Текст книги "Полет нормальный (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пару раз отработав строго в рамках, получил… нет, не нахлобучку. Задание из серии «Теперь вы – нищий одноглазый педераст, ночующий под мостом»^[143], столь же дурно пахнущие и при этом опасные.

Предупреждение понял, смирился… работаю и пытаюсь найти выход из ситуации. Подавать в отставку пока не хочу – вдруг это очередное испытание на силу воли и умение Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы? Отказавшись от работы в БФФ и сотрудничества с ЦРУ, испорчу себе биографию, причём крепенько. Метка о неблагонадёжности гарантированна, и дальше школьного учителя или рядового сотрудника в музее вырасти не дадут.

Но и дальше… слишком уж меня пачкают. Возможно, прививают профессиональный цинизм, но к чему? С течением лет любой сотрудник невольно обрастёт им, как дно корабля ракушками. Молодому стажёру, напротив, нужно упирать на перспективы, романтизм и прочую бондиану.

Понятно, что ничего не понятно… и кураторы ничего не делают зря. Но чем дальше, тем больше приходят мысли, что… они попросту не профессиональны. Слишком много ресурсов, слишком много возможностей… думать не надо – знай, дави силой, заваливай деньгами.

– Может, в самом деле уйти? – Мелькает мысль, – Или… хакнуть? Линда достаточно отморожена и цинична, чтобы выйти хоть на ЦРУ, хоть на БФФ. Ну, с её-то диагнозом неудивительно. Хикомори^[144], только что зарабатывает фрилансом вполне достаточно, а не сидит на иждивении родственников. Чудо ещё, что меня воспринимает, а всего-то – не прошёл мимо девочки, которую обижали в парке.

– Данные на стажёров сильно глубоко не прячут, да и преувеличивают гражданские закрытость архивов спецслужб. Если знаешь хотя бы примерно, как они функционируют, да к тому же имеешь доступ изнутри… пусть даже частично.

– Хватит обычных имён адресов мелких служащих. Доступ к домашним компам, а через них Линда и к служебным достучится. Ну или электронное устройство присобачить куда… не знаю, надо посоветоваться.

– Надо ли? А пожалуй, что и да…

Условленное сообщение от Линды пришло всего через два часа. Захожу… Один переход ссылке, второй… отрывок из нового аниме. Просмотр…

– … он склонен принимать самостоятельные решения без оглядки на центр.

– … сломать, запачкав как можно сильней, или эффектно утилизировать.

– … краткое содержание следующей серии…

Выключить.

Зная Линду, нормальное досье придёт несколько недель спустя, вовсе уж окольными и неожиданными путями. Официально зарегистрированный параноик, чего уж. Но интеллект высокий, да и врать не любит патологически. Своим.

– Это всего лишь расширенные методы ведения допроса^[145], стажёр! – Рявкает следователь, пока врач, присев рядом с лежащим на полу человеком, вводит в вену какое-то вещество.

– Какой же он следователь, это же палач, просто палач!

– Это человек террорист или пособник террористов! Исламист!

– Не исламист, – отчаянным тоном произносит мужчина, прежде чем снова забился в судорогах, – христианин! Арме…

– Вот с такой сволочью приходится работать, – тяжело дыша, говорит следователь, – Луис!

Здоровенный темнокожий громила делает шаг от стены и прижимает коленом эпилептика к полу.

– Да он же не эпилептик! – С ужасом гляжу на медика, – это от препаратов!

– Присядь, – командует следователь, сунув мне в руки что-то, – улыбочку!

Фотографию прислали на следующее утро прямо на личный компьютер. На ней я с безумной улыбкой садиста сидел на полу перед окровавленным человеком, держа в руке напильник.

– … прошу принять заявление…

– Зачем? – Укоризненно произносит немолодой начальник, – Антон, ты же подавал надежды, показал себя хорошо.

Взгляд отечески-суровый, хорошо сочетающийся со шрамом от студенческой дуэли на брутальной физиономии.

– Пытки противоречат…

– Вот уже и фантазии пошли, – прервал он меня, – насмотрелся в интернете… нервный срыв?

– Прошу принять…

– Ты понимаешь, что после этого выше дворника не сможешь никем устроиться? – Отеческий взгляд сменился на взгляд отца-командира, искренне переживающего за бестолкового подчинённого.

