355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Владимирский » Файл №215. Свежие кости » Текст книги (страница 3)
Файл №215. Свежие кости
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 03:38

Текст книги "Файл №215. Свежие кости"


Автор книги: Василий Владимирский


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Или это просто шумит в ушах?

– Сэр, боюсь, он сейчас не в состоянии разговаривать, – донесся издалека чужой голос.

Он с трудом разлепил веки. Знаки плавали перед ним совсем рядом, прямо в воздухе – на сей раз разноцветные, лениво шевелящие плавниками, как яркие тропические рыбки… Запекшаяся кровь склеила губы, и он попробовал облизнуть их непослушным шершавым языком.

– Все правильно, рядовой, – новый голос почему-то вызвал яростную вспышку ненависти, от которой заклокотало в горле, – Вы честно выполняли приказ. Вам незачем ломать над этим голову. Идите!

– Но, сэр…

– Идите, я сказал!

Звук удаляющихся шагов… Грязный потолок и сетчатые стены поплыли перед глазами…

Его цепко ухватили за воротник ветхой рубашки и с силой встряхнули. Он снова почувствовал боль.

– Ты будешь говорить? – прошипел ненавистный голос у самого лица.

– Мои тайны умрут вместе со мной, белый…

– На твоем месте я бы разливался соловьем, – пока ты еще можешь говорить.

– Моя жизнь и смерть в руках Господа.

Его ударили по лицу, уверенно и хлестко – щеку ожгло болью.

– Нет, черножопый. Ошибаешься. Твоя жизнь и твоя смерть сейчас – исключительно в моих руках.

Окружное шоссе номер десять

Фолкстоун, штат Каролина

День второй

Поздний вечер

…Мощные противотуманные фары на мгновение осветили ромбовидный придорожный знак с белой цифрой «десять», выведенной в центре. Прищурившись, Малдер смотрел сквозь покрытое капельками дождя лобовое стекло своего «Шевроле» на приближающуюся машину. Бубновая десятка, которую он до этого машинально вертел в руках, плавно легла на приборную панель. Именно игральная карта, спикировавшая под ноги федеральному агенту, когда он открыл дверь своего номера в мотеле, и привела его сюда, к десятому на этой дороге километровому столбу. Как известно, кто владеет информацией – тот владеет миром. Малдер мог бы внести в расхожую фразу поправку: «Кто манипулирует информацией – тот манипулирует миром».

Человек, которого он дожидался сегодня на обочине пустынного шоссе, был одним из тех, для кого манипуляция информацией превратилась в привычное, где-то даже рутинное занятие. Фокс мог только догадываться, какую именно из служб, распоряжающихся судьбами мира, представляет его безымянный информатор. Время от времени этот человек возникал из ниоткуда, как чертик из табакерки, подкидывал Малдеру очередную строго дозированную порцию сверхсекретных сведений и бесследно исчезал, будто его и не было.

Трудно допустить мысль, что люди, посвященные в сокровенные тайны самых разных организаций – от службы по борьбе с террористами до армейской научной разведки – идут на контакт с представителем Федерального Бюро исключительно из нездоровой тяги к социальной справедливости. Фокс прекрасно понимал, что его пытаются использовать «втемную», как пешку в сложной и жестокой партии. Но пока интересы осведомителя не входят в прямое противоречие с его личными, Малдера, интересами, игнорировать подобный канал получения информации было бы попросту глупо.

…Погасив фары, подъехавшая машина прошуршала по мокрому гравию и остановилась на обочине напротив автомобиля Фокса. Хлопнула дверца, и щеголевато одетый негр с седоватой щетиной на щеках тяжело опустился на соседнее кресло. Скрипнула кожа обшивки.

– Я удивился, когда получил условный знак, – вместо приветствия сухо сказал Малдер. – Я думал, что наша последняя встреча была действительно последней. Зачем вы здесь?

Сосед искоса посмотрел на него:

– Ваше расследование, агент Малдер, заходит в тупик, не находишь?

– И вас заинтересовало дело о психопате из морской пехоты, который нарушает права незаконных эмигрантов?..

– У этих людей нет прав. Через двадцать четыре часа весь округ Фолкстоун будет закрыт. Доступ – только для военных. Никакой прессы, никаких наблюдателей со стороны.

