Текст книги "Улан. Небо славян"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава одиннадцатая

Началось с грандиознейшего морского сражения двадцать седьмого февраля. Англичане решили «взломать» вход в Ольденбург и двинули корабли. Впереди шли разнообразные «плавучие батареи», призванные подавить сопротивление фортов и сравнительно небольшой венедской эскадры. Численность английских судов превышала венедскую раз этак в пять, а по тоннажу и количеству пушек как минимум в двадцать. Правда, у Святослава были ещё береговые форты, но из-за специфики местности, опираться только на них было нельзя.

Гибель славянской эскадры была предрешена и единственной альтернативой был захват кораблей англами – что ещё хуже. Возможностей для манёвров тоже особо не наблюдалось, хотя некоторые моряки (в основном шведского происхождения) предлагали заранее вывести флот и дать англичанам бой в открытом море. Дескать – ветер в парусах, романтика, умереть красиво…

Принц же решил не «умереть красиво», а уничтожить как можно больше врагов. Единственная реальная возможность сделать это – короткий и решительный бой без особых маневров, с брандерами и абордажами. Впрочем, «без особых маневров» этот бой остался для Рюгена – на деле план боя был достаточно сложен, но нормально его понимали только военные моряки.

Битва началась классически – требование англичан спустить флаги и покориться, ответ венедов и… Морские мины. Они достаточно давно были известны в Европе[44]44
  Ещё с 1574 года, затем были попытки применять морские мины при осаде Ла-Рошели. Но первые СЕРЬЁЗНЫЕ результаты появились только в Крымской войне. Хотя отдельные успехи были и ранее.


[Закрыть], но использовались нечасто – очень уж конструкции дорогие и несовершенные. Однако попаданец вспомнил кое-какие «всем известные» факты и Святослав совместно с Богуславом придумали вполне рабочие, пусть и неидеальные экземпляры.

К сожалению, сильно неидеальные… Так что якорные мины с химическими взрывателями уничтожили только линкор – видимо, от взрыва мины что-то там нарушилось в пороховом погребе и «Гордость Британии» (бывший «Уэльс») взлетел на воздух. Также мины сильно повредили два транспортника, один из которых достаточно удачно – для венедов – затонул, частично перекрыв фарватер. Были повреждены и два фрегата, которые в результате вышли из боя. Другие взрывы английские суда либо не повредили, либо повредили недостаточно.

Попытка обстрелять флот вторжения ракетами с берега не удалась – слишком большое расстояние и слишком маленькие мишени, да ещё и специфическая «Роза ветров». Так что в расположении английского флота упала меньше полусотни ракет и только одна причинила существенный вред, уничтожив шхуну. Другие же ракеты бесславно попадали в море.

В ход пошёл главный козырь – брандеры. Но в данном случае это были не набитые порохом суда, а скорее плавучие ракетные установки – в большинстве своём одноразовые. Но поскольку о какой-то управляемости ракет речи не шло… да и точности пока СИЛЬНО не хватало, то для хоть какой-то гарантии попадания морякам с «ракетоносцев» приходилось подходить на расстояние пары сотен метров. Начинать стрельбу ранее было бессмысленно.

Встав в классическую для морских сражений линию, английские суда принялись расстреливать атакующие ракетные суда – и в большинстве своём успешно – на каждый кораблик были направлены дула десятков пушек. На дистанцию залпа прорвалось чуть менее половины из трёх десятков судёнышек, а удачные выстрелы смогли сделать всего несколько…

Но каких! Всё таки ракета с горючей смесью для парусного деревянного корабля – это очень серьёзно… Начались пожары, дым – и в атаку пошли уже «настоящие» корабли, стараясь приблизиться на пистолетную дистанцию. Затем следовал выстрел – и абордаж.

К сожалению, англичан было почти в десять раз больше – не считая десанта на транспортах, так что даже безумная, самоубийственная храбрость венедских моряков не могла нивелировать численность. Зато смогли разгорающиеся пожары – несколько уцелевших «ракетоносцев» смогли в дыму приблизиться и выпустить пару залпов практически в упор.