– Я не хочу выполнять преступные приказы.

– Что ж… – не отрывая от меня взгляда, он взял заявление, – надеюсь, ты понимаешь, что нужно молчать?

Киваю несколько судорожно.

– Это, – хлопает он рукой по листку, – полежит пока. А ты отдохни, проветрись пару месяцев. Потом придёшь. Я сказал, потом!

– Карма, – думал я, видя приближающийся грузовик с явным арабом за рулём, – это карма…

Взрыв.

* * *

– Нам нужно поговорить, – встретив Дженни, избегающую меня последнее время, преграждаю ей путь. Сопровождающие её девицы хмурятся недовольно, но я не даю им возможности излить свой гнев.

– Дамы, – сняв шляпу, прижимаю к груди и кланяюсь очень великосветски, – прошу простить меня. Просто нужно объясниться.

Демельза, мощная девица с лицом викинга и фигурой валькирии хмурится, но неохотно отходит в сторону. Явная бисексуалка (закрытая женская школа способствует подобным наклонностям), которой нравится как Дженни, так и я. Бедная… аж разрывается между привязанностями, пытаясь по-мужски покровительствовать Дженни и по-женски (но очень неумело) заигрывать со мной.

Я один из немногих мужчин в её окружении, рядом с которыми она не кажется переодетым трансвеститом. А девушка, к слову, хорошая – очень добрая и неглупая. Но комплексов…

– Отойдём? – Кошусь на любопытных студентов и беру Дженни за руку.

– Не вырывает руку, не вырывает!

Усадив на скамейку, опускаюсь на одно колено, не выпуская руку.

– Дженни… я мастер говорить красиво. Скажу тебе только, что с той поры, как встретил тебя, мне не нужны другие женщины. Закрываю глаза, и передо мной встаёт твоё лицо.

Девушка стремительно краснеет, но слушает.

– Когда ты хмуришься, для меня всегда непогода, а когда улыбаешься, то с тобой улыбается весь мир. Дженни Фарли… я не прошу тебя о многом. Просто позволь мне ухаживать за тобой!

– Позволяю, Эрик Ларсен, – краснеет она ещё сильней, но кажется, я ей не противен.

– Может, потому и избегала? – Бьётся в голове мысль, – что не противен?

– Прости, мне нужно идти, – девушка осторожно высвобождает руку и почти сбегает. Краем глаза успеваю заметить реакцию Демельзы: она одновременно рада за нас и грустит.

Глава 34

– В этом доме нальют гостю выпить?! – Пьяно начал Джокер с порога, – или забыли о святых законах гостеприимства?!

– Олав, – перевожу взгляд на родича, – погуляй… до утра. Есть где?

– Есть. У Камиллы сегодня… – подросток ощутимо краснеет, я же делаю вид, что не замечаю оговорки. Тайный роман с разбитной латиноамериканкой на десять лет старше, проспонсирован и срежиссирован мной от и до.

Грязновато… но возраст у него такой, все мысли вокруг секса крутятся, так что пусть лучше так. С одноклассницами ему если что и светит, так это скорее неприятности от родителей оных.

Проститутки не выход.

Слава Одину, о женитьбе юный датчанин не помышляет, хотя поначалу Камилла попыталась ввести свадьбу в сценарий. Но поняв или скорее поверив наконец, что собственных денег (помимо зарплаты от меня) у юного любовника нет, отступилась.

Пятьдесят долларов в неделю за всё время, что длится роман, её более чем устроили. Как и обещание Рэя намотать кишки на дерево, если она в это время будет блядовать на стороне, а тем паче подхватит какую-нибудь заразу.

– Деньги нужны?

– Есть, спасибо, – Сбегав за курткой наверх, Олав исчезает из дома через минуту.

Вопрос о деньгах не лишний – несмотря на более чем приличную зарплату и полный пансион, деньги у родича улетают со свистом. Немалую часть денег вытягивает Камилла – неплохое такое дополнение к основной зарплате, и по-моему – в последнее время она обнаглела.

– Поменять ему бабу, что ли… Действительно, почему бы не привить племяшу некоторую дозу цинизма? Чёрненькую подложить, азиаточку, беленькую… Пожалуй.

