Текст книги "Дальний поход"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Гатчинский военный округ. 1.04.2065—4.04.2065

«Ветрогон» взял на буксир захваченный нами пароход и направился в сторону Калиниграда, древнего Кёнигсберга. Однако побывать в этом анклаве нам не довелось. Следующим утром, где-то вблизи города Таллина, в проливе между береговой чертой и небольшим островком с труднопроизносимым названием, которое я не запомнил, нас встретили два вооружённых парохода, которые калининградцы выслали навстречу беглецам из Сестрорецка. Не знаю, какие у них были отношения с бывшим правительством СРР, но, видимо, достаточно тёплые, раз за ними вышла половина их военно-морского флота.

На пароходах Калининградского анклава имелась радиосвязь, и после того, как вызванный на ходовой мостик Плетнёв пообщался с капитанами этих судов, дело уладилось само собой. «Выборг» был передан встречающей стороне. Все спасённые нами люди и пленники были собраны на его борту, и, пожелав беглецам, которые рассказали нам много интересного о положении дел в бывшей Ленинградской области, всего самого наилучшего, мы направились в гости к гатчинским военным. Курс на городок Систа-Палкино, где, по словам бывшего Верховного комиссара СРР, сохранились подходящие для нас причалы.

Минули сутки, и к полудню 1 апреля «Ветрогон» подошёл к этому населённому рыбаками городку под контролем войск ГВО. Первыми на связь вышла, так сказать, принимающая сторона. Мы находились от порта в шести милях, когда на мостике заработали динамики радиоприёмника, и мы со Скоковым услышали молодой, но тем не менее уверенный голос:

– Неизвестный фрегат УРО типа «Оливер Хазард Перри», с вами говорит береговой пост номер семь Гатчинского военного округа. Назовите свою государственную принадлежность и цель вашего визита в территориальные воды ГВО.

– Ты смотри-ка, – услышав это, с уважительными интонациями в голосе произнёс Скоков, – даже тип фрегата по силуэту определили. Красавцы!

– А то! Видать, давненько за нами присматривают. Наверное, с самого утра от поста к посту информацию по рациям перекидывают. Организация, однако!

– Кто с ними пообщается?

– Я и переговорю. – Подойдя к трубке радиотелефона, я нажал на клавишу передачи сигнала и сказал: – Говорит капитан Отдела Дальней Разведки при ГБ Кубанской Конфедерации Александр Мечников. Нахожусь на борту фрегата «Ветрогон». Иду в порт Систа-Палкино для установления дипломатических отношений между ККФ и ГВО.

Молчание. Береговой пост принимает решение, скорее всего, консультируется с вышестоящим командованием, и откликается через несколько минут:

– «Ветрогон», понял вас. Вам разрешён проход к причалам порта Систа-Палкино. Вам требуется лоцман?

– Если гавань чистая и старые карты верны, то нет. Просим обозначить назначенный нам под швартовку причал сигнальными флагами или ракетами. В порту будем через пятнадцать минут.

– Старые карты верны, отмелей и затопленных кораблей можете не опасаться. Ждём вас.

Связь прервалась, и, повернувшись к Скокову, я спросил:

– Сами с заходом в порт управимся?

– Да, осадка у нас небольшая, глубины здесь для фрегата подходящие, так что покажем себя во всей красе, не осрамимся.

– Точно?

– Да.

– Эх, хорошо бы, кабы так.

– Что-то ты нервничаешь, Мечник.

– Ну, ещё бы, очередной шаг в неизвестность, и впереди контакт с самым настоящим человеком из Золотого Века.

– Это ты про лидера гатчинцев Маркова?

– Про него самого. Это надо же, человек пережил чуму, развал страны, хаос, варварство, дикость, ещё не пойми что и дотянул до наших дней. И не просто дожил, а смог организовать какую-то устойчивую структуру, которая хоть и не является гегемоном региона, но может дать отпор любому, кто на неё наедет. Плетнёв когда Маркова поминал, так про него рассказывал, что заочно проникаешься к нему уважением. Вот, например, ты, Сергеич, будучи уже взрослым и состоявшимся человеком, многих людей знаешь из тех, кто Чёрное Трёхлетие пережил?

