Текст книги "Особое задание (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Это мобильный телефон, сделанный в одном экземпляре на заводе моей корпорации «Мицубиси» специально для вас! – поклонился Тераучи.

Толян открыл коробочку, и присвистнул: телефон оказался довольно увесистым. Так как был сделан из золота и украшен драгоценными камнями. На мой взгляд, просто бесподобно красиво. Дав всем полюбоваться на произведение искусства на своей ладони, он поблагодарил улыбающегося японца и поднял за него тост…

* * *

…К часу ночи застолье сорвалось с последних оставшихся тормозов: большая часть оставшихся за столом мужчин с ностальгией вспоминало свои ходки под блатные песни приглашенных певцов. Костян с Тераучи сравнивали свои наколки, пытаясь найти какие-то непонятные мне аналогии между количеством голов у дракона на спине японца и количеством куполов на груди Костяна. Второй японец мило сопел в углу комнаты, лежа на полу и обнимая во сне подаренный кем-то Толяну телевизор со знакомой, а потому родной надписью «Тошиба». Вован, Гоша и еще человек десять парились в баньке во дворе, то и дело выбегая голышом из парилки и с воплями прыгая в бассейн с холодной водой. Дамы давно удалились в другую гостиную, где пили кофе и о чем-то трепались. А может, что-то примеряли. Точно не знаю, так как их просто не было видно. А я с Толяном сидел в кресле у растопленного камина и разговаривали о жизни. Правда, темы разговора утром не смогли вспомнить ни он, ни я, но все равно было классно…

Потом кто-то выдвинул идею съездить на рыбалку, и кортеж из двадцати с лишним лимузинов рванул на бассейн к Юрасику. А там началось такое, что у меня поутру вызвало тихий ужас: уже в первые пять минут пребывания на комплексе Тераучи заметил плавник единственной оставшейся в бассейне акулы. Потребовав поднять защитную сетку, чтобы «посмотреть в подлые глаза убийцы», он вдруг потерял равновесие и упал в воду. Не желая «скармливать друга рыбке», ему на помощь с гиканьем прыгнул Вован, треснул акулу по голове сорванным с пожарного щита неподалеку брандспойтом, и начал заматывать бьющуюся в истерике хищницу тянущимся за ним шлангом. Тераучи, подумав, что акула обижает Вована, рванулся на помощь с криком «Банзай!», выхватив откуда-то нож. Туда же прыгнул и я, предусмотрительно прихватив с разделочного стола находящейся рядом кухоньки здоровенный тесак. Мой подвиг повторило еще десятка полтора здоровенных пьяных мужиков. В итоге более чем двухметровую акулу искромсали на куски, запихнули ей в пасть не только несчастный брандспойт, явно не предназначенный для гастроскопии, но и метров десять шланга. Кроме того, «бедной рыбке», как потом страдал Юрасик, заживо отрезали плавники, половину хвоста, выкололи оба глаза. А так же забили в жабры чей-то малиновый пиджак и, почему-то, ботинок.

Правда, и нам немного досталось: практически у всех о ее жесткую шкуру руки стерлись до крови. Вовану «плавучая скотина» не сильно, но разодрала правую ногу, Тераучи – живот и левую руку и ногу, а Гоша, половину сражения крывший рыбину отборнейшим матом и бьющий ее по голове откуда-то взявшейся сковородой, утонул. Но не надолго: я его спас. Что в мутной от крови воде было не так то легко.

В общем, возбужденные славной победой, герои потребовали зажарить «потерявшего нюх» хищника, и вскоре, перестав потрясать зажатыми в кулаках ножами, снова вонзили их во врага. Но уже в жареного. И продолжили ему мстить!

Обожравшись и упившись, потрепанная, но не побежденная компания рванула обратно на дачу, так как там еще оставалось море водки, которую ну нельзя было оставлять неведомым, но от этого не менее подлым злоумышленникам. И мы ее уничтожили. Сами! Не жалея своей печени и рассудка…

* * *

Утром, кое-как опохмелившись, я был жестоко избит и засунут под диван тремя разъяренными фуриями в лице обычно милых и добрых Татьяны, Людки и Юльки. Оказывается, скотина Юрасик показал им запись с камеры наблюдения над бассейном с акулой! И им, видите ли, это не понравилось! Надо же, какие фифочки! Всем понравилось, а им – не понравилось! Увы, мои объяснения приняты не были, и избиение продолжилось. А, учитывая мое состояние после попойки, даже не избиение, а пытка!

