Текст книги "Венок Брюсову. Валерий Брюсов в поэзии его современников"
Автор книги: Василий Молодяков
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Тропой тернистою поэта
Иду, учитель, за тобой.
<1907>
Эллис
Поэту наших дней
Разуверение во всем!
Валерий Брюсов
Земле и Небу не простила
Твоя огромная душа,
Отвергла все, за все отмстила,
Грозой безумия дыша.
Она чудовищной обидой
Ответила на суд слепцов
И встала черной пирамидой
Превыше храмов и дворцов.
Вкусив смертельного напитка,
Змеей безумья оплетен,
Ты не кричишь, сведенный пыткой,
Как не кричит Лаокоон.
Упорством всемогущей воли
Смирив мистическую дрожь,
Гигант, изваянный из боли,
Ты башней замкнутой встаешь.
С улыбкою ты носишь путы
И дремлешь в темноте тюрьмы.
Как Гулливера лилипуты,
Тебя во сне связали мы.
Над горькой бездной все тревожней
Твой дух, качаем вещим сном,
И безнадежней, безнадежней
«Разуверение во всем».
Твой путь, созвездья затмевая,
Влекла огромная звезда,
Но у дверей заветных Рая
И ты услышал «Никогда!».
Ты молвил: «К небу нет возврата!
Земле молиться не хочу!».
И в душном капище разврата
Затеплил красную свечу.
И все ж, как раб, влечешься к Раю,
Упав на этом берегу,
И ты не скажешь слов: «Не знаю»,
И не помыслишь: «Не могу».
Но там, во мгле души суровой,
Где день, как ночь, угрюм и строг,
Я разглядел цветок лиловый,
Полураскрывшийся цветок…
Да, ты любил людей когда-то,
Как ныне любишь лишь слова,
Но, претворяя их в стигматы,
Твоя душа всегда жива.
Прими ж восторг моих приветов
Ты, чар не знавший чародей,
Счастливейший среди поэтов,
Несчастнейший среди людей.
<1907>
Михаил Кузмин
Акростих
В.Я. Брюсову
Валы стремят свой яростный прибой,
А скалы все стоят неколебимо.
Летит орел, прицелов жалких мимо,
Едва ли кто ему прикажет: «Стой!»
Разящий меч готов на грозный бой,
И зов трубы звучит неутомимо.
Ютясь в тени, шипит непримиримо
Бессильный хор врагов, презрен тобой.
Ретивый конь взрывает прах копытом.
Юродствуй, раб, позоря Букефала!
Следи, казнясь, за подвигом открытым!
О лет царя! как яро прозвучала
В годах, веках труба немолчной славы!
У ног враги – безгласны и безглавы.
1908
С. Яншин
Spiritus
Посв. Валерию Брюсову
Ты – оковами звенящий,
Изнемогший дух,
Пролетаешь ты, палящий,
Зноен, злобен, сух.
Кто надел тебе оковы,
В башню заточил?
И, задвинув все засовы,
Смертью залучил?
Под тобою властен синий
Отблеск и рассвет,
И в твоей душе-пустыне
Слышно только: «Нет!».
Звон, грозящий над тобою,
Злобен, дик и прям…
Кто померялся с судьбою,
Не отдавшись сам?
Лишь одна печаль рассвета
Благовест взманит…
И на зов твой нет ответа, —
Небо не роднит!
<1908>
Андрей Белый
В. Брюсову
Поэт
Ты одинок. И правишь бег
Лишь ты один – могуч и молод —
В косматый дым, в атласный снег
Приять вершин священный холод.
В горах натянутый ручей
Своей струею серебристой
Поет – тебе: и ты – ничей —
На нас глядишь из тучи мглистой.
Орел вознесся в звездный день
И там парит, оцепенелый.
Твоя распластанная тень
Сечет ледник зеркально-белый.
Закинутый самой судьбой
Над искристым и льдистым пиком,
Ты солнце на старинный бой
Зовешь протяжным, вольным криком.
Полудень: стой – не оборвись,
Когда слетит туманов лопасть,
Когда обрывистая высь
Разверзнет под тобою пропасть.
Но в море золотого льда
Падет бесследно солнце злое.
Промчатся быстрые года
И канут в небо голубое.
1904
Москва
Созидатель
Грустен взор. Сюртук застегнут.
Сух, серьезен, строен, прям —
Ты над грудой книг изогнут,
Труд несешь грядущим дням.
Вот бежишь: легка походка;
Вертишь трость – готов напасть.
Пляшет черная бородка,
В острых взорах власть и страсть.
Пламень уст – багряных маков —
Оттеняет бледность щек.
Неизменен, одинаков,
Режешь времени поток.
Взор опустишь, руки сложишь…
В мыслях – молнийный излом.
Замолчишь и изнеможешь
Пред невеждой, пред глупцом.