– В живых никого, но, когда был молодым, таких всего с десяток встречал.

– Вот! В живых никого не осталось, и я таких не очень много встречал. А этот до сих пор живёт, и не просто так, а вполне неплохо себя чувствует и анклавом руководит.

– Плетнёв не говорил, сколько ему лет?

– В этом году юбилей был, ровно восемьдесят.

– Солидно, – протянул Скоков.

За разговором фрегат вошёл в порт, и с одного из причалов в небо взлетела ярко-красная сигнальная ракета. Скоков приступил к руководству швартовой операцией, а я, пройдясь по боевым корабельным постам, выстроил на палубе взвод десантников и, дождавшись, когда фрегат прижмётся к причальной стенке, в сопровождении Лиды, Крепыша и Лихого спустился на берег.

Обстановка вокруг стандартная для наших времён: изрядно побитый причал, местами раскрошившийся бетон и ржавые грузовые краны на изломанных стальных рельсах. Запустение, но тем не менее видно, что люди, проживающие в этом поселении и контролирующие его, стараются навести порядок и за исправностью уцелевших портовых сооружений следят. Заметны цементные заплатки, закрывающие выбоины на дорогах из порта, некоторые здания побелены серой извёсткой, а чуть дальше, за причалами, возвышается крашенная свежей шаровой краской стальная опора радиомачты. Нормальный ход, и, как мне кажется, мы попали в те края, где нас встретят с пониманием и без агрессии.

А вот и представители встречающей стороны. По причалу ко мне направлялись три человека: один военный и двое гражданских. Армеец, молодой статный брюнет в светло-синем камке, фуражке с зелёным верхом и автоматом за спиной. Двое других, пожилые, лет за сорок, в линялых чёрных пиджачных парах и стоптанных ботинках. Видимо, к встрече с нами местные жители готовились впопыхах и надевали всё самое лучшее, что у них в сундуках имелось.

Делегация приблизилась, и первым, резко козырнув, представился военный:

– Лейтенант Стрельцов, командир наблюдательного берегового поста номер семь. Со мной староста рыбацкого поселения Систа-Палкино Черёмушкин и бригадир рыбацкой артели Большов.

– Капитан Мечников, – ответно отдав воинское приветствие, представился я и кивнул за спину: – Лейтенанты Белая и Талый.

– Хотелось бы уточнить цель вашего визита, – явно чувствуя себя несколько неуверенно и непривычно, произнёс Стрельцов.

– Наша цель – установление дипломатических отношений с вашим анклавом. Понимаю, что у вас нет полномочий, чтобы вести с нами переговоры, и нам придётся подождать кого-то, кто имеет больший опыт в этих делах, чем вы. Неприятностей от нас не ожидайте, мы пришли с миром.

Молодой лейтенант коротко кивнул:

– Представители Старика прибудут через несколько часов, и, пока они в пути, прошу вас не покидать территории причала.

– Без проблем.

Уточнив ещё некоторые мелочи относительно нашего пребывания в порту и перекинувшись с лейтенантом несколькими ничего не значащими нейтральными фразами, мы разошлись. Офицер ГВО и гражданские направились обратно в посёлок, а мы вернулись на фрегат и стали ждать представителей Старика, как здесь называли главу местного общества Ивана Ивановича Маркова.

Ожидание было тягостным, ведь правильно говорит древняя мудрость, что ждать и догонять всегда тяжело. Однако всё проходит, и дипломаты ГВО появились уже к вечеру. Оттягивать встречу они не стали. На борт «Ветрогона» поднялись два похожих друг на друга как братья, суровых, каких-то обезличенных и совершенно незапоминающихся человека в звании майора. От обоих заметно попахивало конским потом, видимо, они навестили нас сразу с дороги, и были эти офицеры очень немногословны.