– А что было бы, если бы она тебя съела? – плакала Татьяна, не забывая колотить меня кулачками по спине.

– Да ты что! – возмущался я. – Да кто бы ей дал! И потом она была такая маленькая!

– Ни фига себе, маленькая? – Люда возмущенно уперла руки в бока. – рыбина в четыре с половиной метра им уже и не акула! Малек, мать вашу! Помесь лягушонка с тараканом!

– Ну, что я, акул не видал? Они и больше бывают!

– Бывают! Но их не душат шлангами, как Вован, и не потрошат тесаками, как ты!

– Ну, погорячились немного, с кем не бывает? – пытался успокоить их я, – она же пыталась укусить Тераучи, падла!

– Сам дурак! Не фиг в воду падать! – возмутилась Татьяна. – Вы бы лучше просто подали ему руку! Он ведь плавает, и неплохо! И бултыхался у самого бортика! Нет же, там собрались одни герои! Глаза бы мои вас не видели!

– Да ладно! Вам показалось, что она была большой! Я точно помню, – рыбка ну, чуть покороче Тераучи! – попытался снова успокоить я девиц, но не тут-то было! Они взъелись еще пуще:

– Маленькая, говоришь? Значит, просто головастик? А ты посмотри в окно, там ее голову привезли! Твой Тераучи решил ее дома на стену присобачить! Так эта голова мне по пояс! А япошке – по шею! По-твоему, на все остальное тело остается сантиметров двадцать пять?

Я посмотрел в окно, и мне стало нехорошо: голова нашего вчерашнего врага внушала определенное уважение. Такой пастью можно зажевать бутербродик с «Феррари» величиной! А мы хозяйку такой пасти просто душили!

– Ну, что? Как тебе головастик? – ехидно спросила Юлька. – А на трезвую голову ты бы на нее полез?

– Только ради вас! – тут уж я не оплошал!

Девочкам явно стало приятно, но меня спасло не это: в дверь постучали, и в комнату вошел Вован.

– Братан! Это надо же так было напиться! Пойдем фотографироваться! – восхищенно почесал репу довольный собой мужчина. – А то потом никто не поверит!

– Поверят, дядя Вован, поверят! – грустно вздохнула Люда. – Хотите, мы вам кассету перепишем? Там весь ваш бой заснят! Мы у Юрасика забрали!

– Конечно, хочу! – обрадовался он. – Но фотки мне тоже нужны! Так что хорош протирать задницу об ковер, давай, шевели поршнями!

По дороге разбудили Мигелито. Увидев голову акулы, он попросил разбудить его снова, так как «у нас явно что-то не получилось, так как ему снится акула, причем не где-нибудь, а в Москве». А когда он пообщался с гордым общей победой японцем, он просто сел на землю и отказался идти дальше:

– У меня глюки с перепою! Пока они не пройдут, я никуда и ни за что не пойду!

Попозировав на фоне хищницы, Тераучи задумчиво посмотрел на нас с Вованом и предложил:

– А не махнуть ли нам на охоту? На носорогов или крокодилов! Или на медведя! Я буду с моим мечом, жалко, сюда с собой не прихватил, вы себе тоже что-нибудь выберете! С вами вместе мы справимся даже с танком!

– Мечи затупите! – испуганно посмотрев на меня, пробормотала Татьяна. – Джонни! Прошу, скажи, что это шутка! Я не хочу остаться вдовой!

– Особенно еще не выйдя замуж! – ехидно продолжили не менее испуганные Люда с Юлькой.

Но Вован не обратил на женские страхи никакого внимания:

– Я прикидываю, как конкретно бы смотрелась ряха носорога над моим камином! Вся братва бы выпала в осадок! Надо будет поохотиться! Однозначно! – потом немного подумал и со вздохом добавил: – Только на ближайшую неделю у меня много дел! Мне надо родителям Мицуко показать! Так что, братан, отложим до следующего раза!

Тераучи согласился с тем, что это намного важнее, и отправил своего сотрудника договариваться о транспортировке чудовища домой. Не знающего, куда девать глаза от стыда за то, что он не закрыл босса своим телом по причине перепоя.

