Текст книги "Пирамида здоровья: гормоны, чекапы и контроль старения"

Автор книги: Василий Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

При этом комплектационная диетология не учитывает потенциальный вред продуктов, а многие из них содержат потенциальные пищевые аллергены – лектины, глютен, казеин; также в этих продуктах могут обнаруживаться химикаты, нитриты, нитраты, глифосат и др. Все это прямо или косвенно негативно влияет на состояние организма, меняя микробиоту кишечника, проницаемость кишечной стенки, работу митохондриальных ферментативных систем, перегружая детоксикационные механизмы печени, секрецию ферментов в желудочно-кишечном тракте и выводя в итоге из строя иммунную систему как местно, так и системно. Всех этих проблем можно избежать, взяв за основу принципы элиминационной диетологии.

Исключение пищевых аллергенов и раздражающих иммунную систему прямо или опосредованно веществ – основной этап антигенной разгрузки. Зачастую уже на этом этапе пациент начинает ощущать облегчение и улучшение общего самочувствия. Казалось бы, простые принципы, но они разгружают иммунную систему от пищевых триггеров и местный и общий иммунитет, что позволяет переключить освободившийся на борьбу с истинными патогенами. Неудивительно, что люди, придерживающиеся этих принципов питания, реже болеют простудными заболеваниями, имеют меньше проблем с желудочно-кишечным трактом, кожей, у детей проходят заболевания носоглотки, в том числе увеличенные аденоиды, стабилизируется поведение у детей с СДВГ и взрослых с астеновегетативным синдромом.

Базовым элементом элиминации является исключение глютена, а значит, всех мучных продуктов. Конечно, нам не раз приходилось слышать возражения, что «хлеб всему голова», «наши деды ели хлеб, и никаких проблем у них не было», а врачи выдвигают аргументы, что, по данным генетических анализов, целиакии не обнаружено и антител к глютену недостаточно, а значит, оснований к ограничению потребления глютенсодержащих продуктов нет. Тем не менее глютен является, пожалуй, самым известным и реактивным фактором для развития ответа иммунной системы, влияя и прямо, и опосредованно. Прямое действие – это результат гиперчувствительности к глютену, из-за чего развивается воспалительный процесс и повреждение клеток кишечника. Опосредованное воздействие связано с образованием пищевых опиоидных пептидов.

Существуют несколько вариантов патологического ответа на глютен, которые можно разделить на три группы: аутоиммунная непереносимость глютена (целиакия, герпетиформный дерматит, глютеновая атаксия), аллергическая непереносимость глиадина, обусловленная атопическими механизмами (пищевая, респираторная, профессиональная аллергия и крапивница), неаутоиммунная неаллергическая непереносимость глютена. Безусловно, самым тяжелым вариантом глютен-ассоциированных патологий являются аутоиммунные непереносимости, которые могут быть как результатом врожденной аномалии, так и приобретенными.

Глиадин индуцирует ряд механизмов, запускающих иммунный ответ, ключевым из которых является агрессия цитотоксичных клеток, повреждающих энтероциты, вторично образуются аутоантитела, которые поддерживают хронический воспалительный ответ. В результате такого двойного повреждающего действия постоянно травмируется и атрофируется стенка кишки, из-за чего она не может выполнять свои функции. Человек в таком случае, помимо кишечных болей, попадает в тяжелое дефицитарное состояние, которое называется мальабсорбцией, из-за нарушения всасывания и профузных диарей. Интоксикационный синдром при этом приводит к ухудшению общего состояния, а системный аутоиммунный компонент – к повреждению органов и систем, в том числе центральной нервной системы. Аллергическая реакция опосредуется через выработку иммуноглобулина Е и активацию тучных клеток, за счет чего запускается реакция гиперчувствительности. У малоресурсного организма нередка склонность к гиперергическим реакциям даже при минимальной провокации, глютен же – сильный аллерген, который способен запустить системную выраженную реакцию. Усугубляется описанное косвенными эффектами, определяемыми синтезом опиоидных пептидов в результате неполного расщепления глютена и некоторых других пептидов пищи (например, казеина). Экзорфины глютена (глютеоморфин, экзорфин А, В С) и казеина (бета-казоморфины) оказывают доказанное влияние на центральную нервную систему, меняя поведение, и вызывают устойчивое привыкание.

