Текст книги "Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру""

Автор книги: Василий Колташов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

20.09.2008 – Тень Джона Кейнса

Джон Мейнард Кейнс родился в 1883 году в Великобритании. Отец его преподавал экономику в Кембриджском университете. Сын пошел по его стопам. Закончив Кембридж, молодой Кейнс начал свою карьеру в Департаменте по делам Индии, в Королевской комиссии по индийским финансам и валюте. К началу кризиса 1929-1933 годов Кейнс уже написал несколько работ, но именно мировая «великая депрессия» открыла его идеям путь к практике.

Кейнс выступал за поддержание твердых валютных курсов и стимулирование производства за счет повышения платежеспособного спроса. Это было неотделимо от активного вмешательства государства в экономику. На основе взглядов ученого возникла целая кейнсианская школа, приобретшая наибольшее влияние уже после смерти ее основателя (1946).

Незадолго до окончания Второй мировой войны первые члены ООН договорились в Бреттон-Вудсе (США) об урегулировании глобальной валютной системы. Доллар наравне с золотом стал использоваться в качестве мировой резервной валюты (1 доллар был приравнен к 888,671 мг золота). Вслед за кризисом 1948-1949 годов началось быстрое развитие хозяйства Западной Европы. На старый континент устремились монополии из США.

1949-1968 годы оказалось благодатным временем для опиравшегося на твердые валютные курсы индустриального роста США, Японии и Западной Европы. Промышленное производство росло невиданными темпами. Поднимались зарплаты, модернизированная система образования давала массу специалистов. Поддерживались сбалансированные отношения между производством и потреблением. Главные производители, наемные работники, являлись в экономике и основными потребителями. Кейнсианские идеи регулирования торжествовали. Стимулирование платежеспособного спроса работников влекло за собой повышение национального производства.

Вопреки уверенному взгляду в будущее 1950-х годов, кейнсианская экономика оказалась в кризисе. В первую очередь, проявился этот кризис в финансовой сфере. Пущенная в оборотмасса долларов во много раз превосходила золотой резерв США. Одно за другим государства отказывались от золотого стандарта, отвязывали свои валюты от доллара, переходя к плавающему курсу. Затем пришла волна четырех общехозяйственных кризисов, накрывшая мир с 1969 по 1982 год. Кейнсианские методики с «железной гарантией» перестали давать предполагаемый результат. С 1980-х годов пришло время неолиберализма, подошедшее к концу лишь в 2008 году.

Стимулирование производства за счет поддержания растущего спроса хорошо работало в относительно замкнутых национальных экономиках при условии стабильного получения дешевого сырья из колоний. Добившись независимости, страны хозяйственной периферии начали создавать собственную индустрию. Связь их с бывшими метрополиями нарушилась или изменилась. Новые государства продолжали поставлять сырье (становившееся нередко дороже), но часть внутреннего спроса на промышленные товары они стали удовлетворять самостоятельно либо за счет товаров из таких же стран, нередко из СССР. Росло и международное разделение труда.

Государственная политика монетарного подержания роста спроса в «старых индустриальных странах» оборачивалась повышением инфляции и бюджетных дефицитов. Норма прибыли в компаниях снижалась, налоговое бремя казалось все тяжелее. Перенакопленные капиталы некуда было инвестировать: рабочая сила в Западной Европе и Северной Америке была дорогой, а потребительский рынок – насыщен. Борьба колоний и экономическая политика новых наций также не благоприятствовали росту экономик «первого мира». Поднимая покупательную способность потребителей, правительства стран центра поддерживали производство не только у себя. Принятая капиталом от безысходности, кейнсианская политика становилась обузой.

Рост доходов населения не стимулировал повышение национального производства, а наоборот, обесценивал национальные валюты. Кризис мировой валютно-финансовой системы 1960-х годов перешел в общеэкономическую дестабилизацию 1970-х годов. Еще более осложнил ситуацию резкий рост цен на нефть в 1973 году. Производство в «первом мире» падало, росла безработица, деньги стремительно обесценивались. Неудивительно, что кейнсианские методы подверглись жесткой критике экономистов, во главе которых оказался американец Милтон Фридман, один из основоположников неолиберализма. На смену потерявшему эффективность кейнсианству пришел монетаризм.