Плохая видимость и низкая точность ракет и здесь сыграла недобрую шутку – парочка из них подожгла венедские суда, стоявшие близко к английским… Но славяне успели сблизиться с английскими кораблями и намертво их сцепить. Ну хоть гибель не была напрасной…

Нервы у лорда Кавендиша дрогнули и он отдал приказ отходить. Впрочем, дело было не только в нервах – слишком много сгоревших и затопленных кораблей лежало на фарватере. Теперь англичанам пришлось бы заходить в порт, практически прижавшись к береговым батареям Ольденбурга. А учитывая, что там ещё оставались ракеты… В общем, рисковать не стали.

Приказав выпустить по городу ракеты, которые имелись и у английского флота, эскадра удалилась в Ганновер – десант непосредственно в Ольденбург отменялся и теперь «Томми» предстояло сражаться со славянами без прикрытия корабельной артиллерии.

Ракеты Кавендиш запускал издали, да и качество… так что на сам город упало всего несколько штук, не нанеся никакого ущерба. Но… Не всё так гладко – отстояв город, венедская эскадра была уничтожена практически полностью. На плаву осталось всего десяток судёнышек, которые и подбирали держащихся на плаву моряков.

К сожалению, таковых было немного – моряки и без того падают в воду в большинстве своём контуженные и раненные. А уж когда это воды февральской Балтики…

Из участвовавших в битве славян выжил примерно каждый восьмой, фактически уполовинив английскую эскадру. Выжил и Святослав – к великому облегчению Владимира. Однако принц был достаточно тяжело ранен и вдобавок сильно простужен после вынужденного купания. Жизни его ничего не угрожало… Ну насколько в этом можно быть уверенным в восемнадцатом веке с соответствующим уровнем медицины… Командование войсками в данном регионе взял на себя Николич.

Основная же часть английского флота напала не на Ольденбург, а задумала всё-таки пройти в Балтику. Защиту побережья Норвегии и Швеции взял на себя Богуслав, а флотом – немолодой уже Савватей Ворон. Здесь соотношение сил было не столько страшным, но зато не было возможности опираться на береговые батареи, да и идея ракетных катеров выглядела маловероятной – больше простора и соответственно, меньше возможности «вынырнуть» из какого-нибудь фьорда.

Дания тоже вступила в войну на стороне Англии, но откровенно говоря – выбора у них не было. Даже сама формулировка звучала как:

«– В силу непреодолимых обстоятельств и давления наших Английских Друзей, Дания вынуждена вступить в войну».

Вроде как толку с таких подневольных союзников и немного, но теперь в распоряжении англичан есть порты, датские арсеналы, запасы провизии… В общем, экономику стране придётся долго восстанавливать – в любом случае.

Сперва эскадра под командование Лайонса «пощупала» оборону шведских Хеганеса и Хельсингера, стоящих на берегу узкого пролива, отделяющего Швецию от Дании. У Хеганеса англичане даже смогли высадить десант, но все их усилия были напрасны – пехота быстро его уничтожила, отбив батареи у неприятеля. Дальше англы идти не решились – Хельсингер был куда более «твёрдым орешком», рассчитанным на оборону не от эскадры, а от целого флота.

Так что пришлось сэру Бёрджесу вести свой флот через датские Корсер и Свейборг, где уже стояли флота Унии и России. Русский флот был предоставлен в основном гребными судами – специально строили и обучали морскую пехоту, рассчитывая на подобное течение событий. Были и парусные суда под командование Ушакова, но сравнительно немного.

Здесь сражение развернулось через три дня после нападения на Ольденбург. Началось всё очень осторожно – англичане уже получили известия о венедской манере сражаться и теперь старались не подпускать славян близко.

В принципе, удавалось – моряками англичане всегда были хорошими. Умело маневрируя, они не подпускали к себе корабли Союза.

В течении трёх дней шёл этакий своеобразный «балет», когда стороны выясняли сильные и слабые места противника. Англы, пользуясь более чем двух кратным преимуществом, старались развернуть венедские корабли так, что бы те стояли против волны. В таком случае англичанам можно было стрелять заметно дальше – ядра летели по гребням волн, как пущенные мальчишками блинчики[45]45
  Не фейк, метод достаточно известный.


