Текст книги "Золотая мафия"

Автор книги: Василий Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Василий Васильевич Моисеев
Золотая мафия
Роман

Глава 1

Вадим Ковалев очень сильно расстроил своего коллегу Черенкова. Во-первых, вернулся в Касимов не 13 мая, как обещал, а 15. Опоздал на целых два дня. Во-вторых, детектив областного УВД Ковалев приехал не на рейсовом автобусе, не на служебной машине, не на своем скромном, в конце концов, УАЗике, а на шикарном джипе «мерседес-бенц» стоимостью несколько десятков тысяч долларов. Не машина, а целое состояние. И этот факт не только удивил, а насторожил. Обескуражил. У Черенкова настроение упало до нуля, когда он увидел, что коллега подкатил к зданию милиции на сказочной иномарке. Откуда у простого подполковника завелись такие бешеные деньги? У начальника городского УБОПа Черенкова примерно такая же зарплата, а ездит он на старенькой «девятке», причем с постоянной головной болью о запчастях и бензине. Наши парни на шикарных иномарках не ездят. Ни на работу, ни в булочную.

– Твой? – с напускным равнодушием поинтересовался Алексей, поздоровавшись и надеясь услышать отрицательный ответ.

Алексею показалось, что чертов «мерседес» пробудил в голове нехорошие мысли. Не подозрения, нет. Ковалев, слава богу, пока не дал повода для подозрений, но какие-то сомнения зародились. На зарплату такую игрушку не купишь. А Вадим, будто поддразнивая, не без гордости подтвердил:

– Мой. 79 тысяч баксов отвалил. Зверь, а не машина. Прокачу, если будешь хорошо себя вести.

Алексей на шутку не отреагировал. Не до шуток, если в разговоре упоминаются такие сногсшибательные цифры. Откуда только берутся? И сухо ответил:

– Боюсь, нас неправильно поймут. Лучше на моей «девятке» покатаемся, а «мерин» пусть поторчит у горотдела. Не бойся, отсюда не угонят. Перекладывай вещи, и поедем. Баня давно готова.

О причинах задержки Черенков выспрашивать-выведывать не стал, решив, что Вадим обо всем расскажет сам. Главное, детектив сдержал слово и приехал. Приехал не в гости, не на экскурсию, не на шашлыки, а для детального и близкого ознакомления с Касимовским «Цветметом», заводом по выпуску золота с четырьмя девятками. Не завод, а гордость касимовская. Авторитет города. Его экономическое благополучие. Его слава. Так оно и есть, и с этим не поспоришь, ведь таких заводов во всем мире только три: в США, в ЮАР и в Касимове. Действительно, слава. Но слава не только хорошая. Плохая тоже. И недобрая. С этим тоже не поспоришь. Желтый цвет золотого «тельца» для многих касимовцев оказался слишком притягательным и привлекательным, и не у всех хватило твердости в противоборстве с соблазном разбогатеть. Причем разбогатеть быстро и сказочно. Не всем это, правда, удалось. Далеко не всем. А некоторым не удалось ни разбогатеть, ни дожить до преклонной старости.

Вожделенная баня находилась не в городе, а в пригороде, в деревне. В частном жилище, принадлежавшем Черенкову на двоих с тестем и ставшим для убоповца после разлада с женой последним приютом. Дорога от здания городского отдела милиции заняла минут пятнадцать, однако в их положении это было большим временем. Особенно для Алексея, допустившего вопиющее невнимание к строгому и пунктуальному тестю. Горе-парильщики припозднились на целый час, а Иван Григорьич не делает исключений из правил и вряд ли примет какие-либо доводы в оправдание. Вся надежда на мирное решение проблемы увязывалась с бутылкой «Колесника» и ящиком пива, специально прихваченным Алексеем для примирения.

Последний отрезок пути проехали молча. Вадим пытался разглядеть что-нибудь интересное и примечательное, однако кроме лесного массива ничего не видел. Похоже, облюбованная убоповцем деревенька обеими околицами упиралась прямо в сосновый лес. Так и оказалось. Крайние дома действительно стояли впритирку к лесу. Метрах в десяти.