Безысходность кейнсианства для 1949-1968 годов состояла в том, что европейские и американские рабочие стали основными потребителями на рынке. Они не только производили большую часть промышленных товаров в мире, но и были их покупателями. Большой интерес США в послевоенном оживлении экономики Европы состоял не столько в страхе перед коммунизмом, сколько в необходимости открытия новых рынков. С «красной угрозой» в Европе вполне справлялись умеренные правительства за счет сотрудничества самих компартий, отнюдь не стремившихся к взятию власти в благоприятных условиях, а ориентировавшихся на укрепление демократии.

Капитализм нашел выход из кризиса 1970-х годов, который советские идеологи называли «третьим этапом общего кризиса капитализма»: вместо четвертого этапа общего кризиса капитализма наступила его продолжительная стабилизация. Механическая арифметика не сработала, капитализм изменил модель и продолжил развитие. Доминировавшие в 1950-1960-х годах идеи Кейнса понемногу трансформировались в тень, а потом и вышли из употребления. За тридцать лет неолиберализма сырьевая периферия мира превратилась в индустриальную, а сотни миллионов сельских жителей – в промышленных рабочих, бесправных и низкооплачиваемых.

Корпорации закрывали фабрики в «первом мире» и открывали их в новых индустриальных странах, бывших колониях, так и не сумевших порвать с зависимостью от мировых монополий. Правительства суверенных государств «третьего мира» изо всех сил помогали капиталу получать огромные прибыли за счет сверхэксплуатации рабочих периферии. Обилие дешевой рабочей силы создавало иллюзию бесконечности подъема. Однако неолиберальная экономика имела ахиллесову пяту: ее слабым местом были потребители производимых товаров. Ими оставались большей частью трудящиеся США, ЕС и ряда других «развитых стран». 40 % потребления приходилось на США.

Избыток капиталов позволял поддерживать потребление в «первом мире» за счет дешевых кредитов, но этот ресурс в 2007-2008 годах подошел к концу. На планете разразился хозяйственный кризис. Ускорилась инфляция, началось снижение спроса, фондовые рынки планеты обвалились. Лопнули крупнейшие американские банки. От США к другим странам кризис стал быстро распространяться, поражая новые секторы экономики.

По мере приближения мирового кризиса, тень Джона Кейнса все чаще стала возникать в среде умеренных левых. Апелляция к ней выглядела вполне логичной. Кризис убивал кредитное поддержание потребления в «старых индустриальных странах». Он же напоминал прописную истину, что основными потребителями теперь являются рабочие во всем мире. В перспективе зарплаты на планете должны были прийти к некоторому общему уровню. Уже в последние предкризисные годы они росли для специалистов на периферии и снижались в центре. В «третьем мире» ощущался дефицит качественных кадров, в Европе и Северной Америки наблюдался их избыток. Жесткие границы локализованных рынков труда вступали в противоречие с задачами хозяйственного развития мира.

Грянул кризис неолиберализма. Что лучше кейнсианства подходило для такой ситуации? Вывод казался простым: для устойчивого экономического роста, без всякой перетряски капитализма необходимым оказывалось стимулирование спроса. Провести реформы – и горизонты нового процветания окажутся впереди, вот какой делался вывод. В действительности, не подходило ничего из имеющегося арсенала буржуазных мер. Не подходило и «могущественное» кейнсианства. Тень Кейнса призывали напрасно. В современной экономике не существовало колоний, они стали промышленной периферией, формально независимой политически.

В 1950-1960-е годы корпорации могли жертвовать частью прибыли через налоги и растущие зарплаты. Потери покрывались за счет сырьевых ресурсов колоний и жестокой эксплуатации местного населения, с опорой на военное насилие. Доходность компаний росла в результате поднимающегося спроса. Государства Запада размещали крупные промышленные заказы, выплачивали относительно высокие пенсии и пособия. С 1982 по 2008 год корпорации сделали все возможное, чтобы снять с себя ярмо кейнсианского реформизма. Социальные расходы в «первом мире» сокращались, трудовое законодательство ухудшалось.

Убедить капитал вновь взвалить на себя бремя уступок, немыслимо. То, что кажется умеренным левым приятным изобретением, не подходит корпорациям. Кейнсианский мир остается наивной надеждой. Реальность уже вырисовывает противостояние империалистических блоков. На планете усиливается борьба за рынки дешевого производства и выгодного сбыта. Возросшее международное разделение труда также не оставляет места для эффективного применения кейнсианских стратегий в рамках отдельных экономик.