– Ну, а как же мы со Скалли?

– Полагаю, вас отзовут в Вашингтон. По важному делу.

Фокс моргнул.

– Понятно… Лагерь делают невидимым. Но почему?

– На всякий случай. Если вы не заметили, агент Малдер, статуя Свободы отправилась на пикник. Как гласит наш закон, самый справедливый в мире, если ты не гражданин этой страны – держись от нее подальше.

– Зачем же их тогда удерживают? Отпустили бы на Гаити – и вся недолга…

– Во время последней нашей миротворческой миссии в Гаити трое солдат армии США покончили с собой. Двое из них служили под началом полковника Уортона.

– То есть получается, что армия практически открыто санкционирует месть Уортона… Но при чем здесь эмигранты? Это ни в чем не повинные гражданские лица…

– А кому какое дело? Может быть, у кого-то в Конгрессе скоро будут проблемы, но к тому моменту, когда эти ребята соберут соответствующий Комитет, дело будет выглядеть так, как будто лагеря вообще нет и не было…

Гостиница

Фолкстоун, штат Каролина

День второй

Поздний вечер

– …Нет, вы не понимаете, – сухо проговорила Скалли в трубку. – Я и так уже полчаса жду. Я пытаюсь найти рядового Данхэма… Так… хорошо, пишу…

Ладонь, оцарапанная колючкой терновника, чесалась нестерпимо. Кроме того, с самого обеда Дане нездоровилось. Кружилась голова, подташнивало, временами начинало знобить. Часа три назад она выпила пару таблеток аспирина, но это почти не помогло. Ладно, пройдет… Скалли бросила взгляд в зеркало, висящее на стене у телефона. Какое-то неуловимое движение в глубине стекла на мгновение привлекло ее внимание, и Дана застыла, с замиранием сердца вглядываясь в отражение…

Хриплый голос на том конце провода вывел ее из оцепенения.

– Угу… Ясно… Да, спасибо, я поняла. До свидания. – Она повесила трубку и двинулась к дверям.

…Длинный коридор гостиницы был освещен тускло и как-то «пыльно», мутновато. Похоже, гостиница переживала не лучшие времена – в целях экономии горела только каждая третья лампа. Желтоватый электрический свет отражался от хромированной цифры «семь», украшающей дверь номера, в котором остановился Фокс.

– Малдер! – позвала Скалли, кладя ладонь на круглую ручку дверцы. – Малдер, у тебя опять не заперто! – Дана толкнула дверь и вошла в номер.

В просторной квадратной комнате, совмещающей функции спальни и гостиной – и, кажется, типичной для всех однокомнатных номеров в недорогих гостиницах от атлантического до тихоокеанского побережья, – было пусто, но за дверью ванной негромко журчала вода.

– Малдер, ты только послушай! – Скалли наискось пересекла номер. – Рядовой Данхэм ушел в самоволку вчера вечером…

Ковер под дверью ванной комнаты мокро хлюпнул под ногами, и Дана замерла на полушаге. Наклонилась, близоруко прищурясь – и негромко застонала сквозь сжатые зубы. В щель под дверью сочилась мутноватая вода, подкрашенная чем-то красным. Не может быть!..

– Малдер! – Дана рванула на себя дверь и ворвалась в ванную комнату.

Ванна, небольшое эмалированное сооружение на высоких ножках, была переполнена до краев. Из отвернутых до предела кранов – обоих – хлестали пенные струи. В ванне, почти полностью погруженный в розоватую жидкость, плавал остриженный «под ноль» человек, и его поза и лицо, полу скрытое водой, однозначно свидетельствовали: человек мертв.

– О, боже! – вырвалось у Даны.

Она подскочила к ванне и начала судорожно закручивать краны.

Вода уже почти перестала литься, когда дверь номера со стуком распахнулась. Скалли повернула голову.

На пороге, покачиваясь и обводя комнату совершенно бессмысленным взглядом, стоял рядовой Мак-Альпин. Несколько мучительно долгих секунд Дана не могла отвести глаз от его куртки-хаки, забрызганной кровью до самого воротника.

– Скалли!..

Рядовой сделал короткий шажок вперед, и Дана увидела Малдера с пистолетом в руке, подталкивающего рядового.

