Текст книги "Танк"
Автор книги: Василий Голованов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Необъяснимо и чудовищно... Как будто смерть брела полями, от скуки наугад ткнула пальцем и погубила всю семью...
– Отмучился, – сказала Татьяна. – Если б не Володька, я б не задумываясь сейчас туда – вниз головой...
Хрюкающий звук воздуха, выходящий из-под шлема водолаза, будет отныне одним из адских звуков для меня. Хрр-хха... Хрр-хха... Вода прозрачная. Но не морская же. Воздух быстро кончается. Водолаз вылезает на берег. Оказывается, худенький парень, эмчеэсовец, по контракту работающий на спасательной станции. Второй такой же, только ростом ниже.
– Воздуху больше нет.
– Сколько там дотемна? Еще раз обернуться успеем?
Лизка и Миша уезжают в Рязань за вторым баллоном. Я иду в соседнюю деревню, договариваться о машине, которая будет перевозить тела. Возвращаюсь. На берегу Прони остаемся мы вдвоем с Володей. Мне странно глядеть на этого мальчика, так поразительно похожего на моего брата в шестнадцать лет. Мы обмениваемся парой слов.
– Папа еще обещал, что мы на зорьку с ним сходим... – говорит он.
Я изумленно вижу, как он странно спокоен, как будто все, что произошло, нереально и все еще вернется и будет как надо, просто вот сейчас такой временный затык... А что будет, когда он поймет? Я не знаю. Но мне ни в коем случае нельзя упускать его из виду...
– А ты чего не плачешь? – спрашиваю я. – Ты плачь. Если подопрет. Так лучше будет.
– Я плачу, – говорит он. – Просто не верится. Что все это произошло...
Мы одни у реки. Похмелье плющит меня. Солнце безжалостно. Под кустами у берега лежит труп его сестры. Когда я сижу в траве, мне не видно. Вдруг я замечаю вдали бредущих берегом людей. Они тоже примечают нас, белое на песке, останавливаются, переговариваются о чем-то и все же продолжают двигаться в нашу сторону.
Черт возьми, этого еще не хватало. Какие-то местные мужики.
– Эй, – кричу я им, – туда нельзя!
– А чё нельзя, мы с бреднем ходим...
– Там девочка лежит, утонувшая, – говорю я.
– А-а, – соглашаются они, – а мы-то глядим, то ли полотенце, то ли простыня.
Хотели прихватить, ясное дело. Теперь поднимаются наверх. Загорелые шеи и руки, лица, давно не знавшие ответственности и регулярного труда. Сейчас стрельнут закурить.
– Курева случаем нет?
– Есть.
Они закуривают. Происшедшее им, в общем, по барабану, они что-то спрашивают для вежливости, и я отбиваюсь столь же шаблонными фразами.
– А поглядеть-то можно? – вдруг с явственным интересом спрашивает один.
Володя сидит в травах на берегу.
– Нет, нельзя. Ни в коем случае! Там же ее брат! – киваю я в сторону скрывающих Володю трав. Явно разочарованные, они пускаются в обратный путь, досасывая сигареты.
Я ложусь в траву. Просто лежу. Этот день как смерть. Но лучше не будет. Алешенька, ты помнишь, как в тебя были влюблены все девчонки в моем классе?!
Подходит Володя, говорит:
– Спасибо, дядь Вась.
– За что?
– За то, что не разрешили смотреть на нее.
Немота наступившего предвечернего часа.
Потом опять – Татьяна, водолазы. В действиях водолазов многое кажется неправильным: они слишком медленны, как будто некого больше спасать. Но ведь спасают они души тех, кто остался на берегу реки. И тело девочки, запутавшееся в речных водорослях.
– Ну вот же она! – вдруг вскрикивает Татьяна, когда водолаз уже начал погружение и ритмично, как дюгонь, дышит над водою: хр-рр! хрр-рр!
Мы подбегаем туда, куда показывает Таня, и там, по виду, правда что-то светлое в воде, но так вроде бы и было весь день. Косой свет солнца делает реку совсем темной. Водолаз в надежде только на чудо ("Я же здесь проходил!") проходит несколько метров в сторону по дну и оказывается у берегового куста.
– Есть! – орет он в какую-то свою систему допотопной связи, но так, что все мы понимаем: "Есть!"
Он берет это беловатое, что всплывало с утра, и за руку волочит туда, где уже лежит Маша... Спасатели вынимают на берег второе тело и укрывают сверх простыни каким-то покрывалом...
– Слава богу, – плачет Татьяна, – я уже не надеялась...
Водолаз выходит из реки, снимает тяжелый медный шлем. Видно, что он очень устал. С трудом стягивает с себя резиновый комбинезон, бахилы...
В это время на взгорке возле реки показывается грузовик.
– Сюда, сюда! – орем мы.
За рулем – деревенский мужик, которого тоже, видно, колбасит от всего этого. Тоже удовольствие не большое в воскресный день – трупы в морг возить.
Но, слава богу, вернулись Лизка и Мишка.
Откидываем борт. Кузов грузовика выстлан мятой соломой, как будто в нем недавно перевозили коров.
– Ребята, теперь помогите поднять тела в машину, – просит кто-то из водолазов.