– Дома никого, прислуга у меня приходящая. Давай, рассказывай.

Крепко вцепившись в стакан побелевшими пальцами, Джокер долго молчал, а потом сказал глухо, не поднимая глаз:

– Я убийца. Помнишь, про Рузвельта говорили?

Киваю, холодея от ужаса и восторга.

– Да… ты правильно понял. Рицин^[146]. Случайно в общем-то вышло. Давно выделил яд, года два ещё как…

– Кого ты…

– Да никого! – Дёрнул он щекой, – ты меня каким-то маньяком считаешь! Прочитал где-то, решил опыт повторить. Дома, на ранчо, на животных опробовал – на крысках сперва, потом на овце. Препарировал по всем правилам животин ради науки, да и сунул яд в стол. Забыл, просто забыл о нём!

Зная Джокера, не удивляюсь… Он как-то рассказал, что отец на двенадцать лет подарил ему автомат Томпсона. Понятно, что с оружием в Америке этих лет всё более чем просто, и родители нередко дарят десятилетним детям мелкашки. Но автомат!?

Интересный отец у моего друга. Очень, я бы сказал, своеобразный. По рассказам сына, напоминает Жириновского, только популизма поменьше, а резких поступков побольше. Ну а Лесли собственный отец странным считает… Те ещё яблочко с яблонькой.

Собственная химическая лаборатория из тех, что не в каждой частной школе есть, автомат, выходные в борделе по случаю тринадцати лет…

Забыть про яд в письменном столе на этом фоне – мелочь, право слово! А прислуга давно отучена лезть, куда не просят.

– На каникулах пасхальных стол разбирал и наткнулся. Сам не знаю, зачем взял, никаких ведь планов… одни смутные мысли, да знаешь – всё больше со стрельбой из автоматов в упор, да минированием автомобилей. Всерьёз думал, где наёмников для такого дела отыскать, даже вышел на… Я тебе потом данные передам, когда из запоя выйду.

Ощутимо задёргался глаз, запой Джокера я пережил однажды и больше… а придётся.

– Сунул и забыл, да… А на выходных папаня мой в Нью-Йорк заявился. Ты знаешь, мы с ним не очень… не ругаемся, скорее просто не понимаем – разные, как кошка с собакой. Но тут дела такое – Рузвельты его пригласили, с семьёй. Не только папаню, понятно, большой приём был, семей под пятьдесят.

– С жёнами, детьми… человек под двести?

– Побольше, – Лесли не задумывается, – ближе к трёмстам в Спрингвуд^[147] приехало. Рузвельт котируется высоко, попасть на такой приём большая удача. Ну… молодёжи много, половина считай.

– Выгулять отпрысков решили.

– Выгулять? Как собак? Хм… интересно, – хмыкает он, – надо запомнить. Да, похоже на выгул. Вот и довыгуливались…

Лесли затрясло, и он поднёс стакан к губам стукнув пару раз зубами по стеклу.

– Что меня не видели, ручаться могу, не тот ракурс, – несколько невнятно сказал он, отдышавшись, – и что Рузвельту яд попал, тоже. Другое дело, только ли ему? Я там… с избытком. В… разных местах. Я чудовище!

– Я тоже, – наливаю себе стакан, – принцип меньшего зла^[148]. Готов убить сотни, чтобы спасти сотни тысяч.

– Ты…

– Да, – салютую стаканом и пью, не чувствуя вкуса. После встречи с Дженни потихонечку перестаю быть отморозком… к добру ли? – И лично, и опосредовано, чужими руками. А сколько ещё предстоит… ты хоть понимаешь, что если дела пойдут удачно для нас, Америке грозит самая настоящая Гражданская?

– А не будет Гражданской, не будет и мира, – шёпотом закончил он, зябко ёжась.

– За что хоть пьём?

– Формальный повод? С отцом… наследства грозился лишить, да содержания лишил.

– У тебя десять процентов нашей кинокомпании, какой на хрен… Ааа! Не сказал?

– К слову не пришлось, – кривовато улыбнулся Джокер.