[Закрыть].

Но ничего особо страшного в таком противостоянии не было – с большого расстояния нужно ОЧЕНЬ много точных попаданий, чтобы повредить обшивку. О «золотом» попадании прямо в мачту или крюйт-камеру[46]46
  Крюйт-камера – помещение, в котором хранится порох.


[Закрыть] речи нет – это отдельный разговор.

В принципе, англичан такая «игра на нервах» вполне устраивала – подобные битвы могли длиться даже не днями, а неделями, после чего критическая масса ошибок накаливалась и следовал решающий удар, сдача на милость победителя или бегство.

Третьего марта 1790 год англичане перешли в атаку – за прошедшие дни они заметно осмелели и уверились в собственном превосходстве. Зря, кстати… Пусть кораблей, пушек и моряков у них больше, но вот качество[47]47
  В Англии флот брал скорее количеством, чем качеством. Зато МНОГО – и английские военный корабли вплоть до начала/середины двадцатого века можно было встретить во всех мало-мальских важных точках. А это во первых «демонстрация флага» (проще говоря – психологическое давление, которое может перейти в силовое), а во вторых – противникам и союзникам приходилось учитывать их наличие и соответственно – вести себя очень осторожно. В противном случае английский флот моментально блокировал торговлю – раз, и мог надавить на более слабые государства для заключения выгодного (для себя) союза – два.


[Закрыть] – не слишком.

К полудню флота Унии и России были зажаты в бухте Нюборга, постепенно отступая и огрызаясь. Огрызаясь, надо сказать, достаточно умело – артиллерия у славян была традиционно сильна[48]48
  Без шуток. Торговля оружием, в том числе и артиллерией, была одной из важных статей дохода на Руси с древнейших времён. Металлургия и металлообработка на Руси издавна развита очень хорошо и пушки/ружья/пистолеты/шпаги/сабли в Европу продавали в промышленных масштабах при Иване Грозном (и раньше, разумеется), при Алексее Михайловиче (отец Петра Первого), только при Петре Первом несколько «споткнулись», но царь-реформатор больно рьяно лез куда можно и нельзя, вот и наворотил. Выправили потом.


[Закрыть], а корабли заметно качественней. Это англичане могут сказать «У короля много», провожая погибающий корабль, а венеды, русские или шведы – нет. Мало…

Отбивались зло, умело – и если бы соотношение сил было более равным, сэру Бёрджесу о победе нельзя было бы и мечтать… Постепенно английский флот втянулся в бухту и… Её накрыл огненный шторм! Берега достаточно большой, но не слишком широкой бухты, стали идеальным местом для размещения ракет. Англичан переиграли…

Пусть жители Британии издавна славились невозмутимостью, но в этот раз сохранить её не удалось. По приказу Бёрджеса корабли начали разворот, стремясь покинуть ловушку и… Заспешили. Огонь намного страшнее привычных уже ядер.

Начались ошибки и английские корабли начали мешать друг-другу. И ещё одна ловушка – в бухту начал заходить гребной русский флот, таящийся до этого момента во фьордах. Русские отчаянно гребли, стремясь как можно быстрее подойти именно сейчас, пока враги столпились и большая их часть просто не может стрелять иначе как друг в друга.

Британцев недооценили – оказалось, что среди них есть настоящие храбрецы, способные жертвовать своими жизнями ради товарищей. Часть авангарда и арьергарда остались – и задержали как венедов, так и русских, связав их боем.

К великому сожалению венедов, скандинавов и русских, англичане всё-таки вырвались из ловушки, потеряв около трети своих кораблей. Ещё треть была повреждена в достаточной степени, чтобы думать не о бое, а о ремонте.

У союзников дела были заметно лучше – ремонта требовала большая половина судов, но вот безвозвратных потерь было сравнительно немного – сказалось куда лучшее качество постройки и обслуживания.