Глава 33

В деревню под Красноярском добрались лишь на рассвете следующего дня. Если бы не джипы, взятые у кого-то из местной братвы, то мы бы застряли еще на первых километрах проселочной дороги, живо напомнившей мне прошлогоднее ралли. Но все обошлось, и в шесть утра мы стучались в огромный деревенский дом со спутниковой антенной на крыше.

– Я подарил! – гордо отметил Вован, заметив мой удивленный взгляд: на фоне десятка других, сливающихся с землей, разваливающихся от ветхости домов тарелка смотрелась, как часы «Роллекс» на запястье бабуина где-нибудь в африканской саванне.

На стук из дома выглянул здоровенный седой мужик и огрел моего друга по плечу рукой, не много уступающей по размеру совковой лопате:

– Привет, недоросль! Что-то совсем пропал! О родных позабыл! Ни письма, ни телеграммы! Мать-то уже совсем извелась! Эх, мало я тебя в детстве учил!

Вован покраснел, как-то сразу сник и поспешил перевести разговор на более приятную ему тему:

– Постой, батя! Я не один! С друзьями к тебе приехал! По делу! Вот, знакомься, – Это Жорик! Мой кореш из Америки! Это Татьяна, дочь Толяна, и невеста Жоры, а это, – он немного покраснел, и затараторил: – Это Мицуко, моя девушка! Живет в Америке, сама из Японии! Очень умная, добрая, спокойная!

– Петр Семенович! – протянул было руку мне отец Вована, но, дослушав фразу до конца, резко повернулся и с удивлением уставился на маленькую хрупкую японочку: – Твоя девушка? Невеста, значит? И ты ее на смотрины привез?

– Угу! – промычал, потупив глаза никогда на моей памяти не терявший присутствия духа Вован.

– Че мычишь, как незнамо кто? – грозно спросил его отец. – Если невеста, то так и скажи: «Невеста»! А то талдычишь про какую-то девушку!

Он внимательно посмотрел на покрасневшую и даже ставшую еще меньше Мицуко и вдруг улыбнулся:

– Что, по-русски-то говоришь? Али нет еще? Ты меня не бойся, а заходи в избу! Пора тебя с матерью знакомить!

– Говолю, только сютьсють! – кивнула Мицуко и послушно вошла в дом.

Не дожидаясь команды грозного Петра Семеновича, мы с Татьяной и Вованом вошли следом, сняли обувь и босиком вошли в жарко натопленную комнату. Нам навстречу встала, как я понял, мать Вована и обняла своего непутевого сына.

– Да, – шепнул я Татьяне. – Парень-то явно в родителей! Его мать выше меня! А отцу я, по-моему, вообще по пояс!

– Ты бы видел его младшего брата! – так же шепотом ответила мне она. – Тот ни в одну машину не влазит! Ни в высоту, ни в ширину!

В это время Петр Семенович представил нам свою супругу, а нас – ей. Мария Егоровна, услышав, что Мицуко – невеста ее сына, всплеснула руками и прослезилась:

– Ой, не думала я, детки, что доживу до этого дня! Младшенький, Мишутка, уже троих детей нянчит, а ты, злыдень, все мотаешься где-то! Что девочку-то голодом морил? Худая, болезная она у тебя какая-то! Но ничего, миленькая, погостишь у меня, так оклемаешься, подрастешь! У нас харчи-то простые, деревенские!

– Ну, ладно тебе, Егоровна! Оставь дитя в покое! Ты лучше на стол накрой, а то гости с дороги! А я пока баньку растоплю!

– Помочь, батя? – тут же рванулся с места Вован.

– А то! Сам, небось, попариться не дурак! А я, старый, горбатиться должон! Эх, нет на свете справедливости!

– Петр Семенович! – подал голос и я. – Может и я на что сгожусь?

– От это да! – восхитился он. – Ты ж американец? Или я на ухо туговат стал?

– Американец! – подтвердил я.

– А чо, у вас в Америке по-русски говорят?

– Нет! – улыбнулся я. – Просто в армии научили!

– А, шпиен значится! – он исподлобья посмотрел на меня.

– Да нет, не шпион! – растерялся я. – Я еще много языков знаю! Немецкий, испанский, шведский…

– Да не журись, парниша! Шутю я! Да и будь ты шпиеном, мне то что с того? Ты Вовану друг?

