Текст книги "Кромка"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не надо умирать, мальчики.

Больше мы не услышали ни слова. Она вошла в воду, выскочила на противоположный берег и скрылась в лесу.

– Как считаешь, Олег, я неправильно поступил? – спросил Кольцо, выбирая себе позицию.

– О чем ты, командир? – Я проверил пулеметную ленту-«сотку», в которой патроны ПС (стальные пули) чередовались с БЗТ (бронебойно-зажигательно-трассирующими) и передернул затвор.

– Знаешь, сейчас мне кажется, что я ошибался. Надо было после первого боя с дикарями возвращаться в крепость, а я повел группу дальше. Хотел узнать, почему дикари так плотно прикрывают тропу и кого ищут. Думал на результат сработать и снова угодил в ловушку.

– Забей, командир, – поморщился я, – все равно ничего не изменить. Ты поступил как должен был. А неудачи случаются у всех. И не надо себя хоронить. Я думаю, мы вырвемся.

Командир улыбнулся:

– Обязательно. Хотя интересно, за кем помимо нас охотятся дикари. Как думаешь?

– Не знаю. Может, пленники сбежали.

– Да. Такое может случиться. – Он смахнул с лица налипшие соринки и добавил: – Как отстреляешься – бросай пулемет в воду, на дне ил, дикари его не найдут. А потом за мной. Я ручей первым пересеку, прикрою тебя, а следом ты проскочишь.

– Понял.

Мы замолчали. Голоса дикарей, которых бес послал в погоню, приближались, и я прижал приклад пулемета к плечу.

Боялся ли я умереть? В тот момент мысли были о другом. Точнее, мне было все равно. Поэтому, наверное, и не боялся. Где-то глубоко, конечно, имелось беспокойство и страх, но внешне я был спокоен.

– Движение! – подал голос Кольцо.

В самом деле, невдалеке шевельнулись кусты, мелькнуло тело человека в шкурах, и я открыл огонь.

Пулемет задергался, и первая очередь прошла выше дикаря. Зато вторая, рассекая ветки, ударила по кустарнику, и раздались крики боли. Попал. Однако радоваться было рано. Нас стали обходить, в воздухе замелькали дротики и стрелы, которые лесовики бросали наугад, а потом из кустарника вылетело что-то круглое.

– Граната! – закричал командир, и я лицом воткнулся в грунт.

Бах! Граната, которую дикари скорее всего добыли в Алексеевской республике как трофей, упала на пологий берег, скатилась в воду, взорвалась и окатила нас холодной водой.

– В атаку! – на русском языке погнал своих бойцов на штурм вражеский вожак.

Наверное, лесовики думали, что граната нас прикончила или поранила, но они ошиблись. Пулемет, посылая в дикарей длинные очереди, забился в руках, а рядом был Кольцо, который меня прикрывал.

Лента закончилась быстро. Однако в РД Рика были запасные, и я перезарядился. Только сделал это, как появилась новая цель. Петляя между деревьями, к нам приближался саблезуб. Бес вызвал мутанта, и он рванулся к цели. Еще пара секунд – и нам конец. Но пуля быстрее зверя, пусть даже такого сильного и ловкого.

Пули, выбивая из деревьев щепки, прошли мимо. Однако я не отпускал спусковой крючок, продолжал вытягивать очередь на саблезуба и все-таки достал его. Тяжелые стальные шмели поразили тело мутанта, и он, перекувыркнувшись через себя, рухнул в паре метров от Кольца. Командир приподнялся и выстрелил ему в череп, который не выдержал и раскололся.

Кажется, пока все складывалось неплохо. Но на этом моменте наши успехи закончились. Вражеский лучник послал в командира стрелу, и она вонзилась ему в грудь. Кольцо упал, а я в очередной раз сменил ленту и подполз к нему.

На губах повольника были кровавые пузыри, и он не мог подняться. Все, на что его хватило, – прошептать:

– Беги… Спасайся…

Я не герой и хотел жить. Кольцо не спасти, на это у меня нет сил. И позицию долго не удержать. Дикари наверняка уже форсировали ручей в других местах и скоро отрежут путь к отступлению. Поэтому я вложил в слабеющую руку командира гранату, и он выдернул чеку, а затем приложил Ф-1 к голове. Это смерть с гарантией, и лучше умереть, чем попасть в плен к бесу.