– Вот, нашел этого орла на улице – он бродил вокруг гостиницы. – Малдер с сомнением поглядел на бледное лицо напарницы, ее расширенные зрачки… – Ты как, в порядке?

– Да…– Дана повернулась к ванной. – Похоже, что тут у тебя плавает рядовой Данхэм… А мог быть и ты.

Фокс быстро оглядел номер, и кивнул.

– Когда я поймал Мак-Альпина, у него в руках было вот это, – и Малдер протянул напарнице обернутый куском газеты короткий нож с лезвием, покрытый свежей, только начинающей запекаться кровью…

Временный лагерь

для незаконных эмигрантов

Фолкстоун, штат Каролина

День третий

Казалось, за последние дни в обширном подвале главного корпуса фолкстоунского лагеря для незаконных эмигрантов ничего не изменилось: все тот же полумрак и тишина заполняли просторное помещение. Только на сей раз в клетке, выполняющей роль камеры, на жесткой деревянной скамье, намертво прикрученной к полу, сидел не высокий мускулистый чернокожий, а осунувшийся белый мужчина со смертельно усталым, покрытым запекшимися ранами лицом.

– Вы помните, как покидали больницу? – спросил Малдер.

Мак-Альпин покачал головой:

– Нет. Я не помню ничего из того, что происходило за последние три дня. Могу только сказать, что сейчас у меня такое ощущение, будто я спал и никак не мог очнуться…

Вы помните, как убили рядового Данхэма?

– Все, что я помню – я был там и видел, как он плавает в крови… – рядового передернуло.

– Зачем же вы тогда подписали признание? – Скалли подперла ладонью подбородок.

Мак-Альпин потупился.

– Рядовой спросил, – вступил наблюдавший за допросом из своего угла Уортон, – и я рассказал ему, что именно вы нашли на месте преступления.

– Кто же еще это мог быть?.. – пробормотал Мак-Альпин.

– Полковник, – обратился к офицеру Малдер, – могли бы мы с вами поговорить наедине, за дверью?

* * *

– …Что конкретно вы ему сказали? – напустился на Уортона Малдер, стоило им оказаться вне пределов слышимости задержанного.

Полковник оценивающе прищурился:

– Ничего лишнего. Если вы считаете, что я давил на рядового Мак-Альпина…

– Он подписал эту бумагу добровольно?

– Ну конечно же.

– После возвращения рядовой вступал в контакт с Бове?

– Мне об этом неизвестно.

– Боюсь, нам все равно придется поговорить с Бове.

– Увы, это невозможно, – лицо полковника сделалось бесстрастным.

– Почему?

– Он мертв. Вчера ночью Бове кроватной пружиной вскрыл себе вены – утром его нашли уже окоченевшим. Я подам доклад вам в гостиницу, вместе с признанием рядового. Поскольку оба дела являются предметом внутреннего рассмотрения, мы полагаем, что ваши дела здесь закончены.

Полковник развернулся и, не оборачиваясь, двинулся прочь. Малдер посмотрел на Скалли. Напарница, прикрыв глаза, осторожно массировала кончиками пальцев виски. Почувствовав взгляд Призрака, Дана тут же отдернула руку.

– Что такое?

– Ничего страшного… Просто голова болит… – она прислонилась плечом к сетчатой стене камеры и украдкой потерла саднящую ладонь.

В кармане у Малдера запиликал мобильный телефон. Федеральный агент достал черную трубку и, приложив ее к уху, некоторое время напряженно вслушивался.

– Хорошо, миссис Мак-Альпин, – проговорил он наконец. – Через пятнадцать минут будем.

Дом семьи Мак-Альпин

Фолкстоун, штат Каролина

День третий

С некоторых пор Робин Мак-Альпин начала бояться темноты. Именно в темноте ощущение незащищенности, с которым она уже успела даже как-то свыкнуться, накатывало острее всего. Стоило опуститься сумеркам, Робин зажигала свет во всех комнатах, отчего сияющий всеми окнами двухэтажный коттедж, окруженный пустыми темными домами, напоминал ярмарочный балаган.