– Друг, Батя! Закадычный! – влез в разговор Вован.

– А ты не лезь! Мал еще! – знакомо рыкнул на него отец. – Значит, в моем доме желанный гость! Вернее, уже не гость! Держи топор! Вот поленница, покажи, на что способен…

* * *

Пока я рубил поленья совершенно неподъемным топором, отец с сыном затопили баньку, перетаскали из погреба в хату огромные бочонки, потом бутыли с мутной и подозрительно выглядящей жидкостью. Наконец Петр Семенович вышел на крыльцо, посмотрел на дело рук моих, – на здоровенную поленницу, сложенную рядом с забором, потом подошел поближе и потребовал:

– Покажи ладони!

Я послушно воткнул топор в полено и перевернул руки. Он с уважением потрогал мозоли от штанги, гантелей и груши на моих ладонях и одобрительно хлопнул меня по плечу:

– Настоящий мужик, хоть и мелковат! И не нытик! Сгодишься! Идем в избу! Горячее подоспело!

В избе суетились женщины, накрывая на огромный стол, рассчитанный на таких великанов, как Вованова семейка. Увидя Мицуко в фартуке с чужого плеча, почти волочащемся по полу, еле волокущую к столу огромную тарелку с пельменями, я еле сдержал смех: она и без того была запугана всем происходящим.

– Ну, дочка, за тебя! – поднял первый тост Петр Семенович. – Дай-то бог тебе нашего, сибирского, здоровья, детей, и счастливой бабьей доли! Пусть твой дом будет полной чашей для вас, ваших детей и ваших друзей! И хоть ты роду не нашенского, чую, дивчина ты справная, толковая, раз смогла околдовать моего лоботряса! За тебя, Милка!

– Мицуко! – попробовал было возразить «лоботряс», но глава семьи грозно нахмурился и уточнил:

– Для тебя – кто угодно. А для меня – Мила, Милка! Я к этим выкрутасам не привык и привыкать не собираюсь! – Дочка, ты не против? – обратился он к невестке.

– Неа! Мне дазе нлавится! – улыбнулась она.

– Улыбка у тебя дюже добрая! Молодец! – похвалил ее Семеныч. – А теперь я хочу выпить за твоего друга…

* * *

Приняв на грудь по пол литра на брата, мы отправились в баньку. Не все, а только мужчины. А там я понял, что мой прошлый опыт был, собственно, не таким и страшным. – Через час жестоких пыток горячим паром, ледяной водой и вениками, в течение которых я, сжав зубы, пытался не заорать и не сбежать из бани к чертовой матери, меня довели до состояния, в котором я мог только глупо улыбаться. И, естественно, пить. Все остальные функции организма временно отключились.

Потом в баньку отправились женщины, и вот тут я получил несказанное удовольствие, слушая, как концерт камерной музыки, вопли и визг бедной японочки, попавшей в руки Марии Егоровны. К моему удивлению, Татьяны слышно не было! Может, ее просто забивала Мицуко?

Вован, сидящий рядом, дергался при каждом вскрике своей благоверной, краснел, бледнел, порывался встать, а его отец, наблюдая за сыном исподлобья, то и дело улыбался в густые усы:

– Чо ты ерзаешь, как вошь на гребешке? Ничего худого с ней там не случится! Ты мне лучше вот что скажи! Зачем вам две машины, если вас всего четверо?

– Ой, забыл! – вскинулся Вован. – Там же эти, зеленые человечки!

– Инопланетяне, что ли? – блеснул эрудицией Семеныч. – Где же вы их-то отловили?

– Да нет, какие на фиг инопланетяне! – отмахнулся от него Вован. – Просто в Москве, пока мы стояли в аэропорту и ждали, пока нам Юрасик принесет билеты, на нас наехали какие-то уроды по поводу того, что у нас в «Мерине» деревянная облицовка! Сказали, что они «зеленые», что берегут природу и защищают ее от несознательных людей! Ну, я и решил им дать немного посмотреть на настоящую природу. И позащищать ее на месте. Там, где ей нужна помощь. Ты говорил, что в том году много деревьев ветром повалило? Что буреломы на каждом шагу? – Вот пусть и приберутся в нашем лесу! Генка, Игнатовский сын, все еще тут?