– Беги… – снова прошептал Кольцо.

Поднявшись, я дал в сторону противника длинную очередь. После чего развернулся, бросил пулемет в ручей и метнулся в холодную воду. Быстро выбрался на противоположный берег и нырнул в кусты.

– Ату!!! – прокричал позади вожак дикарей.

– Гони его! Гони! – вторил ему другой голос.

– Не дать повольнику уйти! – тут же вклинился третий.

– Лови! – следом четвертый.

На меня началась охота, и я доверился инстинктам. Шансов на спасение немного, но они имелись.

18

Далеко убежать не получилось. Сначала остановился. Потом упал. Снова поднялся и пошел. Голоса врагов звучали все ближе, и они заставляли меня выжимать из организма последние резервы. Но вскоре я снова замер на месте, привалился к стволу крупного старого дуба и приготовился подороже продать свою жизнь. Сил не было. Совсем. После встречи с бесом никак не мог прийти в себя, а потом еще Мишу на себе тащил, едва не надорвался, и прикрывал отступление повольников. Все одно к одному, и вот закономерный итог – укатали сивку крутые горки. Печально, но факт. Видимо, придется погибнуть в расцвете сил.

Несмотря на холод, руки вспотели. Автомат скользил в руках, и на душе было очень тоскливо. Так сильно, что хотелось закричать, и я открыл рот. Только пересохшее горло не позволило сорваться. Поэтому я крепче, до скрежета, стиснул зубы и подумал:

«Подходите, гады! Сейчас я умою вас вашей же кровью! Надолго меня запомните, дикари чертовы, и будете вспоминать возле своих племенных костров, как погиб Олег Курбатов!»

Однако произошло нечто странное. Дикари, которые мчались по моим следам, неожиданно свернули в сторону. Они не добежали всего сорок-пятьдесят метров, и я этого не понял. В чем причина столь резкого маневра? А спустя несколько минут услышал перестрелку. Кто-то отстреливался от дикарей из пистолета – и это не повольники, у которых есть автоматическое оружие и гранаты. Значит, внимание преследователей привлек кто-то другой.

Дикари кричали, и в голосах лесовиков, которые разносились по осеннему лесу, я уловил ярость и злобу. Они понесли потери и звали на помощь своих соплеменников. Бой не стихал, неведомый боец с пистолетом стрелял редко, но метко и не подпускал врага. Мне это только на руку и, решив, что преследователи налетели на тех, кого искали изначально, я сделал пару глотков воды, промочил горло и немного оклемался. После чего посмотрел на хмурые небеса и прошептал:

– Благодарю.

Сказав это, я ни к кому конкретно не обращался, потому что не особо верю в бога или богов. После чего, снова собрав все силы, двинулся дальше.

Я не знал, кого искали наши враги. Мне было все равно, и в тот момент хотелось только одного – добраться до спасительного болота у реки, найти тропку, по которой Федор выводил разведку повольников, отсидеться в укромном месте, на островке посреди топей, и восстановить силы. А потом форсировать Тихую и выйти к крепости, где сухо и безопасно. Желания простые и естественные. Но добраться до болота без приключений не получилось.

Примерно через десять минут выстрелы и крики стихли. Лес затаился, и я спустился в узкий неприметный овраг. До окраины болот еще пара километров, до наступления темноты должен дойти. Немного времени в запасе было и, скинув рюкзак, я присел на него и постарался успокоиться. Страх – самый главный враг беглеца. Так говорил Миша, и он был прав. Поэтому пять минут отдыха, а потом нужно вставать и двигаться…

Рядом хрустнула ветка, и я направил на звук ствол автомата. Практически сразу опять хруст и стон. Я приподнялся и лег на склон оврага. Звуки не исчезали. Они становились ближе, и вскоре по склону скатился человек.

Присмотрелся. Это женщина. Молодая коротко стриженная брюнетка, не старше двадцати лет. Она была ранена, на груди расплывалось темное кровавое пятно. Одета незнакомка в зеленый пятнистый маскхалат. Такую одежду в Каменецком княжестве не носили, и это явно какая-то униформа. На левом рукаве грязный шеврон – расправивший крылья черный орел на фоне трех скал с заснеженными пиками, а внизу – красная звезда. На поясе у женщины широкий ремень и пустая кобура, а на ногах высокие армейские ботинки. И на этом все. Ни рюкзака, ни оружия, ни кинжала. Внешность определить сложно, ибо лицо в потных грязных разводах.

