355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Колташов » Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.3) » Текст книги (страница 7)
Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.3)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 01:46

Текст книги "Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.3)"


Автор книги: Василий Колташов


Жанр:

   

Политика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

26.01.2009 – Финансовая стратегия из другого мира

Странный пришелец посетил Россию в конце января. Премьер-министр Путин утвердил удивительный документ: Стратегию развития финансового рынка страны на период до 2020 года. Эксперты нервно зашуршали страницами и замерли в недоумении.

Стратегия предусматривает увеличение емкости финансового рынка России, пережившего в 2008 году невиданную катастрофу. Обещано, что выпуск новых ценных бумаг, производных финансовых инструментов и инфраструктурных облигаций поднимет активность на фондовом рынке. В 2020 году объем биржевой торговли акциями увеличится в 8 раз по отношению к началу 2008 года. Возрасти должен также объем торговли облигациями. По прогнозу властей, на акции будет приходиться 240 триллионов рублей, на облигации – 19 триллионов рублей.

Перспектива, обрисованная Стратегией, совсем не кажется заманчивой. Она попросту нереальна. Из нее невозможно понять, за счет чего к 2020 году капитализация публичных компаний страны может составить 170 триллионов рублей, что в 5,3 раза больше, чем в январе 2008 года. Очередное обещание создать в Москве международный финансовый центр (МФЦ) также никак не вяжется с тяжелейшим кризисом в экономике, с которым власти не знают, что делать.

Какие же задачи должна решать программа развития финансового рынка, подписанная премьером? Зачем она потребовалась именно в теперь, когда хозяйственное положение страны ухудшается с огромной скоростью? Может быть, у Стратегии есть перспективы? Откуда она взялась в будни индустриального падения и уже случившейся биржевой катастрофы в России?

Не похоже, чтобы утвержденный документ обеспечивал что-либо, кроме очередной «дымовой завесы». Происхождение Стратегии в целом понятно. Ее, скорее всего, заказали еще на пике экономических иллюзий, в начале 2008 года. Тогда она могла произвести впечатление. Время больших надежд накануне кризиса российской экономики требовало больших доз самообмана. Сейчас Стратегия развития финансового рынка поражает в обратном смысле – своей неуместностью. Она пришла к нам из другого мира, из мира прошлых надежд. С будущим это ее не связывает. Кризис решительно снимает тему создания МФЦ в Москве с повестки дня.

План, утвержденный премьером, грешит умышленной наивностью. Абсолютно неясно, на основании чего можно прогнозировать столь значительный рост капитализации ведущих компаний. Можно понять желание властей успокоить общество и бизнес, ничего не меняя в экономике. Однако как понять неуместный размах обещаний?

Цель Стратегии, как можно предположить, одна: продемонстрировать, что все, произошедшее с экономикой России в 2008 году, не имеет значения в сравнении с титаническими замыслами государства. Иными словами, Стратегия развития финансового рынка – это еще одна попытка накормить всех словами. В то же время официально признанное число безработных превышает 5 миллионов человек. Это количество не стремится уменьшаться. Кризис вместе с антикризисной политикой власти диктует лишь одну тенденцию – тенденцию роста безработицы, роста материальных трудностей населения.

Стратегия и подобные ей документы, сваливавшиеся на головы миллионов прежде, выражают неспособность властей представить какой-либо серьезный анализ хозяйственных перспектив, включая перспективы финансового рынка. То, что у властей по исчерпании резервов возникнет соблазн привлечь средства через выпуск различных бумаг, вполне понятно и без масштабных планов. Однако какое отношение это имеет к описанным радужным перспективам фондового рынка? Их нет, и не может быть: сырьевая экономика России терпит крушение. Будущее страны заключено вовсе не в экспорте нефти и газа. Понять, а тем более принять это представители сырьевых корпораций не могут. Их экономика отныне в прошлом – как в прошлом теперь «могучая сила» неолиберальной теории свободного рынка.

Можно ли сейчас говорить о долгосрочных прогнозах? Не спутал ли «неизвестно откуда взявшийся» кризис карты «серьезного анализа»? Прогнозы в представленном Стратегией виде доверия не заслуживают. При этом прогнозировать на длительный период можно и нужно, но только понимая основные тенденции в мировой экономике. Правительственные эксперты полагают, очевидно, что новых хозяйственных тенденций в мире нет. Они продолжают тянуть проволоку своего прогноза в пустоту, в реальность, которая никогда не наступит. Они не видят, например, что страна пережила в 2008 году биржевой крах. Неясно им, что 2009 год обнажает картину тяжелейшего промышленного спада. Иллюзии, на которых играют в Кремле, уже мертвы. Их больше нет.