– А кому он, однорукий, нужен? – грустно посмотрев на сына, пробормотал Семеныч.

– Мне и нужен! Я заплачу ему, чтобы за этими дармоедами присмотрел, пока они тут попрохлаждаются. Они, конечно, отсюда никуда не денутся, но без присмотра и работать не захотят.

– А они его не обидят? – с сомнением в голосе спросил я. – Все-таки однорукий!

Мужчины расхохотались. Вован, утерев слезы, выступившие на глазах, посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска:

– Гена и с одной рукой на медведя с ножом ходит! Правда, только по пьяни! Или если сильно не в духе. Он намного крупнее бати! Куда до него этим ханурикам. Надо, кстати, его кликнуть!

Я не поверил, что люди бывают «намного крупнее» Петра Семеновича: его габариты меня просто заставляли чувствовать себя ребенком. Но вскоре после того, как я начал снова что-то слышать после крика Вована «Генка!», на пороге возник такой здоровенный мужик, что я разом припомнил все легенды про снежного человека. Ведь, если бы я встретил такого в лесу, в овчине, вывернутой шерстью вверх, я бы упал в обморок…

– Привет, братан! – радостно завопил гость и оторвал Вована от земли вместе со стулом, прижатым его рукой к спине друга.

Я окаменел: даже в лучшей своей форме я бы Вована так легко не поднял бы! Тем более, одной рукой! А Вова еще и начал кряхтеть от боли в ребрах! Я определенно зауважал Гену и посочувствовал «инопланетянам».

– У меня к тебе дело! – оклемавшийся друг протянул гостю стакан водки и хлопнул на свободный стул рядом с собой. – Кстати, вот этого мелкого типа зовут Жора! Он, конечно, плюгавенький, но дерется, как медведица за потомство! Мы с ним такую акулу запинали! Ой, отвлекся! Он мой друган! Так что познакомься! Только осторожнее: сломаешь!

Гена осторожно пожал мне руку и с сомнением во взгляде осмотрел мою, по его мнению, не вызывающую никакого уважения, фигуру. Потом повернулся к другу и хмуро пробасил:

– Чо, опять в город звать начнешь? Все равно ведь не поеду! Ни по пьяни, ни на трезвяк!

– Помню, помню! – рассмеялся Вован и повернулся ко мне: – Прикинь, года три назад, когда он еще здоровым был, решил я его к делу пристроить! Приехал сюда, уговаривал его неделю! Потом плюнул, напоил его вусмерть и отвез в Красноярск в аэропорт. Там загрузил его в самолет и решил, что дело сделано! Так Генка проснулся, когда самолет начал взлетать, и устроил там такое шоу, что самолет упал. Слава богу, что все пассажиры живы остались. Правда, одиннадцать человек попали в больницу, я им лечение потом оплачивал, но это мелочи. Сижу, значит, после падения самолета в кресле, рядом пролом в стенке, там тайга видна, дымится что-то. Ноги трясутся от страха. А Генка вылезает из разбитого самолета и как лось ломится в тайгу! Я его там восемь часов отлавливал! Мы пробежали километров пятьдесят по буреломам и оврагам!

– Чо смешного? – нахмурился Гена. – Не фиг было за мной бежать! Сам бы до дома добрался! Чо там оставалось?

– Действительно! – согласился Вован. – Осталось всего рукой подать! Километров пятьсот! Если по прямой! Зимой! По снегу! Без компаса и лыж! В одной курточке!

– И чо? – удивился парень. – А зачем мне компас? Чо я, не знаю куда идти? Или в тайге в первый раз?

– Об этом я не подумал! – признался Вован, чтобы успокоить заметно расстроившегося друга. – Ладно, это все дело прошлое! У меня тут в машине четырнадцать бездельников из Москвы, которые орут, что хотят помочь природе!

– А как ты их туда запихнул? – удивился Гена.

– А они мелкие! Там еще на десяток места осталось! Короче, надо за ними присмотреть!

– А чо они делать-то могут?

– Пусть все буреломы, которые поближе, разберут и попилят на зиму на дрова! Сухостой тоже спилить можно – остальным деревьям легче. Ну, ручейки там облагородить, осоку на озере выкорчевать – короче, придумаешь сам. За три месяца можно многое успеть! А в июле я приеду вас на свадьбу забирать, так и этих остолопов отпущу…

– Ладно! Убедил! Но разве это работа? – Гена явно не хотел брать деньги, протянутые ему Вованом.