Именно в темноте нечто незримое и безымянное, а потому вселяющее безотчетный ужас, подбиралось к самому порогу. Долгие часы темноты тянулись выматывающе – медленно. Понимая иррациональную, алогичную природу своих страхов, Робин пробовала как-то бороться, – например, брать в кровать сына, – но от этого ощущение собственного бессилия предотвратить беду делалось только еще пронзительнее: ребенок требовал защиты, которую она не в состоявши была обеспечить даже самой себе. Тогда Робин поднималась и начинала мерить шагами семейную спальню…

– …Сначала я думала, что потеряла мужа насовсем. Как будто и без того забот мне было мало, – с горечью проговорила миссис Мак-Альпин. – Теперь мне говорят, что он убил Гарри…

– Он подписал признание, только и всего, – вставила Скалли. Сидя на мягком диване в гостиной, они с Малдером вот уже полчаса терпеливо слушали не успевшую оправиться от недавнего потрясения женщину.

– Да какое признание! – отмахнулась миссис Мак-Альпин. – Это полная чушь. Джек и Гарри всегда были друзьями.

– Вы сказали, что рядовой Данхэм заходил сюда, – напомнил Малдер. – Чего он хотел?

– Он между прочим, собирался к вам, в ФБР.

– По какой причине?

– Мы об этом не говорили. Он сказал, что если с ним что-либо произойдет, я должна передать вам вот это, – она вынула из ящика стола большой конверт из плотной белой бумаги и протянула Фоксу. – Он сказал, чтобы я это не открывала.

В соседней комнате, за стеной отчаянно заревел ребенок. Женщина вздрогнула.

– Ну вот, Люк постоянно плачет с тех пор, как все это началось… – проговорила она с болью в голосе. – Словно понимает, что происходит… Извините, я сейчас вернусь. – Робин встала и быстрым шагом вышла из гостиной.

Малдер откинулся на спинку дивана, развернул конверт и вынул большое контрастное черно-белое фото. В центре снимка, откинув голову и высоко подняв руки, замер в какой-то сложной позе высокий чернокожий танцор. Но внимание Скалли, заглянувшей через плечо напарника, привлек не он, а зрители.

– Гляди, Фокс, да это же Бове! – Дана коснулась фотографии кончиком пальца. – И Уортон! Похоже, они знакомые тех пор, когда полковник служил на Гаити…

– Что ж, – философски заметил Малдер, – все дороги ведут в Рим…

Временный лагерь

для незаконных эмигрантов

Фолкстоун, штат Каролина

День третий

Около полуночи

Утверждая, что охрана лагеря попросту физически не могла допустить подмены тела рядового Мак-Альпина, лейтенант Фойл, заведующий временным моргом, несколько лукавил. По крайней мере, для федеральных агентов проникнуть в административный корпус лагеря не составило особого труда. Несколько беззвучно вскрытых замков и отсоединенных датчиков сигнализации – и кабинет полковника гостеприимно распахнул свой двери перед ночными гостами. В просторных коридорах здания было гулко и пусто. Где-то на нижних ярусах негромко бормотал вентилятор. Ничего сложного для людей, обладающих минимальным опытом в такого рода делах.

Малдер щелкнул выключателем фонарика и провел лучом по поверхности стола. Если верить тем, кто утверждает, будто характер человека можно-де определить по шнуркам ботинок, головным уборам, тростям и по системе, в которой разложены вещи на рабочем столе, то полковника можно было назвать крайне умеренным человеком. Аккуратно, но без болезненной тщательности рассортированные папки с делами, два стаканчика для ручек и для карандашей – остро заточенных и тупых вперемешку, – ножницы, стэплер… Не неряха, но и не фанатичный поклонник порядка. Что еще?.. Впрочем, бог с ним, – это все лирика…

– Фокс, посвети-ка сюда!

Малдер направил луч фонаря на небольшой металлический сундучок, выкрашенный в цвет хаки, над которым склонилась Скалли. Словно подчиняясь какому-то волшебству, маленький навесной замок тихонько щелкнул и распахнулся под умелыми пальцами федерального агента. Дана откинула крышку, и Фокс присвистнул.

– Да-а… Похоже, наш полковник очень сильно уверен в себе, коли рискует хранить на работе такие вещи.