Власти России продолжают следовать курсом выжидания. Их основная надежда: проблемы в экономике рассосутся сами как в мире, так и в России, и все станет, как прежде.

Кризис завершится, но делать выводы о том, что капиталы после него будут устремлены на фондовый рынок, неверно. Экономический рост откроет возможности для реальных вложений. Они окажутся интереснее, выгоднее, чем охота за ценными бумагами. Но все это случится уже в рамках новой мировой экономики. Пока реальность выглядит иначе. И эта реальность подготовляет большие перемены во всем обществе. Ничего уже не будет как прежде. Кто знает, может быть, у российских капиталов появится новый, ныне бесправный, владелец?

03.02.2009 – Мир без глянца возможен

Друг за другом в России одни глянцевые журналы закрываются, а другие теряют рекламные заказы. Время гламура сминается переменами. Наконец многое станет по-другому, не так, как прежде, совсем не так…

Глянцевые издания воплощали в глазах миллионов людей идеалы роскошного нерационального потребительского мира. Не только в России, но и во всех странах глянец являлся неким билетом в пространство великолепной (подразумевалось, счастливой) жизни. Казалось, достаточно приобрести некие знаковые предметы – и ты приблизишься к идеалу, воспетому глянцем. Глянец диктовал моду, он же требовал вечной погони за идеалом, когда минутное удовлетворение вновь сменяется стремлением потреблять, следуя за глянцем.

Все годы экономического подъема журналы множились. Приобретали новых читателей. Захватывали направления. Объем рекламного рынка рос с каждым годом, вплоть до рокового 2008 года.

Что же представляют собой те самые потребительские стандарты, которые проповедовал глянец? Это вещи, образы, имидж успешности и привлекательности, целиком созданный из товаров и только замаскированный неким «особым» восприятием реальности. Потребительские стандарты глянца учат, что и как носить, где и почему нужно развлекаться. Глянец был проповедником потребления по правилам, о которых до кризиса никто не задумывался.

В разных странах реклама (обернутая в глянец) подделывалась под общепринятые нормы культуры, женского и мужского поведения. Благодаря этому один и тот же товар продвигался в самые разные среды. Глянцевые издания уверяли, что помогают создать индивидуальность, обогатить личный образ, расширить кругозор. На деле глянец стирал персональные особенности. Индивидуальность – это как раз то, чего у гламура нет.

Россия в последние годы пережила если не потребительский бум, то бум потребительской мании. Разразившийся в 2008 году экономический кризис превращает желанное в недоступное. Материальные возможности людей ухудшаются, прежние жизненные цели становятся нереалистичными, теряют смысл. Поневоле человеку приходится задуматься над тем, что теперь имеет значение. Процесс этот в самом начале, однако он приведет к смене ценностей. Сформируется новое восприятие красоты. Оно не может не стать более рациональным, поскольку кризис каждого заставляет думать практично, отрезвленно.

Глянец и гламур часто используются как синонимы. Гламур принято считать современной роскошью, неким стилем «очаровательной», «блистательной» жизни. Однако такое понимание несправедливо. Гламур – подделка под роскошь. Он не столько действительно использует дорогие материалы и сложную работу (что характерно для настоящей роскоши), сколько создает впечатление богатства. Все это необходимо для того, чтобы дорого продавать то, что на деле обходится дешево.

Глянцевые журналы уходят быстрее, чем привыкшая к ним публика осознает перемены. Прощание получается удивленным.

Во второй половине 2008 года в России и за рубежом закрылось множество глянцевых изданий. Прежде всего, пострадали журналы, воспевающие дорогие предметы потребления, модные развлечения. Среди переставших выходить отечественных изданий: «Gala» (глянцевый журнал о знаменитостях), «Car» (журнал об автомобилях), «Москва: инструкция по применению» (бумажная версия одноименной программы на ТНТ), «Trend», «Автопилот», «Молоток», «SIM», «PC gamer» и многие другие. Закрылись журналы о кино «Total Film» и «Empire».

Все переставшие выходить издания можно разделить на две основные группы: мода и стиль, развлечения и отдых. Нередко все это может быть перемешано в одном издании в виде некоего коктейля. Отдельной группой можно выделить журналы о дорогих автомобилях. Покупателей на них находится все меньше, и размечтавшиеся о шикарной жизни обыватели прощаются с любимым глянцем.