– Грибы под самым носом, – похвастался Черенков, – никуда не надо ездить. Сто метров от дома отошел, и вот они, родимые. Прошлым летом дед грибами на две зимы запасся. Каких только нет: и вареные, и соленые, и квашеные, и даже свежемороженые на жарку. Такие грибы я больше всего люблю. Достал из морозилки – и на сковородку. Хоть с картошкой, хоть с яйцами. Вкуснотища! Скоро попробуешь. Дед у меня хоть и ворчливый, но гостям всегда уважит. А вот на меня долго дуться будет. Ладно, переживем как-нибудь. Ну, слава богу, приехали.

«Жигули» уперлись в белые металлические ворота. Едва Ковалев следом за хозяином выбрался из машины, желая помочь открыть ворота, как со стороны дома раздался злобный лай. Судя по яростному рычанию, за воротами находилась не простая дворняжка, а бойцовая собака.

– Не бойся, он на привязи, – успокоил Алексей и пояснил: – Без собаки в этой глухомани неуютно жить. Свирепый пес, я сам лишний раз стараюсь к нему не подходить. За своего только Ивана Григорьича признает. Так что без нужды по двору не шляйся.

Это было шуткой. Слоняться ночью по чужому подворью в замыслы детектива не входило, хотя ознакомиться с местами, избранными убоповцем для обитания, не мешало бы. Многие люди за свой короткий век полмира исколесят, пока не отыщут подходящего для комфортной жизни уголка, и не осядут там до конца бренных дней. Одни в поисках счастья едут в большие города, мыкаются десятилетиями по чужим углам в терпеливом ожидании собственной квартиры, другим эти города ни за какие коврижки не нужны. Тоже своеобразие характера. Пожалуй, Ковалев никогда и ни за что не согласится жить в таком лесном крае. Пусть тут чистый воздух, не чета городскому, пусть изобилие грибов под самым крыльцом, пусть до реки рукой подать. Безмятежная тишина. Полная благодать. Но здесь нет привычного ритма жизни, вне которого Вадим уже не сможет существовать. Хотя иногда этот ритм бывает слишком бешеным и изматывающим, требуя передышки. А для небольшой передышки такой уголок был бы кстати. Есть где сменить городскую обстановку на деревенскую, недельку в земле поковыряться. Цветы какие-нибудь посадить, картошку, яблоньки-вишенки в землю воткнуть. Отдохнуть активно. А на такой усадьбе повозиться есть где. Пожалуй, соток десять, если не больше. Даже парник есть. И приличный. Не сразу поверишь, что его содержанием занимаются мужчины. Хозяйственный у него коллега, ничего не скажешь. Не столько он сам, конечно, сколько тесть.

Черенков проследил за внимательным взглядом детектива и показал рукой на пристройки в дальнем углу усадьбы:

– Там баня. Сейчас машину поставим, в дом заглянем на минутку и бегом в парилку. Пока дед все пары не выпустил.

Три десятка метров от дома до бани они преодолели под несмолкаемый, грозный лай, стихший лишь после того, когда за спинами закрылась дверь предбанника. Строгий Иван Григорьич хмуро восседал в одиночестве за длинным столом и смотрел на будущих компаньонов неприветливо.

– Здорово, дед, – миролюбиво обронил Черенков, будто они расстались не сегодняшним утром, а неделю назад, и ткнул рукой в сторону гостя, – познакомься. Вадим Ковалев, старший оперуполномоченный из Рязани. Подполковник, как и я, только немного моложе. А это Иван Григорьич, мой любимый тесть. Самый лучший тесть в мире.

Высокая похвала на деда не подействовала. Он мельком, вроде как-то недружелюбно глянул на рязанского гостя и грозно уставился на зятя:

– Ты на какое время парилку заказал? На восемь? А сейчас сколько? Начало десятого. А легко, думаешь, полтора часа поддерживать парилку в нужном состоянии? Мне, милый мой, не пятьдесят лет, чтобы торчать в бане столько времени. Еще несколько таких банных дней, и я все здоровье потеряю. Совсем старика не жалеешь. Так и хочешь доконать раньше времени.