Нет, не мысли, – иглы молний
Возжигаешь в мозг врага.
Стройной рифмой преисполни
Вихрей пьяные рога,
Потрясая строгим тоном
Звезды строящий эфир…
Где-то там… за небосклоном
Засверкает новый мир; —
Там за гранью небосклона —
Небо, небо наших душ:
Ты его в земное лоно
Рифмой пламенной обрушь.
Где-то новую туманность
Нам откроет астроном: —
Мира бренного обманность —
Только мысль о прожитом.
В строфах – рифмы, в рифмах – мысли
Созидают новый свет…
Над душой твоей нависли
Новые миры, поэт.
Все лишь символ… Кто ты? Где ты?
Мир – Россия – Петербург —
Солнце – дальние планеты…
Кто ты? Где ты, демиург?
Ты над книгою изогнут,
Бледный оборотень, дух…
Грустен взор. Сюртук застегнут.
Горд, серьезен, строен, сух.
Март 1904
Москва
Маг
Упорный маг, постигший числа
И звезд магический узор.
Ты – вот: над взором тьма нависла…
Тяжелый, обожженный взор.
Бегут года. Летят: планеты,
Гонимые пустой волной, —
Пространства, времена… Во сне ты
Повис над бездной ледяной.
Безводны дали. Воздух пылен.
Но в звезд разметанный алмаз
С тобой вперил твой верный филин
Огонь жестоких, желтых глаз.
Ты помнишь: над метою звездной
Из хаоса клонился ты
И над стенающею бездной
Стоял в вуалях темноты.
Читал за жизненным порогом
Ты судьбы мира наизусть…
В изгибе уст безумно строгом
Запечатлелась злая грусть.
Виси, повешенный извечно,
Над темной пляской мировой, —
Одетый в мира хаос млечный,
Как в некий саван гробовой.
Ты шел путем не примиренья —
Люциферическим путем.
Рассейся, бледное виденье,
В круговороте бредовом!
Ты знаешь: мир, судеб развязка,
Теченье быстрое годин —
Лишь снов твоих пустая пляска;
Но в мире – ты, и ты – один.
Все озаривший, не согретый,
Возникнувший в своем же сне…
Текут года, летят планеты
В твоей несчастной глубине.
1904, 1908
Москва
Встреча
Туманы, пропасти и гроты…
Как в воздух, поднимаюсь я
В непобедимые высоты,
Что надо мной и вкруг меня.
Как в воздухе, в луче эфирном
Вознесся белоснежный пик,
И от него хрустальным фирном
Слетает голубой ледник…
У ледяного края бездны
Провеял облик ледяной:
Мгла дымная передо мной…
Ударился о жезл железный
Мой посох бедный, костяной:
И кто-то темный из провала
Выходит, пересекши путь,
И острое вонзилось жало
В мою взволнованную грудь…
Раскатам мстительного смеха,
Раскатам бури снеговой
Ответствует громами эхо…
И катится над головой —
Тяжеловесная лавина,
Но громовой, летящий ком
Оскаленным своим жерлом
Съедает мертвая стремнина.
Глухие стоны урагана
Упали в пасти пропастей,
Скользнули на груди моей,
Свиваясь, пропасти тумана,
Над осветленной крутизной
Истаяв ясными слезами…
И кто же! – брат передо мной
С обезумевшими очами —
Склонился, и железный свой
Он поднял жезл над головой…
Так это – ты?.. Но изумленный,
Безгневный, улыбнулся лик;
И жезл упал окровавленный
На звонкий, голубой ледник.
«Высоких искусов науку
И марева пустынных скал
Мы поняли», – ты мне сказал:
Братоубийственную руку
Я радостно к груди прижал…
Пусть шел ты от одной долины,
Я – от другой (мой путь иной): —
Над этой вечной крутизной
На посох бедный, костяной
Ты обменял свой жезл змеиный.
Нам с высей не идти назад:
Мы смотрим на одни вершины,
Мы смотрим на один закат,
На неба голубые степи; —
И, как безгрешные венцы,
Там ледяных великолепий
Блистают чистые зубцы.
Поэт и брат! В заре порфирной
Теперь идем – скорей, туда —
В зеркальные чертоги льда
Хрустального дорогой фирна.
1909
Бобровка
Борис Садовской
Валерию Брюсову
(После «Всех напевов»)
Орел! Над пасмурным болотом,
Где с шипом гады в клуб свились,
Вознесся ты с широким взлетом
В свою заоблачную высь.
Упорно гордые усилья
Прорвали вихрь смятенных бурь,
И вот – свободный, ты в лазурь
Простер задумчивые крылья.
Оттуда, с тверди голубой,
Ты сыплешь свой победный клекот,
И дальней бури стихнул рокот,
Бессильно ропщут под тобой
Пучины хаоса глухие,
И, осенив тебя венцом,
Склоняются цари-стихии
Пред заклинателем-певцом.