Для себя этих представителей Старика я определил как контрразведчиков. Судя по всему, с дипломатами у военного режима серьёзный напряг, так что свой анклав представляли именно они. И разговор между нами как-то сразу не заладился. Майоры вели себя вполне дружелюбно, но складывалось впечатление, что они хотят только получить информацию, но никак ею не делиться. Мне это не понравилось, да и вряд ли бы это кому-то другому пришлось по душе. С их стороны сплошные вопросы и просьбы пройти по всему кораблю с осмотром. А на мои расспросы только самые общие фразы, из которых можно почерпнуть, что они нам рады, но и только. Что с них взять? Контрики, они контрики и есть.

В общем, с майорами я проваландался целые сутки. Ничего в наших с ними отношениях не переменилось, и я вежливо выставил их обратно на причал, куда прибыло около роты местных солдат. На прощание я объяснил майорам, что, раз у нас дела на лад не идут, первый контакт будет налаживаться с представителями Москвы. И после этого контрразведчики живо сменили тактику. Они быстренько связались с вышестоящим начальством, которое находилось в населённом пункте Сяськелёво, и пригласили меня совершить путешествие по землям ГВО, дабы лично пообщаться со Стариком. Меня это устраивало, подставы я не опасался, и в сопровождении одного из офицеров отправился в путешествие от Систа-Палкино к месту постоянной дислокации штаба гатчинских военных.

Какие указания получил сопровождающий меня на встречу с местным лидером майор, я не знал, но по дороге от меня ничего не скрывали. Мы ехали по разбитым дорогам из щебня, которые остались от древних автострад, останавливались на ночёвку и привалы в деревушках, где люди жили своей самой обычной жизнью, и никто не пытался пустить мне пыль в глаза. Вот как есть оно всё, так и смотри. Коль умный, выводы сделаешь правильные, а дурак, так всё одно ничего не поймёшь. Гением я себя не считал, но кое-что в этой жизни уже видел, и думаю, что всё понял правильно.

Да, Гатчинский военный округ не самое мощное государственное образование из тех, какие я видел, и для этого есть ряд причин: отсутствие нефти, малочисленность местного населения, много заболоченных земель и так далее. Однако тот же самый Плетнёв, с которым мы много беседовали о ГВО, говорил, что гатчинские вояки крепко стоят на ногах, и с этим я не мог не согласиться. Конечно, дороги плохие, но они есть. Людей не очень много, может быть, что и ста тысяч на всю подконтрольную территорию не набиралось, но это не дармоеды и не угнетённое сословие, как можно было подумать, взглянув со стороны. У половины мужчин, которых я встречал в пути, имелось огнестрельное оружие, а это о многом говорит. В частности, о том, что с вооружениями и боеприпасами у местных проблем нет, а также о том, что власть доверяет своему народу, который в случае любой агрессии может в своих лесах так встретить любого захватчика, что тот офигеет в атаке и тысячу раз пожалеет о том, что сюда припёрся.

В общем, за время, пока мы с майором добрались к Сяськелёва, я твёрдо убедился, что для нашей Конфедерации, если она будет искать союзника на Балтике, а это неизбежно, ГВО самый лучший друг, партнёр и товарищ. Значит, первый же отчёт о походе, который будет отправлен в Краснодар, по прибытии «Ветрогона» в «Гибралтар», должен быть написан так, чтобы у Ерёменко, а вместе с ним и у Симаковых о ГВО и Старике сложилось самое хорошее впечатление. Впрочем, я забегаю вперёд, надо с самим местным лидером встретиться, и только после этого окончательно определяться в своём решении относительно отчёта в центр.

В Сяськелево мы въехали в полдень 4 апреля. Майор испарился в неизвестном направлении, а меня передал под опеку местного начальника интендантской службы, и тот определил гостя на отдых в один из небольших аккуратных домиков, которых на территории ставки местного командования было не менее трёх сотен. О том, что представляло собой это поселение до прихода чумы, у меня никакой информации не имелось. Скорее всего, раньше это был посёлок городского типа, обычное крупное поселение районного масштаба. Теперь же это что-то вроде полевой крепости со всеми сопутствующими такому месту укреплениями по периметру: капонирами, блиндажами, минными полями вдоль дорог и подземными галереями.