Черенков молча и виновато водружал на стол содержимое портфеля. Однако длинный бутылочный ряд не возымел нужного положительного эффекта, Иван Григорьич продолжал ворчать.

– Из-за тебя две лишние охапки дров сжег, все дела забросил. Думаешь, у тебя одного дела, а у деда нет? Думаешь, хозяйство чужими плечами держится? За таким домом, милый мой, пригляд нужен. Мало того, что сам утром чуть свет уезжаешь и в полночь возвращаешься, так еще и меня от дел отрываешь. Битых полтора часа потерял. В такой жаре. Как только сердце из груди не выскочит.

Черенков поставил на стол последнюю, двадцатую бутылку с пивом и подмигнул Вадиму. Кажется, гроза потихоньку стихала. Алексей оживился.

– Какое сердце, Иван Григорьич? – бодро переспросил он. – Твоему сердцу любой двадцатилетний парень позавидует. Как думаешь, Вадим, сколько моему деду лет?

Вадим, уже успевший раздеться, глянул на деда внимательней. Высокий, поджарый, без излишков жира, здоровый цвет лица, зарумянившийся после нескольких заходов в парную. Густая шевелюра, живой выразительный взгляд. Выглядит лет на пятьдесят. В крайнем случае, на пятьдесят с лишним. Не старше. Детектив так и сказал:

– Пятьдесят пять.

Черенков удовлетворенно засмеялся. Повернулся к тестю:

– Слышал, дед? На целый десяток моложе выглядишь. А ты про сердце сказки рассказываешь, – и не без гордости за тестя поведал: – С некоторыми гостями иной раз до четырех часов утра паримся. Представляешь? Целую ночь сидим в бане. Насчет баньки Ивану Григорьичу нет равных ни по выдержке, ни по опыту. Пиво будешь?

Алексей повернулся к тестю и, не дожидаясь ответа, услужливо протянул откупоренную бутылку. Однако тот миролюбивый жест проигнорировал. Проворчал:

– Ты для чего человека за полтыщи верст вез? Пиво лакать или веничком побаловать? Выпьем, успеем. Вначале попарьтесь малость да разогрейтесь как следует, а потом уже к бутылкам тянитесь. Не жди, распаковывайся. Не тяните, дуйте в парилку. Там сейчас в самый раз. Ежели мало покажется, плеснешь немного.

Алексей окинул взглядом запотевший бутылочный ряд. И недоверчиво спросил:

– А ты?

Дед приложился к мокрому лицу полотенцем и снова проворчал:

– Я немного погожу, остыну. Не бойся, все не выпью. У меня вон полный термос горячего чая. Вот с чем в парилку ходят, а не с холодным пивом. Ну, бутылочку, может, выпью.

Он проследил, как зять с гостем юркнули в парилку и потянулся к откупоренной бутылке. В парилке холодное пиво не идет ни в какое сравнение с горячим чаем, но пару глотков можно позволить. Даже побольше. Будут знать, как опаздывать. Другой на его месте вообще плюнул бы на это дело и в восемь часов вечера, на худой конец в полдевятого, смотрел бы спокойно телевизор и ни о какой бане не беспокоился. Они еще благодарить должны.

По-прежнему хмурый, Иван Григорьич направился в парилку и сел на полок. Понаблюдал, как Алексей сноровисто и умеючи обихаживал рязанского детектива березовым веником, вызывая у того умиротворенные охи-ахи. Гость ощущал наслаждение деревенской парилки, впитывал непередаваемую оздоровительную ауру бани. Кстати, собственными руками Ивана Григорьича построенной и возведенной. И не только бани, не только бассейна. Дом, парник, пристройки, гараж – все прошло через его руки. А с верхнего полка доносилось:

– О-ох… О-ох… Вот это да, вот это уважили, вот это ублажили… Вот это спасибо, век не забуду. Вся хворь вышла, лет на двадцать помолодел. Наверное, для первого раза хватит, а то не выдержу. Надо остыть немного.

– Тебе видней, – отозвался Алексей, – сам смотри, дело хозяйское.