Кейнсианские методы смягчения кризиса могут дать результат. Но правящие верхи не желают о них вспоминать. Они тридцать лет последовательно демонтировали социальные завоевания трудящихся. Бессмысленно ожидать, что кризис (значение которого едва ли пока осознается) принудит буржуазию к обратным действиям.

Миллионы трудящихся еще не разобрались в происходящем. Тень кейнсианства привлекает лишь умеренных мечтателей. Логика глобального кризиса продолжает обваливать мировую экономику. Для возобновления хозяйственного роста потребуется новая технологическая основа. Все уступки, которые рабочие смогут получить в условиях единой мировой фабрики, возможны лишь в результате борьбы, а никак не вследствие осознания верхами совершившихся в период финансовой глобализации перемен. Вывод для масс не в ожидании нового кейнсианства. Он – в классовой борьбе.

26.09.2008 – Большой фестиваль в Афинах

Подобно сотворенному усилиями сотен людей гиганту, вырос невдалеке от Афинского университета коммунистический фестиваль.

Этот большой фестиваль, ежегодно проводящийся в Афинах, был посвящен 90-летию Коммунистической партии Греции (ККЕ) и 40-летию комсомола (КНЕ). Фестиваль всегда был молодежным, организатором его выступал комсомол. В этот год его решили сделать совместным.

В зеленой низине, между зданиями университетского городка несколько дней кипела работа. Сотни активистов, сменяя друг друга, возводили многочисленные сцены, устанавливали плакаты, собирали из пластика, картона и стали многочисленные конструкции. Главные объекты фестиваля еще небыли построены, но уже завораживали, пленили энергий трудившихся на всех направлениях комсомольских бригад. Все Афины украсились плакатами и растяжками – приближался большой фестиваль. Множество людей готовился он принять за четыре дня.

К вечеру первого дня городок был собран и обустроен. Еще не успелосолнце смягчить свои лучи, как его стали наполнять новые люди. Одни спешили на концерт греческой музыки, другие шли к палаткам с литературой, среди которой имелись не только политические работы, но и детские сказки, некоторые – переведенные на греческий русские народные сказки с рисунками еще советских художников. Поражало обилие научной и исторической литературы. Много было книг по искусству. Все продавалось дешевле, чем обычно.

На фестивале было сразу несколько сцен: больших и маленьких. Одни предназначались для театральных постановок, другие – для концертов. На самой крупной сцене в первый же вечер фестиваля прошел рок-концерт, собравший огромную аудиторию. Но больше всего людей шло к народной сцене – послушать народную музыку, которую любят многие, но далеко не все: одни считают ее воплощением духа национальных традиций, другие находят старомодной.

С горячими шашлыками люди рассаживались за столы там, где им было интересно и приятно. Встречали друзей и старых знакомых. С интересом устремлялись к еще не увиденным местам. В отличие от азиатских шашлыков, греческие шашлыки, так любимые в народе, нельзя назвать острыми или пряными. Перед жаркой их даже не маринуют. Но, конечно, сравниться с греками в умении печь мясо на углях могут не все народы.

Не только эллинской кухней мог побаловать себя гость фестиваля. Многочисленные иммигрантские общества страны готовили свои угощения. Здесь можно было попробовать необычные блюда из бобов по-африкански, курдские пирожки с творогом и петрушкой или тайскую лапшу и обжаренные блинчики с овощами. Не все было исключительно вкусно, но многое исключительно интересно.

В центре фестиваля был расположен международный городок, приютивший многочисленные зарубежные делегации. В центре его, притягивая сувенирами и карибскими коктейлями, находился павильон Кубы. Над ним развевалось несколько флагов Острова Свободы. В порыве юмора автор большого полотна «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» нарисовал рядом с британским штандартом флаг Шотландии.

Наверное, вторым по популярности после кубинского представительства оказался сектор РКСМ(б). Там бойко шла торговля советскими значками. Интересны были и столы ближневосточных организаций (Сирии, Ливана, Палестины, Кипра). Все тонуло в портретах Че Гевары, смотревшего буквально со всех сторон. Удивление консерваторов вызывал молодой представитель норвежского комсомола с великолепным ирокезом. Ярко выглядели палатки немецкой, испанской и португальской коммунистической молодежи.