Взгляд девушки был затуманен, но, как только я шевельнулся, она меня заметила и резко дернулась. Незнакомка попробовала встать, однако у нее ничего не вышло. Она перекатилась на бок, застонала от боли, и я услышал:

– Добей меня, дикарь… Добей… Чего ты ждешь… Будь человеком… Не дай сдохнуть в лапах демона…

Я присел рядом с девушкой, а она посмотрела на меня, и я отметил, что у нее зеленые глаза. Красивые. Чувственные и пленительные. Несмотря на поволоку от усталости. Только из-за таких глаз можно влюбиться в незнакомку. Это я отметил машинально и спросил девушку:

– Кто ты?

Она помедлила и выдохнула:

– Ты не дикарь… Повольник?

– Так и есть, – согласился я и повторил вопрос: – Кто ты?

– Ефрейтор Жарова… Спецгруппа «Сова»… Радист…

– А по имени?

– Вера.

– Тебя надо перевязать.

– Нет… – Она качнула головой. – Крови много потеряла… Я знаю, о чем говорю… Послушай… Ты должен мне помочь…

– Помогу, обязательно. Только перевяжу.

Странное дело. Мне не было жаль своего командира, который остался с гранатой перед наступающими дикарями. И я не спешил на выручку одинокому стрелку с пистолетом. Но девушку было жаль. Настолько, что я был готов тащить ее с собой. Что это – мужской инстинкт, побуждающий самца спасать продолжательницу рода, пусть даже ценой собственной жизни вопреки здравому смыслу? Возможно.

Я достал индивидуальный пакет и потянулся к комбинезону Жаровой, чтобы обнажить рану и наложить повязку. Однако она оттолкнула мою руку и прошипела:

– Нет! Не смей!

– Ты чего? Успокойся.

– Дурак… Я уже сказала – мне не выкарабкаться… не лезь… Сейчас дернешь – и ткань освободит рану… кровь пойдет быстрее, и я потеряю сознание… а мне… мне и так плохо… только на медовой смолке и держусь… тонкая нитка между жизнью и смертью… Слушай меня, повольник… запомни, что скажу… Прошу тебя… умоляю… Есть вещи, которые важнее жизни… твоей или моей… без разницы…

– Ладно, – кивнул я. – Говори, что хотела.

В голове мелькнула мысль, что помочь девушке все равно нужно. По крайней мере, стоит попытаться оказать первую медицинскую помощь. Как только она выговорится, сразу потеряет сознание, и я сделаю перевязку. Ну а потом… Честно говоря, я не знал, что будет потом.

– Повольник… – продолжала тем временем Жарова, – в моем левом ботинке письмо… его должен получить Вадим Рысь… ведьмак… Чем скорее, тем лучше… Это результаты нашего поиска… Каменецкие не должны видеть письмо… никто… Шеврон мой возьми… как опознавательный знак будет… если наших встретишь… Но лучше… лучше найди Вадима… Скажешь ему… скажешь… все погибли… Глеб… Тарас… Катя… Йонас… Эрик… Нас заметили при отходе… шли через Чугай-лес… возвращались уже… по тропам… И на развалинах Альборга нас атаковали… Мы к Тихой пошли… А тут дикари, бесы и прочая мерзость… Боеприпасы кончились… Вольг меня прикрывал с пистолетом… он хотел, чтобы я спаслась… не получилось… ранили меня… Но тут ты встретился… это рок… судьба… не иначе… Боги любят нас… любят нас… боги…

Девушка стала заговариваться, и я хотел сказать, чтобы она берегла силы. Но не успел. Она дернулась, прошептала что-то бессвязное и замерла.

Жарова умерла. Сомнений не было, но я никак не мог в это поверить. Вроде бы много плохого успел повидать на Кромке, и до этого жизнь меня особо не баловала. Однако эта смерть меня задела, зацепила какую-то струнку в душе, заставила дрогнуть сердце, и я впал в ступор. Ненадолго. Всего на несколько секунд, а когда очнулся, посмотрел в остекленевшие глаза девушки и прошептал:

– Прости.