Он перестал размахивать веником и присел рядом с тестем. Вадим начал было вставать, намереваясь выбраться в предбанник, но Иван Григорьич не позволил. Он взял из рук Алексея веник и голосом, не терпящим возражений, категорически вопросил:

– Я для чего полдня тут торчал? Чтобы вы в предбаннике пиво пили? Ишь, две минуты в парилке погрелись – и к бутылкам потянулись. Не выйдет. А ну, пацанва, ложись рядком! Я научу вас париться.

Алексей уставился на тестя с недоумением, перевел взгляд на Вадима. И хотя неудобно было диктовать гостю банный режим, но и портить деду настроение дважды за один вечер не хотелось. К тому же тот воинственно встал возле самой двери, будто специально отсекая молодежи путь к предбаннику с прохладным живительным пивом. Алексей молча полез на самый верх, подвинулся, предоставляя Вадиму место рядом.

Наглядный урок Иван Григорьич начал с неторопливого обмахивания веником разомлевших клиентов, приговаривая и объясняя:

– В парилке веником особо не машут, веником тоже надо обходиться умеючи. Чувствуете движение пара? Погорячело, говорите? То-то же. Надо, чтоб пар вовнутрь тела проник, до самых косточек чтоб достал. А мы ему поможем, мы его вот таким макаром щас в самое нутро и направим. Вот так, вот так!

Свои теоретические выкладки бывалый парильщик сопровождал резким и интенсивным прижатием горячего веника к телу «клиентов», не обращая внимания на восторженные вскрики, и лишь приговаривал:

– Ну-ка, давай ноги прогреем. Вот так, вот так! Теперь поясницу, теперь спины. Вот так, вот так! А теперь, пацанва, поворачивайся животами вверх. Грудь парить будем, простуду выгонять.

«Пацаны» послушно перевернулись на спину, прикрывая лица от горячих воздушных потоков и продолжая восторженно охать. Вот теперь, пожалуй, достаточно. А то и вправду слишком уж разошелся.

– Вот теперь хватит, – нравоучительно изрек дед, – для первого раза, знамо дело. Показал бы вам класс, если б вовремя приехали.

Он бережно опустил заметно поредевший веник в алюминиевый тазик с водой и первый вышел в предбанник. Перевел дух, уселся на лавку у стола, подождал, пока разомлевшие компаньоны уселись напротив и повел взглядом на призывный бутылочный ряд:

– Где моя откупоренная? Дай-ка хлебну, пока не прокисла.

Алексей услужливо протянул свежую бутылку. В знак благодарности. И вспомнил про «Колесника». Поинтересовался:

– Может, по стопочке дерябнем?

Иван Григорьич приложился к запотевшей прохладной бутылке, сделал несколько глотков. Однако от водки категорически отказался. Заметил рассерженно:

– Сколько раз говорить, что в парилке водку не пьют? После бани – это другой разговор. Может, пожевать хотите? Проголодались, может? Ужин я приготовил. Разогреть только осталось.

Вопрос адресовался Вадиму. Алексей у себя дома голодный никогда не останется, давно бы уже сказал об этом. Вадим от еды тоже отказался. Он перед дорогой хорошо перекусил, почти целую курицу съел. До сих пор живот полный. Немного позже можно будет перекусить.

– Ты не стесняйся, – сказал Иван Григорьич, – будь как дома.

Алексей посмотрел на Ковалева. Видишь, мол, какой у меня гостеприимный тесть? И все же напомнил:

– Смотри, старый, не подведи. Я про тебя везде говорю как о самом крутом парильщике, самом большом спеце банного дела. Ты уж не оплошай.

Иван Григорьич нахмурил брови, обронил обиженно:

– Можно подумать, дед когда-нибудь оплошал. Не было такого. И не будет. Особенно когда с хорошим человеком паришься. Рядом с хорошим человеком сам лучше становишься, душой молодеешь, телом крепчаешь. Часикам к четырем убедитесь в моей правоте.