Стремительно теряют покупателей брендированная одежда и аксессуары. Все меньше средств остается у людей для заграничного отдыха, всевозможных развлечений, отток клиентов испытывают ночные клубы, рестораны и кафе, неописуемо быстро падает спрос на новые, якобы модные, модели сотовых телефонов, все хуже продаются книги, еще вчера идеально подходившие по духу для эпохи глянца.

В редакциях глянцевых журналов отчаянно ищут повод для оптимизма. Гламурная отрасль готовится к новым потерям. Все ли издания уйдут с рынка?

Переживут кризис те журналы, без которых рекламодатели не смогут обойтись. Но кризис не сделает их преданную аудиторию более платежеспособной. Именно снижение потребления, несмотря на сохраняющуюся привязанность к гламурным идеалам, делает глянец все менее привлекательным для рекламодателей. Поэтому журналы и закрываются один за другим. По большому счету, после кризиса обновленные издания, скорее всего, станут электронными приложениями. К тому времени в мире совершится эстетическая революция, подобная той, что была в 1970-е годы. Развитие общественной культуры пойдет по новым направлениям. Изменятся отношения людей. Потребительская философия станет более рациональной. Люди сделаются критичней, наблюдательней. Их не так легко будет заставить (как в последние три десятилетия) дорого платить за дешевые промышленные товары потому, что реклама провозгласила их модными.

Настоящий кризис капитализма демонстрирует невозможность дальнейшего хозяйственного развития без перехода к новым технологиям, то есть без повышения культурного уровня рабочих. Это плохой знак для глянца. Разворот от неолиберального отупения масс к новому подъему всеобщего образования (а значит, и сознания) неминуемо опрокинет примитивные идеалы глянца. Мир без глянца будет возможен. Он станет новой реальностью, в которой перемен будет еще очень и очень много.

Чудовищный образ гламурной женщины, навязанный глянцем, утратит мистический ореол. Он перестанет считаться модным и привлекательным.

Образ женщины сделается в России более демократичным, более европейским. Исчезнет типичное для эры гламура гремучее сочетание кокетства в одежде с агрессией в поведении. Многие женщины осознают, что оригинальность и привлекательность не создаются погоней за модными новинками. Кризис станет «шоковой терапией». Он заставит женщин, а с ними и мужчин, находить друг в друге привлекательные черты, не связанные с идеалами потребления. Стервозность перестанет воспеваться как «украшающий порок». Отношения полов окажутся менее зависимыми от материальных стандартов.

Мужчины перестанут предаваться иллюзии значимости коммерческого успеха. Дорогие костюмы, розовые галстуки ручной работы, яхты и автомобили с отливом – всё это померкнет на фоне человеческих отношений. Мечты о карьере разобьются, как разбиваются сейчас кропотливо и недальновидно выстроенные замыслы личного возвышения. Приходит время открытия других жизненных смыслов. Миллионам людей, одурманенным гламуром, еще предстоит узнать, ради чего действительно стоит жить, за что нужно бороться и что стоит любить. Может быть, в этом кому-то помогут книги, которые еще не написаны, или песни, что еще не спеты. Поможет и старое искусство, напрасно забытое в скоротечную эру глянца.

Революция в искусстве еще только должна произойти, поскольку без революции в умах миру не обойтись. Глянец уходит навсегда. Гламур больше не будет страшен. Над его примитивностью будут смеяться. Перемены уже начались. Мир без глянца возможен. Он стремительно наступает, стирая фальшивый блеск с ярких страниц.

12.02.2009 – Чего не заметили классики

Кризисы представляют собой одну из наиболее важных особенностей капитализма, до последнего времени не раскрытую полностью. То, что о них известно, их не объясняет. Пришло время создать новую историю цикличности капитализма.

В приложении ко второму немецкому изданию «Положения рабочего класса в Англии» Фридрих Энгельс пишет: «Цикл больших промышленных кризисов исчисляется в книге пятью годами. Такой вывод о его продолжительности вытекал, по-видимому, из хода событий с 1825 по 1842 года. Но история промышленности с 1842 по 1868 г. показала, что в действительности этот период продолжается десять лет, что промежуточные кризисы носят второстепенный характер и, начиная с 1842 г., стали все более и более исчезать. С 1868 года положение вещей опять изменилось…» Далее Энгельс говорит о последствиях продолжительного кризиса 1847-1849 годов и произошедших под его влиянием революций и политических преобразований в Европе.