5 июня 1909
Юрий Верховский
Валерию Брюсову
На книгу «Все напевы»
Познавший грез, веков, народов
И перепутья и пути,
Испытанный среди рапсодов,
Свою нам песню возврати.
Еще не все, не все напевы
Родная слышала земля,
Что слали яростные девы
Во след пришельца-корабля —
Где к мачте трепетной привязан,
Ты расширял бесстрашный слух,
Где в тайновидцы был помазан
Пытливый и крылатый дух.
<1909>
Владимир Руслов
Послание Валерию Брюсову
Сонет-акростих
Ваятель четких слов, Твой вдохновенный взор
Афина строгая над вихрем жизни правит;
Людская злоба стих Твой светлый не отравит,
Ему грядущего не страшен приговор.
Равно ты нам поешь и наших дней позор,
И Рима буйный хмель. Тебя ярмом не давит
Юродств вседневных сеть, и стих Твой так же славит
Безумье городов, как и полей простор.
Рассвет иных веков провидел ты во тьме
Юдоли наших дней; зажженные судьбою
Сверкают и поют в Твоем, поэт, уме
Огни иных миров. Вершится властный Рок —
Века стремят свой лет над бездной голубою,
Увенчаны венком Твоих стихов, Пророк!
Лето 1909
Иосиф Симановский
В. Брюсову
Славный учитель и муж, многоопытный
в тайном труде песнопений,
Песням твоим я, склонясь благоговейно,
внимал, —
Книги твоей переплет – есть отныне он
мне как ворота:
Пусть раскрывается вновь – вновь
с Полигимнией я.
<1910>
Александр Булдеев
Астролог
(отрывок)
Посвящается Валерию Брюсову
с чувством глубокого уважения
На высокой башне белой
Жил когда-то астролог;
В вечных думах поседелый,
Он ходить уже не мог.
В мире древнем, позабытом
Был он братом короля,
Слыл он узником укрытым…
(Слухом полнилась земля).
В те поры враждой звериной
Напитались все сердца,
И не прятал ни единый
От сражения лица.
Орд бродячих злые станы
Наводили страх окрест;
И зловещ был день багряный
Над руинами тех мест.
Воли дикие обряды
Освящались на огне.
Разъяренные отряды
Смерчем шли по всей стране.
Но угрюмый старец странный
Был далек от всяких бед,
Погруженный в мир туманный
Сфер небес и их планет.
Не земной и не небесный,
Знал он грешную мечту
И лелеял мир прелестный —
Чары жен и красоту.
И к нему-то ночью каждой
Жены, грешные во всем,
Разгораясь страсти жаждой,
Шли, закутавшись плащом.
Так бежали дни земные.
Полдень бил… И вот закат
Бросил пятна золотые
На глубокий мудрый взгляд.
Астролог, в себе замкнутый,
Жен давно уж не ласкал,
И в ночи им ни минуты
Ни одной не посвящал.
В тайны вечно погруженный,
Проводил он круглый год
На площадке укрепленной
В крыше замка. Вечный ход
Непреклонным видел взором
Звезд, туманностей, планет
И назад глядел с укором
На безумства прошлых лет.
Но однажды в час уныний
Месяц, серебря струи,
Упадая в сумрак синий,
Притупил рога свои.
В этот миг при скрипе двери
И с поклоном евнуха
Поступью волшебной пери
Тень скользнула. И греха
Уж остынувшего в жилах
Закипела бурно власть.
Наслаждений, сердцу милых,
Вся тоска встает и страсть.
Забывая о недуге,
Астролог поднялся, к ней
Он идет, и строй упругий
Тела ожил в нем сильней.
Но неведомая дева,
Озаренная луной,
В звуках тающих напева
Ткань отбросила рукой:
«Только в небе месяц встанет,
Проходя воздушный путь,
Он лучи ко мне протянет,
Чутких струн коснется чуть.
И разбуженные звуки
Из груди моей текут,
Вдохновляемые руки
Струны лирные влекут.
Старец! Музам ты любезный,
Извещен да будешь мной:
В век суровый, век железный
Ведал век ты золотой.
И тебе я в миг последний
Этим небом послана
Увенчать святые бредни,
Сладострастная жена».
И в тоске минутной, краткой
Астролог седой поник.
Подойдя походкой шаткой,
К ней, испуганной, приник.
И на знойном, страстном ложе,
Распаленный наготой,
С юношей безумным схожий,
Пил он жизни пыл святой.
И былого все мгновенья
Пережил он в эту ночь,
В пьяном буйстве наслажденья
Приготовясь изнемочь…
<15 февраля 1910>
Константин Бальмонт
Два сонета Валерию Брюсову в ответ на его сонет в «северных цветах» 1911 года
1.