В центре всего, как я уже сказал, одинаковые кирпичные домики на три-четыре комнаты, и вокруг каждого небольшая рощица из плодовых деревьев. Чуть в стороне – очень похожие на казармы для солдат восемь длинных одноэтажных зданий из серого камня. Это всё жилые строения, которые соединяются проложенными на земле дорожками из бетонных плит. Вокруг зданий суетятся люди, слышны голоса женщин и детей, а из домов доносятся ностальгические и такие родные домашние запахи выпечки. Неплохо гатчинские вояки устроились, и этот базовый лагерь выглядит гораздо лучше, чем ППД Четвёртой гвардейской бригады во времена моей службы.

Приведя себя с дороги в порядок, побрившись, помывшись и сменив камуфляж, я был готов к приёму у Старика. И ближе к вечеру, в первых сумерках, за мной пришли. Всё тот же обезличенный майор из контрразведки проводил меня в один из ничем не выделяющихся домиков, и, войдя внутрь, в большой просторной комнате при свете нескольких ярких свечей я увидел лидера ГВО.

Иван Иваныч Марков, он же Старик, был совершенно седым человеком высокого роста с лицом испещрённым множеством морщин. Он сидел за широким красивым резным столом и, что было для меня странным, в инвалидном кресле. Про то, что Марков не имеет возможности самостоятельно передвигаться, никто из тех, с кем я ранее разговаривал, ни разу не упоминал. Хотя позже, сам пообщавшись с этим человеком, я понял, почему люди не воспринимали его как инвалида. Этот человек был настолько силён внутренне, что полученная много лет назад травма не мешала ему жить полноценной жизнью, и на это попросту не обращали внимания. Как сказал на следующий день один из его советников: «Даже сидя в инвалидном кресле, Марков всё равно на голову выше тех людей, кто стоит рядом с ним».

– Доброго вам вечера, капитан. Проходите. – Марков взмахнул рукой и указал на небольшой диванчик напротив себя.

Сопровождающий меня майор вышел, а я сел на диван, устроился поудобней и, пристально посмотрев в бледные старческие глаза лидера ГВО, ответно поприветствовал его:

– И вам доброго вечера, Иван Иваныч.

Чему-то улыбнувшись, Старик покивал и спросил:

– Значит, Кубань всё же устояла после чумы и развала?

– Да, не без потерь, конечно, но на плаву мы удержались, в гражданскую войну не скатились, внешних врагов отбили и теперь понемногу восстанавливаем то, что было утрачено в годы хаоса и развала.

– Это хорошо, что родина живёт.

– В смысле, родина?

Марков явно говорил не про Россию, а о том, что Конфедерация для него родина, я не знал.

– Ха, – усмехнулся он, – я же сам краснодарский. После училища был распределён на Балтийский флот, здесь служба пошла неудачно, хотел на Чёрное море перевестись, но не успел.

– Понятно. Так раз такое дело, может, попробовать поискать ваших родственников?

– Не стоит. Все, кто был, наверняка уже умерли, а если кто-то остался, так они мне уже чужие люди. Не надо теребить прошлое, ни к чему это. – Марков на мгновение прервался, о чём-то задумался и, кивнув на стол, где лежала стопка бумаг, видимо отчёты майоров контрразведки о том, что я им рассказывал, спросил: – Это правда?

– Что именно?

– То, что ты говорил о положении дел в мире: Кавказ, Халифат, Трабзон, Караимский имамат, «беспределы», Внуки Зари, Алжир и Средиземноморский Альянс. Неужели всё настолько плохо?

Теперь уже я задумался. С одной стороны, с точки зрения человека, который помнил Золотой Век, положение дел в мире хуже некуда. А с другой, то есть с моей, обстановка вполне нормальная, могло быть и гораздо хуже. При желании можно было с Марковым на эту тему переговорить более подробно, но при первой встрече всегда есть что-то более важное, что стоит решить сразу, а поэтому я ответил коротко:

– Да, Иван Иваныч. Я ничего не приукрашивал и не придумывал. Всё именно так.