Отсутствие революционных заслуг не позволило СКМ РФ представить посетителям фестиваля свой стол. Зато представитель КПРФ подробно рассказал в ходе своего выступления о подвиге российских миротворцев, остановивших агрессию Грузии, заодно призвав всех поддержать бравую политику России. Идея эта почему-то не вызвала восторгов. Некоторые зрители осмелились предложить великорусским «коммунистам» разделять интересы трудящихся и буржуазии.

Кавказская война всколыхнула немалый интерес аудитории, но все же главной проблемой вступительного диалога комсомолов разных стран оставался антикоммунизм в ЕС. Председатель запрещенного комсомола Чехии (КСМ) Милан Крайча рассказал о циничной критике властей и политических гонениях, с которыми сталкивается КСМ в своей стране. Эту проблему затронула и Генеральный секретарь ККЕ Алека Папарига на торжественном заседании в последний день фестиваля. Говорила она о многом – о трудном опыте греческой компартии, прошедшей партизанскую борьбу с фашизмом, гражданскую войну и подполье диктатуры. Закончила А. Папарига призывом неутомимо бороться за права трудящихся и социализм.

Погода изо всех сил, очевидно, по просьбе правительства, пыталась омрачить фестиваль. К сожалению, дождь не дал посмотреть постановку «Швейк» на греческом языке и сорвал один концерт. Но остановить фестиваль силам климатической реакции не удалось. Даже в самый дождливый день его посетило не менее 10 тысяч человек. Многие приходили семьями и компаниями. Покупали журналы и газеты, запасались брошюрами и листовками, посещали выставки, иллюстрирующие борьбу КНЕ и ККЕ, знакомились с деятельностью обществ борьбы с наркотической зависимостью, с историей антифашистского сопротивления.

На фестивале прошли мероприятия солидарности с Кубой и в поддержку пяти кубинцев, томящихся в американских тюрьмах. Шел сбор средств в помощь Кубе, которая восстанавливает хозяйство затронутых циклоном территорий.

Наверное, самым оригинальным представлением фестиваля стала религиозная постановка. Священник и помогавший ему мальчик брались привлечь внимание божественных сил к проблемам на бирже (освящение ценных бумаг и благословение финансовых спекуляций). С профессионализмом настоящих служителей господа они очищали сотовые телефоны от скверны и вообще демонстрировали широкие возможности современного православия. Для Греции – проблема остроты немалой.

На четвертые сутки фестивальный городок исчез – еще быстрее, чем возник. С неимоверной скоростью греческие комсомольцы разобрали сцены, убрали плакаты и, несмотря на дождь, привели территорию в порядок. Но фестиваль не исчез совсем. Ровно через год его ждет продолжение. Возможно, еще более яркое, еще более многолюдное.

04.10.2008 – Кто к кризису готов?

Деловая пресса полнится советами, как сохранить сбережения и лучше подготовиться к кризису. Одни советуют покупать валюту, другие – золото и «удачно» подешевевшие акции. Но если отбросить экономику и обратиться к политике, можно узнать, кто же лучше всех подготовлен к кризису.

Перелистывая по утрам газеты, тысячи россиян с тревогой просматривают заголовки. Эта тревога не случайна. Она объективно оправдана. И если сравнить ее с трепетом, внушаемым фильмами ужаса, то перевес будет в пользу реальности, а не искусства. Однако есть люди, которым не стоит слишком беспокоиться о будущем. Они гарантированно защищены от безработицы, а значит, и от финансовых отливов в карманах. Им, конечно, как и всем, угрожает инфляция, однако их положение наиболее надежно. Их услуги понадобятся непременно.

Разумеется, речь идет не высшем менеджменте корпораций. Речь о милиции и правоохранительных органах России в целом. Правительство страны все еще недоумевает на публике по поводу «странных неприятностей» в «нашей совершенно здоровой экономике», но внутренне оно уже оценило происходящее. Тревога теперь не оставляет не только читателей утренних газет, но и высших сановников государства. Финансовые резервы правительства выглядят большими, но в сравнении с нарастающим потоком проблем в «совершенно здоровой экономике» они ничтожны.