В Англии после кризиса воцарилось господство промышленных капиталистов. Индустрия вновь ожила и стала развиваться с неслыханной быстротой. Растущая промышленность на континенте увеличивала потребление английских станков. Наступил двадцатилетний подъем, очень динамичный и необыкновенно масштабный. О нем Энгельс пишет: «Все прежние изумительные успехи, достигнутые благодаря применению пара и машин, совершенно бледнели в сравнении с мощным подъемом производства за двадцать лет, от 1850 до 1870 г.».

В 1857 и 1866 годах индустриальный бум (затронувший всю Европу, а также США) прерывался кризисами. Последовавшее за последним из них экономическое оживление оказалось слабым. Спустя шесть лет разразился новый, очень тяжелый мировой экономический кризис.

«Наступил поворот», – говорит Энгельс о кризисе 1873-1878 годов, оказавшемся самым продолжительным в истории. Вопреки расчетам классиков марксизма промышленный спад не имел места в 1878 или 1879 года, как этого следовало ожидать. Периодичность нарушилась. Ситуацию с 1876 года Энгельс характеризует как хронический застой. Это была депрессия, сравнимая в то время разве что с депрессией, порожденной кризисом 1847-1849 годов. Ни Маркс, ни Энгельс не обнаружили любопытной аналогии. Ускользнула от них и другая интересная деталь: после спада и застоя 1873-1878 годов продолжительность циклов вновь изменилась. Однако спустя чуть более двадцати лет последовал новый особо тяжелый кризис.

Все классические учебники экономики (включая неолиберальные) говорят о десятилетней длине хозяйственного цикла. Продолжительность его оценивается приблизительно. Никакого ответа на вопрос, почему длина цикла так существенно отличается в различные эпохи, найти на их страницах нельзя. Такой вопрос даже не поставлен. Между тем ответ на него теперь известен: связан он с длинной цикличностью в развитии капитализма.

Великая заслуга в изучении циклических кризисов капитализма принадлежит Карлу Марксу. В «Капитале» он раскрывает причины промышленных кризисов, состоящие в перепроизводстве товаров. Предложение превышает платежеспособный спрос, что оборачивается падением производства вслед за падением продаж. В кризисах проявляется основное противоречие капитализма – противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его результатов.

Кризисов перепроизводства не существовало до промышленной революции. Но возникновение и распространение индустриального производства сделал их всеобщими и общемировыми.

В 1825 году первый кризис перепроизводства поразил Англию. Кризис, разразившийся в 1836 году, ощутили также США, экономически тесно связанные с Англией. Пострадали и другие страны: Франция, Италия, Германия и Россия. В 1841-1842 годах произошел новый кризис. Кризис 1847-1849 годов по своему масштабу явился уже практически мировым. Периодичность циклов, как отмечал Энгельс, была в тот период далеко не десятилетней. Затем последовал тяжелейший кризис 1847-1849 годов, за которым наступило время индустриального бума в Европе.

После большого кризиса 1873-1878 годов имели место не столь продолжительные, как в 1850-1860 годы, периоды экономического роста. Спады, как и в 1825-1842 годах, приходили чаще. В 1882-1883 годах разразился первый подобный кризис. Затем последовал кризис 1890-1893 годов. Новый экономический кризис поразил мировую экономику в 1899 году. Кризис оказался продолжительным и завершился лишь в 1904-1907 годах. Фридрих Энгельс к тому времени ушел из жизни, и никто из марксистов-преемников не обратил внимания на некоторое сходство нового крупного спада с кризисами 1847-1849 и 1873-1878 годов. Между тем это сходство не было случайным – между кризисами существовала особая, циклическая связь.

Человека, первым обратившего внимание на чередующийся характер больших кризисов, звали Николай Кондратьев. Только на основе сделанных им открытий можно до конца раскрыть большую цикличность глобального капитализма

17.02.2009 – Музыка цветов и тарелок

Музыкальные центры в Греции закрываются из-за кризиса. Для привычных развлечений у людей становится меньше денег. Исчезнуть может старинная традиция зрительского преклонения, о которой обязательно нужно рассказать.

Не всякая национальная культура сохранила средневековые способы почитания таланта. Их почти забыла, почти утратила и культура солнечной Греции. Лишь определенная часть общества, верная духу православия и заветам одичавших предков, бережно хранит правила особого отношения к музыке и ее исполнителям.

Не отягощенная интеллектом публика среднего достатка обожает посещать особые музыкальные центры. В них за столиками пьют вино, курят и галдят зрители, а певцы и музыканты радуют их слух псевдонародными мелодиями, популярными, хотя и мало переносимыми искушенными зрителями. Такую музыку не случайно зовут «собачатником» за назойливость и сходство с воем пса на цепи.