Скалли осторожно, за краешек, извлекла из сундука измятый лист, в котором, впившись в бумагу когтями, торчали высохшие вороньи лапы.

– Смотри-ка: рядовые Гутиерес и Данхэм подавали жалобу на полковника Уортона. Здесь перечислены имена пострадавших и даты избиения.

Малдер склонился над раскрытым сундучком и вытащил пару именных медальонов армии США.

– Гляди-ка, чьи тут имена…

* * *

– …Не двигаться! – хрипло прокатилось от дверей, и оба напарника, резко обернулись.

У входа в кабинет, щурясь ответа фонарика Малдера и крепко сжимая в руке пистолет, стоял рослый чернокожий морпех с сержантскими нашивками.

– Выключите фонарик, пожалуйста, – мягко проговорил он, – и следуйте за мной.

– Где Уортон? – отрывисто спросил Малдер, делая шаг вперед.

Сержант попятился:

– Вы очень скоро увидите полковника.

– Ваш Уортон убил Бове! – Малдер негодующе тряхнул головой. – Если вы знаете об этом, то имеете шанс получить срок за соучастие в убийстве. Задерживая нас и мешая расследованию, вы только усугубляете вину…

– Заткнитесь! – вежливое выражение сошло с лица сержанта. – Бове получил по заслугам. После того, что этот ублюдок проделал с Гутиересом и Мак-Альпином…

– Это был не Бове, – вступила Скалли.

– Кто же тогда? Господь бог?

– Нет. Ваши товарищи собирались дать показания против полковника Уортона, и он поспешил их остановить.

– Если вы нам не верите, можете посмотреть сюда, – поддержал напарницу Фокс, указывая рукой в направлении сундучка, на дне которого белели свежие, совсем недавно очищенные от плоти кости. Даже от дверей легко можно было разглядеть череп, несколько ребер, позвонки… Лицо сержанта посерело – похоже, с воображением у него было все в порядке.

– Это все, что осталось от рядового Гутиереса, – Малдер сделал еще один шаг, и протянул пехотинцу медальон с четко выгравированным личным номером и именем: «Микаэль Гутиерес», только что извлеченный из походного сундучка полковника. Сержант судорожно сжал в кулаке холодный металлический прямоугольник.

– Где может быть тело Бове? – спросил Малдер.

– На муниципальном кладбище, – глухо проговорил пехотинец. – Мы похоронили его сегодня днем…

Муниципальное кладбище

Фолкстоун, штат Каролина

День третий

Пять минут до полуночи

Тридцать три толстые красные свечи горели ровно и ярко, бросая на надгробия четкие черные тени и разгоняя стелющийся над землей туман. Полная луна, мутным бельмом проглядывающая сквозь завесу облаков, освещала раскопанную могилу и стоящий рядом свежий сосновый гроб. Человек в багряной накидке, монотонно напевая что-то себе под нос, неторопливо обходил гроб по кругу, и белый порошок из толченой кости и высушенных трав, текущий струйкой меж пальцев, тонкой полосой ложился на утоптанную землю. Льдистый блик лежал на лезвии большого ножа, небрежно брошенного на крышку гроба. Иногда человек поднимал лицо к небу, и тогда его бормотание становилось громче: «Заклинаю тебя именем Луны… заклинаю тебя именем Ночи… заклинаю тебя именем Звезд…» Но пусто и безлюдно было на кладбище, лишь сквозняк, шелестящий в ветвях вязов высоко над землей и далекий собачий перебрех нарушали тишину. И никому не было дела до знака, возникающего на земле, знака локо-муа, «зеркала», открывающего перекресток двух миров и дающего человеку возможность вглядеться в свое истинное «я».

…Когда Малдер остановил машину у кладбищенской ограды и заглушил мотор, Скалли не сразу нашла в себе силы оторвать ладони от раскалывающейся и плывущей головы. В глазах мутилось, словно после скоростного спуска на «Русских горках»; в горле комом стойл сегодняшний ужин. Клинические симптомы сотрясения мозга… или отравления… Слишком неопределенно.

– В чем дело, Скалли? – голос Малдера казался глухим и далеким, словно звучал сквозь толстый слой ваты – так иногда бывает во сне. – Что с тобой?