– Из-за чего хоть, – устраиваясь поудобней прямо на полу, подтягиваю себе бутылку виски. Сейчас нужно говорить на любые темы, лишь бы не вспоминал о Рузвельте.

– Помолвка, – дёрнулась щека, – Катерина фон… ну да ты всё равно её не знаешь, из европейской аристократии.

– Как из европейских, скорее всего знаю, а с некоторыми, не поверишь, даже в родстве! Милый такой снобизм недавних выскочек… Ладно, пьяный, забыли.

– Хорошая партия, и какие-то там многоходовки по бизнесу и политике. Ему, не мне.

– Совсем плохо?

– Так… унылая. Нормальная вроде, но рядом с ней я начинаю отсчитывать каждую секунду до приближающейся смерти.

– Угум, – в памяти всплывает кузина моей приятельницы по школе, Аннабель. Правильная настолько, что это казалось (да наверное и было) психическим отклонением. В ней самым неудачным образом сочеталась ханжа-протестантка, вяжущая кружевные салфетки с религиозными изречениями, и феминистка, толерантная к меньшинствам всех мастей, – понимаю.

Снотворное с алкоголем не слишком-то полезно, но предыдущий запой Джокера закончился сожженной пожарной частью и штрафом в одиннадцать тысяч долларов. Эпично, спора нет… и вспомнить есть что. Весело было, да… Но если бы не связи братства, присел бы парнишка лет на пять.

– Страшное преступление потрясло Америку, – писали в Нью-Йорк таймс, – девять человек погибло. Лучшие сыны и дочери нашей страны уснули вечным сном! Губернатор^[149] Рузвельт, Мэри Энн Хатфорд…

… – столь циничное преступление шокировало даже полицейских и представителей ФБР.

– Это делу рук социалистов, – уверенно заявил директор ФБР Джон Эдгаг Гувер, – только они могли на такой беспрецедентный по подлости шаг. Я не говорю прямо – Советы, но что это сделали социалисты, никаких сомнений у человека здравомыслящего, привыкшего логически мыслить, мои слова не вызовут.

– Директор говорит устало, но уверенно, успевая давать распоряжения сотрудникам, понимающим его с полуслова. Это профессионал высшей пробы, собравший вокруг себя интеллектуалов от криминалистики, что внушает уверенность в скорейшем раскрытии чудовищного преступления.

– Сама коммунистическая идеология ущербна. Это безбожники, причём воинственные…

– … только они могли пойти на такой шаг.

На первый взгляд статья написана грамотно, но вот логики в ней как раз таки и не наблюдается. Это могли сделать коммунисты, потому что они безбожники, в качестве аргументов^[150]. Гангстеры не решились бы.

Версия одного из журналистов, что это могло стать финалом ссоры из-за наследства, в которой что-то пошло не так, отвергалась яростно. Не отрицая полностью сам факт разборок с последствиями в среде истеблишмента, Гувер назвал случившееся слишком коммунистическим.

– … недаром ведь слова одной из самых популярных песен у большевиков – Интернационале, поётся Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем… Понимаете, до основания! Они открыто говорят, что не остановятся ни перед чем – до основания, помните?

– … разумеется, мы будем отрабатывать все версии, – сказал директор ФБР, – но ключевой я считаю версию о социалистах. Мистер Рузвельт уверенно побеждал кризис – не только в экономике, но и в головах людей. Социалисты, понадеявшиеся было на Мировую Революцию, начали терять влияние и поспешили уничтожить одного из верных сынов Америки. Без него…

– Логика сумасшедшего, но ведь к верным выводам пришёл. «Смотри, кому выгодно», а смерть Рузвельта по большому счёту выгодна социалистам. Не всем, далеко не всем… но…

– И хрен с ними, – трезво сказал Джокер, закончив изучать статью, – знаешь, среди поги… убитых мной нет ни одного человека, о смерти которых я бы пожалел. Родственников, не близких правда, аж трое. А сожалений нет ни о ком. Я чудовище…

– Ты революционер.

* * *

– Вот ваше новое место работы, Конрад, – жестом показываю советскому разведчику новый кабинет, – кадровая служба гостиничной сети не без вашей помощи работает, как швейцарские часы. Премия на ваш счёт в банке переведена, и думаю, вы приятно удивитесь сумме перевода, хехе!