Мы встретились на утре наших дней.
Я в Мае был, а ты еще в Апреле.
Не знали мы тогда о скучном деле,
Бродя среди блуждающих огней.
Там, в синем утре, зов. Он все ясней.
В нем сон и звон пастушеской свирели,
В нем всплеск и блеск, в нем вскрик: «О, неужели,
Лишь тени мы на празднике теней?»
Не может быть. Два маяка в пространстве,
Мы в мире звуков разных две струны,
В двумирности – два солнца, две луны.
И там, где ты – в серебряном убранстве,
Полночным солнцем рдяность я творю, —
Где солнце ты, луною я горю.
2.
Но где же, солнце, ты? Уж я не знаю.
Затем, что солнце ежели с луной,
Соединясь, глядит на свет дневной,
Не одному они сияют Раю.
Не к одному они уходят краю,
Когда идут, раздельно, в мир двойной.
И Осень перекликнется с Весной,
Но Август не прильнет сердечно к Маю.
Любили мы друг друга без конца,
Друг другу были Месяцем и Солнцем.
Перевязавши тонким волоконцем,
Златые два узорные кольца,
Их бросили – венчанье дружбы – в Море.
Быть может, там – на дне – сойдемся вскоре?
27 августа 1911
Александр Блок
Валерию Брюсову
(При получении «Зеркала теней»)
И вновь, и вновь твой дух таинственный
В глухой ночи, в ночи пустой
Велит к твоей мечте единственной
Прильнуть и пить напиток твой.
Вновь причастись души неистовой,
И яд, и боль, и сладость пей,
И тихо книгу перелистывай,
Впиваясь в зеркало теней…
Пусть, несказанной мукой мучая,
Здесь бьется страсть, змеится грусть,
Восторженная буря случая
Сулит конец, убийство – пусть!
Что жизнь пытала, жгла, коверкала,
Здесь стало легкою мечтой,
И поле траурного зеркала
Прозрачной стынет красотой…
А красотой без слов повелено:
«Гори, гори. Живи, живи.
Пускай крыло души прострелено —
Кровь обагрит алтарь любви».
20 марта 1912
Дмитрий Крючков
Послание Валерию Брюсову
Была пора – бездарный мим,
И я кривлялся на подмостках,
В бубенчиках, нашивках, блестках,
Тоскою тяжкою томим…
Сверкала рампа на подмостках,
И я кривлялся – жалкий мим.
А ныне кто-то тяжко дышит
И водит косною рукой,
И песни полные тоской
Он в списки горестные пишет,
И душу взятую Судьбой,
Как трость усохшую, колышет.
И Он сказал: «Есть саркофаг
В стране забвенья и неверий,
Вдали от злоб и лицемерий —
Вкруг алтаря – пахучий мрак;
Там властелин – извечный Маг,
Мой сын возлюбленный – Валерий!
Иди!». Покорствуя веленью,
Несу стихов иероглиф.
О Маг, ответствуй преклоненью!
Еще я отрок – юный скиф,
Ладье грозит подводный риф,
Я к твоему стремлюсь паренью,
Седатый, царствующий гриф!
Март 1912
С. Владимирова
Валерию Брюсову
<1>
Призыв бросаю, – ты ответствуй.
Иду, – ты будь готов к борьбе.
В. Брюсов
Валерий милый! сердца строки
Струятся стройною волной.
Мне чужды горькие пороки,
Когда душою ты со мной.
Мои страдания глубоки
Средь хаотичности земной.
Ищу я нежной, знойной ласки,
Объятий бурно-огневых,
Весенней животворной сказки,
Речей правдивых и живых.
Возможно ль жить в смертельной пляске
Всех, всех событий мировых?
<2>
Идут года. Но с прежней страстью,
Как мальчик, я дышать готов —
Любви неотвратимой властью
И властью огненной стихов.
В. Брюсов
Сны переменные порывны,
И правда их – смешная явь.
Мой друг, мои слова призывны —
Ты власть своих стихов расплавь.
И пусть теперь все дни надрывны —
Свою ладью ко мне направь.
Бывал ты, с нежностью, обманут
И, с лаской, дружбой оскорблен, —
Но строфы славить не устанут
Любви и страсти сладкий сон.
Так пусть же боли в Лету канут —
Петь будем песни в унисон.
Известно мне: ты осупружен,
Но ты безумно одинок.
Тебе привет участья нужен,
Как тонкий ритм прелестных строк.
Тобой твой гений обнаружен.
Твой гений – всех красот пророк.
<3>
На радости и на страданья
Живым стихом отвечу я.
В.Брюсов
Ловец в пучине бытия
Стоцветных перлов ожиданья!
Моих желаний не тая,
Плачу мечты безумной дань я.
В невыразимом блеске дня
Мне чужды нотки состраданья,
Твой цельный дух к себе маня
Предначертанием свиданья.