Ну, конечно. Я спускаюсь к воде, беру простыню, в которую завернута Маша. Не тяжело. Не страшно. Мы с Мишкой, сопя, поднимаем ее по обрывистому берегу и забрасываем в кузов. Легкая. Дитя.
В кузове немедленно оказывается Татьяна, откидывает край простыни, почти безмолвно смотрит на лицо ребенка. Зеленые сопли, как водоросли, торчат из носа. Она вытирает их, и видно, как становится чудесно хорошо лицо ее ребенка.
В это время мы с Мишкой поднимаем вторую девочку. Ноша потяжелее. Мы не разглядели ее и только там, в кузове, видим белую, размягченную водой кожу и прелестное лицо, на котором запечатлелось выражение то ли испуга, то ли недоумения...
Таня безутешно плачет, сидя рядом с дочерьми на соломе.
– Пора, пора, – говорит деревенский шофер, – пока до Кувшинова, а там с бумагами возня...
Я плохо соображаю. Понимаю только, что дело, за которым мы ехали сюда, сделано.
Грузовик уходит, взвывая передачами на обрывистом склоне реки. Потом скрывается в полях.
– Спасибо, – говорит Татьяна, как будто мы помогли что-то исправить, большое вам спасибо, родные мои...
Горе сделало ее очень чуткой. Господи, как же с Володькой они вернутся сейчас в этот дом?! Я не представляю, ей-богу, не представляю. В лучах заходящего солнца мы уезжаем со страшного берега. С нами в машине в Рязань возвращаются водолазы.
Мы приезжаем на станцию, они сдают дежурство, бросают резиновые комбинезоны в кучу таких же, вместе с поясами, увешанными свинцовыми грузами.
– В хорошее лето до двадцати человек в день, – говорит наш водолаз, приготовляясь отправляться домой на велосипеде. – Тонут по-любому, на ровном месте. Вот такая беда.
Никогда не думал, что эта беда погубит моего брата. Я так и не увидел его. Он лежит в морге в Кувшинове, и я увижу его только на похоронах. Наверное, он, как и все мертвецы, будет не похож на себя. Татьяна говорила, что в последнее время один глаз у него совсем не видел, а шрам на щеке скрывала борода.
Мы прощаемся со спасательной станцией, с плакатами "Спасение на водах" и наконец устремляемся в обратный путь.
У первого же ларька останавливаемся.
– Мне шоколаду, чипсов и еще что-нибудь пожрать, – говорит Мишка. – А тебе?
– Мне три бутылки пива и спички.
Я забиваю трубку травой и делаю глубокий затяг.
– Хочешь, отсыплю тебе?
– Отсыпь.
Мы измочалены до невозможности. Мишка ведет, так и не выпив свой кофе. Я палю шмаль и припиваю пивом. Дорога налетает красными огнями тяжеловесных фур и временами вспыхивает желтым пламенем населенных пунктов. Вернее, пивного ларька в центре каждого неизвестного городишки.
Я бы поцеловал Лизку, да Мишка будет против. Просто он не понимает, что нас осталось четверо, четверо на всей планете. Хотя Наташка в Австралии, может, и не в счет.
Мы входим в поворот, и тут...
– Стой! – едва успеваю заорать я. – Тормози!
Танк. С растрескавшейся броней, похожей на расколотый дождями и вечностью бивень мамонта, торчащий из берегового откоса, стоит он на дороге. И двое людей – третий в люке – с бельмами вместо глаз, опаленных нашими фарами, больше всего похожие на покойников, только что восставших из могил, орут:
– Прорвались! Мы прорвались с первой попытки! Вы нам верите?!
– Прорвались! – ору я, пытаясь выскочить из машины... – Какие же вы молодцы! Конечно, я верю вам!
– Тогда как нам проехать на Дюссельдорф? – спрашивает командир, устало шевеля губами.
– Поверните направо и жмите на запад, – говорю я, потому что один знаю, кто эти покойники, и не боюсь их. – Сейчас вы претесь на юг. Вам нужен компас... Утром определитесь по солнцу...
– С кем ты говоришь? – поворачивается ко мне Миша. – Там никого нет! Мы чуть не расколотили машину...
– Танк, – говорю я, потому что вижу танк впереди, как свои собственные руки. – Танк, ты что, не видишь?!
– Да какой танк, к чертовой матери, тебя уже просто глючит на каждом шагу!
– Меня глючит?
– Да.
– Ну если ты не врежешься в него, я поверю тебе.
Миша спокойно заводит мотор и трогается. Мы проходим сквозь танк как сквозь туман и вновь оказываемся на темной дороге, где дальний свет упирается только в желтые пятна освещенного пустого шоссе.
– Ладно, – говорю я, – я потом тебе объясню, что это было. Развоплощение.
– О'кей, – соглашается Миша и прикуривает очередную сигарету. – Ты мне лучше вот что объясни: ты-то совсем уже развоплотился или все-таки думаешь поправляться?
– Я не мог развоплотиться за одну ночь. Проходы во времени... Впрочем, бог с ним, объясни, в чем дело.
– Мне нужен помощник. Ты сможешь торговать холодильниками?
– Думаю, да.
– Это монотонная работа.
– Я думаю, мне понравится их развозить.
– А ты хоть раз видел нормальные холодильники?
– Знаешь, мне понравятся любые, кроме морга. После этого случая ты должен меня понять.
Минут десять мы едем молча.