Потерь среди венедов было немного, но среди русской морской пехоты погиб едва ли каждый третий – взяв за свои жизни кровавую плату. У венедов была другая беда – в сражении был тяжело ранен адмирал Савватей Ворон…

Командование Союзным флотом временно взял на себя Свенсен, пользующийся заслуженным уважением. Здесь была небольшая тонкость – толковых адмиралов у венедов хватало. Просто шведский флот, сильно «почищенный» за последние годы от ворюг/дураков/масонов, и без того был переполнен славянами. Так что Свенсона поставили скорее как политическую фигуру. До выздоровления Святослава шведский адмирал похозяйничает и успеет успокоить амбиции шведов. Ну а что он скорее хозяйственник… Так это в плюс – сейчас предстояло не воевать, а как можно быстрее чинить суда и пополнять припасы. Так что – пусть.

В заместители ему поставили Ушакова – по просьбе Павла. Русский император давно обратил внимание на талантливого военного моряка, но произвести его в адмиралы пока не мог. Точнее – мог, но со скандалом в Морском Ведомстве, ломая «заслуженных» через коленку. А так…

«– Раз уж венеды замечают Ушакова, то стыдно будет не отметить его нам – дельный будет адмирал, с европейским авторитетом».

А вот Богуславу пришлось очень непросто – английская эскадра, посланная для разорения Норвегии и Швеции была не слишком велика, но у норвежского короля судов не было в принципе. Не настолько велики силы Унии, чтобы их ещё и распылять… Так что он организовал своеобразный патруль из рыбацких судёнышек и скоростных яхточек состоятельных скандинавов. На них же порой и перебрасывались скандинавские войска для отражения английских десантов. С судов ставили и мины – нередко прямо под носом у противника.

Больших сражений не было, но отразили почти два десятка десантов и… Сожгли четыре британских судна – включая фрегат «Король Георг». А одно небольшое грузовое судно – так и вовсе – взяли ночью в ножи, доплыв четверть мили от берега до якорной стоянки последнего. Вплавь! Зимой!

Потомки викингов ещё не стали «общечеловеками» и в союзе с венедами как будто обрели второе дыхание. Они ставили мины прямо по движению эскадры, пытались брать суда на абордаж и придумывали десятки разных хитростей. Иногда получалось.

В итоге, британцам почти не удалось ничего разрушить, за исключением парочки небольших городишек менее чем на тысячу жителей. Если бы они «упёрлись», то смогли бы «перебодать» Богуслава с его скандинавами… Но считать островитяне всегда умели – «игра не стоила свеч».

Двенадцатая глава

Продуманную операцию с соединением основных сил под командованием Померанского, пятнадцатитысячной армии Раковского и войск под командованием Вюртембергского сиятельный правитель Вюртемберга блистательно просрал.

Вместо того, чтобы спокойно сидеть в защищённом лагере и надеяться, что венеды придут раньше баварцев или французов, герцог решил показать себя полководцем, хотя Грифич ставил его на пост командующего исключительно за громкий титул, сильно облегчавший работу с более мелкими союзниками. Ну и какие-то хозяйственные таланты – весьма средние, надо сказать. Но в сочетании с титулом – нормально.

Сорок тысяч человек в твоём подчинении, укреплённый гарнизон, припасы… Отбиваться можно не одну неделю, ну а там и Рюген пожаловал бы… Нет, Его Светлости вздумалось поиграть в солдатики и он начал в стиле «война – фигня, главное – маневры».

– Да мать же его за ногу и телегу ей в задницу! – Рычал император, услышавший о случившемся, – ну неужели нельзя было понять, что двадцать тысяч имперских войск – это всё, что на самом деле у него было?! Солдаты союзников – это мясо, годное только на охрану обозов!

– Да там и хорошие ребята встречаются, – не согласился с ним Фольгест, «дослужившийся» до титула имперского графа и звания Начальника Генштаба.

– Встречаются, – устало согласился Владимир, – но сам знаешь, как сложно их… Даже не огранить – понять хотя бы, что они умеют, что нет… Да амуниция, да припасы… Словом, боевое слаживание. А тут? Только-только начали – и пожалуйста, он себя уже Македонским вообразил…

Ситуация и правда была печальной – Вюртемергский начал свои маневры и закономерно нарвался. Ради такого случая Виттельсбахи вышли из укреплённых лагерей и в ожесточённейшем сражении наголову разгромили герцога. Причём в «ожесточённейшем» – исключительно благодаря одному из непосредственных командиров имперских полков с непритязательной немецкой фамилией Белов.