Конечно, не у всех, кто ест хлеб даже в больших количествах, развиваются воспалительные и аутоиммунные заболевания. Однако у малоресурсного организма в состоянии суммарной антигенной нагрузки глютен в ряде случаев приводит к обострению хронических заболеваний и поддерживает постоянный уровень воспаления. То же касается и казеина. Глютен и казеин становятся «столпами» хронического системного воспаления в целом и воспалительного процесса в кишечнике в частности.

Паразитозы

Для низкоресурсного организма характерно постоянное течение иммунодефицитного состояния, не настолько глубокого, чтобы это было смертельно, но более чем достаточного для разрастания тех организмов, микро– и не очень, которые в иммунологически сохранном организме существовать не могут. У современного человека паразитозы – это частое и уже не удивительное явление.

Паразитология – один из значимых разделов классической медицины, однако она в традиционном подходе соседствует с учением о тропических болезнях и рассматривает паразитозы как редкие в практике врача-клинициста состояния.

Классическая медицина предлагает классификацию паразитов по месту их паразитирования: экзо– (вши, клещи, блохи) и эндопаразиты, к которым относятся простейшие (амебы, лямблии) и черви, ленточные и круглые. Большинство паразитологов считает, что единственное реальное местонахождение и место обнаружения паразитов – это кишечник, а единственная задача, которую они выполняют, – это активно размножаться и выделять яйца. По их же мнению, паразитов нельзя не обнаружить, если посмотреть наше выделяемое, есть там яйца или нет. В жизни все не так.

Длительное время должного внимания паразитозам не уделялось, в отличие, к слову, от ветеринарии, в которой паразитоз – первое, что исключают при недомогании у животного. Причин тому две: увлеченность избыточными лабораторными исследованиями и игнорирование клинической картины. Клиническая гипотеза о том, что причиной какого-то недомогания может быть паразитоз, отвергается, потому что тесты это не подтверждают, но практика показала, что отсутствие позитивного лабораторного теста не означает отсутствие заболевания. И это лишь оставляет вопрос о качестве диагностики, необходимости ее расширения или поиска новых методов.

Симптомы, которые вызываются паразитами, крайне разнообразны и неспецифичны. Основные: астенический синдром, слабость, аллергические реакции, снижение уровня железа, зачастую развитие судорожного синдрома, боли в животе, развитие клиникогастрита, клиникоколита. Поэтому каждый специалист, который не знает, что такое паразитоз, но занимается какой-то системой органов, может найти проблему и лечит: желудочно-кишечный тракт – гастроэнтерелогическими препаратами, судорожный синдром – противосудорожными препаратами, кожные проявления – различными мазями или противогистаминными, астенический синдром будут пытаться выправить с помощью стимуляторов или психотерапии.

Разнообразие паразитов грандиозно, однако симптоматика их носительства в большинстве случаев стереотипна и неспецифична. За исключением, пожалуй, малярии, которая имеет признаком значительное изменение температуры тела. Есть ключевой и очень важный момент, который нужно обязательно озвучить – для очень многих паразитов характерна цикличность. И если у человека имеются какие-либо цикличные проблемы и они не связаны напрямую с гормональным циклом, то их причина – паразитоз. Под цикличностью мы подразумеваем регулярную повторяемость тех или иных симптомов, например возникновение судорожных приступов ровно раз в две недели (или раз в неделю, месяц).