– Конечно! Они же ничего сами делать не умеют! Только языком потрепать! Так что будешь учителем! Пойдем, выпустим их погулять!

Оставив Семеныча наедине с батареей бутылок, мы вышли из избы и за три минуты добрались до опушки леса, где и бросили утром свои джипы. Я отпер дверь второй машины и разрешил «гаврикам» вылезать. Со стонами, охами и ахами грозные защитники матери природы построились перед машиной, благоразумно не желая еще раз раздражать моего вспыльчивого друга.

– Значит так, заморыши! – грозно осмотрел строй он. – Приехали! Спортивно-оздоровительный лагерь «Берегите природу, мать вашу!» перед вами! Вокруг тайга! До ближайшего городка – верст двести. С гаком. Пешком не дойдете. Машин, телефонов, телевизоров и остальной дребедени в деревне нет. Зато природы – завались! Я уеду завтра. А приеду в июле! У вас месяца три, чтобы доказать мне, что вы достойны этих ваших курточек и маечек! – Вован презрительно показал пальцем на атрибуты «Зеленого» движения. – Бездельники, нытики, отступники и тому подобные тунеядцы останутся на второй поток! До апреля – мая следующего года. Раньше сюда без вертолета не добраться! А деньги надо экономить. Вместо меня вами будет руководить Геннадий Игнатьич. Он перед вами. Рука у него тяжелая, и с этим, я думаю, вы еще познакомитесь! Жить будете в избе покойной тетки Ефросиньи, царство ей небесное. Продуктов я для вас на первое время захватил, потом выгрузите. Болеть здесь не принято: слабаки мрут, как мухи! Но это мелочи! В общем, приберитесь в тайге немного! Вопросы есть?

Из строя раздался тоненький голосок, от которого Генка даже поморщился:

– А вы не будете так любезны разрешить нам посетить одно общественное заведение?

– Чо за заведение? – удивленно спросил очкарика он.

– Общественную уборную!

– Чего? – опять не понял он.

– Да в туалет ему надо! – расхохотался Вован. – Вон, справа, – тайга! Валите! Только чтобы через пять минут стояли вон у той хаты с проваленной крышей! Понятно?

– А уборной у вас нет? А то как-то неудобно! – проблеял все тот же заморыш.

– Неудобно трусы через голову одевать! Привыкнете! А уборную построите сами в свободное от работы время! Если, конечно, захотите!

– Разрешите идти? – с отчаянием в голосе спросил кто-то.

– Идите! – благосклонно кивнул головой Вован. – Только медведей там не распугайте! А то Генке будет не с кем развлекаться!

Проводив разбежавшихся «зеленых» насмешливыми взглядами, мы выгрузили из багажника подарки и вернулись в избу. Татьяна, страшно довольная баней, сидела на лавке у окна и, приобняв вымотанную до предела Мицуко, участливо гладила ее по голове.

– Что с ней? Угорела? – растерялся Вован и, побросав на пол коробки и свертки, рванулся к девушкам.

– Не уголела! – Мицуко подняла усталые глаза и добавила. – Холосо то как, Силозенька!

– Я не Сереженька! – возмутился Вован.

– Всилавно холосо! – пробормотала она и вместе с Татьяной захохотала.

Хохотал даже Гена, видимо, знавший этот анекдот, а Петр Семеныч с супругой просто схватились за животы.

Наконец, до Вована тоже дошло, и он, глупо улыбнувшись, погрозил Татьяне пальцем:

– Твоя школа?

– А что, есть сомнения? – заулыбалась она. – Просто я не хотела, чтобы вам было скучно!

– Да уж, с вами соскучишься! – Вован сел на стул и тяжело вздохнул.

– А девчушка у тебя справная, сынок! – подала голос Егоровна. – Все при ней, хоть и мелковата! Крепенькая, ладная, я за тебя даже порадовалась!

Вован и Мицуко покраснели до корней волос, а Мария Егоровна, словно не замечая их смущения, переключилась на меня:

– И у тебя невестушка хороша! Прям, как я в молодости! Я даже всплакнула немного!

– Ты у меня и сейчас дюже как хороша! – Петр Семенович встал и приобнял жену за плечи.