Почему я попросил у мертвой девушки прощения? Не знаю. Была потребность сказать именно это, и я сказал.

Над телом Жаровой просидел еще пару минут, а затем поднялся и задал себе вопрос: «Что дальше?»

Первая мысль – похоронить девушку. Вторая – немедленно продолжать марш к болоту. И только третья – о письме.

Наклонившись, я расшнуровал левый ботинок девушки, снял его и обнаружил письмо, о котором она говорила. Тонкие листы, которых было несколько, обернуты мягким шелком. Язык письма неизвестен, какие-то цифры, закорючки и руны, прочитать которые я не мог.

Спрятав письмо в рюкзак, снова посмотрел на Жарову и осторожно срезал с ее рукава шеврон, который с обратной стороны имел номер 4543. После чего сказал:

– Покойся с миром.

Одновременно с этим где-то вдалеке прозвучал дикарский вопль. Преследователи вновь вышли на след. Может быть, мой или Жаровой. Не важно. В любом случае вскоре они доберутся до оврага. Значит, нужно бежать.

Смерть девушки словно придала мне сил. Кровь быстрее заструилась по венам, и я со всех ног помчался к болоту.

Очень быстро поймал ритм. Тело само знало, что нужно делать, а интуиция вела меня к спасению. И в этом было нечто необычное, поскольку порой казалось, что я наблюдаю за собой со стороны. На время мозг был отдельно от тела. И пока одна моя половина бежала, другая размышляла о превратностях судьбы, которая сводит меня с разными людьми, спасает от смерти и без жалости отнимает жизнь у юных девушек. А попутно я задавал себе вопросы: «Откуда Вера Жарова, из какого анклава? Какое задание выполняла спецгруппа «Сова»? Кто послал группу в леса, судя по всему, в глубокий рейд? С какой задачей? Почему письмо должен получить именно ведьмак или кто-то из «наших», а не княжеский воевода? И где мне отыскать Вадима по прозвищу Рысь?»

Вопросы оставались без ответов, но я был уверен, что получу их. Надо только вырваться из леса и перебраться на левый берег реки.

19

– Значит, говоришь, оставил своему раненому командиру гранату, и он приказал тебе спасаться?

Герман прищурился и посмотрел на меня так, словно хотел взглядом прожечь дыру, а я ответил:

– Так точно.

– А пулемет бросил в ручей?

– Да.

– Ты врешь! – закричал Герман, выскочил из-за стола и ударил меня кулаком.

Я ничего подобного не ожидал и не успел увернуться. Да и не смог бы. Силы на пределе, я еле на ногах стоял и достойного сопротивления оказать не в состоянии.

Кулак командира врезался в челюсть, и в глазах потемнело. На мгновение я потерял ориентацию, а когда очнулся, обнаружил, что валяюсь на полу. Надо мной разъяренный Герман, а на плечах у него повисли Кореец и Техас.

– Успокойся! – Техас, блондинистый верзила, прижимал Германа к себе и не давал ему снова меня ударить.

– Да он же врет нам! – пытаясь вырваться, орал командир. – Этот щенок струсил и бросил Женьку! Я же вижу это! Он сбежал, а Женька один остался, без прикрытия! Вот как все было!

– Командир, не руби сплеча! – Техаса поддержал Кореец, приземистый круглолицый азиат. – Разобраться надо! Вышлем в лес группу, отыщем Федора, Елену и остальных! Они скажут, как дело было!

Герман еще немного подергался, понял, что ему не вырваться, и успокоился:

– Ладно. Отпустите.

Повольники освободили командира, а Техас встал между нами, во избежание непоправимых эксцессов, так сказать. После чего Герман сел за стол, еще раз обдумал, что я ему поведал, и принял решение:

– Готовим отряд к выходу. Пойдем в лес, по следам группы. С собой возьмем усиление из дружинников, Плетко мне не откажет. И еще… Позовите второго местного следопыта… Как его?

– Алексея Романова, – сказал Кореец.

– Верно. Алексея. – Герман прервался, посмотрел на меня и бросил: – Этого сопляка пока в карцер. Пусть посидит. Падла!