Вдвоем, лелея сердца страсть,
Преобразим чернь первой ночи,
И наша сказочная власть
Покроет сладкой дремой очи.
Как хороша объятий пасть,
Когда безумие короче —
Хочу скорей на грудь припасть,
Иль что ни день душа жесточке.
Соблазны мысли, чары грез,
Весь блеск, весь шум, весь говор мира
Сольются в радостный гипноз
Тобой нежданного кумира.
При нежном трепете угроз
Спадет в атласных плеч порфира —
Пройдет тоска сердечных гроз
Под сенью райского эфира.
<4>
Я – твой демон, я – эриния
Неразлучная с тобой!
Что ни шаг – безумий линия
Предначертана судьбой.
На кудрях пушинки инея,
В сердце зной, Сахары зной.
Пред тобой предстала ныне я,
Чтоб опять ты был со мной.
Ты – в весельи вдохновения, —
Я шепчу начало строк.
Я с тобой во все мгновения,
Как томящий душу рок.
Что нам смерти дуновение?
Что нам гибели порог?
Пьем безумное забвение,
Тайну жизненных дорог.
– Ненавистная! Любимая!
Призрак! Дьявол! Божество! —
Жжет тебя неутолимая
Жажда тела моего.
Лишь собой руководимая,
Зная духа торжество,
Я, к тебе мечтой гонимая,
Жду ответа твоего.
<1912>
Игорь Северянин
Прощальная поэза
(Ответ Валерию Брюсову на его послание)
Я так устал от льстивой свиты
И от мучительных похвал…
Мне скучен королевский титул,
Которым Бог меня венчал.
Вокруг талантливые трусы
И обнаглевшая бездарь…
И только вы, Валерий Брюсов,
Как некий равный государь…
Не ученик и не учитель,
Над чернью властвовать устав,
Иду в природу, как в обитель,
Петь свой осмеянный устав…
И там, в глуши, в краю олонца,
Вне поощрений и обид,
Моя душа взойдет, как солнце,
Тому, кто мыслит и скорбит.
1912
Марина Цветаева
В.Я. Брюсову
Улыбнись в мое «окно»,
Иль к шутам меня причисли, —
Не изменишь, все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от Бога не дано
Нужно петь, что все темно,
Что над миром сны нависли…
– Так теперь заведено, —
Этих чувств и этих мыслей
Мне от Бога не дано!
<1912>
Марина Цветаева
В.Я. Брюсову
Я забыла, что сердце в вас – только ночник,
Не звезда! Я забыла об этом!
Что поэзия ваша из книг
И из зависти – критика. Ранний старик,
Вы опять мне на миг
Показались великим поэтом…
1912
Амари
«Огненный ангел» Валерия Брюсова
Как полноводный Рейн, течет рассказ,
Но не как Рейн немецкий меж зеленых
Холмов, где виноград растет на склонах,
Где дух средневековья не угас.
Но даже память о былых баронах —
Разбойниках только пленяет глаз
В замшелых замках, где и речь влюбленных,
Наверно, тише льется в страстный час.
Не как швейцарский – горных вод бурун,
Но как голландский – мрачный, у низовья
От тучных пастбищ до бесплодных дюн.
Рассказ твой мужественно сдержан. Кровью
Окрашен он. Над ним, как злой колдун,
Застыл багровый диск средневековья.
<1912>
Я. Любяр
Ответ на стихотворение В. Брюсова «Грядущие гунны»
На нас ордой опьянелой
Рухните с темных становий —
Оживить одряхлевшее тело
Волной пылающей крови.
В. Брюсов
Варвары, варвары грянут!
Вскрикнул в надежде поэт,
Жить, уничтожив нас, станут,
Гимн будет снова запет!
Но осторожный ученый
Скажет поэту: ты рад?
Вечны движенья законы —
Варвары нас породят.
Снова измыслятся воли,
Кругом движенье бежит,
«Tangere circulos noli» —
Рок, как мудрец, говорит…
<1912>
Игорь Северянин
Валерию Брюсову
Сонет-ответ (Акростих)
Великого приветствует великий,
Алея вдохновением. Блестит
Любовью стих. И солнечные блики
Елей весны ручьисто золотит.
Ручьись, весна! Летит к тебе, летит
Июнь, твой принц, бессмертник неболикий!
Юлят цветы, его гоньбы улики,
Божит земля, и все на ней божит.
Рука моя тебе, собрат-титан!
Юнись душой, плескучий океан!
Самодержавный! мудрый! вечный гордо!
О близкий мне! мой окрылитель! ты —
Ваятель мой! И царство Красоты —
У нас в руках. Мне жизненно! мне бодро!