На определённом моменте майор просто-напросто взял командование имперскими частями на себя – они-то и дали бой. Союзники же закономерно бежали – части-то несработанные…

Так, пятясь и отбиваясь, Белов сумел оторваться и заметно проредить баварцев, уничтожив около десяти тысяч человек. К сожалению, его потери были примерно равнозначны, но по правде говоря, вины самого Белова в этом не было – бежавшие союзники открыли фланг и пропустили кавалерию. Зря, кстати, бежали – добрую половину зарубили, а остальные сидели сейчас по большей части в плену.

Сам Вюртемергский погиб и откровенно – к лучшему. Рюген был страшно зол на него и мог сгоряча и повесить, а от такого поступка по отношению к независимому владетелю (пусть и входившему в состав империи), император бы потом не отмылся.

Из-за его поступка Померанский теперь мог располагать войском численностью в сто пять тысяч человек, в то время как у противников в общей сложности было двести семьдесят тысяч… И что самое неприятное – баварские солдаты сильно воспряли духом.

Узнав о приближении венедов, баварцы быстро спрятались «в домик» – заранее подготовленные укрепления в полусотне вёрст от Аугсбурга. Рассмотрев их как следует, от идеи штурма император отказался – сделано на совесть, здесь нужна или длительная осада по всем правилам, или кровавый штурм, в котором он положит треть своего войска. Ракеты тоже отпадали – баварский лагерь был не единым «табором», а системой из нескольких десятков укреплений, позаимствованной у Михеля Покоры.

«Взломать» лагерь можно, и между прочим – не так уж сложно. Владимир, как один из создателей такой системы «Славянской системы укреплений», знал и её слабые места. Тем более, что баварские инженеры допустили ряд ошибок. Но… время – французы были уже на подходе.

Последних, кстати, сейчас усиленно «разлагали» эмиссары Грифича, рассказывая:

«– Пока вы воюете за интересы вельмож, ваши родители, жёны и дети голодают».

До голода во Франции было ещё очень далеко, но определённые проблемы наметились. Ну да ничего удивительного – там с упоением ломали «Старый Мир» и Система работала ныне с превеликим скрипом. Не то чтобы он сильно надеялся на пропаганду, но почему бы и нет… А главное – если… Нет – когда (!) они потерпят первое поражение, им психологически легче будет оправдаться: дескать, они не хотели воевать за интересы аристократов, когда их дети голодают.

Французы задержались в Эльзасе и Лотарингии, рассыпавшись по окрестностям. Неверный ход с точки зрения политики: если заявляешь о «возвращении Исконных Территорий в Лоно Франции», то это поступок не самый умный. И неверно с военной точки зрения – следовало не грабить, а идти на соединение с союзником. Но винить вражеских полководцев в глупости было нельзя – солдаты начали роптать, а наказания могли перерасти в бунты. Так что разрешение на грабёж было чем-то вроде премии. И что характерно, в этот раз доля солдат[49]49
  Офицеры редко самостоятельно шарили по карманам убитых, разве что могли снять оружие или висевший на виду медальон. Но солдаты исправно делились и именно офицерам доставалась львиная доля добычи с мёртвых тел. Обоз же практически целиком шёл командованию. Так что солдатская доля трофеев в Европе того времени была крайне мала.


[Закрыть] от награбленного была гораздо выше обычной.

Услышав такие известия, Рюген просиял и оставив тридцать пять тысяч солдат с Фольгестом, рванул навстречу врагам. Начальник Генштаба тем временем просто заблокировал баварцев. Трёхкратная разница в силах? И что? Виттельсбах явно желает воевать руками французов, не желая подставлять своих солдат под пули венедов, да и разница в качестве… Так что можно быть уверенным – будет сидеть и ждать французов.

Шарль де Бриенн был не самым плохим генералом, но на пост командующего попал скорее волей случая. Революция многих заставила покинуть свои посты – и не всегда добровольно. Так что отпрыск знатного рода был компромиссным вариантом, не более.