Сняв шляпу, Конрад кланяется несколько театрально и вешает её на вешалку, оглядываясь по сторонам.

– Кинокомпания? Интересно… и в какой же должности вы меня видите?

– Формально вы будете главой кадровой службы. Зарекомендовали вы себя прекрасно, даже слишком, хе-хе! Джейкоб уже начал коситься, опасаясь за своё место. Решил вот развести вас по разным углам, чтоб не ссорить двух ценных специалистов.

– Формально… а неформально?

– Не знаю пока, – признаюсь открыто, – ваша главная ценность – умение быстро учиться, цепкий ум и работоспособность. Вкупе с умением втираться в доверие, вы выглядите прямо как шпион, хе-хе!

Смешок в ответ…

– Судя по мальчикам Гувера, для работы в разведке и контрразведке нужны другие качества.

Смеюсь… и правда смешно, да и возможность потроллить великого разведчика забавляет.

– Вы правы, Конрад, вы даже не представляете, насколько вы правы! Но тс! Я не говорил, что Гувер педераст, а вы этого не слышали!

Смешливый взгляд и лёгкий поклон.

– Так что насчёт неформальной части работы?

– Не знаю, Конрад, не знаю! Киностудия для меня новый бизнес, а какие задачки подкинет судьба на следующей неделе, я не всегда могу предугадать. Творчеством занимается преимущественно Закария Мартин, бухгалтер тоже на своём месте. Технические специалисты… здесь сложней, но потихонечку дела налаживаются. Вы же мне нужны в качестве этакого пожарного, который должен издалека разглядеть дым и примчаться туда, отчаянно сигналя. Задача ясна?

– Непросто, – ушёл от ответа разведчик.

– Я бы даже сказал – очень непросто, – соглашаюсь с ним, – но и по деньгам выходит куда как больше, чем на прежнем месте. Оклад невелик, это я вам сразу говорю – сто долларов в неделю для такой работы не бог весть какая сумма. К окладу прилагается служебное жильё с оплачиваемой мной прислугой, и служебный автомобиль. Понадобится что-то ещё – скажете. Вас ничего не должно отвлекать от работы, по результатам которой будут премии. Суммы… разные, в зависимости от результатов. Скажу сразу – четыре ноля не предел.

– Даже так? – Приятно удивился Конрад.

– Только так! Для лучшего понимания скажу, что ваши премии напрямую зависят от нескольких вещей. Прямого дохода киностудии, её перспектив и разумеется – вашего личного участия в тушении пожаров и налаживании рабочего процесса.

– Пожалуй… задумчиво говорит он, – возьмусь.

– Ещё бы ты не взялся, – мелькает язвительная мысль, – в хостелах тебе делать больше нечего. Я не я буду, если на нужным местах не сидит как минимум полдюжины советских агентов. Ну идеальная же возможность для внедрения своих людей, идеальная!

– А возможность внедрения в кинобизнес? Да ему за такое орден дадут и в жопку расцелуют! Актёрская среда дело такое, что никого не удивят связи как с конгрессменами, так и с мафиози. Идеальное прикрытие для резидента! И если человек умён… а Маневич дааалеко не дурак… то работать он будет не за страх, а за совесть. Не только как резидент, но и как пожарный, хе-хе! Никаких ведь подозрений быть не должно… так что не удивлюсь, если советские разведчики возьмутся за устранение моих конкурентов!

– Интересно, – ещё раз сказал он, зайдя на съёмочную площадку.

Я проследил за его взглядом и упёрся в обтянутую трико попку одной из актрис.

– Эта устраивает?

– Что, простите?

– Понадобится что-то ещё… – он вспоминает недавний разговор и отмахивается немного зло.

– Если мне понадобится… аа! Подловили!

– Подловил. Но если понадобится… думаю, у вас нет мыслей о чистоте и непорочности этих дев?

– Гм… супругу в этой среде, я так полагаю, лучше не искать?

– Правильно полагаете, Конрад. Есть, конечно, исключения, и немало… – вспоминаю Грету, настроение делается минорным. Что за хрень?! Я ведь Дженни люблю! – Но даже если дева и будет невинной телесно, то невинной душевно – очень, очень редко.