– Точно, мама! – Вован любящим взглядом посмотрел на мать и улыбнулся. – Красивее я не видел.

Потом, получив маленьким кулачком в бок, поправился:

– Вот только Мицуко с ума свести смогла! – потом опять подумал и представил девушек, по-моему, и так во всем разобравшемуся Гене.

А чуть погодя выгреб из груды пакетов длинный сверток и протянул его отцу:

– Батя! Этот меч я выиграл на соревнованиях в Японии. Хочу, чтобы он стоял у тебя дома! Вот на этой подставке!

– Подставка богатая! А ножны какие-то простенькие! – отметил Петр Семеныч. – Да и меч кривоват, не нашенский!

– А ты достань его из ножен! – посоветовал обиженный сын. – И сразу все поймешь!

– Ух! – воскликнул через миг восхищенный глава семьи. – Вот это сталь!

– Он платок шелковый на лету рубит! – Вован сиял, как лампочка в ночном саду. – И камень! Только мне его жалко! И ему лет триста с лишним!

– Знатный мастер ковал! – заметил Семеныч. – Видать, и соревнования были не простые!

Вован тут же смутился и, показав на меня, перевел тему разговора:

– Жорик тоже такой же выиграл! Их там всего два и было! Мы оба и забрали! А вот это тебе, батя! – он достал из баула карабин с оптическим прицелом и цинк патронов к нему. – Немецкий! Стоит, как иномарка! А бой – точнее и не представить!

Петр Семенович нехотя убрал катану в ножны и принял из рук сына оружие. Судя по его взгляду, подарок пришелся ему по сердцу:

– Спасибо, сынок! Уважил!

– А это тебе, мама! – перед Егоровной на стол легли три свертка. – В одном свертке для тебя сарафан и шаль, какие ты любишь! Во втором – шуба; я думаю, тебе понравится! А в третьем – платье на мою свадьбу! С обувью и всякими побрякушками! Я забирал твое старое платье в прошлый приезд, и мне все пошили по нему! Иди, примерь, а девочки тебе помогут!

– А это тебе, Генка! – он протянул другу спиннинг с огромной коробкой со снастями, катушками и тому подобной мелочью. – Рыбачь на здоровье!

– А не сломается? – аккуратно потрогал тонкое удилище парень, потом, почувствовав, что оно упруго пружинит под его пальцами, зажал один конец спиннинга ногами, а второй согнул рукой до пола: – Ни фига себе, не ломается! Спасибо, братан! Век не забуду!

– Тут еще куча всякого для всех наших, просто у меня времени не много все это раздавать, так ты разнесешь потом, ладно?

– Не вопрос! С удовольствием! А кому что?

– А там везде написано! Не перепутаешь!

В этот момент в комнату втолкнули донельзя смущенную Марью Егоровну, и у ее супруга отвалилась нижняя челюсть: его жена могла соперничать со многими голливудскими звездами! Все еще эластичная от жизни на природе кожа, почти полное отсутствие морщин, не по годам подтянутая фигура в сочетании с элегантным платьем, туфелькам на небольшом каблучке и драгоценностям делали ее похожей на какую-нибудь английскую светскую львицу лет тридцати пяти! Девчонки зачесали ей волосы в высокую прическу, оставив пару локонов свисать вдоль висков, слегка подвели ей глаза и подкрасили губы. И теперь счастливая женщина стояла в дверях и плакала, глядя на побледневшего мужа и молчащего сына.

– Плохо, да? – сквозь закушенную губу почти простонала она и с мукой в глазах затравленно посмотрела на себя. – Пойду, сниму все это…

– Да ты что, Машенька! – наконец пришел в себя Семеныч. – Только попробуй! Ты помолодела лет на тридцать! Я просто вспомнил, какая ты была красивая, когда сказала, что у нас будет сын! Ты сейчас точно такая же! – он подкинул ее на руки и закружил по комнате.

Потом остановился около довольного Вована и отвесил ему звонкую затрещину:

– Раньше надо было думать! И дарить такие подарки! Посмотри, какая мать красивая! – потом пару раз поцеловал жену и снова повернулся к сыну: – Молодец, сынок! Огромное тебе спасибо! Прости старого за рукоприкладство, это я так, от души!

– Да что ты, батя! Всегда пожалуйста!