– Хреново… – протянул Старик и прокашлялся: – Однако давай к делу, капитан. Насколько я понимаю, ваша Конфедерация недавно воевала со средиземноморцами. Кубань разошлась с ними краями и теперь имеет базу в проливе Гибралтар. Правильно?

– Всё именно так.

– Ты капитан дальней разведки при ГБ и послан на захваченном в бою фрегате для того, чтобы посмотреть на творящиеся в Балтийском регионе дела.

– Правильно. Ваши офицеры ничего не напутали.

– И вот пробежался ты по Балтике, посмотрел, что к чему. А дальше что? Вы постараетесь и здесь закрепиться?

– Конечно.

– Торговать будете или воевать?

– Держать здесь крупные военные силы мы не сможем, да и стратегия у нас иная. Легче и выгодней торговать, так что пока рассматривается только этот вариант.

– И что вы можете предложить?

Я понимал, к чему клонит Старик, знал, какого слова он ждёт, и произнёс его:

– Топливо.

Марков удовлетворённо кивнул и огладил свой гладко выбритый подбородок:

– А взамен что?

– Техника, механизмы, старые корабли, приборы и драгоценные металлы. Про размен пока ничего не могу сказать, для начала нужно узнать мнение нашего диктатора, который в Краснодаре сидит, а уже как он скажет, так всё и будет. Мой фрегат вскоре покинет Балтику, и, если у вас есть интерес вести с нами дела, вы можете отправить на нём пару своих представителей. Кружным путём, вокруг Европы, через Средиземное и Чёрное моря, месяца через три-четыре они доберутся в Конфедерацию, смогут лично посмотреть на нашу жизнь, и следующей весной, когда в эти воды пойдёт новая экспедиция, вернутся домой.

– Заинтересованы, говоришь? Сам ведь понимаешь, что мы не просто заинтересованы, а должны просто пищать от радости при слове «нефть». – Старик горько усмехнулся. – У нас есть техника, и её много. Она стоит на складах, готовая к использованию, но нет топлива. Мы имеем дизель-генераторы, а сидим без электричества. В последние годы мы укрепились на одном месте, смогли наладить быт, люди не голодают и живут по человеческим законам, но, на мой взгляд, это тупик. Мы не развиваемся, молодёжь не умеет обращаться с техникой, и наш анклав медленно, но верно превращается в лесовиков, охотников, рыболовов и фермеров. Так что ваше прибытие в наши края я расцениваю как Божий промысел.

– Однако я слышал, что Москва тоже предлагает топливо. Вы могли бы договориться с ними.

– Откуда про это знаешь?

– В море встретил беглецов из Сестрорецка, Верховный комиссар Плетнёв вам привет передавал.

– Значит, коммунары всё же удрали?

– Не все.

– Ладно, про это позже поговорим. А пока вернёмся к топливному вопросу. Было такое, посещали меня представители Москвы, да вот только их предложения меня не устроили. Они мне давали топливо, которое ещё надо по обмелевшим рекам и через перекаты с помощью бурлацких бригад из рабов до Питера дотянуть, а взамен предлагали нам перейти под их руку.

– И много они давали?

Старик скривился:

– Двести тонн ежегодно.

– Не густо. Мы в первую же поставку можем дать три тысячи тонн. Однако откуда у Москвы топливо? Ни Плетнёв, ни другие коммунары из Сестрорецка про это ничего не говорили.

– Топливо синтетическое, нефтехимическая переработка, поэтому его и немного.

– Производство синтетического топлива требует больших энергетических затрат, и получается, что с электричеством у них полный порядок?

– Сразу видно разведчика. – Марков расплылся в улыбке. – Да, в Москве сохранились Каширская и Шатурская ГРЭС, а помимо них Дзержинская ТЭЦ и ещё что-то.