10 октября 1912
Вадим Шершеневич
Тост
В с е м ы к а к б у д т о н а р о л и к а х
с ва л и т ь с я л е г к о н о с е й ч а с
м ч ат ь с я и в е с е л ои с к о л ь к о
д а м ло р н и р у ю т о тм е н н о н а с
н а ш г ер бу к р а ш е н л и к е р а м и
и м ы д е рз к и е д у ш ас ь ш и п р о м
и щ е м юг ию л я и в о вс е м ф о р м у
м ч а си л о юо т к р ы то к л и п п е р
з н ой н о з н а е м ч т ов с е ю н о ш и
и вс е п о ч т и г о в о рю б е з у с ы е
ут в е р ж д а я э т о ч аш к у п у н ш а
п ь е м с р а д о с т ь ю з а Б р ю с о в а
<1913>
Дмитрий Абельдяев
«Поэт-сладкопевец, не зная меня…»
Поэт-сладкопевец, не зная меня,
Ты «тени» моей подал руку…
Красив был твой жест. Я узнал в нем тебя.
Он мне врачевал мою муку,
Он сбросил оковы с рыдающих дум…
Ваятель скульптурного слова!
В тебе я почувствовал эллина ум,
И люб мне твой образ, и струн твоих ропщущих шум,
Пера возрожденный Канова!
<1913>
Владимир Эльснер
Валерию Брюсову
Ты, русской речи Всадник Медный,
Стоишь над нами вознесен,
Вперяя взоры в заповедный,
Еще не завершенный сон.
И что тебе хвала ли, зависть,
И новых Кассиев клинки;
Любовнику нетленной славы —
Столетья нашего венки.
<1913>
Сергей Бобров
Валерию Брюсову
Когда душою угнетенною
Владеет сон людских речей,
Какою песнью благовонною
Тебя приветить мне милей!
Но в зала прелести размерные
Ты появляешься – ничей
В неуследимые, неверные
Мельканья взоров и огней.
И остро резок лоб морщинистый,
Скулы безумный поворот: —
И ты уже над влагой тинистой,
Над зыбями запевших вод.
Сжимают четко руки тонкие
Здесь летопись судьбы твоей.
О, эти строки меднозвонкие,
Рыданья родины моей!
И – после тяготы томительной
И переменчивых сует —
Своею влагою целительной
Ты указуешь грани бед.
И голос предостерегающий,
Прельстительные вызвав сны,
Встает, как призрак быстротающий
Неизреченной тишины.
<1913>
Надежда Львова
На Сайме
Сайма ласкает почти успокоенно…
Сурово нас встретила старая Сайма.
Задорные волны, серея, ревели,
И в такт с перебоями лодки качаемой
Свистели и пели столетние ели.
И чайки стонали от счастья и страха,
И падали стрелы расплавленных молний.
За маленьким островом спряталась Рауха…
Лишь небо, да мы, да гремящие волны!
Вся Сайма гремела торжественно-стройно
Безвестного гимна суровые строфы…
А сердце смеялось почти успокоенно,
Забыв о пройденной дороге Голгофы.
11 июня 1913
Надежда Львова
«Долго шли бульваром, повернули обратно…»
Долго шли бульваром, повернули обратно.
С грохотом трамвая слились злые слова.
Кажется, я назвала Вас развратным,
Заявила, что отныне я для Вас мертва.
Что мою любовь Вы растоптали сами,
Что в душе только презренье и брезгливость…
Вы как-то сжались под моими словами,
Да изредка взглядывали по-детски боязливо!
Но, когда я хотела одна уйти домой, —
Я внезапно заметила, что вы уже не молоды,
Что правый висок у Вас почти седой, —
И мне от раскаянья стало холодно.
Электрическим фонарем вспыхнуло прошедшее,
Нежность иглою сердце пронзила;
Я робко взяла Вашу руку, – и воскресший,
Вы растроганно твердили: «милая, милая!..»
Осень 1913
Надежда Львова
«Мне заранее весело, что я тебе солгу…»
Мне заранее весело, что я тебе солгу,
Сама расскажу о небывшей измене,
Рассмеюсь в лицо, как врагу, —
С брезгливым презрением.
А когда ты съежишься, как побитая собака,
Гладя твои седеющие виски,
Я не признаюсь, как ночью я плакала,
Обдумывая месть под шприцем тоски.
1 ноября 1913
Софья Парнок
«Какой неистовый покойник!…»
Валерию Брюсову
Какой неистовый покойник!
Как часто ваш пустеет гроб.
В тоскливом ужасе поклонник
Глядит на островерхий лоб.
Я слышу запах подземелий,
Лопат могильных жуткий стук, —
Вот вы вошли. Как на дуэли,
Застегнут наглухо сюртук.
Я слышу – смерть стоит у двери,
Я слышу – призвук в звоне чаш…
Кого вы ищете, Сальери?
Кто среди юных Моцарт ваш?