По приказу Корейца в командирской палатке появился Игнат, любитель секир и прочего холодного оружия. Он кивнул на выход, и я вышел.

Мы остановились под навесом, где на лавке лежал мой рюкзак, а рядом с ним автомат. На меня смотрели повольники, которых несколько дней назад я считал своими боевыми товарищами, и взгляды многих были недобрыми. Как и Герман, они считали меня трусом, который бросил Кольцо, а сам сбежал. Ну и что сказать? Оправдываться бессмысленно. Да, я сбежал, но по приказу непосредственного командира. Потом добрался до болот и нашел потайную тропинку Федора Романова. Сутки добирался до лодки. Потом выбрался на реку, перебрался на левый берег и доложил о том, что произошло. Я был предельно честен, только не успел сообщить о встрече с Жаровой, и в итоге меня огульно объявили трусом.

«Пропади все пропадом», – подумал я, понимая, что сейчас ничего не докажу, и повернулся к Игнату.

– Руки вверх подними, – приказал повольник.

Я сделал, что велено, и он быстро обыскал меня. В карманах была всякая мелочь, которую Игнат выгреб, и после этого он спросил:

– Боеприпасы или оружие за пределами крепости не прятал?

– Нет, – покачал я головой.

Игнат, которому было неприятно шмонать меня, поморщился:

– Если не виноват, выпустят. Пойдем в карцер, парень. Знаешь, куда идти?

– Знаю.

Крепостной карцер находился в подвале третьего донжона, и, перед тем как оказаться за решеткой, я попросил повольника:

– Игнат, окажи услугу.

– Какую?

– Присмотри за моими вещами.

– Хорошо.

Повольник кивнул и ушел, а я остался один. Присел на жесткие нары и услышал злой голос караульного:

– Не положено! Встать! Лежать разрешается только после отбоя.

Караульным оказался мой знакомый, тот самый дружинник, которого я вырубил перед выходом в рейд. Он меня тоже узнал и хотел показать свою власть. Но мне было все равно, и я отозвался:

– Плевать…

– Повольник, я ведь сейчас в камеру зайду и навешаю тебе, чтобы не огрызался.

– Попробуй только. Горло перегрызу.

Не знаю, поверил он мне или решил не нарушать устав, который запрещал в одиночку входить в камеру арестованного, но дружинник замолчал, а я заснул…

Проснулся вечером, когда принесли ужин: тарелку каши, кусок хлеба и компот. Караульный сменился, и новый охранник, которому было скучно, все время пытался меня разговорить. Только мне общаться не хотелось, и я отмалчивался.

Наступила ночь, и снова сон. Потом утро, завтрак, выход в туалет и сон. Обед и сон. Опять ужин, прогулка в туалет и сон.

В общем, мной овладела апатия. Мыслей ноль. Желаний нет. Я находился в состоянии покоя, и это продолжалось до тех пор, пока за мной не пришел Игнат.

Повольник появился среди ночи. Он вывел меня из карцера и сказал:

– Отпускают тебя.

– Наших нашли? – спросил я.

– Да.

– Все живы?

– Тропарь умер, сердце остановилось.

– А Миша?

– Живой. В себя пришел, но не разговаривает. Пока только знаками общается.

– Что с Кольцом?

– Его возле ручья не оказалось. Тела нет, крови немного. Видимо, не успел он себя подорвать, и его взяли в плен.

– Как же так? Выходит, что подтверждения моим словам нет?

– Есть. Елена, Рик и Федор говорят, что слышали, как вы от дикарей отбивались. Пулемет бил и автомат, два ствола. А еще ПКМН, который ты в воду бросил, обнаружили.

– И что со мной теперь будет?

– Герман скажет.

Мы вошли в командирскую палатку, в которой собрались наиболее авторитетные ветераны отряда. За столом трибунал в лице Германа, Корейца и Техаса. Рядом с ними Елена и еще несколько повольников. Они молчали, и я тоже. Встал под тусклой лампочкой в центре палатки и ждал, что будет дальше. Видимо, моя судьба уже была решена, и что бы я ни сказал, все впустую.