Наверное, только благодаря певцам-«собачатникам» и их поклонникам все еще живы в Греции две удивительные традиции. Одна из них – бить тарелки в знак своего восхищения талантом артистов. Другая – бросать в певцов бутоны цветов, стараясь попасть в голову или, еще лучше, угодить в нос либо глаз «народного любимца».

Правительство много лет ведет борьбу со зрительским битьем тарелок (и почти добилось успеха). Наблюдать это зрелище можно только в особо безвкусных заведениях. Тарелки, как и цветы, нельзя приносить с собой. Бить блюда, на которых подаются закуски, запрещено: администрация музыкальных центров продает специальные тарелки для битья (и они недешевы). Однако полностью пресечь традицию не смогло даже разорение фирм, специализирующихся на производстве посуды из местной глины, изготовленной с расчетом на особый драматический эффект при битье.

Запасшись тарелками, почтенный зритель сидит за столом и ждет любимого куплета. Как только песня начинает пробуждать в его душе теплые чувства, тарелки идут в ход. Их полагается швырять на пол одну за другой или целой стопкой, так, чтобы обожаемый артист видел, как горячо его любят. Битье тарелок – сигнал от зрителя: ему ничего не жаль ради хорошего артиста. Все для музыки!

Слушать пение под битье тарелок невозможно. Но ничем не лучше обстоит дело и без них. Клубы табачного дыма, изрыгаемые залом, не дают дышать не только слушателям, но и музыкантам. Бесконечные шумные разговоры за столиками делают музыку почти недосягаемой. Но еще больше усложняет общение с искусством другой народный обычай.

Запретить бить тарелки почти удалось. Но запретить бросать в певцов и музыкантов цветы в ближайшие годы вряд ли удастся. Это развлечение еще слишком глубоко укорено. Цветы в ночных музыкальных центрах певцам не дарят. Ими не осыпают. Ими ведут прицельный огонь.

Выступавший в Афинах Вахтанг Кикабидзе просил зрителей не бросать в него бутоны гвоздик. Зал был неумолим. Никого не волновало, что цветы, то и дело попадающие исполнителю по голове, мешают петь. Гораздо важнее было для поклонников показать свою щедрость. Цветы продаются целыми тарелками и дороги (часто больше 25 евро за порцию). Великая щедрость альтруиста – купить побольше цветов и швырнуть их в обожаемого певца. «Не жаль ничего! Смотри, как я щедр во имя музыки!» – вот о чем говорит этот жест.

В особо любимых певцов летят целые пластиковые блюда с цветами. Иногда по пять-шесть одновременно. Блюда ударяются о тело артиста и рассыпаются цветами. Стрелки аплодируют. Певец самоотверженно трудится на сцене. Гора бутонов образуется вокруг него, если его действительно считают талантом. Зрители выдыхают новые клубы табачного дыма. Запасшиеся цветами шутники из первых рядом ведут прицельный огонь. Особый шик среди поклонников – угодить в нос, глаз или просто в лоб. Иначе зачем платить деньги за концерт? Удовольствия? Так все сразу!

Малоизвестные звезды героически держатся на сцене. Но в них часто и не устремляется много цветов. Публика тратится только на достойных. Если уж угодить в лоб певцу, так самому лучшему, рассуждает зритель. Иное дело – известный исполнитель. Попасть в него парой бутонов на самой сложной ноте, показав, как дорог сердцам за столиками его талант, – вот стоящее дело. Поэтому на концертах звезд цветы идут хорошо. Битья тарелок звезды уже давно не переносят.

Не всякую песню можно исполнить под цветочным огнем. Иногда мешает стремление зрителя угодить головкой гвоздики прямо в рот, раскрытый для сложного вокального пассажа. Простенькие песни еще получается петь, бегая по сцене и уклоняясь от цветочных залпов, но сложное произведение так исполнять невозможно. На этот случай существует особое средство: опускается прозрачный занавес, который защищает певца, цветы отскакивают от него, а песня льется по залу. Она смешивается с гулом и звоном посуды, но не обрывается зрительским цветком.

Музыкальные центры закрываются. Все меньше становится ярких афиш, зазывающих на ночные концерты. Традиции исчезают. Зрителю жаль тратиться на вино, цветы и тарелки. Кто знает, может быть, музыкальные вкусы людей действительно изменятся к лучшему?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю