Текст книги "Паук приглашает на танец"

Автор книги: Варя Медная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 3

На краю стола возвышалась конструкция, смутно напоминавшая приспособление для приготовления фондю: тусклая бронзовая чаша на раскидистых ножках, под которой трепыхался огонёк. Под его воздействием вязкая бордовая масса, наполнявшая чашу, тихонько бурлила, словно граф готовил некое кровавое варево.

Сам он сидел за столом, откинувшись на спинку обитого зеленым бархатом кресла. Стоявший позади него мистер Фарроуч угрюмо морщился.

– Сядь, – граф даже не обернулся.

– Благодарю, ваше сиятельство, но это ни к чему, – стиснул зубы тот.

– Я сказал: сядь, – повысил голос граф и добавил уже мягче: – Так мне будет проще общаться с мисс Кармель: чтобы не передавать каждый раз бумаги через голову.

Я понимала, что он лжёт. Мистер Фарроуч понимал, что он лжёт.

Камердинер насупился ещё больше, но подчинился приказу с явным облегчением, отставив ногу немного в сторону.

Кенрик Мортленд протянул мне листки и перо. Я приняла их и, не дожидаясь приглашения, села. В конце концов, будь граф джентльменом, давно бы догадался сам это предложить. Однако отвратительный инцидент с супругой, свидетельницей которого я только что стала, автоматически лишил его права так называться.

– Что это вы делаете, мисс Кармель?

– Читаю договор, милорд.

– Вы… что? – он внезапно откинул голову и расхохотался.

– Тогда верните-ка перо, а то чего доброго внесёте правки.

– В этом нет необходимости, милорд.

– Вы мне не доверяете?

– Нет, милорд. Это не входит в перечень моих обязанностей.

Я потянулась, чтобы поставить свою подпись, но последний пункт заставил меня нахмуриться.

– Милорд, я не знала, что знак принадлежности к дому является необходимым условием.

– Это стандартный договор, – пожал плечами граф.

– Нельзя ли убрать эту строку?

– Это исключено. Нанимая работников, мы тоже идём на определённый риск и хотим быть уверены, что вы не смоетесь раньше времени, прихватив наши фамильные ложки.

– Однако это является существенным ограничением.

– Пункт всего лишь формальность. Никто не собирается этим злоупотреблять. Знак будет снят по истечении срока действия договора.

Мне это совсем не понравилось, но делать нечего. Немного помедлив, я поставила свою подпись. Едва я сделала последний росчерк, граф вырвал у меня листки и передал их мистеру Фарроучу.

– Чудно. Как видите, ничего страшного не произошло: молния не прорезала небо, а у меня не выросли черные крылья.

Стоило ему это произнести, как за окном послышались отдалённые раскаты грома, будто небо оценило шутку и усмехнулось в ответ.

Граф передвинул давешнюю бурлящую конструкцию в центр. Затем выдвинул ящик рабочего стола и достал оттуда штемпель – похожим мистер Фарроуч только что поставил печать на обоих экземплярах договора. Только у этого приспособления была костяная ручка, а сам он заканчивался стальным узором, очертаниями напоминавшим замок.

– Что здесь? – Я кивнула на перекатывающуюся в чаше отвратительную багровую массу.

– Кровь девственниц.

– Вы шутите.

– Разумеется. Где бы я нашёл её в таком количестве.

Я вспыхнула от этой гадкой шутки.

– Протяните руку.

Послушно закатав рукав я, не без внутреннего трепета, подчинилась.

– Не люблю причинять боль, но таковы правила.

Лжец. Не нравилось бы, перепоручил бы это мистеру Фарроучу, который, похоже, исполнял при нём не только роль камердинера, но и личного помощника и секретаря.

Граф меж тем обмакнул литой рисунок в смесь и тут же прижал к моему запястью с внутренней стороны. Было не просто больно. Ужасно больно. И горячо. Я закусила губу, чтобы не закричать.

– Ну, вот и всё.

Запястье немедленно вспухло в том месте, где новый хозяин поставил клеймо. Там теперь красовался смачный ожог, в расплывшихся контурах которого едва угадывался замок. Рисунок начал на глазах темнеть и приобретать четкость. Через минуту там уже красовался тёмно-синий оттиск замка, по краю которого шла изящная надпись: «Собственность Ашеррадена». О варварской процедуре напоминала лишь сохраняющаяся по краям припухлость.

– Я могу идти, милорд?

– Да, на сегодня вы свободны. А с завтрашнего дня приступайте к занятиям. Классная комната уже подготовлена.

– Благодарю, милорд. Доброй ночи.

Я поднялась и направилась к выходу. Свет уже погасили, и в коридоре снова было темно. Меня всё ещё немного трясло, ноги дрожали, а запястье пульсировало от тянущей боли. Сейчас я была не способна даже на такой пустяк, как извлечь энергию из окружающих предметов, чтобы осветить путь. Для этого нужна какая-никакая концентрация, а сегодняшний день полностью меня вымотал. К тому же рядом не было ни единой души, которой я могла бы оказать эту услугу. Я же таковой не считалась.

Пару раз я свернула не туда. Наконец мне удалось отыскать парадную лестницу. Покачиваясь, я сделала несколько шагов наверх.

– Мисс Кармель.

– Ты ещё не спишь, Ярик?

Он стоял у подножия лестницы со свечой в руке.

– Нет, мисс. Вы голодны?

Я благодарно кивнула, забыв, что он не мог меня оттуда видеть. Потом спохватилась:

– Да. Очень голодна.

Лакей тут же очутился возле меня, и я оперлась о предложенную руку.

– Спасибо, Ярик.

– Не стоит благодарности, мисс. Я подумал, что господа могут забыть о такой малости, как покормить вас. Не со зла, конечно. Просто они… мм…

– …иногда забывают, что мы тоже имеем потребности?

Мальчишка смущенно кивнул.

– Симона приготовила сегодня отменный капустный пирог. Я припрятал для вас кусок.

– Да ты просто ангел, Ярик!

– Нет, мисс, я лакей, – удивлённо отозвался тот, и я чуть не прыснула от смеха.

Очаг и печи в кухне уже погасили, но от их стенок всё ещё исходило тепло. Двух зажжённых свечей вполне хватило, чтобы разглядеть оставленный на столе ужин. Ярик заботливо прикрыл его салфеткой. Когда мы вошли, сидевшая на скамье девушка вскочила, и я узнала нянечку.

– Добрый вечер, мисс Кармель.

– Здравствуй, Беула.

Помимо обещанного куска пирога мне ещё плеснули сидра. Голову, и так кружившуюся от всего пережитого, совсем повело.

– Скоро перестанет болеть.

– А?

Я растерянно перевела взгляд вниз, на запястье. Беула закатала рукав и продемонстрировала точно такой же штемпель, разве что линии были совершенно четкими и никакой опухоли не наблюдалось.

– У меня тоже, – ухмыльнулся Ярик и последовал её примеру. – Да у всех слуг здесь такие.

– Почти у всех… – заметила Беула.

– Поэтому я и сказал: у слуг, – возразил мальчишка.

– А как это работает?

Ярик кивнул на стену за моей спиной. Я обернулась и увидела висевшую недалеко от входа дубовую пластину, наподобие той, на которую вешают ключи. Только вместо крючков в неё были вделаны колокольчики. Каждый имел индивидуальную форму, расцветку и, готова поклясться, звучание. Они были изготовлены из самых разных материалов. Были тут и алюминиевые, и простые жестяные, медные, оловянные, латунные и даже большой бронзовый. Внизу шли надписи, две из которых гласили: «Беула» и «Ярик». Я перевела взгляд на последний серебристый колокольчик, покрытый чернёным орнаментом и поблескивающими бериллами. Надпись гласила: «Мисс Аэнора Кармель».

– Когда хозяевам требуется наша помощь, они просто звонят в колокольчик, и у нас начинает…

– …зудеть рука, – догадалась я.

– Да, – поморщился Ярик, – и тогда лучше пошевеливаться: чем больше медлишь, тем сильнее зудит.

– А… если и вовсе не откликнуться?

Для меня этот вопрос был как нельзя актуален.

– Я как-то раз попыталась, – пожаловалась Беула, – виконт не отпускал. Сказал, хочет поглядеть, что за это сделает маменька. Так я в кровь руку разодрала и всё-таки не утерпела, побежала к миледи. Меня тогда наказали и за медлительность, и за то, что ослушалась виконта.

– Граф обещал, что тут не будет злоупотреблений…

– Ага, как же! – хмыкнул Ярик, и моё сердце неприятно сжалось.

В глубине души я знала это с самого начала.

– Спасибо за пирог, Ярик, Беула. Я сегодня очень устала и хочу подняться к себе.

– Конечно, мисс Кармель, я вас провожу.

– Спасибо, Ярик.

Уже на выходе я вспомнила:

– Беула, мои наряды, как выяснилось, не соответствуют… стандартам Ашеррадена. Где можно заказать одно-два простых серых платья в ближайшее время?

Девушка ответила понимающим взглядом.

– В трёх с небольшим милях отсюда есть деревушка Мист-Хиллз. Спросите тамошнюю портниху, миссис Сьюэлл, она вам поможет. А пока я могу одолжить вам подходящий наряд.

Я от души поблагодарила её.

– Доброй ночи, Беула.

– Доброй ночи, мисс Кармель.

ГЛАВА 4

Вопреки всему, я прекрасно выспалась. Нежные золотисто-лиловые блики рассвета ещё теплились на небе, когда я распахнула окно и вдохнула плотный утренний воздух. В комнату тут же ворвался промозглый ветер, а вместе с ним – сладкий запах готовящейся к зиме листвы, оттенённый печальной ноткой осеннего тлена. Я поёжилась, но не стала накидывать шаль.

Из моего окна открывался прекрасный вид на окрестности Ашеррадена. Замок расположился в живописной местности, среди холмов. В отдалении виднелись какие-то развалины, вдоль них вилась серебристым ужом речка. Широкая дорога, по которой я вчера приехала, устремлялась вдаль, за горизонт. А вокруг раскинулись поля и склоны, сплошь заросшие серебристой лапчаткой. От порывов ветра по ней бежала рябь, и мне казалось, что я стою посреди бескрайнего океана из ртути, с вмешанной в него желтой крошкой цветов.

Когда последние теплые мазки на небе потухли, уступив место похожим на грязную волчью шкуру облакам, я захлопнула окно. Мне предстояло много дел.

К тому моменту, когда в дверь постучали, я уже успела привести себя в порядок. За дверью стояла Беула. Девушка принесла опрятное серое платье. Оно оказалось велико, так что пришлось хорошенько подпоясаться.

Спустившись в кухню, я обнаружила, что там уже полным ходом шла работа. Вчера замок показался мне едва ли не пустым, несмотря на доску, увешанную колокольчиками. И только сегодня, когда меня представили всем остальным, я поняла, насколько велик штат прислуги. Одних только кухарок здесь трудилось целых три: старшая, Симона, средних лет и с волосами, похожими на проржавевшую от кухонных испарений проволоку, жизнерадостная хохотушка Иветта и хмурая Кларисс, с по-мужски крупными ладонями и крепким мясистым задом.

Под всеми этими взглядами я почувствовала себя цирковой обезьянкой. Я не привыкла к тому, чтобы меня так пристально разглядывали, а потому испытала облегчение, когда все наконец углубились в завтрак и перемалывание местных сплетен.

– Слышали, говорят, Ваухан собирается пригласить Иззи на субботние танцы, вот смеху-то будет! – трещала Иветта.

– Что же в этом смешного? – отозвался из-за газеты флегматичный старший лакей Вилмот.

– А то, что она косолапая! Да она же ему все ноги отдавит!

– Говоришь так, потому что сама хотела с ним пойти.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– А вот и нет! Нужен мне больно овощник, там и смотреть не на что!

Но, судя по обиженно выпяченной нижней губе, комментарий попал в точку.

Я как раз доедала в меру поджаренный тост с ароматным ореховым маслом, когда впервые почувствовала это неприятное жжение. Сперва я даже не обратила на него внимания.

– Мисс Кармель, так вы совсем расчешите. Лучше поторопитесь.

– А? Что?

Я опустила глаза и только тогда поняла, что уже с минуту скоблю ногтями запястье, под надрывное треньканье серебряного колокольчика.

– Да, спасибо, Ярик. Мне действительно лучше поспешить.

К моему колокольчику вскоре присоединилось множество разноголосых переливов, и служащие Ашеррадена, торопливо закончив трапезу, разбрелись по своим делам.

Рука горела до тех пор, пока я не взбежала по ступеням на второй этаж и не толкнула высокие белые двери. Не знаю наверняка, как работал этот механизм, но ноги буквально сами вынесли меня туда. Я отчего-то точно знала, куда следует идти. Когда я вошла, леди Фабиана отложила колокольчик. Подозреваю, что она непрерывно звонила в него всё это время.

– Наконец-то, мисс Кармель. Если вы каждый раз будете так злоупотреблять завтраком, то скоро придётся перевести вас с третьего этажа на первый – там полы крепче.

– Я думала, что занятия начинаются в восемь тридцать, миледи.

– Совершенно верно. Поднимись вы на двадцать минут позже, непременно опоздали бы.

Я старалась отогнать от себя вновь нахлынувшее вчерашнее чувство.

Она в последний раз демонстративно и с явным удовольствием звякнула в колокольчик. Я стиснула зубы, но удержалась от того, чтобы почесать руку. Я не доставлю ей такого удовольствия. Похоже, графиня отыгрывалась за вчерашнее унижение, свидетельницей которого я стала.

– Что ж, оставляю вас ученикам. И помните: неудачи подопечных – вина наставника.

Когда леди Фабиана вышла из комнаты, я повернулась к детям. Оба ещё явно не отошли ото сна. Леди Эрселла вяло водила цветным мелком по грифельной доске, а виконт остервенело давил пальцем отчаянно жужжащую муху. Никогда не любила унылую обстановку классных комнат. Она навевает мысли об узниках, кидающих тоскливые взгляды на островок свободы за окном.

– Как хорошо, что вы тепло одеты, миледи, милорд. Здешние ветра могут испортить прогулку, если одеться ненадлежащим образом.

Дети одновременно подняли оживившиеся лица.

Я прихватила с собой покрывало, два толстых пледа, а ещё спустилась в кухню, где Симона собрала мне корзину с легким ланчем. Спустя совсем немного времени мы втроём уже поднимались по склону холма к раскинувшемуся на вершине клёну. Оттуда Ашерраден представал во всём своём блеске.

Я расстелила покрывало под деревом, среди корней. Приготовившаяся к осени трава была покрыта утренней изморозью, похожей на сахарную паутину, и хрустела. Но низко свисавшие ветви и широченный кряжистый ствол надёжно укрывали нас от порывов ветра. Днём в начале октября ещё чувствовались последние отголоски лета, но ранним утром и по вечерам было значительно холоднее.

– А мы с Мэтти всегда занимались в классной комнате. А с вами наша классная комната будет здесь, мисс Кармель?

– Если вы и виконт этого пожелаете, леди Эрселла. До тех пор, пока не надоест или пока не наступят холода.

– А вы нас будете учить тому же, что и Мэтти?

– А чему вас учила Мэтти?

– Как правильно кланяться их императорским величествам и поднимать упавший платок, едва касаясь его, как различать чины по цвету лент, а ещё красиво подавать руку, когда приглашают на танец.

Девочка вскочила и с комичным жеманством протянула когтистую руку воображаемому кавалеру. Но брат тут же презрительно её оттолкнул.

– Кто тебя пригласит, с такими-то ногтищами! Кому охота быть исцарапанным!

Глаза девочки подернулись влагой, но тут же яростно вспыхнули. Она уже раскрыла рот, чтобы ответить маленькому грубияну.

– Ой, мисс Кармель, а как вы это делаете?

На моей ладони трепетал кленовый листок. Прошивающие его прожилки горели багряно-золотистой сеточкой. Подчиняясь моей воле, листок то скручивался, то распрямлялся, то колыхался, танцуя на ладони.

Две пары круглых глаз жадно наблюдали за ожившей травяной звездочкой.

– А откуда вы так умеете? Мэтти нам показывала, но с платком и совсем не так.

– Просто тогда ваши искорки только-только начинали зажигаться, и их силы было недостаточно для начала обучения.

– А только вы так можете?

– Научиться такому может при желании, наличии разрешения и должном усердии любой.

Это была чистая правда. Но детям достаточно показать простейший трюк, чтобы они поверили в волшебство.

– Значит, все умеют, как вы?

– Не совсем. Искорка заложена с рождения в каждом. По достижении определённого возраста, как у вас с виконтом, она начинает гореть. У кого-то сильнее, у кого-то слабее, но она есть у всех. Просто моя горит очень ярко, поэтому я могу учить других разжигать их собственную.

– И как быстро вы нас научите? – вмешался виконт.

В своём воображении он наверняка уже одним пальцем давил сразу дюжину мух новообретённой способностью.

– Понадобится какое-то время.

– Время?

Лицо мальчишки разочарованно вытянулось.

– И зачем нам это нужно? Зачем вы вообще приехали?

– Потому что меня пригласили ваши родители. Они хотят, чтобы вы научились пользоваться тем, что в вас заложено.

Это, конечно, была только одна и отнюдь не главная причина.

– Зачем?

– Чтобы вы смогли в будущем поступить на службу к его и её императорским величествам.

– Зачем?

– Чтобы вы, виконт, сделали хорошую карьеру, а леди Эрселла стала фрейлиной и подыскала себе достойную партию.

– За…

– Да помолчи ты! – ткнула его в бок сестра и обратила ко мне возбуждённо горящие глаза. – Показывайте, мисс Кармель!

Следующие несколько часов я учила их нащупывать энергию материи и по ниточкам вытягивать её наружу. Когда они научатся это делать, то перенаправлять её будет уже гораздо легче.

Последние минут сорок виконт хныкал, жаловался на усталость и тоскливо обрывал листочки с ближайшей ветки. Зато леди Эрселла старалась изо всех сил, и под конец урока листок на её ладошке шевельнулся, а по прожилкам пробежала едва различимая, но всё же вполне явственная искристая струйка. Девочка, у которой на лбу от усердия выступили капли пота, радостно взвизгнула и закружилась на одной ножке.

– Получилось, получилось!

– Ты сама его сдвинула, я видел!

– Неправда, я не трогала! Ты просто злишься, что у меня получилось, а у тебя нет!

– Лгунья!

Я прекратила их пререкания и повела на обед, не дожидаясь, пока леди Фабиана позвонит в колокольчик.

ГЛАВА 5

Внутри я препоручила юных господ заботам Беулы, а сама спустилась в кухню и наскоро согрелась луковым супом под размякшей хлебно-сырной корочкой. Слегка онемевшие от холода пальцы закололо, когда горячая разогнала кровь. Прихватив блюдце с кремовым пирожным и чашку чая, я поднялась с нулевого этажа на первый, прошла в конец коридора и аккуратно нажала на ручку двери.

Там я поставила принесённое с собой на низенький столик, окруженный несколькими креслами и диваном, а сама направилась к дальней стене со стеллажами. Изучив содержимое пары десятков полок, я наконец наткнулась на нужную. Пробежав кончиками пальцев по добротным кожаным корешкам, я выхватила томик «Бестиарий: миф или реальность», затем устроилась поудобнее в кресле, придвинула чашку и приступила к изучению.

– Кхм-кхм, вы правда надеетесь найти там ответ?

Я едва не опрокинула на себя чашку и тут же вскочила.

– Простите, милорд, надеюсь, вы не против, что я воспользовалась библиотекой?

– «Гэллийский рыбак достаёт из сетей белокурую деву», «Повенчанная с озером», «Когда щекотка смертельна»… – продолжил он, заглядывая через моё плечо, – и вы верите, что это имеет какое-то отношение к моей жене?

– С чего вы взяли…

– …что вы пришли сюда именно из-за неё?

Я промолчала.

– На вашем месте любой разумный человек захотел бы найти объяснение природе испытанных вчера чувств. А вы кажетесь мне разумной.

– Я здесь не для того, чтобы прояснить сущность леди Фабианы…

– Естественно, – кивнул граф, – вы ведь это и так уже поняли…

Невероятная догадливость графа стала неприятным сюрпризом. Казалось, он и не нуждался в подтверждении, а читал карту ответов на моём лице.

– … а значит, вы ищете… противоядие, не так ли?

Я промолчала. Граф удовлетворённо кивнул.

– Его тут нет. Говорю это как человек, изучивший здесь каждую букву.

Оглянувшись на дюжину стеллажей, возвышавшихся от пола до потолка, я оценила упорство графа. А его сильно припекло.

– Не всё так просто, как это описывается в книгах, мисс Кармель.

– Но… я ведь не ошиблась, и леди Фабиана…

– Ну же, скажите это.

– Сирена?

Несмотря на скандальность истории, детали не были доподлинно известны.

– Вы не ошиблись, – невозмутимо подтвердил граф. – Но ваша попытка смехотворна, – он презрительно кивнул на томик в моих руках. – Это всё равно что искать Остров сокровищ по карте из детской книжонки.

– А вы об этом…

– Знал ли я, кто она, когда женился на ней? Разумеется, знал.

– И это вас не остановило?

– Остановило? – удивлённо приподнял брови он. – Да вы расист, дорогуша. Кто бы мог подумать! В следующий раз предупреждайте об этом в резюме.

– Простите, милорд, я совсем не это имела в виду.

Граф неприятно оскалился и неторопливо прошествовал к дивану. Вальяжно расположившись на нём и закинув обе руки на спинку, он принялся бесцеремонно меня изучать. Я же продолжала стоять напротив, прижимая книгу к груди.

– Я женился по любви.

– Разумеется, милорд. По-другому и быть не могло.

– Не нужно говорить об этом с таким понимающим видом, – повысил голос он. – Вы ни черта не знаете!

– Напротив, милорд. Я охотно верю в то, что леди Фабиана умеет внушать любовь.

– А вы не слишком-то почтительны. А ещё недоверчивы. Так для чего люди, по-вашему, женятся?

– Чтобы составить хорошую партию.

– И к тому же циничны. А как же светлейшее из чувств? Разве не во имя него благородные лорды совершают подвиги на страницах романа, который вы сейчас читаете и усердно прячете каждый вечер под подушку?

Я вздрогнула. Откуда он знает?

Граф зашёлся от беззвучного смеха.

– Да бросьте, не нужно следить за вами, чтобы знать, какими медовыми пряниками забита голова юных дев. Так почему вы мне не верите? Вы же её видели, вот и скажите: разве можно не любить Фабиану? Вам прежде доводилось видеть столь совершенную оболочку? А её голос…

Его глаза вспыхнули, как у охотника при виде окровавленной лани.

– Видимо, у меня свои представления о проявлениях любви, милорд.

– Ах, вы о вчерашнем… вы любите пирожные, мисс Кармель?

На столике между нами стояла принесённая мною тарелочка, так что вопрос был праздным.

– Да, милорд.

– А какое ваше любимое?

– Эклер с ванильным кремом, милорд.

– А вы могли бы съесть два таких эклера разом?

– Пожалуй…

– А пять?

– Это было бы затруднительно.

– А десять?

– Едва ли это возможно.

– Так вот представьте, мисс Кармель, я тоже очень люблю пирожные – ореховые корзинки, если быть точным. Настолько люблю, что начинаю их есть и уже не могу остановиться: во рту приторно сладко, аж до тошноты, живот скручивает от боли, но я продолжаю через силу запихивать их в себя. Чувство престранное: и сладостно и гадко. Я знаю, что остаток дня мне будет очень плохо, но завтра я пойду за новой порцией. И кто в этом виноват: пирожное, оттого что оно такое заманчивое и хорошо пропеченное, или я, потому что, зная о последствиях, продолжаю его есть?

– Но пирожное не внушает вам привязанность насильно.

– Разве одно мешает другому? Или вы думаете, я не в состоянии отличить истинную привязанность от внушаемой? Уверен, и вы почувствовали вчера разницу. Хотя противиться, признаю, очень трудно. Порой невозможно. Тем не менее несложно определить, где истинное чувство, а где сладостное принуждение. А теперь представьте, что оба ощущения взаимноналожились…

– Тогда я бы возненавидела это пирожное.

– Так, по-вашему, ненависть противоположна любви?

– А разве нет?

– Нет. Равнодушие – вот истинный антипод.

– То есть, пока я здесь, мне придётся любить ореховую корзинку?

– Именно.

– И нет другого выхода?

– Ну, разве что залепить себе уши воском. Потому что заставить корзинку молчать очень проблематично.

Скорее, нереально. А стоит леди Фабиане заговорить, а тем паче запеть, пытаться противиться её чарам – всё равно что дуть на океан в надежде отвести надвигающееся цунами.

– Но вам повезло родиться женщиной. На вас её влияние сродни легкому ветерку, – усмехнулся граф.

– А на вас другое?

– Другое, – уклонился от подробностей он, а расспрашивать было бы неуместно. – Да отложите вы, наконец, эту книгу! Между сиренами и русалками нет ничего общего.

– Разве?

– Да. Хотя многие ошибаются, считая их родственными. Когда-то мы тоже так думали… Знаете, однажды в наши края приехал бродячий цирк. Повсюду были афиши, сулившие зрителям невообразимое морское чудо: русалку. Фабиана загорелась пойти…

– И что же?

– Когда мы вошли в шатёр, нашему взору предстала ванна с формальдегидным раствором, в которой плавал начинающий подгнивать труп обезьяны: к верхней части туловища они леской пришили хвост крупной трески. Личико сморщенное, всё скукоженное и почерневшее – премерзкий уродец. Фабиана тогда очень разозлилась…

Могу себе представить: совершенную Фабиану Мортленд записали в родственницы полуразложившегося примата с рыбьим хвостом.

– Знаете, что она тогда сделала?

– Пожаловалась директору цирка?

– Лучше, – губы графа растянула хищная улыбка, он даже причмокнул. – Она позвала его в шатёр и самым сладким из своих голосов велела ему выпить формальдегид.

Я содрогнулась, не знаю, от чего больше: отвратительного рассказа или плотоядного удовлетворения, сверкнувшего в глазах графа при этом воспоминании.

– И он послушался?

– Вы ведь уже знаете, как убедительна может быть Фабиана. Не просто выпил, ещё и закусил своей русалкой.

– И остался после этого жив? – моё сердце покрылось холодной коркой, а колени начали подрагивать при мысли о том, во что я ввязалась.

– Понятия не имею, – беспечно пожал плечами граф и продолжил уже обычным тоном: – Когда мы уходили, его всё ещё выворачивало кровью, так что вполне мог и оклематься.

– А что же вы?

– А что я?

– Леди Фабиана – сирена, а потому… не обладает искрой.

– Не человек, вы хотите сказать.

Я кивнула и постаралась, чтобы голос звучал незаинтересованно:

– А в чём была ваша искра?

– Я, знаете ли, всегда был нерадивым ребенком. Гувернантки сменялись так быстро, что я не успевал запоминать их имена. Моя искра так и осталась слабенькой, на троечку.

Говоря это, граф улыбнулся уголком рта (он вообще никогда не улыбался полностью, только одной стороной, отчего улыбка никогда не получалась доброй), и это натолкнуло меня на мысль о том, что он не вполне откровенен.

– Да и это уже в любом случае не имеет никакого значения…

– …из-за запрета.

– Да, из-за него.