– В общем, так, – прерывая тишину, заговорил Герман. – Обвинение в бегстве без приказа с тебя снимается. Однако доверия к тебе нет, и, как командир отряда, я разрываю с тобой контракт. Завтра утром ты обязан покинуть крепость. Оружие оставляем. Вещи тебе вернут. Расчет получишь у казначея. Вопросы?

– Нет вопросов, – покачал я головой.

– Тогда уходи, пока я не передумал.

«Легко отделался, – промелькнула мысль. – Герман запросто мог вывести меня из крепости и расстрелять. Или оставить в отряде, а потом подставить. Ведь его сын исчез: то ли погиб, то ли в плену, что еще хуже, а я жив и здоров».

Итак, суда не было. Командир огласил свое решение, этого достаточно, и через пару минут я оказался в своей палатке. Мой рюкзак был на месте, а вот оружие отсутствовало.

Что делать? Куда идти? Как теперь жить? Такие вопросы я задавал себе, и в этот момент вспомнил о письме, которое обещал доставить ведьмаку Вадиму. После чего усмехнулся. Жизнь продолжалась, и у меня была цель. Значит, не все так плохо, как могло быть.

Заглянув в рюкзак, я убедился, что завернутое в шелковый платок послание и шеврон Жаровой на месте. После чего лег на спальный мешок и попробовал сформировать план дальнейших действий. Во-первых, нужно добраться до Каменца. Во-вторых, найти место, где можно остановиться. В-третьих…

– Горюешь? – Прерывая мое уединение, рядом присела Елена.

– Есть немного, – кивнул я и спросил ведунью: – Это ты за меня заступилась?

– Свое слово я сказала. Но оно ничего не решало. Повольники – люди суровые, однако справедливые, насколько это возможно. Герман против тебя, а остальным смерть новичка не нужна. Есть сомнения в тебе, но прямых фактов предательства или трусости нет. А поскольку всем известно, что может произойти в разведке, Германа убедили не пороть горячку.

– Ясно.

Елена немного помолчала и поинтересовалась:

– Куда направишься?

У меня мелькнула мысль, что нужно рассказать ей о встрече с Жаровой. Однако я сдержался. Как говорится – все, что вы скажете, может быть использовано против вас. А мы уже не в одной команде. Поэтому лучше промолчать.

– Наверное, в Каменец пойду, – ответил я. – Наймусь в другой отряд или найду работу. А может, в Алексеевскую республику подамся. Там после осеннего погрома бойцы нужны.

– Это хорошо, что не раскисаешь.

Она хотела встать, но я взял ее за руку и удержал.

– Вопрос имеется.

– Спрашивай, – она кивнула.

– Есть идея, и я хочу встретиться с кем-то из ведьмаков. Не подскажешь, как на них выйти?

– Что за идея? Поделись.

– Пока не о чем говорить.

– Ладно. Не хочешь отвечать – твое право. Но тогда я тоже промолчу.

Ведунья усмехнулась и поднялась, а затем медленно направилась к выходу. Наверное, хотела, чтобы я ее окликнул. Вот только я молчал, и она не выдержала, на мгновение замерла и бросила через плечо:

– В Каменце есть гостиница. Называется «Тополь». Если ведьмаки в городе, они всегда останавливаются там.

– Благодарю, Елена. Мише привет передавай.

– Обязательно. А ты, если помощь понадобится, обращайся к Карпычу. Скажи, что от меня, и он поможет. Старик много в своей жизни видел, и у него немало знакомств.

Палатка опустела, но ненадолго. Стали возвращаться повольники. Со мной никто не разговаривал, для них я уже чужой человек. Поэтому вскоре погасили тусклые керосиновые лампы и легли спать…

Утром меня разбудил Игнат. Он принес АКМ и четыре полных рожка без разгрузки. Приказ Германа – оставить мне автомат и ограниченный боезапас, чтобы никто не мог сказать, будто он ободрал новичка. Однако гранаты и разгрузка с дополнительными рожками оставались в отряде.

Вооружившись и собрав вещи, я отправился к казначею, который выдал мне двадцать рублей серебром. Немного. Но и немало. Два рубля у меня уже было, а тут еще жалованье за два месяца. Итого: двадцать два. В какой-нибудь деревеньке на эти деньги можно домик построить и корову купить. А в Каменце, даже если остановиться в недорогой гостинице, без особых проблем одинокий мужчина проживет пару-тройку месяцев. Разумеется, если не шиковать.