Иногда эти циклы состоят из нескольких дней, например 3 дня – обострение, 2 недели – перерыв и т. д. Клиническое содержание этих циклов может быть различным, волнообразно текущие кожные проявления, эпизоды бессонницы и изменения фона настроения, ночные пробуждения, истерики и страхи, субфебрилитет или повышение температуры без других катаральных явлений (кашля, ринита и т. д.). Нередко эти эпизоды протекают в соответствии с лунным циклом, совпадая с ново– или полнолунием.

В своей клинической практике мы используем собственный чек-лист симптомов, которые объясняются и сопутствуют паразитозу. Клинические признаки можно разделить на две большие группы: соматические признаки, нередко маскирующиеся под другие заболевания, проявляющиеся внешне в виде кожных проявлений, аллергий и бронхоспазмами, обструкцией и кашлем, особенно в ночное время суток, болями в животе и несистемными расстройствами стула в виде диарей и запоров.

Психоневрологическая группа симптомов включает в себя вегетативные проявления: потливость при засыпании или во сне (локальная – преимущественно в области головы («мокрая подушка»), общая, которая заставляет неоднократно переодеваться ночью, а в случае ребенка – заменять простыни, влажные настолько, что не всегда ясно, потливость это или упущение мочи). Не обязательно потливость должна быть сильно выражена – даже небольшой мы обязаны придавать значение. Сноговорение, бруксизм, вздрагивание при засыпании и во сне, ночной энурез, снохождение, ночные страхи, беспокойный ночной сон с частыми переворачиваниями в кровати – все эти симптомы долгие годы рассматривались неврологами как отдельные синдромы, ассоциированные с эмоциональным перевозбуждением, а некоторыми специалистами воспринимались как эквиваленты эпилептических приступов. По факту все вышеперечисленные симптомы являются результатом и неспецифическим проявлением интоксикационного синдрома и раздражения нервной системы.

Так, когда на своих семинарах и лекциях я говорю о том, что противопаразитарная терапия позволяет в ряде случаев избавиться от противосудорожных средств, на меня классические врачи смотрят с недоверием и непониманием, хотя пациенты, которые лечились у нас, избавились от приступов.

Существует также мнение, что паразиты – наши естественные партнеры, которые «дрессируют» наш иммунитет, и избавление от паразитов приведет к утяжелению иммунодефицита. Я не совсем согласен с этой идеей, поскольку мы видим субклиническое затяжное течение паразитозов, которые имеют обыкновение прогрессировать со временем, оставаясь недиагностируемыми, даже согласно тонким лабораторным анализам, которые отображают напряжение общего иммунитета.

Максимум, что нередко удается обнаружить, – случайно обнаруженное и незначительное повышение эозинофилов. А эозинофилия – это как раз реакция иммунной системы на наличие паразитов. Выраженной и яркой эозинофилии мы встречаем мало, зато часто встречаем повышение белка, содержащегося в эозинофилах, – эозинофильного катионного белка (ЭКБ) – результат деструкции клетки.

ЭКБ нередко повышается вместе с показателем иммуноглобулина Е, который отвечает за гиперчувствительность иммунной системы и в классическом подходе воспринимается как показатель наличия аллергии. Однако мы видим у пациентов с паразитозами значительные завышения этих двух показателей и их нормализацию после проведения противопаразитарный терапии, что является лучшим подтверждением правильности наших клинических гипотез.

Бывало такое, что мотивированные родители, желая идентифицировать выпавших из ребенка паразитов, отвозили их в лабораторию с целью уточнения класса и вида и подбора специфического лечения. Однако за все время мы не получили ни одного вразумительного ответа, а привезенных червей (притом что по видеозаписям и фотографиям сомнений в их животном происхождении не было) описывали как пищевые волокна.

Сам по себе паразитоз, его вид и особенности течения – не самые значимые вещи, мы рассматриваем паразитоз как клинически яркое следствие иммунодефицитного состояния.