– Наркомания и алкоголизм^[151], – бормочет Конрад, уже другими глазами глядя на съёмку танцевального фильма с обилием голых ножек.

– И это одна из ваших задач, друг мой! – Хлопаю его по плечу, – держать как-то это буйную и истеричную публику в узде. Не в ущерб творческому процессу!

Глава 35

– Пора вставать, малышка.

– Угу, – Дженни улыбается сонно и протирает глаза, – ещё минуточку, и встану.

Вот уже две недели, как мы вместе, став официальной парой. Позади встреча с родителями любимой, и вроде как даже удачная. По крайней мере, наши отношения получили одобрение, и объявление о помолвке состоится в конце лета или начале осени.

– Вот теперь всё, – умытая, с почищенными зубами, Дженни нежно целует меня в губы, и на несколько минут я пропадаю из мира, – всё, всё!

Смеясь, она отталкивает меня…

– На лекции опоздаешь!

Поцеловав её ещё раз, выбегаю. График у меня напряжённый – настолько, что всерьёз посещают мысли бросить университет вслед за Заком. Учёба, бизнес, тренировки, Дженни… спасаюсь жёстко составленным графиком, согласно которому у меня почти нет ни свободного времени, ни развлечений.

Единственное послабление – воскресный день, который полностью (если нет соревнований!) принадлежит моей девушке. Я бы предпочёл провести его в постели… но увы, темперамент у Дженни не южный. Не фригидна, но до Жаннет в постели ей далеко.

Так что выходной проводим, посещая кинотеатры, балет и светские вечеринки, на которых Дженни чувствует себя вполне непринуждённо. Родственники, подруги по частной школе… свои! Вполне уютно. Ей.

Мне не слишком… но неуют с избытком окупается потрясающими знакомствами. Для многочисленных тётушек-дядюшек-кузенов Дженни я уже почти член семьи, а это, как оказалось, значит очень много. Несколько непринуждённо оброненных слов одним из кузенов… и вот я провернул небольшую спекуляцию на мексиканском серебре, хапнув почти четверть миллиона. Инсайдерская информация как она есть.

Пятьдесят тысяч несколько дней спустя проиграл полезному кузену в карты, а ещё на пятьдесят заказал для Дженни украшения из мексиканского серебра с колумбийскими изумрудами. Судя по потеплевшим взглядам родни, я всё сделал правильно. Приняли…

Учебный год заканчивается, и на лето нам суждено расстаться. Я уеду в Европу (после двухнедельной пьянки с братством), участвовать в соревнованиях и налаживать связи, а девушка с родными будет колесить по американским курортам.

Дело не столько даже в правилах приличия и тому подобных вещах (хотя и не без этого), просто как сказал мистер Фарли…

– Пусть проверят свои чувства.

Логично… хоть и не хочется расставаться с любимой на такой длительный срок.

– Мистер Ларсен, – поприветствовал меня Джозеф, стоящий неподалёку от входа в университет.

– Белл?! – Здороваюсь с чёрным за руку, на что некоторые студенты косятся, – что-то стряслось?

Чернокожий выпускник университета Алкорн до встречи со мной бегал с рекламными плакатами и играл мелкие роли в театрах среднего пошиба. Доверившись мне, чёрный некоторое время был на побегушках, а потом потихонечку прибился к киностудии. Не звезда… пока, но с полдюжины ролей второго плана и десятка три эпизодических сыграл, и как по мне – очень недурно.

– Не стряслось, масса! – Джозеф округляет глаза и говорит нарочито гнусаво, пародируя негров Юга. Поборники расовой морали из числа студентов узнали небезызвестного актёра и засмеялись, взгляды сразу потеплели. Деятели культуры по другой графе проходят, к ним расовая сегрегация применима не в полной мере.

– Но стрясётся, масса! – Взгляд полон комического трагизма, сейчас он отыгрывает своего персонажа из последнего фильма.

– Ладно, – давлю непроизвольную улыбку, – хватит шутовства, давай детально.

– Идея, мистер Ларсен, прекрасная идея! – Он оглядывается по сторонам, вызывая смешки – опять комика включил, зараза… Впрочем, винить его сложно: Джозеф подобным образом делает себе неплохую рекламу и… обеспечивает безопасность.