– Бывай, Олег. – Игнат проводил меня до ворот крепости.

– Прощай, Игнат.

Мы пожали друг другу руки и расстались.

В одиночестве я уходил по дороге на восток, в сторону гор, а отряд Германа оставался в крепости. Князь Людота еще на месяц продлил договор с повольниками. Но меня это уже не касалось. На душе было тоскливо, и я напевал старую казачью песню, которую много раз слышал от покойного Тропаря:

 
Проснется день красы моей,
Окрашен весь был божий свет.
Я вижу море, горы, небеса,
Но Родины моей здесь нет…
 

20

Ходить по дорогам Каменецкого княжества в одиночку опасно. Про это мне было известно. Однако после лесных приключений я стал гораздо увереннее и шел спокойно. Тем более что имелась карта с обозначением всех населенных пунктов, и каждую ночь я проводил под крышей.

Первую ночь провел в Карловке, вторую в Марьинке, третью в остроге Кай и так далее: Липованка, Черемуши, Антоновка, Росс и Ждановка. Каждый вечер – новый постоялый двор, как правило, полупустой, ибо народ, опасаясь вторжения дикарей и монстров, массово бежал к горам. Транспорта у меня не было, даже лошади, и я шел пешком. Зато никуда не торопился, и каждый вечер приносил мне какие-то впечатления и знания. Встречи, разговоры и расспросы о Земле, а также предложения остаться в поселении, обзавестись хозяйством и стать полноправным местным жителем.

В основном такие речи вели старосты, и они были весьма убедительны. Налоги платить не надо, земля богатая, дом построить помогут, а девки в деревне красивые и крепкие. Короче, не жизнь, а малиновый звон. Вот только я уже понимал, что не все так просто и радужно. Поселенцы жили в постоянном страхе перед налетами врага и налоги не платили по той причине, что князья рассматривали укрепленные села как боевое предполье, которым при нужде можно легко пожертвовать. Да и не мое это – быть крестьянином и общинником. Честно говоря, я не знал, какой жизненный путь выберу. Но в одном был уверен – выращивать хлеб, возделывать огороды, ловить рыбу, охотиться на пушного зверя и пасти скотину, а ночами прятаться за стенами – не хочу.

В общем, скучать не приходилось. И чем ближе становились горы, тем оживленнее было в поселках и на дорогах. Между острогами сновали конные патрули дружинников, двигались в Каменец обозы с продовольствием, товарами и беженцами, а порой встречались повольники. Как правило, это были «молодые» отряды и группы. В том смысле молодые, что они не имели многолетней истории, связей в правительстве и собственной базы. Поэтому оплата их услуг – на порядок ниже, чем у «старых», и они сколачивались для разовых боевых операций, поисков и контрактов по охране торговых караванов. Сегодня есть группа, а завтра уже нет. И в отряде Германа считалось, что основа «молодых» отрядов – неудачники, алкоголики, наркоманы, неопытные романтики или запятнавшие свое имя наемники.

Должен признать, что боевые товарищи, которые выкинули меня из своих рядов, во многом правы. Повольники, которых я встречал в дороге, отличались от бойцов Германа. Причем в худшую сторону. Оружие плохое, обмундирование латаное, от многих несло сивухой и коноплей, а на постоялых дворах они затевали драки, много пили и хвалились своими несуществующими подвигами. И порой они договаривались до того, что лично убивали демонов и вампиров, а когда наступала пора платить за постой, еду и выпивку, оказывалось, что в карманах «героев» гуляет ветер. После чего «славных защитников всего человечества» избивали, разоружали и лишали имущества. И делали это не дружинники, а обычные деревенские вышибалы с крепкими кулаками и хорошей реакцией. Так что разница между ними и разбойниками небольшая. А простые обыватели все видели, подмечали и относились к таким повольникам соответственно, с пренебрежением.

Впрочем, это касалось не всех. На девятый день пути, когда до Каменца оставалось не больше десяти километров, я познакомился с ребятами из отряда Лиса. Они были реальными воинами, небольшая группа из пяти ветеранов. По крайней мере, внешне.