В норме паразиты в организме не задерживаются. Организм – это мощная система, имеющая много эшелонов иммунной защиты. Они начинаются со слюны. Дальше – кислый желудочный сок. Дальше – желчь. Дальше – ферменты двенадцатиперстной кишки, а также слизь, которая выстилает кишечник, и в этом муцине содержится большое количество иммуноглобулинов, которые обеспечивают местный иммунный ответ. То есть организм сам себя дезинфицирует, а иммунные клетки, находящиеся в слизи, обеззараживают все то, что нам чуждо или что несет потенциальную угрозу. Если у человека есть проявления митохондриального иммунодефицита, связанного с этой гормональной недостаточностью, со снижением секреции как желудочного сока, так и муцина, в результате питания у него нарушен желчеотток и желчи мало синтезируется, мало выбрасывается, из-за чего она не участвует в процессе дезинфекции кишечника, то это создает среду для задержки и размножения патогенов, попавших в организм.

Если все защитные системы хорошо функционируют, то даже поднятый с пола кусок еды или объятия с дворовой собачкой, только вылезшей из уличной помойки, не приведут к развитию паразитоза, потому что иммунная система отразит атаку, уничтожит попавшие в организм яйца паразитов.

А вот если иммунная система не срабатывает, ее барьерные функции нарушены, то организм становится местом их жительства. И даже при соблюдении идеальной гигиены, стерилизации пустышек и игрушек, проглаживании горячим утюгом простыней с обеих сторон случайное попадание в организм минимального количества патогенов приводит к тому, что они разрастаются до такой степени, которая им будет комфортной. Когда на фоне иммунодефицита в организме появились паразиты, то они не остаются в одиночестве – очень скоро добавляются все компоненты суммарной нагрузки: вирусы, грибы, бактерии. И чем ниже иммунный статус, тем быстрее наращивается антигенная нагрузка.

В таком случае становится неважно, какой патоген был «первым». Клиническая картина суммарной нагрузки будет определяться теми патогенами, которые в данный момент активнее всего размножаются. При этом симптоматическое лечение будет иметь временный эффект, так как в целом иммунная система остается ослабленной и, оставшись без поддержки, благополучно снова разрешает разрастаться патогенам. Поэтому, как ни странно, при хронической вирусной или грибковой инфекции следует рассматривать возможность разгрузить иммунитет за счет противопаразитарной программы, не исключено, что именно паразиты стали причиной суммарной перегрузки иммунитета.

Также паразитарный фон может являться причиной сопутствующих бактериальных инфекций и дисбиозов, а также в целом фоном для иммунодефицитного состояния у ослабленных взрослых и часто болеющих детей.

Противопаразитарных программ очень много. Они включают в себя и фармацевтические противогельминтные препараты, и травяные противопаразитарные сборы, в которые входят гвоздика, пижма, полынь и другие растения. В ряде случаев бывает достаточно коротких курсов классических препаратов, однако нередко мы нуждаемся в многоэтапной противопаразитарной терапии с параллельным поддержанием систем детоксикации, в том числе и в стационарных условиях. Успешным результатом лечения мы считаем в первую очередь динамику по клинической картине, которая подтверждается лабораторными, чаще всего неспецифическими, как было описано ранее, исследованиями.

Во время противопаразитарных программ, которые выводят паразитов из организма, уровень интоксикации в организме нарастает. Мертвые распадающиеся паразиты сами по себе токсичны для организма. Очень многие биологические объекты, прежде чем сбежать, выбрасывают яд. То же самое происходит и с паразитами, которые вышли из зоны комфорта. Они могут вырабатывать слизь или защитную пленку, которая является токсичной для организма. Поэтому необходимы поддержка печени, назначение сорбентов и обеспечение активного дренажа кишечника.

Почему мы так уверенно говорим о том, что паразиты являются индикатором иммунодефицита? Многим нашим пациентам мы назначаем для поддержки комбинированный иммуноглобулин человека (КИП), который принимается перорально. Это входит в схему поддержки кишечника, а кишечник, как мы будем говорить дальше, достаточно значимый орган, который обеспечивает местный иммунитет. 80 % лимфоузлов локализовано в брюшной полости и фильтруют то, что поступает из кишечника. Также кишечник является местом жительства патогенов, которые мы же и подкармливаем.