Чёрному даже в относительно толерантном Нью-Йорке не всегда безопасно. Может без причины докопаться полицейский или нетрезвый молодчик изобразит из себя блюстителя морали.

А тут с одной стороны поклонники узнают, с другой – даже отпетые расисты видят, что Ниггер знает своё место. Кривляется всё-таки в образе чернокожих слуг, а не изображает джентельмена. Хотя мог бы… умён, да и воспитание неплохое.

Но всё воспитание до первого окрика: Джозеф с Юга, из самой что ни есть глубинки. Приучен уступать дорогу белым и при необходимости сходить с тротуара, снимая шляпу и потупив взгляд. Окрик… или даже уверенный взгляд, и почтенный чёрный джентельмен сдёргивает шляпу, прижимая её к груди и подобострастно наклоняя голову.

Отсюда отчасти (помимо безопасности) и шутовство – Белл тяжело переживает расовую ущербность, и предпочитает позиционировать себя как комика. Не так стыдно.

– Давай, – отойдя в сторонку.

– Мистер Ларсен, я тут подумал, – Джозеф сделал драматическую паузу.

– Рожай! У меня день по минутам расписан!

– Комедия! Чёрная комедия с чёрными актёрами. Придурковатая семейка, гротеск и…

– Прекрасно… – идея и правда хороша. Чёрная комедия с чёрными актёрами… да название ей дать… А чего голову ломать? Чёрная комедия и есть, прекрасное название.

Наша киностудия станет первой, где чёрные снимутся в главных ролях. Но поскольку жанр комедийный и название соответствующее, то моралистам придраться будет проблематично. И вот мы как путеводная звезда для чернокожих, и отношения с белыми не испорчены.

– Сценарий, я так понимаю, написал?

– Вчерне, – хлопнул он себя по груди.

– Главная роль твоя. К Заку подходил?

– Ну… я же всё-таки ваш человек, мистер Ларсен, – Джозеф не стал отводить глаза, – и только потом сотрудник киностудии.

– Неплохая заявочка на вассалитет.

– Ладно, Заку сам отзвонюсь, хотя нет, такое лучше при встрече. Идея и правда хороша, так что… десять процентов с проката тебе, как и главная роль.

Белл чуть поклонился, сияя. Вот теперь это полностью мой человек.

– Забавный ниггер, – одобрительно отозвался смутно знакомый студент-южанин, – умён – по своему, по ниггерски, и место своё знает. Но за руку всё-таки, по моему, чересчур.

Видя, что я никак не реагирую на реплику, южанин идёт красными пятнами и ретируется, старательно делая вид, что ничего не произошло.

– Болван какой-то, – озадаченно говорит Ливски вслед, – чего он в чужие дела… Да, Эрик! Давно тебя на тренировках не видел.

Изобразив несколько апперкотов и уклонов, Джоэль вопросительно посмотрел на меня.

– На рукопашный бой ещё хватает сил, а на бокс никак, – развожу руками.

– Ну так брось… а, да. Ты же тренер, как такое бросишь. Твой родич-сержант неплохо справляется, но лучше черпать из первоисточников. Жаль… так что там с гулянкой по случаю окончания учебного года?

– Я же массовик-затейник… совсем забыл!

– Несколько идей есть, – начинаю импровизировать, – вот в сомнениях. Раз уж отловил, давай тебе озвучу, с парнями в братстве обсудишь. И учти – найдётся у кого предложение получше моих, не обижусь, если его и примете!

– Ага, ага…

– Городские квесты, как в прошлом году, рискованно, – многозначительно замолкаю, ожидая идей. Не приходят…

– Гангстеры совсем распоясались, – кивает брат, – да и жители гетто могут возбудиться при виде богатеньких нас.

– Порыбачить и с роднёй можно.

– Скорее даже придётся, а не можно, – погрустнел Джоэль, – мне так точно. Дед как в отставку вышел, так на озере считай и поселился.

– Бордели и казино только новичков удивят.

– Угу…

– А значит… – в голову пришёл недавний разговор, – кино! Да, брат Спица, именно кино! Киностудия есть, сценаристы в лице Енота и Соска тоже, так что…

– А вот это интересно, – оживился Ливски, – я точно за! Не скажу за всех, но идея здоровская! Можно для проката, можно чисто для себя фильм снять.