Как бы предавшись суесловью,
Люблю на вас навесть рассказ…
Ах, кто не любит вас любовью,
Тот любит ненавистью вас.
<Конец 1913>
Федор Сологуб
«Зальдивши тайный зной страстей, Валерий…»
Зальдивши тайный зной страстей, Валерий,
Ты назвал сам любимый свой цветок.
Он ал и страстен, нежен и жесток,
Во всем подобен он тебе, Валерий.
И каждый день одну из криптомерий
Небрежно ты роняешь на песок.
Сковавши тайный зной страстей, Валерий,
Ты назвал сам любимый свой цветок.
29 декабря 1913
СПб.
Елена Сырейщикова
Моему жестокому милому мальчику Валерию
Как море вольное изменчив
И зыбок, зыбок без конца,
То кроток, робок и застенчив,
То жалишь дерзостью лица.
То нежишь лаской поцелуя
И темным вечером очей,
Звенишь, ласкаешься, чаруя,
Как заколдованный ручей.
То, как не сын родного мира,
С тоской глядишь в чужую даль;
Твои уста – уста вампира,
Глаза – отточенная сталь.
И в час, когда кружит beau Mond'a
Тебя блестящая волна,
Ты взглянешь странно, как Джоконда,
И улыбнешься, как она…
Но в праздный день с семьей покорной
На время собранных друзей
Ты дышишь лаской непритворной,
Ребенка нежного милей.
То светлой речкой разольешься,
Впивая неба чистый свет,
То Мефистофелем смеешься,
Откинув бархатный берет.
В минуты оаск, как раб влюбленный,
Целуешь жадно ноги жен,
Но вечно жаждать обреченный,
Ты бледным сном не утолен.
И скорбным взглядом Люцифера
Взмахнув презрительно кругом,
Ты дня земного саван серый
Прорвешь сверкающим крылом!
Твои стихи? Они жесточе
Всех мук, придуманных тобой;
В них аромат июльской ночи,
И зной, и ужас пред грозой;
Они, как папоротник острый
В тумане топких берегов,
Как орхидеи венчик пестрый,
Как вздохи влажных лепестков.
В них трепет страсти опьяненной
И чары горькой красоты,
Так соловей поет влюбленный,
Так дышат сонные цветы.
<1913—1914>
Елена Сырейщикова
«Я так тебя люблю, как и мечтать не смела!…»
Я так тебя люблю, как и мечтать не смела!
Так страстно вешний лист ни разу не дрожал,
Так ласково вода ни разу пеной белой
Не одевала грудь угрюмо-гордых скал!
Так нежно радуга сквозь листья не сквозила,
Так ярко не цвели июньские цветы,
С таким томлением, от века, милый к милой
Еще не припадал в молчаньи темноты!
Быть может, для тебя я – только сон манящий,
Я – только ветерка душистый поцелуй,
Певучий луч луны, приветливо скользящий
По зыбкой тишине бесстрастно-ясных струй,
Но верно знаю я: в твоей душе надменной
Бесследно не пройду, как утренний туман!
В безбрежности твоей пусть я останусь пленной.
Я все ж – волна твоя, мой вольный океан!
<1913—1914>
Глеб Анфилов
В.Я. Брюсову
Слышу ваш топот чугунный…
Брюсов
Вы хотите, чтоб гунны и готы
На восточных стеклись плоскогорьях,
Чтобы вновь кровавые счеты
С миром свел седой Теодорих.
Нет, не вырастут добрые севы
Под ударами варварской плети,
Короли из металла и гнева
Не размечут курган столетий.
Лучше пусть от урочищ Алтая
До излучин старого Тибра
Пронесутся голодные стаи
Настоящих желтых тигров.
О, какие жуткие ловли
Мы увидим на всех перекрестках,
И как страшно будет на кровле
Слышать тихую чью-то поступь.
В день, когда мы измерим испуги
И на вечные веки задремлем,
Пусть пройдут великие плуги
По удобренными нами землям.
1914
Иона Брихничев
В. Брюсову
Когда в Поэзии родимой
Букашкой малой ползал я
И был мой лепет нелюдимый,
Как свист стального соловья…
Из всех орлов родного неба,
Из всех прекрасных лебедей,
Лишь ты один мне подал Хлеба,
Когда бросали мне камней…
Ты постигал душой орлиной
Орленка в ползавшем черве…
И звал на Подвиг Лебединый…
Необрученного Молве…
И вот, – с твоих высот, Могучий,
Ты видишь – новой Тверди сын
К тебе, разрезывая тучи,
Несется гордо от низин…
Благослови, Орел Полночи,
Мой неразгаданный полет.
И пусть, как пламя, блещет в очи
Твоих мне песен водомет.
<1914>
Александр Федоров
На войне
Сонет
В. Брюсову
Мы на войне. Вы слышите ли, люди,
Мы на войне, где вся земля в крови,
Где лязг штыков, свист пуль и рев орудий
Рождает гнев возвышенной любви.