Основные силы французов расположились около Страсбурга и дальше на север, но отдельные отряды дошли аж до Мюло и расположенного на границе со Швейцарией городка Сен-Луи. Отряды без лишних слов грабили города, даже не заботясь такими словами как «контрибуция». Было их не слишком много – около тридцати тысяч.

– Жирная добыча, – задумчиво сказал Рюген изучая карту и поглядывая на разведанные, – но чтобы поймать эти разрозненные отряды, придётся идти маршем, который даже для нас можно назвать форсированным.

– Справимся, Сир, – выступил вперед главный квартирмейстер, – наши солдаты бодры и здоровы, с амуницией всё в порядке.

– Гм… А у франков?

Квартирмейстер чуточку задумался…

– Не хочу радоваться раньше времени, но если верить донесениям разведки, они сильно расслабились с момента начала Революции и полноценные тренировки не проводились давно. Стрелять, фехтовать и владеть штыками они не разучились, а вот длительные переходы давно делали. Ну и обувь – был скандал, что поставщики дали армии скверные сапоги. Вроде бы как раз в части де Бриенна попали.

– Вроде бы? – С иронией спросил император, – Я тебя не узнаю, Андрей.

– Не точно выразился, – поправился квартирмейстер, – они точно попали в «наши» части, но сколько солдат обуто в… это, сказать не могу. По разным оценкам – от пятнадцати до двадцати пяти процентов.

– Уже неплохо… Ну тогда… Готовься – пойдём очень быстро. Сам знаешь, что делать – проверь больных да раненых, обувь кому надо заменить…

Долго не думая, Рюген разделил армию надвое, дабы взять южную часть французских войск в клещи. И начался марш… Взвыли даже тренированные венедские солдаты, тем более, что за зимний период они несколько расслабились. Ну и конечно же – весенняя распутица. Здесь она была выражена не так сильно, как в России, но достаточно заметно. Солдатам было очень тяжело, но никто не ныл – все прекрасно понимали, что возможность уничтожить часть французских войск без особого риска для собственной жизни – шанс нечастый. А главное, поговорку Померанского «Ведро пота заменит каплю крови» помнили все и считали, что лучше уж попотеть, чем получить ранение…

Под предводительством Владимира было почти пятьдесят тысяч человек, когда они встретили французские части у Кольмара. Немного – порядка десяти тысяч человек.

– Сир, вот через ту лощину можно ударить, – показал местный проводник, протирая слезящиеся от ветра глаза, – там кустарником заросло – не сильно, но со стороны прохода не видать. Кавалерию в бой не пошлёшь, но егерям – самое оно.

– Служил? – Спросил император заросшего щетиной проводника. Тот скривился, будто укусил лимон.

– Аж три раза, Государь. Пока провинции были бесхозными, то чьи только вербовщики тут не гуляли. А как они работают, сами знаете – полдюжины здоровяков, да…

Тут он махнул рукой, не желая вспоминать неприятное.

– Но я так считаю – коль присягу даёшь под дулом ружья или ещё как насильно, то она и не действительна…

Марк с надеждой уставился на своего императора и тот не подвёл. Солидно кивнул и подтвердил:

– Только по доброй воле. В армии Венедии и в армии Империи служат только добровольцы. Не скажу, что жалование очень уж большое, но получше, чем во Франции. А уж про кормёжку да обмундирование и говорить не приходится.

– А это… Из наших будут набирать?

– Буду. Эльзацы да лотарингцы – солдаты отменные, да знают, что такое честь. Имперские войска буду формировать. Но учти – поскольку командиры в большинстве своём будут венеды – по крайней мере поначалу. Да и языков с наречиями очень уж много, то венедский придётся учить – в армии все команды на нём отдаются.

– Ну эт не проблема, – засветился проводник, – хоть чуток, его тут многие знают. А… командовать кто?

Марк задал вопрос и аж сжался от собственной наглости.

Грифич хмыкнул, но ответил:

– Белова хочу поставить – достойный офицер.

– Так я ему родственник – жены отчим ему дядей в четвёртом колене приходится!

Эльзасец аж засветился и принялся поглядывать по сторонам горделиво – эвона какая честь родичу оказана! А значится – и ему!