Женившись на представительнице другого вида, Кенрик Мортленд, по нашим законам, совершил кровосмешение. За что указом его императорского величества был пожизненно лишён права пользоваться искрой. Наказание страшное, а будь граф моего вида – наихудшее. Но у дворян искра куда более слабая, чем у гувернёров. Им под силу, развив её, выполнять несложные магические действия. Едва ли это можно назвать полноценной магией. Но приобретаемых в процессе учебы нехитрых навыков вполне достаточно, чтобы поступить на императорскую службу и сделать карьеру при дворе. У каждого дар проявляется со своими нюансами. Итоговый результат зависит от того, сумел ли воспитатель вовремя разглядеть склонность подопечного и усилить то или иное качество, развив его в настоящий талант. У нерадивых учителей подопечные так и остаются середнячками.

Но граф прав: сейчас это уже не имеет значения. Если искрой долго не пользоваться, она уходит внутрь. Не затухает, но как бы костенеет, атрофируется, становится чем-то сродни вросшему волосу: ты его чувствуешь, терзаешься, но выковырить обратно не можешь. Пытаться потом раздуть её – практически безнадёжная затея.

Для таких, как граф, всё это неприятно, но пережить можно. Слугам и простолюдинам и вовсе запрещено развивать искру. Постепенно они привыкают жить с этим неудобством, как можно привыкнуть к хроническому заболеванию. Люди вообще ко всему привыкают.

Но вот с такими, как я, дело обстоит иначе: использовать дар в личных целях мы не можем. Таков природный механизм сдерживания и избежания злоупотреблений. Не пользоваться же ею вовсе – тоже не выход. Это пламя мучит, рвётся наружу, выжигает все внутри – терпеть невозможно. Я слышала о попытках себе подобных бросить вызов обществу, отказавшись от использования дара. Их именуют вырожденцами. Все эти случаи закончились трагически: кто-то наложил на себя руки, кто-то сошёл с ума. Печальный жизненный парадокс: мы не можем игнорировать свою способность без риска для жизни, но использовать её можем только во благо других. Чем люди беззастенчиво и пользуются. Вот почему нам приходится быть теми, кто мы есть, и служить таким, как граф. Хорошо, что в любом договоре всегда есть лазейки.

– Да, но прежде… какая она была?

– А знаете, мисс Кармель, – граф вдруг резко поднялся со своего места и подошёл вплотную. Мне даже пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза, а не в воротничок, – вы проявляете слишком большой интерес к способностям моей жены… и моим.

Я всей кожей почувствовала исходящее от него напряжение, хотя внешне он, как всегда, оставался лениво-спокойным.

– Простите, милорд. Это было нескромное любопытство. Впредь я не буду забывать о приличиях.

Граф преподал мне хороший урок. Как бы мне ни хотелось распутать этот клубок как можно скорее, излишняя активность и расспросы новенькой гувернантки не останутся без внимания. А моё положение слишком непрочно, чтобы навлекать подозрения.

В нём вдруг что-то поменялось, и поза смягчилась. А то, что за этим последовало, и вовсе стало для меня полной неожиданностью: граф взял мою руку, перевернул запястьем кверху и провёл пальцем по клейму.

– Только не будьте фанатичны. Иногда приличия следует посылать к черту.

Самое постыдное было в том, что я не догадалась вырвать руку. Так и стояла, чувствуя себя кроликом под гипнотическим взглядом синеглазого удава. Граф сам выпустил моё запястье и, не прощаясь, направился к выходу. Я опомнилась.

– Милорд!

Он замедлил шаг и повернул голову.

– Могу ли я отлучиться на полдня? Мне нужно заказать новое платье.

Он неторопливо окинул мою фигуру оценивающим взглядом, сверху донизу, так что даже по коленкам побежали мурашки. От такого взгляда приличным девушкам полагается падать в обморок. Как досадно, что я не упала!

– Можете быть свободны завтра после обеда. До скорой встречи, малиновка Энн.

И, не оборачиваясь, вышел. А я на нетвёрдых ногах вернулась к стеллажу, поставила книгу на место и твёрдо решила держаться подальше от Кенрика Мортленда.