Но, Боже правый, милостив нам буди,
И в день, когда все говорит: живи —
Дай позабыть о Каине, Иуде,
И жизнь и смерть равно благослови.
Чтоб в светлых зовах радостного света,
Напомнивших зимою про апрель,
Земля раскрыла сердцу колыбель,
И два безумца, два твоих поэта,
Мы вспомнили, что посланы судьбой
Петь не войну, а мир твой голубой.
Варшава
13 января 1915
Александр Скрябин
Валерию Яковлевичу Брюсову
Властитель и любовник нежный мира
Далекого и чуждого тебе,
Я, вняв своей загадочной судьбе,
Увы, не гость сегодняшнего пира.
Но будь послушна, о поэта лира,
И в сем послании дай в похвальбе
Воспеть собрата мне по ворожбе
И многих душ пророка и кумира.
А ты, о жрец, меня не осуди
И не почти, поэт, за дерзновенье
Неискушенных рук прикосновенье
К струнам неведомым: в моей груди
Желанье властное мной смеет править
На языке родном тебя восславить.
<Январъ 1915>
Игорь Северянин
Поэза для Брюсова
Вы, чьи стихи как бронзольвы,
Вы поступаете бесславно.
Валерий Яковлевич! Вы —
Завистник, выраженный явно.
Всегда нас разделяла грань:
Мы с вами оба гениальны,
Но разных толков. Ваша брань —
Уже не львы, а просто зайцы…
Различны данные у нас:
Я – вдохновенностью экватор,
И я осоловил Парнас,
Вы – бронзовый версификатор!
И свой у каждого подход
Все к тем же темам мирозданья,
У каждого свой взгляд, свой взлет,
Свои мечты, свои заданья.
Вы – терпеливый эрудит,
И Ваше свойство – всеанализ.
Я – самоучка-интуит, —
Мне непонятна Ваша зависть!
Но чем же, как не ею, чем
Я объясню нападки Ваши
На скудость тем, моих-то тем!
На лейт-мотивность, мая краше!
Не отвечаю никому:
Достойных нет. Но Вам отвечу,
Я Вам отвечу потому,
Что верю в нашу снова встречу.
Я исто смел. Я исто прям.
Вас ненавидят много трусов.
Но я люблю Вас: вот я Вам
И говорю, Валерий Брюсов.
Не Вы ль приветили меня
В те дни, когда еще бутылки
Журчали, весело звеня,
Как Фофанов приветил пылкий?
Я Вам признателен всегда,
Но зависть Вашу не приемлю…
Прояснись, каждая звезда,
Ты, озаряющая землю!
Январь 1915
Александр Соколовский
Избраннику
Валерию Брюсову
Над жадной бездной исступленности,
Над стрелами враждебных глаз,
Всплывают отклики влюбленности,
Царит властительный экстаз.
Душой уверенной и гибкою
Ты чью-то тайну подстерег
И с равнодушною улыбкою
Венчаешь доблесть и порок.
Безумно-алыми рубинами
Бросая беспощадный стих,
Ты дышишь сказками старинными
В извивах улиц городских.
Равно прекрасному и злому ты
Сплетаешь огненный венок
И смотришь зорко в злые омуты
Страстей, желаний и тревог.
Ты грезишь смутными намеками,
Но в каждом слове – твой экстаз.
Какими злыми и далекими
Ты видишь нас, ты видишь нас!
Изнежен грезами весенними,
Безумец, гений и мудрец —
Ты равнодушными хотеньями
Бросаешь сердце в бой сердец.
И если песни вдохновеннее
Придумает иной поэт —
Ты будешь помнить все мгновения
Твоих уверенных побед.
И все безумия и нежности
Сплетутся в пламенный венец,
Венчая тайной неизбежности
Тебя – восторженный певец!
Март 1916
Владимир Святловский
В.Я. Брюсов
Ты, – Брюсов, – странный мир, где все необычайно,
Где пластику Афин и чары мастеров
Пронзает гения непознанная тайна,
Несущая земле – вуаль предвечных снов.
Ты, жрец Изид, таинственно-прелестных,
Оракул и певец при храме строгих Фта,
Змеиных страж цветов средь подземелий тесных,
Неопалимый лист горящего куста.
1916
Магдалина Вериго
«В его усталом вдохновеньи…»
В его усталом вдохновеньи
Нет томных красок блеклых роз,
Но изнурительны виденья
Высокомерно-ярких грез.
Он обладает странной властью
Сердца горячие пленять.
Он, полный горького бесстрастья,
Все страсти может возбуждать.
О, сколько жарких слез исторгли,
Для скольких душ зажгли цветы
Его холодные восторги
И равнодушные мечты!
Он в хаос снов, где дух расплавлен,