В нашей практике был случай, когда пациент принимал комбинированный иммуноглобулин не месяц, как ему назначили, а дольше. Ничего критичного не произошло, но через два месяца он пришел и сказал, что чувствует себя гораздо лучше, чем месяц назад, но через полтора месяца приема из него «посыпались черви». Для нас самих это было удивлением, но мы нашли абсолютно внятное объяснение – повысившийся из-за иммуноглобулинов местный иммунитет повысил местные возможности этого кишечника, а воспаление переориентировало местную иммунную систему кишечника на остающихся там паразитов. Они вышли из организма, и пациент почувствовал себя гораздо лучше. Мы не назначали ему КИП с антипаразитарной целью. Мы в тот момент не ставили антипаразитарную разгрузку на первое место в нашей программе, это была абсолютно базовая поддержка кишечника, но она дала такие результаты. Мы это учли, и теперь местному иммунитету в кишечнике мы уделяем повышенное внимание, и курсы иммуноглобулинов, которые назначаем иммунодефицитным пациентам, кратно превышают используемые ранее дозы.

Сейчас роль паразитоза в клинике аутоиммунных заболеваний, неврологических, ревматологических, резко выросла. Это является как раз следствием прогрессирующего нарастания митохондриального иммунодефицита, а значит, еще одним подтверждением митохондриальной дегенерации, поколенческой дегенерации.

Боррелиоз

За последние годы диагноз «боррелиоз» стал фигурировать в заключениях врачей значительно чаще. В современном мире многие боятся, что любой укус комара или клеща может привести к развитию болезни Лайма. У многих это превратилось едва ли не в фобию.

То, что «городские» комары разносят боррелии, – не новое биологическое событие, а вот изменение иммунного статуса человека происходит, и значительное. Рост заболеваемости боррелиозом происходит по тому же сценарию, что и рост паразитозов – за счет прогрессии митохондриального иммунодефицита. То есть ослабленные организмы плохо реагируют на боррелии даже в небольших количествах.

Поэтому раньше, кто бы человека ни укусил, местная реакция сразу же уничтожала всех возбудителей, попадавших в организм, не давая им шанса размножиться. Что же мы видим у детей сейчас? Они эти укусы чешут, от них остаются не просто красные пятна, а синяки, которые сходят очень долго. Так называемая гиперергическая реакция на укусы насекомых, которая возникает у «рыхлых митохондриков». Такие реакции – один из симптомов рыхлых мембран, в том числе и эозинофильных, а значит, избыточной гистаминовой реакции и сниженного базового иммунитета. А ведь что такое укус – это введенная слюна, чужеродный белок, на который организм должен отреагировать быстро и на уровне места его внедрения. Но вместо того, чтобы локализовать воспаление и быстро уничтожить его возбудителей, организм позволяет развить системный процесс и чужеродным белкам – попасть в системный кровоток.

Тренированный крепкий иммунитет вообще эти укусы не замечает, быстро «зачищает» и забывает. А у нынешних детей эти укусы носят сверхраздражительный характер. Таким же гиперергическим ответом иммунной системы становится и ответ на реакцию Манту у детей. Если ранее по объему местной реакции можно было заподозрить специфический ответ организма, контактировавшего с микоплазмами туберкулеза, сейчас поголовно – неспецифические, грубые и никак не связанные с туберкулезом реакции, которые в крайний ситуациях приводят и к системному ответу также.

Ранее более низкий уровень заболеваемости боррелиозом был связан с высоким уровнем митохондриального иммунитета, то есть высокой реактивностью и адекватным ответом иммунитета на попадавшего в организм возбудителя. Сейчас прогресс боррелиоза связан именно с тем, что реактивность иммунной системы снизилась. Стертость, неспецифичность клинической картины современного боррелиоза одновременно с его системностью и крайне частым вовлечением нервной системы в воспалительный процесс – типичные характеристики боррелиоза нашего времени.