– Интересно получается, – я тоже улыбнулся, – Сестрорецк о своих союзниках почти ничего не знал, а вы говорите, что наверняка не каждый московский житель знает.

– Ну, мы ведь военные, и потому коммунары свою республику прозевали и сбежали, а мы за счёт беженцев с их территорий укрепились.

– Значит, вы в Москву свою разведку посылали?

– Да, – Старик не стал уходить от ответа, – и москвичи об этом знают. Одну из групп повязали, ещё одна под удар дикарей попала, а одна поставленную задачу выполнила и вернулась домой.

– Тогда у меня к вам просьба.

– Говори.

– Если есть такая возможность, мне бы хотелось почитать отчёты ваших разведчиков о положении дел на территории Всероссийского диктата.

Марков хмыкнул и спросил:

– А тебе это зачем? Для общего развития или что-то серьёзное против них задумал?

– Мы – дальняя разведка, и начальство поставило перед нами задачу не только по морям и океану пройтись, а попробовать сухопутным маршрутом от Питера до Кубани добраться. При этом желательно собрать все возможные сведения о государствах и анклавах Центральной России. Сам бы я другим маршрутом пошёл. Однако начальство у меня суровое, и придётся хотя бы попробовать выполнить приказ вышестоящих командиров.

– И ты хочешь пойти через Москву?

– Это наилучший вариант. По рекам и уже отлаженным дорогам время пути сэкономлю, а заодно и на столицу России посмотрю.

– Лихие вы парни. Чтобы на такое путешествие решиться, надо совсем безбашенным быть. От Балтики до Чёрного моря через дикарей и всяких местечковых царьков пройти – сильная тема.

– Нормальная, Иван Иваныч. За плечами – слишком многое, и подобное путешествие мой отряд сможет потянуть. От вас двинусь на Сестрорецк, пообщаюсь с новым местным начальством, по рекам пройду на Москву, а там видно будет. Получится дальше продвинуться – пойду, а нет – постараюсь обойти московские земли.

Старик выслушал меня и согласно кивнул:

– Хорошо, будут тебе отчёты моей разведки, и при общении с генералом Шариповым, который сейчас в Сестрорецке всеми движениями рулит, тебе помогу. У меня с ним некоторые контакты набиты, так что в Москву ты со своими людьми попадёшь, а дальше всё в твоих руках.

После этого разговор как-то сам собой перетёк в чисто деловое русло и пошло обсуждение перспектив будущего экономического сотрудничества, которое могло бы принести обеим сторонам, то есть ГВО и ККФ, такие дивиденды, что у меня даже мелькнула мысль, а не остаться ли в этих краях на годик-другой. В самом деле, ведь такой бизнес можно сделать, что в золоте купаться буду, и схему никакую придумывать не надо, всё на поверхности. Покупка нефтепродуктов в Алжире, транспортировка на Балтику и обмен на что-то ценное в наших краях. Благо здесь было что взять, и тот же Старик сразу сказал, что за дизтопливо и масла он может в первую же сделку отдать практически всё имущество и вооружение 9-й гвардейской артиллерийской бригады, которая до Чёрного Трёхлетия базировалась в городе Луга. Вот так вот, не больше и не меньше, а целой бригады. При этом он ничего не говорил про корабли Балтийского флота, которые у такого старого и много повидавшего на своём веку человека наверняка имелись, а также про имущество и склады Ленинградского военного округа, находящиеся под его контролем.

Так мы проговорили несколько часов подряд и разошлись уже глубоко за полночь. Первыми встречами с местной властью я был удовлетворён и считал, что поработал результативно. Наверняка и высокое краснодарское начальство, которое ждёт от нас вестей, когда получит их, тоже оценит мои труды по достоинству и останется довольно. Вернусь домой, отсыплют мне орденов с медалями мешок, дадут привилегий за храбрость и дальний поход, отдохну, а тогда уже и стану думать, на какое новое направление свои силы кинуть. Впрочем, до дома ещё надо добраться, путь неблизкий, и на пути столько препятствий, что лучше о них пока и не думать.