Вадим вопросительно уставился на Черенкова. До четырех часов утра? Они пробудут в парилке почти пять с половиной часов? Алексей пожал плечами, покосился на тестя. В парилке вся власть принадлежала деду. Безраздельно и единолично. Все возражения – только за дверью предбанника. А лучше вообще ничего не возражать. Очень уж Иван Григорьич не любит возражений. А в остальном мужик что надо. Замечательный, можно сказать, мужик, особенно если учесть последние события в семейной жизни Черенкова. Куда бы он подался, если б не дед? Или на квартиру к чужим людям, или в свой родной кабинет, на обжитый диван. Второй вариант более вероятен, потому что чужие люди такого квартиранта не выдержат. О чем говорить, если родная жена не стерпела. Может, оно и к лучшему. Что бы он делал сейчас дома, куда никого нельзя ни пригласить, ни угостить, ни поговорить. А здесь раздолье, сам себе хозяин. Здесь баня, парься хоть каждый день, было бы время, здесь доверительная мужская компания, где можно расслабиться и говорить сколько угодно, хоть до утра. Лишь бы здоровья хватило. И говорить о чем угодно, хоть о работе, хоть о бабах. Лучше, конечно, о работе. Хотя бы вначале, пока не дошли до кондиции, а потом можно и о бабах. О второстепенном. Для разнообразия.

Глава 2

В дверях бара долговязый посетитель не задержался. Он кивнул головой стоявшим у входа охранникам, небрежно обронил, что его тут ждут, и слегка прихрамывая на правую ногу, пошагал через общий зал, лавируя между танцующими, в противоположную часть заведения. Там располагались отдельные номера, в одном из которых коротает время нужный ему человек. Босс.

Босс – франтовато одетый средних лет мужчина – был не один, а в компании с плечистым молодым парнем, с фигурой крепкой, словно сбитой, и больше похожей на каменный монолит. Это был личный водитель Босса, он же по совместительству телохранитель. На подошедшего трапезники уставились с интересом, пытаясь угадать новости, заставившие того появиться в уютном заведении. Босса просто так, без причины, не тревожат даже в «рабочие» часы, а уж во время вечернего раута тем более.

– Добрый вечер, приятного аппетита, – вежливо обронил долговязый, пробежавшись взглядом по накрытому столу. Судя по ополовиненной бутылке коньяка, по раздобревшим лицам, его собеседники расслаблялись уже не менее часа. Это хорошо. Значит, пребывают в приподнятом настроении и новость воспримут не столь болезненно, как на пустой желудок.

– Спасибо, – буркнул Босс и показал рукой на свободный стул. Пожелания долговязого были излишними, отсутствием аппетита Босс никогда не страдал. И водитель тоже.

Долговязый не стал ждать повторного приглашения, а послушно опустился на стул и негромко сказал:

– Он приехал, Босс.

И посмотрел на франтоватого мужчину вроде виновато, будто именно он сам явился причиной возвращения рязанского детектива в Касимов. Слава богу, рассудительный Босс так не считал. Франт поднес ко рту увесистый бутерброд, на котором хлеб и черная икра в процентном отношении не противоречили друг другу и занимали каждый свою половину. Вначале лениво откусил треть бутерброда, тщательно прожевал, словно пробуя на вкус, и уже затем отправил в рот оставшуюся часть деликатеса. Судя по лицу франта, бутерброд вызвал у него хорошие вкусовые ощущения и обещал немного сгладить восприятие о плохой новости.

– Приехал, значит, – усмехнулся франт и потянулся к бутылке коньяка, – решили, значит, копнуть поглубже…

Долговязый согласно кивнул:

– Выходит, так. Надо что-то предпринимать.

Он хотел высказать свои умные соображения насчет упреждающих планов и осекся под насупленным взглядом франта. В коричневых глазах Босса ясно читалось: сиди и сопи в две дырочки, не лезь поперек батьки в пекло со своими мыслями. Надо будет, спросят. Однако Босс проявил неожиданную лояльность и, плеснув себе и крепышу коньяку, спросил:

– Тебе коньяку или водки?

– Коньяку, – без раздумий ответил долговязый, освобождая Босса от необходимости звать официантку. Водки на столе не было.

Босс собственноручно наполнил третью рюмку красноватым напитком, поставил бутылку в центр стола, убедился, что закуска не иссякла, и поднял рюмку.

– За нас, – обронил коротко, – за нашу удачу.