Десять тысяч против пятидесяти – не смешно, но… По местным правилам врага не полагалось убивать, если он сдаётся. А увидев против себя ТАКУЮ армию, французы бы непременно сдались. И что потом с ними делать? Тащить за собой – так они темпа не выдержат. А не тащить – так их освободят основные силы французских войск. Дилемма…

Решил проявить милосердие – не гуманизм проснулся, просто решил не «дразнить собак», всё-таки Франция пока, несмотря на Революцию, великая страна и если хотя бы на время прекратит междуусобные разборки… да колониальные войны… да вялотекущую войну с Испанией… и сосредоточит свои силы на возрождающейся Империи… Могут и задавить. Не хватало ещё, чтобы на него повесили «образ врага» – пусть лучше тратят свои силы в драках с другими.

Поэтому…

– Французские солдаты! – Выехал на поле переговорщик – бывший дьякон-расстрига из РПЦ, которого он взял в Свиту за неплохое знание языков и чудовищной мощи голосину.

– Император не желает ваших смертей, – басил расстрига, которому пожалуй, даже мегафон не слишком был нужен…

– Нас больше пятидесяти тысяч, вас – меньше десяти. Как умеют драться венеды и насколько хорош как полководец император Владимир, вы уже знаете. Он предлагает вам сдать оружие. Никакого плена! Отдавайте оружие и можете идти куда вздумается. Офицеры остаются с личным оружием!

Расстрига повторил это несколько раз в разных вариациях, после чего вернулся. Через полчаса от стоящей в полной боевой готовности французской армии подъехали переговорщики – аж четырнадцать человек, причём комиссаров[50]50
  Комиссар – изобретение как раз французское и означает оно «представитель». То есть человек, которого правительство наделило особыми полномочиями.


[Закрыть] среди них было пятеро.

В лагере Померанского приняли их весьма дружелюбно.

Нужно заметить, что французы оглядывались несколько… брезгливо. А как же – никаких шатров для офицеров и даже штабная палатка самого императора меньше, чем у иного французского лейтенанта. Для привыкших к невероятной пышности Парижа зрелище и правда было достаточно убогое. Правда, когда они заметили безукоризненную чистоту и весьма добротную одежду солдат, лица приняли несколько иное выражение.

– Никаких ловушек и урона для чести, – повторил Рюген специально для комиссаров, – личное оружие остаётся у офицеров, знамёна тоже ваши. Но вот пушки и иное оружие заберу. Я не хочу воевать с Францией. Все враждебные для меня договора заключали либо Бурбоны, либо их сторонники. Не думаю, что обычные французы жаждут проливать кровь за интересы свергнутой династии.

Дальше попаданец вплёл в свою речь штампы из двадцать первого века. Там они были безвкусной банальщиной, здесь – глотком свежего воздуха, Истиной. А война Франции с Империей в период Революции – это явное Предательство Аристократии, задумавшей отвлечь народ от Преступлений Бурбонов. Сам же Померанский прямо-таки жаждет Мира и Дружбы с Великой Францией…

Пафос и пошлость зашкаливали, но речь была рассчитана на «пламенных революционеров», каковых, к своему изумлению, он обнаружил и среди офицеров[51]51
  Во время Французской Революции даже герцог Орлеанский, являющийся близким родственником короля, стал пламенным революционером. И не он один. Правда, большинству из них это никак не помогло и позже почти все революционеры-аристократы были казнены.


[Закрыть].

– Ну и бред же, – сказал негромко квартирмейстер, – когда французская делегация удалилась. Император фыркнул:

– А как слушали зато… Если они подобную ерунду воспринимают всерьёз, то может быть, её воспримет и остальная часть французской армии? Честно говоря, не хочу драться с Францией всерьёз, пусть лучше так…

– Может быть, – с явным сомнением протянул генерал, – но вся эта политика…

– На моём посту приходится быть не только полководцем, но и политиком, – флегматично заметил Владимир. – Да впрочем, иначе я бы и не залез так высоко. Так что собирай трофеи, да отходим. Франки сейчас на нас не должны полезть – даже по численности силы примерно равны, подкрепление там затребуют и прочее… Так что время и силы на Виттельбаха у нас есть.