– Точно? – хитро посмотрел на сына отец.

– Только на сегодня, пожалуй, хватит! – тут же спохватился Вован. – Голова ж гудит!

* * *

Утром, после традиционной попойки, к которым я стал уже привыкать, мы распрощались со всем населением маленькой деревушки и, рассевшись по машинам, рванули в Красноярск.

Во время успев к рейсу, мы благополучно продрыхли весь полет, и, прокатившись на лимузине Толяна, окунулись во все продолжающуюся пьянку.

Мигелито, с Юрасиком успевший вместе с неутомимым японцем посетить все обязательные мероприятия, включая охоту в Дагестане, ралли в Сибири и еще кучу всего интересного, периодически икая, честно попытался нам это все пересказать. Увы, из-за большой разницы в содержании алкоголя в крови мы почти ничего не поняли. И, не желая оставлять друга недопонятым, с порога принялись за восстановление алкогольного баланса.

Догнавшись до его уровня, мы выслушали ставшим таким понятным монолог. Особенно интересный в той части, когда его задержали милиционеры для проверки личности:

– Вылезаю я из машины, чтобы отлить! – икая, начал Мигелито. – Пива пили много! И оно подошло к концу. Ну, я Юрасику говорю, что пора, где, мол, тут туалет, а он мне что-то мычит типа «Спроси там у прохожих!»! А я же по-вашему не понимаю! Но что делать? Пришлось спрашивать! Да, опять, вылезаю я из машины, а там…

– Ты чо, два раза вылез? – уточнил Вован, выжрав очередной стакан водки.

– Не, это я уточняю! Просто слова какие-то скользкие и путаются, путаются! Не поймешь, какое за кем! Ну, это лирика! В общем, на чем я остановился?

– Наверно, на улице! – помог ему я.

– Точно! Ну, я к какому-то парню с пивом «Гиннес» подхожу и спрашиваю его, мол, где тут можно отлить! А он меня не понимает! А у самого пиво в руке! Как он его пьет, если название на английском? Не понятно!

– А чо тут не понятного? – влезла в разговор почти трезвая Юлька. – Он же пьет не название, а пиво!

– Точно! – удивленно отозвались все мы. – Надо же!

– С ума сойти! Ну, я показываю ему жестами, что у меня полный живот, что ищу где можно его сделать плоским, а он мне показывает, мол, спроси у женщин! Ну, думаю, варварская страна, порядков не знаю, придется спрашивать! Поймал какую-то девушку, показал ей, что мне надо, а она мне тычет на какое-то здание! Я поблагодарил, еле до него добежал, а там – роддом! Меня оттуда выгнали взашей, когда я им показал свою пантомиму! И еще орали что-то непонятное, типа слов «Гей», «Хамелеон» и еще какие-то слова, который любят так часто повторять братки Вована, когда ругаются.

– Что-то типа «твою мать»? – спросил я его.

– Ага, похоже! Потом я вернулся в машину и мы поехали искать людей поотзывчивее. В общем, опять вылез из тачки, но уже в другом месте. Стою на улице, а там людишек видимо-невидимо! И ни одной машины! Я смотрю, а на краю площади домик каменный, неприметный такой! Елки всякие! Люди там не ходят! Ну, думаю, обойду его сзади и облегчусь. Только я к домику, как со всех сторон на меня бросаются какие-то дядьки в штатском и милиционер и куда то просят пройти. Я им жестами объясняю, что сейчас лопну, что пузо у меня переполнено, а они вдруг разбежались в разные стороны, окружили меня со всех сторон, наставили оружие, что-то в рации залопотали! Потом вдруг всех людей с площади как ветром сдуло! Появились какие-то солдаты в огромных и страшных бронежилетах, снайпера, какие-то коммандос. А я ору, что еще минута, и все! А мне протягивают какой-то контейнер с крышкой и показывают, мол, туда! Ну, я и согласился! Мне то какая разница! Может, у вас так принято!

– Короче, выкупить его стоило почти пол лимона! – прервала его рассказ Юлька. – Ему инкриминировали угрозу взрыва Мавзолея на Красной площади, оскорбление должностных лиц, находящихся при исполнении и еще кучу каких-то статей! Если бы Юрасик вовремя не проснулся, то его бы с Лубянки уже бы никто не вытащил.