За удачу выпить не мешает, а уж за себя, любимых, тем более. Соратники выпили почти одновременно и дружно ткнулись вилками в тарелки. Франт не стал изменять своим вкусовым пристрастиям и отправил в рот еще один бутерброд с икрой. Такой же равномерный, такой же питательный и сытный. И спросил:

– Так что ты хотел предложить, Нога? Что, по-твоему, надо предпринять, чтобы оставить ментов на голодном пайке?

Обладатель звучной и запоминающейся клички отвлекся от тарелки. И зачем-то глянул на крепыша, словно адресуя ответ не Боссу, а ему. И далеко не случайно. Нога знал, кто станет исполнителем его предложения. Если, конечно, оно будет одобрено.

– С завода надо рвать когти, Босс, – твердо сказал долговязый, демонстрируя уверенность в своей правоте, – лечь на дно. На время, конечно.

На какое именно время следовало лечь на дно и «урвать когти» с золотого завода, Нога уточнять не стал. Без того ясно и понятно, что притихнуть надо до тех пор, пока рязанские сыскари будут в Касимове. А сколько они тут пробудут и с какой целью они вообще сюда приехали, не знает никто. Остается лишь догадываться и надеяться, что для завершения дела по Самойловскому костру. Слабая, правда, надежда, потому что все арестованные по этому делу находятся не в Касимове, а в рязанском СИЗО. В этом случае уместней предположить, что рязанский детектив приехал допросить Ломтя. Тот действительно пока томится в Касимове. Но сутенер проходит по статье за вымогательство, а не по воровству золота с «Цветмета». Может, у сыщиков вообще нет никаких зацепок по золоту? Может, ходят кругами вокруг завода, вынюхивают что-то, выведывают, а что именно, сами не знают. Услышали звон, а не поняли, откуда он. Но зачем тогда выставили охрану в палате контуженого Друмова? Из уважения к ветерану «Цветмета»? Для тренировки своих остолопов? Или все-таки в расчете заполучить от золотых дел мастера важные показания? Крути не крути, а последний вариант видится самым логичным. Так что Нога прав, надо лечь на дно. Вместе с «концами». Весь вопрос, как это сделать, чтобы обойтись без потерь.

– Что конкретно предлагаешь? – переспросил Босс. – Как вырвать с завода когти, если мы повязли там по самые локти? Как уйти с завода, даже на время, если там все наше благополучие? На освободившееся место сразу придут другие, ринутся как голодные волки. Вот что пугает, мужики.

При этих словах Босс посмотрел на Ногу с надеждой, не скрывая, что ждет дельных идей. От крепыша-водителя ничего умного не дождешься, тот мастак в других делах. Впрочем, пока не до этого. Нога настроение Босса всегда угадывал с полуслова, с полувзгляда и сейчас прекрасно знал, что от него ждут в конкретный момент. За это и ценили братаны.

– Надо рубить концы, – с еще большей уверенностью заметил Нога, – а начать надо с «химика».

Короткопалая лапа Босса, потянувшаяся было за очередным бутербродом, замерла. Он посмотрел вначале на автора идеи, желая удостовериться, что не ослышался, потом на крепыша. Тот тоже отказывался что-либо понимать. Непросто понять, если Нога предлагает убрать «химика», с которым связано их благополучие, который придумал и организовал механизм хищения золота. Без «химика» им на заводе делать нечего, они не смогут незаметно изъять из производства даже несколько граммов золота, не то что килограммов. Изъять то смогут, но администрация сразу спохватится. Устранение «химика» означает окончательный уход с завода, отказ от налаженного конвейера. Но, с другой стороны, гарантирует безопасность. Не стопроцентную, конечно, не полную, потому что сегодня полную гарантию не дает даже государственный банк, но спокойствие предоставляет. Спокойствие, которое ни за какие деньги не купишь. Даже за золото. После небольшой заминки Босс все же взял из горки желанный бутерброд и переспросил:

– Что ты вякнул про «химика»?

Предложение соратника прозвучало слишком смело, чтобы не иметь под собой крепких обоснований. Нога обязательно должен подкрепить свои слова. Здесь не базар, здесь за каждое слово надо держать ответ. Если он, Босс, начнет устранять своих людей по чьему-то первому предложению, то через полгода в группе не останется ни одного надежного человека. А если еще учесть, что менты взяли стойку и вынюхивают след, то недолго вообще загубить дело и остаться в гордом одиночестве. Безработным, вдобавок.

– Менты не сегодня, так завтра возьмутся за завод, – уверенно заявил Нога, – помяни мое слово, Босс. Рязанский детектив за этим приехал. Пока, слава богу, один, но подмогу вызвать недолго. Единственный звонок в Рязань, и через три часа Касимов будет стоять на ушах. Не надо доводить дело до этого звонка, Босс. Если детектив с Лешим что-нибудь раскопают, то нам крышка. А копать они начнут с самого начала, с нуля, и первый, кого возьмут за яйца, будет «химик». Вот увидишь. А он знает всю цепочку, от цеха и до проходной. Он знает имена, Босс. И тебя тоже.

Последние слова прозвучали убедительно и весомо. Нога прав в своем невеселом раскладе. И насчет предполагаемых действий ментов, и насчет осведомленности «химика». Если менты возьмутся за завод всерьез, то «химик» обязательно попадет к ним в лапы, пусть и не в числе первых. Да и какая, собственно говоря, разница, каким по счету «химик» окажется в камере. Вся беда в его осведомленности, а молчать он не станет. Менты не дадут молчать, у них есть костоправы, хорошо знающие приемы неотложной помощи при потере разговорчивости. На этот счет менты мастаки, при надобности немого заставят говорить.

– Но у ментовки ничего нет по «Цветмету», – возразил Босс, не желая соглашаться с тяжелым предложением, – ни заявлений администрации завода о кражах золота, ни улик, ни свидетельств. Это я точно знаю. Одни предположения, голые догадки. Вокруг «Цветмета» вообще полная тишина. Может, тревога ложная, зря мы всполошились? Может, подождем? А «химика» на пару недель отправим в отпуск, куда-нибудь подальше. Человечка к нему приставим – на всякий непредвиденный случай.

Свои соображения Босс высказывал тоже с достаточной твердостью, но все его возражения диктовались желанием окончательно убедиться в правоте соратника, а не в собственной правоте. Да, у ментов пока нет ни одной зацепки по заводу, да, администрация завода действительно не обращалась в ментовку, и обратиться не могла, потому что на «Цветмете» не было зафиксировано ни одного случая кражи продукции. Это категорически исключалось, это даже нигде не обсуждалось. Сама технология производства золота исключала возможность кражи, а технология на «Цветмете» соблюдалась как закон. Если не хлеще. А про службу охраны и говорить нечего, специальная воинская часть занимается этим делом. Батальон внутренних войск. Короче, у ментов нет ни одного повода для появления на заводе, иначе они давно перевернули бы его вверх ногами. У них, правда, есть старик Друмов и гребаный сутенер Ломоть. Тоже отморозок, блин. Вот кому не помешали бы таблетки от жадности, забыл, придурок, что за чужим погонишься, свое потеряешь. Сутенерских денег мало стало, к золоту потянулся. К чужому, притом. Сидел бы и дальше в своем борделе, как волк в овчарне, и никуда не рыпался. Нет, взяли завидки на друмовские пожитки. А в результате? Казенный дом и небо в решетку. Хорошо, что не при делах и знает немного. В этом отношении Друмов намного опасней, старик хотя и не слышал конкретных имен, но прикасался к золоту. Про тайники сказать может, вот что плохо. Больших улик ментам это не даст, но подтвердит факты кражи. Вот тогда у следаков появится тот самый недостающий повод взять завод в разработку. Завод «Цветмет», их кормушку. Хорошую кормушку, сытную. И не только их. Завод кормит многих людей, и сам Босс до сих пор не знает, чей тайник на прошлой неделе опустошил Друмов и кто отправил старика в реанимацию. Выживет ли? Лучше бы, конечно, отдал концы, так спокойней. М-да, блин, гнилая ситуация. Похоже, Нога прав насчет «химика». Подумав про соратника, Босс припомнил еще одну мудрую поговорку: за малым погонишься, все потеряешь. Ни убавить, как говорится, ни прибавить.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Босс, и глубокий вздох, вырвавшийся из его груди, подтверждал, насколько непросто далось согласие, – не хотелось бы рубить сук под собой, а придется.

