный Натаниэл уловил радостное выражение на лице Дэвида. Это было короткое мгновенье, какой-то злорадный проблеск в глубине души.

Дафф угрюмо осматривал кабинет, ожидая, что ответит Дэвид, а здоровенные охранники стояли у двери.

Дэвид подождал, пока босс, выговорившись, тяжело опустился в кресло, и произнес так, словно ничего и не произошло:

– Ну, если вы берете это на себя…

– Да-да! – перебил босс. – За технические характеристики отвечаю я!

– В таком случае начинаем немедленно, сейчас же! – воскликнул Дэвид. – И не будем напрасно нервничать…

Этот короткий разговор завершился прямо-таки идиллией. Босс тряс Дэвида за плечи, жал ему руку, произнося комплименты и величая «гением из гениев», «суперменом из суперменов», а тот улыбался, как именинник, и смущался, как хороший актер.

Натаниэлу стало противно от всей этой «сердечности», он вышел на тротуар, усыпанный гравием, и прошептал:

– Комедия с переодеванием.

ВЫСТРЕЛ С ПАЛЬМЫ

Каждый раз после разговора с Даффом у Дэвида портилось настроение. Не только Натаниэлу, но даже и себе самому не мог бы он признаться, что нервы его сдают, что ему чем дальше, тем труднее выдерживать свинцовый взгляд и металлический голос нового помощника. Тот вел себя корректно и даже почтительно. Однако Дэвид все время ощущал жесткое излучение враждебности и опасности. Теперь у него уже не осталось никаких сомнений по поводу того, что Дафф получил задание во что бы то ни стало выведать саму суть его открытия. О каких бы процессах ни шла речь, Дафф неизменно подводил к самому главному: как изолируется антивещество? Каков механизм его получения?

С одной стороны, это свидетельствовало о том, что он очень далек от истины, раз считает, что в Пирамидальных бомбах антивещество удерживается в готовом виде, а с другой выдавало его назойливую целеустремленность, от которой веяло самыми нежелательными намерениями. О, если бы ему удалось достигнуть своего, тогда Дэвид тут же оказался бы вне игры и, весьма вероятно, вне жизни.

Но игра продолжалась! Каждую субботу точно по графику изготавливалась бомба нового, ракетного образца. На специальной платформе на мягком ходу с величайшей осторожностью перевозили ее из цеха в арсенал. Словно это было новорожденное дитя или нежный цветок, с которого могут осыпаться лепестки.

И каждый раз, наблюдая эту торжественную операцию, Дэвид улыбался.

«Чему он радуется? – думал Натаниэл, видя его веселые глаза. – Ведь еще неизвестно, как все это обернется».

А Дэвиду было смешно потому, что он хорошо знал: пирамиды совершенно безопасны сейчас, до включения «магнитного реверса». Их можно двигать бульдозером по камню. И даже Натаниэл об этом не догадывался, и никто на свете! Вот только Дафф посматривает как-то вроде бы подозрительно… Ну что ж, уже недолго… Скоро вся эта игра кончится, и он, Дэвид, сможет осуществить свой неслыханный эксперимент!

Платформа с бомбой съехала на пандус, выстеленный рифленой резиной, и медленно опустилась вниз, под бетонное покрытие. Босс лично наблюдал всю процедуру и возвращался в свою контору только после того, как массивные двери склада сходились и перед ними вставали двое часовых.

– Ну, вот еще одна… – вздохнул Натаниэл.

– Радуйся, друг мой! – Дэвид положил ему руку на плечо. Скоро закончим программу. Finis coronat opus[3]3
  Конец – делу венец (лат.).


[Закрыть].

Натаниэл невесело усмехнулся.

– Смотря какой финиш.

Они пошли пальмовой аллеей в сторону моря. И Натаниэл рассказал о своих опасениях. Он боялся, что Дэвиду не удастся перехитрить клику, с которой они подписали контракт, что поджигатели войны, получив такое оружие, смогут пойти на какую угодно авантюру, а Дэвида и его просто-напросто ликвидируют, чтобы не мешали. Поэтому нельзя терять время, нужно бежать отсюда, пока не поздно, бежать немедленно, этой же ночью. Субмарина патрулирует в международных водах, вышлют катер – стоит только подать сигнал.

– Ну скажи на милость, неужели тебе так хочется балансировать над пропастью? – воскликнул Натаниэл.

Дэвид вздохнул:

– Во-первых, мы еще не выполнили программу. Пирамидок должно быть…

– Переживаешь за контракт? – перебил Натаниэл.

– Нет, – спокойно ответил Дэвид, – пирамидки нужны мне. Я готовлю грандиозный эксперимент…

– А они готовят военную авантюру!

– И, кроме того, – продолжал Дэвид, игнорируя реплику друга, – следует смотреть на все это шире. Слышал ведь – заседает Совет Безопасности! Что же касается субмарины, то так можно угодить из огня да в полымя… Не очень-то доверяй этим благодетелям.

Окончательно сбитый с толку, Натаниэл не знал, что и сказать, только пожал плечами. Выходит, его знаменитый друг не раскрывает всех своих замыслов и что-то важное имеет в виду. Эксперимент… До сих пор Натаниэл был убежден: именно то, что они делают здесь, и есть эксперимент, а Дэвид, оказывается, считает это всего-навсего подготовкой… Что же это за эксперимент может быть? Странно…

И неожиданно мелькнула мысль: а что, если Дэвид… стал маньяком? Нервное напряжение последних месяцев могло отразиться на его психике…

Но, взглянув на загорелое лицо, на спокойные, даже задумчивые глаза Кинга, Натаниэл тут же отогнал эти сомнения. Нет-нет, Дэвид рассуждает логично, трезво, критически оценивает ситуацию, да и вообще он совершенно здоров! А что скрытен, так этого, как говорится, требует сама жизнь…

– Не горюй, Нат! Все будет хорошо. Потерпи немного, скоро вернешься к семье… – Дэвид хотел было сказать о кругленькой сумме, которая уже лежала на счету Натаниэла, но почему-то сдержался. Пожалуй, потому, что дело в конце-то концов не в деньгах, нужно уважать человеческие чувства. – Я понимаю: жена, дети…