Текст книги "Живет такой парень"

Автор книги: Василий Шукшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Девушка растерялась.

– Нет… А, собственно, зачем вам это?

– Можно я вам письменно все опишу? А вы еще раз завтра придете, и я вам отдам. Я не могу, когда рядом икают.

– Что я, виноват, что ли? – сказал белобрысый и опять икнул.

Девушку Пашкино предложение поставило в тупик.

– Понимаете… я должна этот материал дать сегодня. А завтра я уезжаю. Просто не знаю, как нам быть. А вы коротко расскажите. Значит, вы из Суртайки. Так?

– Так. – Пашка скис.

– Вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня, я ведь тоже на работе.

– Я понимаю.

– Где вы учились?

– В школе.

– Где, в Суртайке же?

– Так точно.

– Сколько классов кончили?

Пашка строго посмотрел на девушку.

– Пять. Неженатый. Не судился еще. Все?

– Что вас заставило броситься к горящей машине?

– Дурость.

Девушка посмотрела на Пашку.

– Конечно. Я же мог подорваться, – пояснил тот.

Девушка задумалась.

– Хорошо, я завтра приду к вам, – сказала она. – Только я не знаю… завтра приемный день?

– Приемный день в пятницу, – подсказал «ходячий».

– А мы сделаем! – напористо заговорил Пашка. – Тут доктор добрый такой старик, я его попрошу, он сделает. А? Скажем, что ты захворала, бюллетень выпишет.

– Приду. – Девушка улыбнулась. – Обязательно приду. Принести чего-нибудь?

– Ничего не надо! Меня профсоюз будет кормить.

– Тут хорошо кормят, – вставил белобрысый. – Я уж на что – вон какой, и то мне хватает.

– Я какую-нибудь книжку интересную принесу.

– Книжку – это да, это можно. Желательно про любовь.

– Хорошо. Итак, что же вас заставило броситься к машине?

Пашка мучительно задумался.

– Не знаю, – сказал он. И виновато посмотрел на девушку. – Вы сами напишите что-нибудь, вы же умеете. Что-нибудь такое…

Пашка покрутил растопыренными пальцами.

– Вы, очевидно, подумали, что если бочки взорвутся, то пожар распространится дальше – на цистерны. Да?

– Конечно!

Девушка записала.

– А ты же сказала, что уезжаешь завтра. Как же ты приедешь? – спросил вдруг Пашка.

– Я как-нибудь сделаю.

В палату вошел доктор.

– Девушка, милая, сколько вы обещали пробыть? – спросил он.

– Все, доктор, ухожу. Еще два вопроса… Вас зовут Павлом?

– Колокольников Павел Егорыч. – Пашка взял руку девушки, посмотрел ей прямо в глаза. – Приди, а?

– Приду. – Девушка ободряюще улыбнулась. Оглянулась на доктора, нагнулась к Пашке и шепнула: – Только бюллетень у доктора не надо просить. Хорошо?

– Хорошо. – Пашка ласково, благодарно смотрел на девушку.

– До свиданья. Поправляйтесь. До свиданья, товарищи!

Девушку все проводили добрыми глазами.

Доктор подошел к Пашке.

– Как дела, герой?

– Лучше всех.

– Дай-ка твою ногу.

– Доктор, пусть она придет завтра, – попросил Пашка.

– Кто? – спросил доктор. – Корреспондентка? Пусть приходит. Влюбился, что ли?

– Не я, а она в меня.

Смешливый доктор опять засмеялся.

– Ну, ну… Пусть приходит, раз такое дело. Веселый ты парень, я погляжу.

Он посмотрел Пашкину ногу и ушел в другую палату.

– Думаешь, она придет? – спросил белобрысый Пашку.

– Придет, – уверенно сказал Пашка. – За мной не такие бегали.

– Знаю я этих корреспондентов. Им лишь бы расспросить. Я в прошлом году сжал много, – начал рассказывать белобрысый, – так ко мне тоже корреспондента подослали. Я ему три часа про свою жизнь рассказывал. Так он мне даже пол-литра не поставил. Я, говорит, не пьющий, то-се – начал вилять.

Пашка смотрел в потолок, не слушал белобрысого. Думал о чем-то. Потом отвернулся к стене и закрыл глаза.

– Слышь, друг! – окликнул его белобрысый.

– Спит, – сказал человек с «самолетом». – Не буди, не надо. Он на самом деле что-то совершил.

– Шебутной парень! – похвалил белобрысый. – В армии с такими хорошо.

Пашка долго лежал с открытыми глазами, потом действительно заснул. И приснился ему такой сон.

Как будто он генерал. И входит он в ту самую палату, где лежал он сам… Но только в палате лежат женщины. Тут Катя Лизунова, корреспондентка, Маша-птичница, городская женщина, женщина с нефтебазы и даже тетка Анисья… И свита вокруг Пашки – тоже из женщин.

Вошел Пашка и громко поздоровался.

Ему дружно ответили:

– Здравствуйте, товарищ генерал!

– Почему я не слышу аплодисментов? – тихо, но строго спросил Пашка-генерал у свиты. Одна из свиты угодливо пояснила:

– Дамская палата…

И она же попыталась надеть на Пашку халат.

– Не нужно, – сказал Пашка, – я стерильный.

И началось стремительное шествие генерала по палате – обход.

Первая – Катя Лизунова.

– Что болит? – спросил Пашка.

– Сердце.

– Желудочек?

Катя смотрит на Пашку как на дурака.

– Сердце!

Пашка повернулся к свите.

– Считается, что генерал – ни бум-бум в медицине. – И снисходительно пояснил Кате: – Сердце тоже имеет несколько желудочков. Ма-аленьких.

И дальше. Дальше – корреспондентка, «странная и прекрасная».

– Что? – ласково спросил Пашка.

– Сердце.

– Давно?

– С семнадцати лет.

– Ну, ничего, ничего…

Пашка двинулся дальше. Маша-птичница.

– Тоже сердце? – изумился Пашка.

– Сердце.

– Кошмар.

Пашка идет дальше.

Городская женщина.

Пашка демонстративно прошел мимо.

Тетя Анисья. Поет.

Пашка остановился над ней.

– И у тебя сердце?

– А что же я, хуже других, что ли? – обиделась Анисья. – Смешной ты, Павел: как напялит человек мундир, так начинает корчить из себя…

– Выписать ей пирамидону! – приказал Пашка. – Пятьсот грамм. Трибуну.

Принесли трибуну. Пашка взошел на нее.

– Я вам скажу небольшую речь, – начал он, но обнаружил непорядок. – Где графин?!

– Несут, товарищ генерал.

– Ну, что?! – Пашка обращался к женщинам, лежащим в палате. – Допрыгались?! Докатились?! Доскакались?!.

…И тут засмеялся белобрысый. Пашка поднял голову.

– Ты чего?

Белобрысый все смеялся.

– Это он во сне, – пояснил один пожилой больной. Все другие уже спали. Была ночь.

– Вот жеребец, – возмутился Пашка. – Здесь же больница все же.

Он лег и крепко зажмурился… И снова он на трибуне.

– На чем я остановился? – спросил он свиту.

– Вы сказали, что они доскакались…

– Куда доскакались? – с начальственным раздражением переспросил Пашка. – Работнички! Только форсить умеете!

И опять его разбудил смех белобрысого.

– Вот паразит, – сказал Пашка, поднимаясь. – Что он ржет-то всю ночь?

– Выздоравливает он, – опять сказал пожилой больной.

– Можно же потихоньку выздоравливать. Может, разбудить его, а? Сказать, что у него дом сгорел – ему тогда не до смеха будет.

– Не надо, пусть смеется.

Пашка опять крепко зажмурился, но больше не получалось, не спалось.

– А вы чего не спите? – спросил он пожилого больного.

– Так… не хочется.

Помолчали.

– Вот вы принадлежите к интеллигенции, – заговорил Пашка.

– Ну, допустим.

– Книжек, наверно, много прочитали. Скажите: есть на свете счастливые люди?

– Есть.

– Нет, чтобы совсем счастливые.

– Есть.

– А я что-то не встречал. По-моему, нет таких. У каждого что-нибудь да не так…

– Вот хочешь, я прочитаю тебе…

– Что, письмо?

– Нет. – Больной взял с тумбочки ученическую тетрадку. – Сочинение одного молодого человека…

– Ну-ка, ну-ка… – Пашка приготовился слушать.

– «С утра мы пошли с пацанами в лес, – начал читать больной. – Все были почти из нашего четвертого „б“. Пошли мы сорок зорить. Ну, назорили яичек, испекли и съели. Потом Колька Докучаев рассказывал, как они волка с отцом видали. Мы маленько струсили. В лесу было хорошо. А потом мы хохотали, как Серега Зиновьев из второго „а“ петухом пел. В лесу было шибко хорошо. Потом мы пошли домой. Мне мама маленько всыпала, чтобы я не шлялся по лесам и не рвал последние штаны. А потом мы ели лапшу. Папка спросил меня: „Хорошо было в лесу?“ Я сказал: „Ох, и хорошо!“ Папка засмеялся. Вот и все. Больше я не знаю, чего».

– А для чего это вы? – спросил Пашка.

– Это писал счастливый человек.

– Так какое же туг счастье-то? – изумился Пашка.

– Самое обыкновенное: человек каждый день открывает для себя мир. Он умеет смеяться, плакать. И прощать умеет. И делает это от души. Это – счастье.

– Так он же маленький еще!

– Ну, найдется кто-нибудь и большого его научит таким же быть.

– Каким?

– Добрым. Простым. Честным. Счастливых много… Ты тоже счастливый, только… учиться тебе надо. Хороший ты парень, врешь складно… А знаешь мало.

– Когда же мне учиться-то? Я же работаю.

– Вот поэтому и надо учиться.

– А вы – учитель, да?

– Учитель.

– Значит, вы счастливый, если вы учите?

– Наверно. Позови-ка сестру.

– Что, плохо?

– Нет, просто устал.

– Лиля Александровна! – позвал Пашка.

Вошла сестра и сделала учителю укол.

– Ну, вот теперь уснем, – сказал тот и выключил свет.

Пашка долго еще лежал с открытыми глазами, думал о чем-то. А как только стал засыпать, услышал голос Насти:

– Павел, иди ко мне.

…И опять снится Пашке сон:

Ждет его Настя на том самом месте, где встречала его во сне в первый раз.

– Здравствуй, Павел.

– Здравствуй.

– Как живешь?

– Ничего.

– Идеал-то не нашел еще?

Пашка усмехнулся.

– Нет.

– Помнишь сказку? – спросила вдруг Настя. – Бабушка тебе рассказывала…

– Про голую бабу, что ли?

– Да.

– Помню.

– Так вот, ты не верь: это не смерть была, это любовь по земле ходит.

– Как это?

– Любовь. Ходит по земле.

– А чего она ходит?

– Чтобы люди знали ее, чтоб не забывали.

– Она, что, тоже голая?

– Она красивая-красивая.

– Хоть бы разок увидеть ее.

– Увидишь. Она придет к тебе.

– А если не придет? Ведь нельзя же сидеть и ждать, что придет кто-нибудь и научит, как добиться счастья. Будешь ждать, что придет, а он возьмет и не придет. Так и проживешь дураком. Правильно я рассуждаю?

– Правильно. А учиться можно не только в школе. Жизнь – это, брат, тоже школа, только лучше.

– И опять: если я буду сидеть и ждать…

– Зачем же ждать, – перебивает его Настя. – Надо искать. Надо все время искать, Павел.

– Так вот я ищу. Но я же хочу идеал!

Опять засмеялся белобрысый. Пашка проснулся. Утро. Еще спят все. Пашка огляделся по палате. И вдруг ему показалось…

– Братцы! – заорал он.

Повскакали больные.

– Ты чего, Пашка? – спросил белобрысый.

Пашка показал на учителя, который лежит недвижно.

– Няня! – рявкнул белобрысый.

Учитель приподнялся.

– Что такое? В чем дело?

Все смотрят на него.

– Что случилось-то?

Пашка негромко засмеялся.

– А мне показалось, ты помер, – сказал он простодушно.

Учитель досадливо сморщился.

– Первую ночь спокойно уснул… Надо же!

Пашка лег и стал смотреть в потолок. На душе у него легко.

– Значит, будем жить, – сказал он, отвечая своим мыслям.

А за окнами больницы – большой ясный день. Большая милая жизнь…