Верхи готовились к неприятностям – самое худшее, схожим с рецессией 1998-1999 годов. Реальность принесла большой сюрприз. Ни сырьевые корпорации, ни государство к кризису не готовы. Однако неподготовленность экономическая (далеко не только монетарная, как раз денег у власти пока достаточно) не означает неготовности полной, абсолютной. Есть инструмент, который превосходно подготовлен к большим хозяйственным неприятностям. Этот инструмент – полицейские структуры власти.

Как ни парадоксально, никто не готовил армию правопорядка к глобальному кризису. Аналитические отделы государства и ведущих компаний его вообще не планировали. Все должно было быть хорошо, спокойно. К российской милиции высшие чиновники никогда не относились особенно серьезно. Она не была в фаворе, хотя выполняла почти всю неприятную работу по поддержанию установленного порядка. Главное – ее не баловали материально. Зарплаты сотрудников милиции оставались низкими, способствуя коррупции, но закаляя самурайский дух. Именно это и означает готовность к кризису.

Потрясения в мировом хозяйстве грозят российским властям материальными затруднениями. Налоги уже приходится снижать, чтобы компенсировать кризисные потери компаниям. Рухнувший фондовый рынок требует денежных вливаний. Особенно плохо банкам. Но деньги для крупнейших из них наверняка найдутся еще не раз. О населении можно не беспокоиться. Оно как-нибудь само переживет неприятный период. В гипнотической лояльности масс власть вроде бы может пока не сомневаться. Политические технологии с помощью «всесильного телевидения» справятся со всем. В этом чиновники убеждены глубоко и давно. Но если что-то вдруг пойдет не так, о народе побеспокоится милиция.

Бросать средства на поддержку трудящихся и пенсионеров кажется верхам чистым безумием. Весь последний период они как раз боролись со слишком быстро растущими доходами россиян. Те же цели преследовал капитал во всем мире. Цель, наконец, достигнута. Достигнуто то, о чем можно было лишь мечтать: инфляция обваливает доходы рабочих. Раньше для этого приходилось печатать деньги. Теперь не нужно ничего.

Неолиберальная мечта сбывается сама по себе. Беда лишь в том, что инфляция – часть кризиса, а он обваливает все. Вместо нелиберального рая для корпораций получается неолиберальный ад для всех. Но даже в таких условиях буржуазная администрация России не собирается отступать от принципов. Полицейское «успокоительное» – вот единственное, на что могут рассчитывать россияне. Другой «помощи» верхи предоставлять им не планируют.

Люди не зря по утрам с тревогой пролистывают газеты. Кризис действительно подготовляет рост безработицы, ухудшение условий труда и ускорение инфляции, так безжалостно пожирающей доходы. В условиях, когда власть беспокоят лишь доходы от нефти и газа, глупо рассчитывать на заботу власти в тяжелое время. Патерналистские чувства народа ожидают тяжелые испытания. И когда эти испытания придут, в защиту от возмущенных людей выступит самый готовый к кризису инструмент власти – полиция.

Российская власть не ошиблась, отказавшись перестраивать милицию по западному образцу. Получай сотрудники органов правопорядка в годы экономического подъема высокую зарплату, социальную защищенность, доступное и качественное жилье, они наверняка испортились бы. Изменился бы их нрав, интересы. Они не стали бы политически менее надежными, но к кризису это бы их не подготовило. Наоборот, хозяйственные проблемы затруднили бы для правительства управление избалованной полицией. Останься милиция без привычного человеческого комфорта – и лояльность ее начала бы убывать. Положиться на такие кадры в борьбе против «возмутителей общественного порядка» было бы нелегко.

К великой радости капитала, у руля государства стоят хоть в чем-то сведущие люди. Неведомо почему, но они умудрились в лучшем виде подготовить милицию на случай «буйного времени», не избаловали ее достойным человека существованием. Смогли сохранить в головах многих милиционеров представление о том, что все забастовщики и пикетчики наняты на зеленые деньги коварного Запада. Глубоко вколотили державный патриотизм. Теперь, когда сон фараона про сытых коров, сменившихся тощими, становится былью, неиспорченность полиции достатком очень на руку власти.

Все, кажется, бессознательно учтено, в надежности милиции в период кризиса можно не сомневаться. Существует единственное «но». Пробуждение сознания масс вполне может оказаться заразным, способным заставить задуматься не только рабочих, но и тех, кто призван защищать от них существующий строй. И неизбалованность милиции государственной опекой как раз может сыграть не в пользу власти и капитала.