Текст книги "История Тайной канцелярии Петровского времени"
Автор книги: Василий Веретенников
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
II
Выражения «слово и дело» и ему подобные мы не встречаем в Уложении царя Алексея Михайловича, но встречающийся во второй главе Уложения термин «извет» есть не что иное, как общее обозначение понятий, заключающихся в выражениях «слово и дело», «государево слово», «государево дело», «государево слово и дело». На это указывает, как увидим далее, практика в применении этой главы, носящей заглавие: «О государской чести и как его государское здоровье оберегать». В первой ее статье говорится об «умышлении» на «государское здоровье» «злого дела», то есть о покушении на жизнь и здравие государя; во второй статье речь идет об умышлении «государством завладеть и государем быть» и в конце говорится о государственной измене, которой дальше посвящены статьи с 3-й по 11-ю включительно; далее до конца идут статьи процессуального характера.
Таким образом, вторая глава рассматривает следующие роды преступлений: 1) государственную измену (ст. 3–11); 2) покушение на жизнь и здравие государя (ст. 1); 3) покушение на власть «державы царского величества», каковое покушение понимается сообразно времени в прямом смысле, как желание «Московским государством завладеть и государем быть» (ст. 2); кроме того, сюда же вводится: 4) преступление «приходить, грабить и побивать» «самовольством скопом и заговором» «к Царскому Величеству и на Его Государевых бояр и окольничих, и на Думных и на ближних людей, и в городах, и в полках на воевод и на приказных людей (ст. 21)».
Статьями 19 и 21-й устанавливается обязанность каждого «извещать» власти об всяком «ведомом» злом умысле, заговоре и прочем: за неисполнение этого требования грозит смертная казнь «без всякой пощады». Этот «извет» должен быть произведен «государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Русии или его Государевым боярам и ближним людям, или в городах воеводам и приказным людям» (18-я ст.). Если того, на кого «извещают», налицо не оказывается, то его разыскивают, потом делают ответчику и доносителю очную ставку, и должны притом «сыскивати всякими сыски накрепко, и по сыску указ учинити» (ст. 16-я). Таким образом, всякое дело против преступлений такого рода должно начинаться по извету – доносу; других путей не оговорено. Этот «извет» является обязанностью каждого – за неисполнение этой обязанности грозила смертная казнь без пощады. В какие бы руки донос ни попал, закон обязывает отыскать немедленно ответчика, сделать очную ставку и произвести самое тщательное следствие; при этом, конечно, должны были применяться обычные приемы (пытки и проч.), так как не оговаривается характер «сыска», а только квалифицируется его степень: «накрепко». По окончании следствия, после получения известных результатов, сообразно им и нормам Уложения должно быть постановлено решение, «учинен указ».
Из всего этого ясно видно, что вторая глава Уложения является только фиксированием, довольно точным, в законодательном порядке того, что в практике, как мы видели, установилось довольно прочно гораздо ранее. Уложение ничего нового не внесло в формы производства дел по изветам о «слове и деле государевом» и только в самых общих чертах закрепило уже ранее существовавший в практике порядок.
Обратимся же теперь к вопросу, как фиксированные Уложением нормы действовали наделе и не внесла ли в них дальнейшая практика чего-либо нового.
В 1650 (7159) году от царя и великого князя псковскому воеводе Львову была послана грамота, в которой говорилось: «…писали к нам… ты воевода… да дьяк… что… Гришка Трясисоломин говорил про царицу нашу и великую княгиню Марию Ильиничну непристойные речи и с пыток в том винился»; «и вы б того вора Гришку Трясисоломина за его воровские непристойные речи велели казнить: вырезать ему язык; и сослали его в Великий Новгород, с женою и с детьми»; и как это будет исполнено, «вы б о том к нам отписали, а отписку велели отдати в Посольском приказе дьякам нашим думным Михаилу Волошенинову, да Алмазу Иванову, да Андрею Немирову»
Из этой грамоты, во-первых, ясно, что на местах ведали дела по «слову и делу», пытали и допрашивали, словом, вели все следствие обычные воеводы, но о результатах сообщали в Москву, и окончательное решение, приговор, – шел уже из Москвы от царя; причем, видимо, данное дело велось в Москве через Посольский приказ.
В 1650 (7159) году костромского воеводу в приказной избе «извещал» костромитин Мишка Огарев на костромитина Калинина, что он неприлично бранил государя. Воевода «ставит перед собой» обвиняемого, ведет допрос, вызывает свидетелей; все расспросные речи, записанные, были по окончании следствия воеводою отосланы в Разряд.
В 1655 (7164) году в Разряде, в Новгородском столе получили от воеводы отписку, что в съезжей избе его словесно извещал казак на одного крестьянина, который будто кричал у кабака: «Ты-де государев слуга, а я де государев друг». Воевода допросил обвиняемого (который передавал иначе свои слова) и просит указа, что ему далее делать.
В Новгороде в 1662 году некто Рогозинский, по донесению воеводы Репнина, сказал «наши царственные дела», как выражается царская грамота Репнину о присылке этого Рогозинского для следствия в Приказ наших тайных дел.
В мае 1668 году в Пскове к воеводе были присланы монастырский старец Пахомий и псковский пушкарь Ульяшко Гаврилов с обвинением их в том, что они говорили «непристойные» речи: «великого государя… и святейшего патриарха Иосафа называли ворами» и будто «веруют они во антихриста». Воевода обычным порядком повел следствие, и его результаты (в виде расспросных речей обвиняемых и свидетелей и очных ставок) отправил в Москву. Царь, выслушав эту отписку, приказал прислать обвиняемых в Москву, в Посольский приказ; «если же в этом будут упорствовать, то велеть того чернца и пушкаря сжечь». Старец Пахомий отказался приносить покаяние, и его сожгли; причем переписка об этом вся шла через Посольский приказ. Пушкарь же Гаврилов покаялся, причастился Святых Тайн и был отправлен в Спасский монастырь; переписка об этом тоже велась Посольским приказом. Через некоторое время этот пушкарь ушел из монастыря, очутился в Новгороде; его поймали и доставили в Москву в Посольский приказ. На этом материалы дела кончаются.
В 1670 году было найдено в Москве, вероятно, какое-то подметное письмо; содержание его остается для нас неизвестным; начало дела частью утеряно, частью попорчено. Кузнец Васька, служка Иванов и человек Арт. Матвеева[19]19
Артамон Сергеевич Матвеев (1625–1682) – государственный деятель, ближний боярин. Один из первых «западников» в России. Был растерзан во время Стрелецкого бунта.
[Закрыть] Кирюшка говорили, что девка Матвеева «имана на верх, но ей царицею не бывать». «И великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович… указал боярам кузнеца Ваську и служку Ваську ж и Артамонова человека Матвеева Кирюшку… расспрашивать у пытки; а буде из них кого доведется, и пытать; и по указу великого государя бояре расспрашивали их у пытки; а Кирюшка пытан, а было ему 30 ударов». Кирюшка признался, что писал сам, без соучастников, это воровское письмо «для того: хотел от Артамона отбыть от холопства». «Бояре после того Кирюшку расспрашивали, для чего он запирается, и Кирюшка перед бояре винился»; «а после того он же Кирюшка перед великим государем и перед бояре в том запирался», «и для подлинного сыску расспрашивай перед великим государем и при боярах кузнец Васька»; его пытали, – «в том он сожжен на огне», – и говорил он «прежние свои речи». В конце этого дела говорится, что царь всех «пожаловал свободить».
Это дело, при всей беспорядочности и туманности его содержания, заслуживает некоторого внимания. Подметное письма затрагивало такую интимную вещь, как избрание царем невесты. Может быть, именно в силу такой близости к особе царя и возник особый ход всего дела: царь указал вести «розыск» не учреждению, а «боярам»; бояре допрашивали и пытали; наконец, мы видим – это самое главное, – что часть дела «следуется» в присутствии самого царя: при нем допрашивают одного обвиняемого и при нем же пытают другого «для подлинного сыску». Конечно, и приговор по делу идет по указу царя. Таким образом, здесь перед нами совершенно особый порядок делопроизводства; и мы можем сделать если не вывод, то предположение, что в тех делах, которые близко затрагивали особу царя, обычный порядок производства нарушался: царь, поручая следование дела «боярам» (возможно, по своему выбору), сам не только направлял «розыск», но и присутствовал при нем, лично исполняя роль следователя и судьи.
А обычная практика шла прежним путем. В 1677 году в Новгородском приказе расследовалось дело крестьянина Клима Ерышева, который, как утверждалось в донесении царю, «говорил про твое царское величество непристойные слова»; по царской грамоте кевроль-мезенскому воеводе велено было урезать виновному язык и бить его кнутом нещадно. Дело поднялось вновь в 1678 году по извету, что воевода языка не урезал, а только для виду велел пустить кровь из щеки виновного; конец этого дела утерян.
Мало что изменилось в расследовании дел по «слову и делу» и в правление царей Ивана и Петра, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы того времени.
В июне 1697 года, уже при единоличном царствовании Петра, монахиня Авксентия подала в Новгороде воеводе бумаги от игуменьи Тихвина-Введенского монастыря, где игуменья пишет, что эта Авксентия «сказала за собой государево слово», почему ее и отпустили в Новгород к воеводе; этот последний, Апраксин[20]20
Петр Матвеевич Апраксин (1659–1728) – военачальник и государственный деятель, участник Северной войны, близкий сподвижник Петра I; в 1724–1725 годах генерал-губернатор Санкт-Петербурга.
[Закрыть], немедленно допросил монахиню: Авксентия обвиняла, со слов монаха Иосафа, монастырского архимандрита, говорившего целовальнику, приехавшему продавать табак: «Будь ты проклят, и с тем, кто указал табак продавать!», а также: «Дам попам по две деньги и велю проклинать у престола Божья того, кто повелел таким товаром торговать». Кроме того, этого архимандрита обвиняла Авксентия в непраздновании царского ангела и еще в других – просто-таки уголовных преступлениях. Воевода начинает допрашивать свидетелей и замешанных лиц, списывается с митрополичьим Новгородским приказом, который ведет допрос и делает очные ставки (до пыток нигде не доходит). После долгих допросов и переписки обвиненный архимандрит просит челобитьем на имя царя, чтобы его взяли в Москву в Новгородский приказ: указом 7207 года было велено все дело передать в Москву и «подать в Новгороцком приказе думному нашему дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву[21]21
Емельян Игнатьевич Украинцев (1641–1708) – государственный деятель, дипломат, глава Посольского приказа в 1689–1699 годах.
[Закрыть] с товарищи».
Из этого дела мы видим, что в самом начале царствования Петра обычный порядок следствия и наказания по «по государеву слову и делу» продолжался: как и в начале XVII столетия, изветы принимают простые воеводы, они же ведут следствие, также дело затем переходит в один из московских приказов, но следов особого учреждения по такого рода делам по-прежнему не видно. Кроме того, во второй половине XVII века хотя и редко, но стал применяться особенный порядок к тем делам по «слову и делу», которые почему-либо заинтересовали самого царя.
III
Начался XVIII век. Именной указ от 25 сентября 1702 года гласил: «Буде впредь на Москве и в Московский судный приказ учнут приходить каких чинов нибудь люди… и учнут за собой сказывать Государево слово или дело, – и тех людей в Московском судном приказе не расспрашивая, присылать в Преображенский приказ к стольнику ко князю Федору Юрьевичу Ромодановскому[22]22
Федор Юрьевич Ромодановский (ок. 1640–1717) – государственный деятель, князь, близкий сподвижник Петра I. Сыграл решающую роль в подавлении Стрелецкого бунта 1698 года. В 1686–1717 годах глава Преображенского приказа розыскных дел, также руководил Сибирским и Аптекарским приказами.
[Закрыть]. Да и в городах воеводам и приказным людям таких людей, которые начнут за собою сказывать Государево слово или дело прислать к Москве, не расспрашивая». Таким образом, старый общий для XVII века порядок производства дел по «слову и делу» был нарушен: в большинстве, изъятые из общей подсудности, дела эти были сосредоточены в ведении испытанного в своей верности слуги Петра князя Федора Ромодановского, в Преображенском приказе.
Дела этого приказа начинаются регулярно в столбцах с 1696 года. До 1702 года характер этих дел чрезвычайно однообразен; все они разбиваются на четыре категории: во-первых, «о битве», «драке», «кричании караула» между московскими обывателями, то есть дела о нарушении общественной тишины и порядка на улицах и площадях Москвы; во-вторых, дела о мелких взысканиях по гражданским искам, причем обычно ответчика приводит истец; в-третьих, о нарушениях обязательных постановлений в городе, то есть пении песен в неположенном месте, езде там, где запрещено, оскорблениях священных мест чем-либо и т. п.; в-четвертых, дела по «слову и делу». Необходимо отметить, что преобладающее количество дел относятся к первому и третьему роду, то есть к делам полицейского характера; немного дел второго рода – дел мелкой юстиции и мелкой расправы; и чрезвычайно мало дел четвертого рода – по обвинениям по «слову и делу».
Ясной этому иллюстрацией служит тот факт, что для 1696 года из общего числа сохранившихся дел Преображенского приказа (около 605) по «слову и делу» имеются не более пяти дел. Следовательно, можно сказать с некоторой уверенностью, что в первые годы своего существования – до 1702 года – Преображенский приказ отнюдь не являлся специальным учреждением по делам о государственных преступлениях. Основная роль Преображенского приказа для Москвы была чисто полицейская: приказ был тогда, в сущности, канцелярией полицмейстерских дел Москвы.
С 1702 года положение немного изменяется, но все-таки Преображенский приказ не становится единственным учреждением для преследования государственных преступлений; указ 1702 года только вводит в ведение исключительно Преображенского приказа все дела из провинций, присылаемые по «слову и делу». В этом сказывается желание царя поручить эти дела – принявшие, возможно, в глазах Петра слишком важный характер, чтобы их можно было вести обычным порядком, – близкому и доверенному человеку. При этом, как явствует из обозрения дел Преображенского приказа, в его заведывании все еще оставалась полиция Москвы, да с того же времени хозяйственно-оружейная часть гвардии (а отчасти и всей армии) тоже все более ложилась на Преображенский приказ. Таким образом, и в 1702 году Преображенский приказ вовсе не являлся специальным учреждением по расследованию государственных преступлений. Все это в совокупности дает впечатление, что Петр, обратив внимание на «дела государственные» и решив их поручить людям близким и надежным, в большей части поручил их Ромодановскому, начавшему вести их наряду с другими делами, новыми и старыми, в Преображенском приказе.
Такое нагромождение разнообразных дел, мало имеющих общего друг с другом, вызывало, вероятно, недоразумения, которые заставили Петра особым указом в 1722 году точнее определить, что же, собственно, подобает ведать Преображенскому приказу. В этом указе Петр пишет, «чтоб делам быть в Преображенском», во-первых, государственным, по «слову и делу»; во-вторых, «полки гвардии чтоб ведомы были по-прежнему»; в-третьих, посторонних дел… никогда не примать», а имеющиеся такие «отдать к своим местам»; но тут делается исключение для крупных разбойных дел.
Этот указ свидетельствует прежде всего о том, что и после 1702 года Преображенский приказ не является специальным по государственным преступлениям учреждением; кроме того, нельзя не обратить внимания на то, что «ведение» приказом дел по «слову и делу» выдвигается все-таки теперь на первое место, а вся мелкая полиция (может быть, и еще какие-либо к тому времени попавшие в ведомство того же приказа дела) постепенно изымаются из его ведения. Если к этому прибавить, что кн. Ив. Ромодановский[23]23
Иван Федорович Ромодановский (конец 1670-х – 1730) – государственный деятель, князь, близкий сподвижник Петра I. В 1717–1729 годах возглавлял Преображенский приказ, в который в 1726 году были переданы дела Тайной канцелярии.
[Закрыть] (наследовавший приказ от отца) с 1726 года приблизительно называется генерал-губернатором Московским, то есть высшим полицейско-административным лицом Москвы, то станет ясно, что Преображенский приказ в основе своей являлся главным образом полицейским учреждением, но осложненным поручением расследовать провинциальные дела по «слову и делу».
В дополнение ко всему этому и в связи с заведыванием в известном отношении гвардией в Преображенском приказе появился еще ряд дел по разным земельным и другим имущественным тяжбам, что, конечно, еще более загромоздило и обесформило делопроизводство. А произошло это последнее усложнение деятельности приказа потому, что многие гвардии офицеры били приказу челом о неведении нигде их имений судом, кроме Преображенского приказа, и когда на это получали согласие (что бывало не так уж и редко), то переносили все свои тяжебные дела из разных других учреждений в Преображенский приказ. Не о рассылке ли именно этих дел по надлежащим местам говорит Петр в указе 1722 года?
Таким образом, очевидно, что никак нельзя считать этот приказ первым в России специальным учреждением по преследованию и суждению преступлений по «слову и делу». Небезынтересно заметить, что в кабинетных делах времени Петра сохранилось за 1702–1725 годы многое из переписки с Ромодановским, и даже при беглом просмотре этой переписки становится ясно, что важнейший предмет Преображенского приказа составляют дела полков гвардии – их обмундирование, вооружение, набор и проч.
Можно сказать, что в 1702 году Петр сделал шаг по старому, уже в XVII веке намеченному пути: он поручил дела по «слову и делу» одним общим распоряжением в их огромном большинстве близкому доверенному человеку, изъяв их почти целиком из общего порядка «следования». Если у царя Алексея Михайловича побудительные причины к такого рода направлению «государственных дел» появлялись только изредка, только в некоторых отдельных случаях, то у приемника его, с борьбой и треволнениями обретшего наследственную власть, естественно, оказалось гораздо более побудительных причин обратить свое особенное внимание на эти дела, а следовательно, и направить их по тому особому руслу, которое уже было намечено для таких случаев его отцом и которое обеспечивало Петру возможность личного надзора и вмешательства, а также гарантировало в значительной степени ведение таких «важных» дел строго соответственно его воле.
В кипучей деятельности Петра «важные» дела, входить в которые лично царь считал необходимым, были не только дела «государственные»: дела по хищениям казенного имущества, вопиющие (вроде гагаринского[24]24
Имеется в виду дело сибирского губернатора Матвея Петровича Гагарина (ок. 1659–1721), казненного за мздоимство и казнокрадство. Среди злоупотреблений, вмененных в вину Гагарину, были: занижение реальных доходов губернии, взятки за винный и пивной откуп, вымогательства, угрозы купцам, присвоение казенных средств и т. д.
[Закрыть]) дела по всяким злоупотреблениям местных администраций тоже тревожили Петра, тоже казались ему «важными». В именном указе от 25 января 1715 года Петр объявлял: «Кто истинный христианин и верный слуга своему Государю и отечеству, тот без всякого сумнения может явно доносить словесно и письменно о нужных и важных делах самому Государю, или, пришед ко двору Его Царскаго Величества, объявить караульному сержанту, что он имеет нужное доношение, а именно о следующих: 1. О каком злом умысле против персоны Его Царского Величества или измены; 2. О возмущении или бунте; 3. О похищении казны; а о прочих делах доносить, кому те дела вручены».
Но если, согласно этому указу, подобные дела попадали непосредственно к Петру, то как же, спросим, император с ними поступал далее, как же он их расследовал и решал? Кто же или что за учреждение, в какой мере и каким образом ему в этом помогали? Так возникли майорские розыскные канцелярии, к истории которых мы и обратимся в следующей главе; а в заключение настоящей главы позволим себе только отметить некоторые моменты дальнейшей истории трех пунктов указа 1715 года.
Петр, повторив в указе от 19 января 1718 года эти три пункта, требовал, «дабы о первых двух пунктах доносили по прежнему указу караульному офицеру, а он будет представлять челобитчика самому Его Царскому Величеству; а о третьем пункте» доносить Ушакову[25]25
Андрей Иванович Ушаков (1672–1747) – тайный фискал с поручением наблюдать за постройкой кораблей (назначен Петром I в 1714 году), начальник Канцелярии тайных и розыскных дел в 1731–1746 годах, сенатор, граф.
[Закрыть] в Москве, Коше-леву[26]26
Герасим Иванович Кошелев (1671–1722) – полковник Преображенского полка, глава Подрядной канцелярии (1715), президент Камер-коллегии (1722).
[Закрыть] в Петербурге. Таким образом «государственные дела», имеющие отношение к первым двум пунктам, Петр к этому времени уже выделил, придавая им особое, большее значение, чем делам, относящимся к третьему пункту. В конце того же 1718 года указом от 22 декабря Петр повелевает о делах, касающихся похищений казны, доносить фискалам и быть этим делам в ведении Коллегии юстиции.
Глава вторая.
Очерк истории майорских розыскных канцелярий Петровского времени
Объединяющее название «майорские розыскные канцелярии» до известной степени искусственно. Перед нами ряд совершенно отдельных учреждений, носящих названия: канцелярия ведения такого-то (например, лейб-гвардии майора Дмитриева-Мамонова[27]27
Иван Ильич Дмитриев-Мамонов (1680–1730) – сенатор, генерал-аншеф; морганатический супруг царевны Прасковьи Иоанновны.
[Закрыть]), канцелярия ведомства такого-то, канцелярия розыскных дел такого-то; а иногда рядом с этим, как бы личным названием постепенно образуется и применяется другое – «канцелярия ведения лейб-гвардии майора Ушакова» часто называется «канцелярия рекрутного счета», к «канцелярии ведомства Дмитриева-Мамонова» прилагается одновременно название «сибирская канцелярия». Употребление этих наименований идет беспорядочно, и часто почти рядом к одному и тому же учреждению прилагаются разные названия. Но в этом беспорядке и как бы раздельности при более близком изучении нельзя все-таки не заметить чего-то общего, дающего право на некоторое объединение всех этих канцелярий. Очевидно, что однородность этих учреждений, единство принципов, в основании их лежащих, хотя и смутно, но в то же время определенно сознавались и создавшим их Петром, и в них работавшими людьми.
Мне удалось найти данные к истории «канцелярий ведомства» следующих лиц: кн. Алекс. Шаховского[28]28
Алексей Иванович Шаховской (ок. 1690–1736) – генерал-аншеф, сенатор, правитель Малороссии в 1734–1736 годах; князь. В 1719 году осуществлял следствие над сибирским губернатором М.П. Гагариным.
[Закрыть], кн. Мих. Волконского[29]29
Михаил Иванович Волконский (ок. 1660–1717) – майор Семеновского полка, князь. Был отрешен за злоупотребления от розыскных дел, отдан под суд и расстрелян.
[Закрыть], Богд. Скорнякова-Писарева[30]30
Богдан Григорьевич Скорняков-Писарев – брат Г.Г. Скорнякова-Писарева (в 1718 году обер-прокурора Сената), чем, собстенно, и объясняется его выдвижение.
[Закрыть], Ив. Плещеева[31]31
Иван Никифорович Плещеев (1676–1750) – герольдмейстер в Сенате. Руководил в январе 1728 года опечатыванием имущества и переписки А.Д. Меншикова.
[Закрыть], кн. Вас. Вл. Долгорукова[32]32
Василий Владимирович Долгоруков (1667–1746) – генерал-фельдмаршал, член Верховного тайного совета в 1727–1730 годах, президент Военной коллегии в 1730–1731 и 1741–1746 годах. В 1715 году был председателем военно-судной комиссии, назначенной царем для исследования злоупотреблений, совершенных при участии А.Д. Меншикова.
[Закрыть], Мих. Аф. Матюшкина[33]33
Михаил Афанасьевич Матюшкин (1676–1737) – государственный и военный деятель, сподвижник Петра I, генерал-аншеф. В 1716 году был назначен асессором в военно-судную комиссию, которая расследовала злоупотребления А.Д. Меншикова.
[Закрыть], кн. П.М. Голицына[34]34
Петр Михайлович Голицын (1682–1722) – командир лейб-гвардии Семеновского полка в 1709–1717 годах, князь.
[Закрыть], А.И. Ушакова, Мих. Волкова[35]35
Михаил Яковлевич Волков – капитан Семеновского полка (1698), генерал-лейтенант (1726).
[Закрыть], Ив. Ил. Дмитриева-Мамонова, Гер. Ив. Кошелева, кн. Юсупова[36]36
Григорий Дмитриевич Юсупов (1676–1730) – генерал-аншеф, князь.
[Закрыть], С. Салтыкова[37]37
Семен Андреевич Салтыков (1672–1742) – командир Преображенского полка в 1727–1728 годах, сенатор, обер-гофмейстер.
[Закрыть].
Заранее оговаривая неполноту материалов, имевшихся в моем распоряжении, я взял на себя все-таки смелость составления очерка их деятельности. При этом следует знать, что основные архивные фонды частью сгорели во время пожара Московского сенатского архива в 1737 году (где погибли дела канцелярий Дмитриева-Мамонова, Юсупова и Матюшкина), частью, видимо, просто рассеялись; такое положение дела заставило пользоваться другими архивными фондами, в которых явилась возможность найти иной раз совершенно случайно туда попавшие известия о розыскных канцеляриях.