И многозначительно посмотрел на крепыша. Тот вздернул белесыми бровями и кивнул. Все ясно, отныне судьба «химика» на ближайшее будущее переходила в его руки. Другими словами, дни «химика» сочтены. Может, даже не дни, а часы. Пожил, и хватит.

Босс снова потянулся за бутылкой. Тяжелые слова нужно было как-то скрасить. Пока, правда, не слова, а всего лишь намек. Слова прозвучат позже, после стопки и бутерброда. Так легче.

– Постарайся все обставить как несчастный случай, – говорил Босс через минуту, обращаясь к крепышу, – если получится, конечно. Главное, не оставь следов.

Крепыш перестал жевать и снова кивнул:

– Автокатастрофа годится?

Босс и Нога переглянулись. Нога против такого варианта не возражал.

– Годится, – одобрил Босс и еще раз предостерег: – Никаких следов!

Крепышу кивать в третий раз надоело, и он вместо движения спросил:

– Когда?

На этот раз Босс не стал заручаться мнением долговязого советчика, и судьбу «химика» решил самостоятельно.

– Завтра утром. «Химик» утром как раз сменится со смены.

Крепыш хмыкнул:

– Все ясно. Утром мы его и подвезем до дома.

Босс откинулся на спинку стула и кинул взгляд на заметно поредевшие яства. Блюда требовали обновления и пополнения, в первую очередь любимые бутерброды. Неужели он один умолотил целую горку деликатесов и не заметил? Вот что значит деловой разговор и тесная компания. И хороший напиток, знамо дело. Надо взять себя в руки, немного умерить аппетит, а то скоро опять придется заказывать новый костюм. Или лучше новый костюм, чем старая диета?

Босс усмехнулся. Знал, что из этой задумки ничего не получится, пристрастие к хорошей еде было его давнишней и большой слабостью. Хочется надеяться, слабостью единственной. Босс повернулся к крепышу, распорядился:

– Закажи что-нибудь. Вечер только начинается, может, кто-нибудь подвалит. Про шампанское и конфеты не забудь.

Крепыш проворно сорвался со стула. Он давно хотел наведаться в общий зал, где пьют не только коньяк, а хлещут вино и пиво, где много шума, где нет чувства скованности, как рядом с Боссом. В большом зале люди отдыхают, расслабляются, а не решают жизненно важные проблемы, не выносят смертные приговоры. Дурацкая привычка, блин, выработалась у Босса, решать такие тяжелые вопросы за столом. Разве можно о смерти говорить за стопкой коньяка, за деликатесным закусоном, под звуки музыки. Желудку радость, а голове лишняя забота. Даже теперь, когда уже привык к таким делам, и то нелегко переваривать, а раньше вообще было сплошное расстройство. Эх, «химик», «химик»… Химичил-химичил, хитрил-хитрил, а судьбу не перехитрил.

С этой невеселой мыслью крепыш выглядел свободное местечко за дальним столом в полутемном углу, заставленным пивными кружками, и примостился на лавку, такую же массивную и надежную, как сам. Официантка тут же появилась рядом, будто все время следовала за важным посетителем.

– Мне две кружки пива и соленую рыбу, а туда, – крепыш важно приподнял палец, подождал, пока девушка кивнула головой, и сказал, – повторить. И прихвати шампанское с коробкой конфет.

Конфеты натолкнули на мысль о скором появлении возле Босса девиц, к которым тот питал такую же слабость, как к икряным бутербродам. И правильно, какой может быть отдых без женщин? В этом крепыш был полностью согласен с шефом. Почему не соглашаться, если шеф, приглашая девиц, никогда не забывал о своем личном водителе. Право первоочередного выбора, правда, оставлял за собой. Крепыш не обижался, и обделенным никогда не был, ведь в гости к Боссу приезжали самые лучшие девушки Касимова. И не только Касимова.