– Или поиграть в потерпевших кораблекрушение, – играю многозначительно бровями, – ну знаешь… Робинзоны мужского пола, черномазенькие Пятницы женского, тропический антураж. Можно и вовсе каких экзоток нанять – индусок, китаянок всяких. А?

– Команч, скотина! – В голос взвыл брат, – да я сейчас пополам порвусь! Всё, молчи, молчи… сейчас ещё какой-нибудь очещуительный вариант предложишь, и тогда всё… молчи!

* * *

– Доброе утро, Этель, – поздоровался разведчик с секретаршей, кидая шляпу на вешалку, – какие-то бумаги с утра поступали?

– Нет, мистер Кетнер, – улыбнулась та, не прекращая печатать, – обычная текучка, сама справлюсь.

– Ох, Этель… не зря я тебя перетащил.

Женщина чуть улыбнулась краешком полных, несколько увядших губ, не став отвечать. Сделав ещё несколько комплиментов уму и красоте секретарши (так, чтобы женщина не восприняла их слишком серьёзно), Конрад Кетнер удалился в кабинет.

– Душновато, – сказал он, ослабляя галстук и включая кондиционер – модную новинку, ставшую наконец доступной для обывателей.

– Причём во всех смыслах душно.

Забота, проявленная Ларсеном, немного давила. Горничная, шофёр… датчанин окружил опекой со всех сторон. Неудобно… и ведь не откажешься! Это для разведчика Маневича неудобно, а управленец Конрад Кетнер должен быть в восторге.

– Первое время за мной приглядывают, и нужно быть как жена Цезаря^[152], а после разберусь потихонечку – ничего страшного, Лёва. Может, удастся прислугу на своих людей заменить… вот последнее было бы здорово. Надо подать идею наверх: горничные и лакеи в богатых домах могут приносить ценнейшие сведения.

– Или может, расписать идею Ларсену, и потом уже писать в Центр о возможности внедрения своих людей? За гостиничную сеть Красная Звезда грудь украсила… недаром, ох недаром! Сколько людей мы внедрили этаким вот макаром? Никак не меньше полусотни, да с чистыми биографиями. А сколько ещё внедрим!?

– Никого не удивит высокая квалификация в какой-либо области у бывшего безработного, времена нынче такие…. Нехорошие для Штатов и хорошие для советской разведки, хе-хе! И внедренье, и вербовка… а всего-то ночлежки по факту, разве только качеством чуть повыше.

– Обозлённые на власть и Судьбу люди, которым мы поможем вернуться назад, в привычный и благополучный мир. Кого напрямую вербовать, кого от имени иных разведок. Думаю, наверху разберутся.

– А слуги? Здесь поосторожней стоит быть, может даже вообще втёмную работать. Контингент-то совсем серый, такие если коммунистической идеологией и проникнутся, то удержать в себе новые взгляды вряд ли сумеют. Не на советское государство пусть работают, а… на мафию. Хотя нет, на ФБР! А что? – Разведчик воодушевился, – вполне реально. Помочь латиносам или чёрным… нет, лучше самим проблему организовать, а потом уже помочь. Грязненько, ну так что ж… работа такая.

– Помочь, да попросить взамен о небольшой услуге – доносить на хозяев. Обернуть так, что вроде как ФБР просто беспокоится, как бы хозяева не влезли куда… а они, слуги, не шпионажем занимаются, а оберегают хозяев! Можно? В принципе да… десяток-другой схемок набросать, отработать шаблоны, да и клепать конвейерным методом.

– Тут главное, не перестараться… или подсунуть им настоящего ФБРовца? Найти дурака с инициативой, да замкнуть материалы, поступающие к нему от слуг, на себя. Непросто… но перспективно и вполне реально, хотя и не в ближайшее время.

– И Ларсен этот… – Маневич никак не мог просчитать своего работодателя, и это раздражало.

– Мистер Мартин на проводе, – сообщила Этель, и Маневич снова стал Кетнером.

– Да, Закария, да… сейчас буду.

– Я на площадку, – сообщил секретарше, – подготовь документы по контракту Гудимовича.