Случайная встреча. Мы вместе покинули Ждановку, шли по широкой дороге, и один из «лисов», кряжистый блондин в серой «горке», окликнул меня:

– Браток, у тебя «семерка» на продажу есть?

Под «семеркой» он подразумевал патроны 7,62 мм. Вот только у меня всего четыре рожка, и ответ был очевиден:

– Нет, браток.

– А гранаты?

– Тоже нет. Сам бы прикупил.

– Жаль. – Он тяжело вздохнул, поправил свой АКМ и представился: – Меня Чага зовут.

– Олег, – кивнул я.

– Из какого отряда?

– У Германа был.

– Хороший отряд, и командир авторитетный. А мы – «лисы». Слышал про нас?

– Нет.

– Из потеряшек, что ли?

– Верно.

– И давно ты на Кромке?

– Третий месяц.

– И уже в «старом» отряде? Молодец, хорошо устроился.

Я хотел промолчать и прервать разговор. Однако подумал, что мне скрывать особо нечего, и нужно заводить новые знакомства. Поэтому продолжил беседу:

– Я уже не в отряде.

– Сам ушел или попросили уйти?

– Попросили.

– Понятно. О причинах спрашивать не стану. Я за десять лет шесть отрядов сменил, пока к «лисам» не попал.

– Откуда идете?

– Городок Вересов. Слышал о таком?

– В Алексеевской республике?

– Он самый.

– Говорят, там жарко было?

– Не то слово. Мы еле ноги унесли. Торговый караван через горы сопровождали. Только дошли, а тут дикари и бесы. Пришлось прорываться. Почти весь боезапас извели, но вырвались. А когда возвращались, с горцами сцепились.

– А что, в горах есть независимые племена?

– Да. Но это даже не племена, а шайки бандитов. Кстати, мы с ними хотим поквитаться и будем увеличивать отряд.

– Намекаешь, что могу вам пригодиться?

– Ага. Намекаю.

– Надо подумать.

– Подумай. Нас можно в таверне «Ирис» найти. В Каменце заведение известное.

– Я запомню.

Мы шли и разговаривали. Как и многих местных жителей, Чагу и его боевых братьев интересовали новости с Земли. Один за другим повольники подходили к нам, и вскоре я познакомился со всеми. Надо отметить, «лисы» – команда лихая и профессиональная, не только по внешнему виду, но и по делам. Люди разговорчивые, и прежде, чем мы добрались до перевала, который прикрывал Каменец, я уже мог про каждого что-то сказать.

Лис – командир, крепкий седой воин, недавно разменявший пятый десяток. Потомственный повольник в четвертом поколении. Воин-универсал, который мог практически в любом «старом» отряде занять место командира группы. Кстати, его неоднократно приглашали в гвардейский батальон княжеской дружины. Но он отказывался. Слишком свободолюбивый. Слишком честный. Слишком открытый. Слишком непоседливый. Из-за этого он часто попадал в неприятности и не мог осесть на одном месте.

Чага – заместитель командира. Еще один неутомимый бродяга и потомственный воин. Он из большой семьи, но у самого жены и детей, насколько я понял, не было. Как и Лис, он искал новых впечатлений, много где бывал и видел столько, что этого хватило бы на десятерых.

Кувалда – длинноволосый рыжий богатырь с пулеметом ПК на плече. Он потеряшка. Двадцать лет назад с рюкзаком на плечах вышел из квартиры в Москве и отправился на рыбалку. С кем-то встретился (провал в памяти) и очнулся уже на Кромке. Долго бродил по горам, где его выбросило, и напоролся на поселение зеленогорцев, которые являлись потомками красногвардейцев, отправленных на Кромку в 1926 году. Там Кувалда и получил свое прозвище, когда несколько лет трудился в кузнице. Жизнь налаживалась. Однако у богатыря возник конфликт с местным воякой, и он его случайно убил, но на суде его признали виновным и сделали рабом. После чего богатыря продали в Каменецкое княжество, где Кувалду приметили повольники из отряда Кафира. Они его выкупили и приставили к станковому пулемету ДШК. А когда отряд Кафира почти полностью был уничтожен в боях с дикарями, богатырь получил свободу и примкнул к Лису. С той поры, уже одиннадцать лет, они вместе.