– Ничего… – Дана усилием воли заставила себя отнять руки от головы. – Все в порядке. Все в полном порядке…

– Ты уверена?

– Да-да-да, все нормально. Я сейчас посижу немного и тебя догоню. А ты пока давай за Уортоном.

Фокс недоверчиво качнул головой и вышел в темноту.

Некоторое время Скалли сидела неподвижно, вглядываясь расширенными зрачками в клочья тумана, ползущие за ветровым стеклом, и прислушивалась к себе. Тихий, но неотвязный шум в голове постепенно нарастал, неожиданно оборвавшись на самой высокий ноте резким взвизгом, – и тут же снова заныла порядком расчесанная левая ладонь.

Дана осторожно коснулась края ранки пальцем, и вдруг зашипела от нахлынувшей жгучей боли. Казалось, жесткое, как камень, инородное тело с силой напирает изнутри. Когда на ладони появился бугорок, Скалли вскрикнула – не столько от боли, сколько от страха. В следующую секунду края раны разошлись, и на свет появились мокрые черные пальцы. Сильные руки крепко сдавили горло Скалли, и она поперхнулась вибрирующим криком.

Осторожно выбирая путь между надгробиями и крепко, словно охранный талисман, сжимая в руке холодную рукоятку пистолета, федеральный агент Фокс Малдер пробирался к сердцу кладбища – туда, где на крестах и на покрытых налетом тлена мраморных херувимах плясали красноватые отсветы огня, откуда тянуло гарью и где звучал монотонный голос, нараспев произносящий одну за другой ритмичные фразы на чужом гортанном языке. Ветер гнал над землей седые обрывки тумана, луна стремительно скользила по небу, как на серфинге, то появляясь, то исчезая за облаками. Подумать только, как резко меняется наше восприятие одного и того же места в зависимости от часа! Еще вчера днем Малдер смотрел на муниципальное кладбище как на ухоженное и по-своему уютное подобие небольшого парка. С наступлением же темноты все изменилось самым разительным образом. «…От всего этого становилось невыразимо тяжко на душе, чувство это я могу сравнить лишь с тем, что испытывает, очнувшись от своих грез, курильщик опиума: с горечью возвращения к постылым будням, когда вновь спадает пелена, обнажая неприкрашенное уродство…» – сейчас Фокс готов был подписаться под каждым словом классика.

Человек в багровых одеждах дочертил на земле крест, вписанный в неровную окружность, и замер с ножом в руках, задумчиво глядя на закрытый гроб. Малдер видел его широкую неподвижную спину, лунный блик, лежащий на лысине, мощные висловатые плечи бывшего борца…

Человек вздохнул и повернулся к Фоксу.

Это был полковник Уортон. Взгляд полковника рассеянно скользнул по ближайшим надгробиям и сфокусировался на федеральном агенте. Малдер отшатнулся, вскинув пистолет, – физиономия полковника на секунду показалась федеральному агенту маской из выделанной человеческой кожи, натянутой на основу, не совсем подходящую для этой цели. И еще – это скучающее выражение в пронзительно-черных глазах-колодцах…

– Федеральное Бюро! – Выкрикнул Фокс, чтобы заглушить страх. – Бросьте нож, Уортон!

Полковник коротко глянул на федерала и хриплым, каркающим голосом произнес фразу на незнакомом языке, – Фокс сумел уловить только общую угрожающую интонацию.

– Бросьте нож, я вам говорю! – Малдер сделал шаг вперёд. – Выполняйте, ну!

Полковник тяжело согнулся – годы и пренебрежение сбалансированным питанием давали о себе знать – и с силой вогнал лезвие в мягкую, черную землю. Малдеру показалось, будто в его тело, чуть ниже солнечного сплетения, вонзилось пылающее острие и начало медленно вращаться, наматывая на себя внутренности. Фокс выронил пистолет, обеими руками схватился за живот и, согнувшись, ничком рухнул на землю.

Скрученный внезапным приступом, федеральный агент не мог видеть, как, более не обращая на свою жертву внимания, полковник медленно развернулся к оставленному гробу – и нос к носу столкнулся с высоким чернокожим в развевающихся на ветру цветных лохмотьях. Мертвый ненавидящий взгляд сверху вниз ударил морского пехотинца, словно плеть.

– Кто творит зло – тот со злом и столкнется, – проговорил человек, обращаясь к офицеру, и сквозь боль Фокс узнал этот глуховатый бас. Это был голос Бове.

Из рассеченной щеки гаитянина вытекла капелька не успевшей свернуться крови и застыла, подрагивая, на подбородке.

Глаза полковника вспыхну ли. Стремительным, почти невозможным для его фигуры и сложения движением Уортон выкинул вперед руку с заточенным, как бритва, ритуальным кинжалом, – но гаитянин был быстрее. Сверкая белками, Бове неуловимо сместился, уходя от прямого выпада, – и с силой выдохнул в лицо своему противнику облако белого дыма. Полковник вскинул руки и с воплем рухнул на землю…

* * *

…Позже Скалли неоднократно пыталась вспомнить подробности той ночи, которая стала переломной для всех обитателей фолкстоунского лагеря, но причудливая мозаика воспоминаний упрямо не желала складываться в единую непротиворечивую картину. В памяти остались только разрозненные обрывки. Салон машины, наполненный неясными шорохами, шарканьем ног и глухим настойчивым бормотанием… Огромный негр в полосатой цветастой накидке – тот самый, что так неожиданно напугал ее во время первого визита в лагерь для незаконных эмигрантов… Его руки, сомкнувшиеся на ее горле… Отсутствие боли – и при этом ощущение удушья, мучительная, забытая со времен детских приступов астмы неспособность вдохнуть полной грудью… Скалли изнемогала. Звезды слабо просвечивали сквозь массивную фигуру душителя, его толстые губы безостановочно шевелились, а пустые глазницы смотрели на нее без всякого выражения. Дану вдавило в спинку кресла, голова запрокинулась, по щеке, вместе со слюной, стекала струйка крови из прокушенной губы… А затем спасительным покрывалом опустилась багровая тьма.

Но ведь было, раз за разом говорила она себе позже, несомненно было что-то еще – нечто, остановившее руку убийцы, руку духа – Лоа, порождения фанатичной веры старых гаитян. Что же все-таки заставило его уступить уйти, оставив полуживую жертву? Но, сколько ни силилась Дана вспомнить, что именно стало для нее спасительным якорем, мысль ускользала, проходила мимо, маячила, поддразнивая, где-то на самой грани круга света, на периферии сознания, недоступная обыденному зрению…

И сколько ни будет потом напрягать свою тренированную память федеральный агент Дана Скалли, ей так и не удастся вспомнить, как она, озаренная внезапной вспышкой, безнадежно, словно утопающий, потянулась к небольшому вышитому бисером мешочку, висящему на приборной панели справа от руля. Тому самому защитному амулету, купленному Малдером за пять долларов у мальчишки в лагере. Дана не сможет вспомнить, как ее дрожащие пальцы сжались на амулете, – и в тот же миг кабина вновь стала пустой и просторной, а чернокожий душитель со звуком, похожим на долгий тяжкий вздох, растворился в воздухе.

А впрочем, стоило ли ей это вспоминать?..

* * *

Малдер не мог встать. Сейчас, когда ушла боль, несколькими минутами раньше заставлявшая его кататься по грязной земле и царапать пальцами мокрую глину, ему было почти хорошо. Смешно сказать, но Фокс не мог подняться – и все. Просто нарушилась на время связь между осознанным желанием и памятью мышц, – а, может быть, и еще что-то, сейчас Малдеру не хотелось об этом думать. Такое бывает после сильного болевого шока. Сейчас Фокс лежал на влажной кладбищенской земле, глядя на очистившееся, наконец, от облаков небо, и ничего не было прекрасней для него, чем эта высь, полная звезд, шорох ветра в кронах деревьев… и – отсутствие боли.

Но счастье, как известно, не может длиться вечно.

Пара ног в кремовых брюках и изящных полусапожках с острыми носами остановились около его лица.

– Малдер, у тебя все в порядке? – сильные руки Скалли помогли ему сесть, а затем и осторожно встать, что, против ожидания, удалось довольно легко.

– А ты-то как?

Лицо напарницы неестественно бледным пятном выделялось в темноте.

– Судя по твоему виду, я чувствую себя лучше, – Дана отвернулась. Выскакивая из машины, она успела краем глаза заметить в зеркале свои расширенные зрачки и тонкую, как волосок, радужку. – Что тут произошло?

– Не знаю, – честно ответил Фокс.

Скалли подошла к грузному телу в багровой накидке, лежащему ничком рядом с разверстой могилой, и с усилием перевернула его на спину.

Полковник Уортон не дышал.

– Он мертв, – Дана обернулась к Малдеру. – Это ты его?..

– Боюсь, ты мне не поверишь, но я уверен, что его прикончил Бове, – устало ответил Фокс.

* * *

… Крышка гроба, в котором покоился гаитянин, оказалась очень легкой и Скалли удалось откинуть ее на хорошо вмазанных петлях безо всяких усилий – полковник подготовился к предстоящей акции с поистине армейской основательностью. Бове лежал на дне простого деревянного гроба, вытянувшись во весь мой немалый рост и сложив большие загрубевшие ладони на груди. Любому медику достаточно было одного взгляда, чтобы обнаружить трупное окоченение, начавшееся, судя по всему, уже много часов назад. Скалли вздохнула. Да, Бове был мертв давно и бесповоротно, она готова была клятвенно подтвердить это в сколь угодно высоком суде. Но почему-то ей, повидавшей массу куда более экзотических смертей, жутковато было видеть это выражение умиротворенности, застывшее на исхудавшем, покрытом коркой запекшейся крови лице.

Временный лагерь

для незаконных эмигрантов

Фолкстоун, штат Каролина

Три дня спустя

Встреча с людьми, которым ты, несмотря ни на что, сумел по-настоящему помочь – бальзам на душу любого государственного служащего, независимо от того, работает ли он в ФБР или в федеральной газовой компании. Особенно если встреча, скорее всего, последняя. Именно поэтому Малдер не мог отказать Скалли, когда она предложила перед отлетом заскочить на базу. Тем более, что она просила Мак-Альпина подготовить некоторые документы.

Фокс с любопытством вертел головой по сторонам. Казалось, за последние дни, когда утрясались самые грозные последствия внезапной смерти полковника Уортона, обвиненного в целом ряде уголовных преступлений, здесь практически ничего не изменилось. Все та же серая гамма, обвисший стяг, те же машины, колючка, высокий забор… Разве что вооруженные до зубов солдаты пропали. Но, едва ступив на территории лагеря, Фокс почувствовал: изменилось главное. На смену обреченности пришла надежда. Чувство радостного ожидания было буквально разлито в воздухе.

– Вот документы, которые вы запрашивали, – рядовой – а теперь уже сержант – Джек Мак-Альпин протянул федеральному агенту Скалли тонкую пластиковую папку.

Стоящий в отдалении грузовик с открытым фургоном, набитым оживленными эмигрантами, нагруженными скарбом, газанул и тронулся с места. Расформирование лагеря шло полным ходом.

– Это список пассажиров, – добавил Мак-Альпин, глядя на Скалли, быстро листающую страницы в поисках нужной ей буквы. – Местные власти просят, чтобы тело Бове перевезли на Гаити. Очень жаль, что он вернется на родину в гробу…

– Это полный список? – перебила Скалли, отрываясь от бумаг.

– Да, насколько мне известно.

– Но ведь был еще мальчик! Честер Бонапарт…

– Бедный мальчишка…– Джек сочувственно понизил голос. – Увы, он погиб шесть недель назад. Когда приключились те самые беспорядки…

Муниципальное кладбище

Фолкстоун, штат Каролина

Тот же день

Комья земли весело подпрыгивали, отскакивая от простой деревянной крышки нового, еще пахнущего свежими досками гроба. День выдался на редкость теплый и солнечный. Здесь, на краю муниципального кладбища, где начинался небольшой лес, сегодня было особенно хорошо. Пели птицы в ветвях, солнце подсвечивало верхушки деревьев, пахло смолой и давленой сосновой хвоей. Никакого тебе утреннего тумана, никакой «черной луны». Человек средних лет со светлой бородкой и сигареткой в зубах, сидящий в кабине мини-экскаватора, прищурился на солнце, сдвинул на затылок легкомысленную бейсбольную кепку и взялся за рычаги.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю