Текст книги "Кто убил Карла Романьо?(СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Мы уже отдавали должное десерту, когда в комнату вошел дворецкий и произнес:
– Прошу прощения, баронесса, господа и дамы, явилась некая фройляйн. Она утверждает, что пришла к герру Геллерту.
– Да пусть заходит… – начала было Хугга.
Тереза положила ладонь ей на запястье.
– Моя дорогая, это не вполне вежливо, – мягко произнесла она. – Ведь мы уже заканчиваем. Витольд, скажи, эта фройляйн торопится или она может подождать?
– Ее слова: «буду ждать хоть до утра, лишь бы мне увидеться с герром Геллертом».
Я почувствовал, что у меня начинается мигрень, ибо узнал речевые характеристики.
– Хорошо, – кивнула Тереза, – это означает, что мы точно можем доесть штрудель. Витольд, предложи гостье чаю. Дорогой, вы не положите мне еще кусочек?
– Это Элиза Гаусс… – сказал я сумрачно, пирог у себя на тарелке, который сразу же показался мне словно бы глиняным. – Моя студентка. Она преследует меня скоро уже две недели!
– Неужели нынешние студентки стали настолько… непосредственными? – Тереза посмотрела на Франца и наших дочерей, которые с любопытством внимали. – И подходящая ли это тема…
– Да нет, вы не так поняли! – вскричал я, уронив при этом со стола вилку и нож. – Она вбила себе в голову, что я… словом, что все эти слухи – не только правда, но малая часть правды! И просится ко мне в обучение! Но до сих пор она не рисковала являться ко мне домой… Боги мои, в такой час! – я осознал весь ужас. – Мне ведь теперь придется ее проводить!
Наши дочери, Фани и Хельга, внезапно захихикали, и Тереза бросила на них строгий взгляд.
Затем дамы переглянулись между собой.
– Дорогой, если она действительно за этим, – начала Тереза, – мы можем сами поговорить с ней. Скажем, что вы нездоровы.
– И подвезем ее потом в нашей тарантайке, – предложила Хугга.
– Вам совершенно не обязательно показываться и усугублять экзальтацию этой юной фройляйн, – закончила Тереза.
– Да-да! – благодарно закивал я. – Это было бы очень кстати!
Когда дамы вышли, я счел необходимым сопроводить немой вопрос в глазах Франца и девочек следующими словами:
– Лучшие мужи античности, если вы знали, не считали зазорным робеть перед женщинами, в особенности молодыми и красивыми!
Дети переглянулись. Возможно, Франц что-то припомнил о «лучших мужах античности», потому что он вдруг подозрительно потупил взор в тарелку.
– Должно быть, эта фройляйн не отличается умом, – невинно заметила Хельга. – Мама говорит, что чем женщина глупее, тем умному мужчине с ней тяжелее приходится.
– Ваша мама очень мудра, – сказал я, – только, пожалуйста, не берите с нее пример, пока вы лучше не узнаете свой характер: она практикует очень опасный образ поведения. В том смысле, что он не прощает ошибок.
Мысли мои в этот момент уже были очень далеко, ибо я понял: сегодня или никогда. Хватит решаться, хватить испытывать судьбу. Големы подсохли, что мне еще нужно? Пора поставить точку в этой гнусной и мучительной истории.
* * *
В принципе, неважно, за пределы какого измерения ты выходишь: любое станет «четвертым». Но Карл был одержим идеей выйти за пределы времени, и его круг подготовлял все для этого, а также вводил новую координатную ось. К сожалению, я не мог воспользоваться своей соломоновой печатью, даже и точно такой же: этих «воображаемых» новых осей великое множество. Я бы просто попал к моей собственной и ни за что бы не встретился с Карлом. Следовало воспользоваться именно его пентаграммой, хотя и это не давало гарантии на успех…
Я быстро спустился в подвал по лестнице. Проходя на цыпочках через прихожую, услышал как Тереза что-то объясняла, потом – высокий голос Элизы. Звучали ее слова так: «Но ведь убить лучшего друга еще романтичней!»
Я вздрогнул и прибавил скорости. Пусть их, мои собственные чувства; пусть его, мое нежелание смириться со смертью Карла. Побоку расследования того, как эта клевета набрала силу. Но я не могу допустить, чтобы Хельга, Фани и безымянный еще малыш росли с клеймом детей убийцы! Я не могу допустить, чтобы когда-нибудь институтские друзья убедили Франца и Алекса в правдивости этой сплетни, и они пришли бы требовать у меня, уже старого и немощного, сатисфакции!
В подвале за предыдущие дни я уже все подготовил: почистил свечи, подновил некоторые новые символы, выставил в ряд трех големов… Не удержался от того, чтобы убраться – теперь-то хозяин подвала не мог воспрепятствовать этому темному желанию.
Я сунул в карманы двух големов – карлового и одного из своих – а третьего взял в руки. Затем я встал в центре пентаграммы, призвал в свидетели необходимых демонов и богов, и грохнул статуэтку об пол.
Когда голем разлетелся на осколки, я процедил сквозь зубы:
– Я тебя достану на том свете, ублюдок!
И тут же почувствовал, что падаю.
* * *
Как описать то, чему в человеческом языке нет названия? Ощущение падения или полета – вот что было первым. Потом мне почудилось, что я просачиваюсь сквозь каменный пол, потом – что взлетаю в небеса. Миг – и была тишина, миг – и причудливый звенящий звук. Мне почему-то показалось, что так лопаются пузыри в пене у гигантской прачки.
Сколько это продолжалось – не знаю, но в какой-то момент падение и полет закончились. Я стоял на широкой, чуть наклонной поверхности, странным образом не скатываясь с нее. Глядя под ноги, я видел множество словно бы взрезанных сфер – они находились под стеклянным «полом» и были ярко-оранжевого, апельсинового цвета. Что же касается места вокруг меня… Здесь был воздух – я дышал. Потом я понял, что это не воздух, что это странные разноцветные потоки, и они входят в меня и насыщают, будто манной, и едва только эти пятна начали складываться в образы…
…Холодные сухие ладони закрыли мне глаза, а знакомый голос произнес скороговоркой:
– Во-первых, не открывай глаза, если тебе дороги жизнь и рассудок. Во-вторых, признаю, что вел себя как полный идиот в этом эксперименте и слишком поторопился. В-третьих, это я распустил сплетню, что ты – инфернальный злодей, темный гений нашего времени, когда разговаривал с фон Вальзе за три дня до исчезновения, но у меня были для этого основания.
– Фон Вальзе?! – вскричал я, потому что не мог придумать ничего умнее. – Так вот кто… но ведь ни малейших!.. А почему нельзя открывать глаза?
– Почему нельзя? Можно, – едким тоном ответил Карл. – Валяй. Но здравый ум впоследствии не гарантирую. Я и за свой-то не ручаюсь… Давай, давай, снимай шейной платок, я тебе завяжу для надежности. А то не удержишься и все равно посмотришь.
– Да что хоть тут! – я послушно начал откалывать булавку. – Карл, я же ученый! Я не могу не увидеть…
– Тут зеркала, – тусклым голосом произнес Карл. – То есть… для меня это зеркала, может быть, для тебя что другое. И в них отражается Вечность.
– Любишь ты красивости, – ругнулся я и добавил крепкое словцо, когда Карл завязывал мне глаза. – Туго!
– Вот пускай лучше туго. Все равно тела тут нет, это одна иллюзия, – утешил меня Карл, вытаскивая у меня из карманов големы. – Спасибо тебе, кстати, если бы ты сюда не добрался, я бы не выбрался. В одиночку мне это теперь не сделать.
– Что ты все-таки натворил? Я так и не понял. Почему не было осколков голема? Зачем атам?
– Я не делал голема. Это скучно, долго. Озарение настигло меня в середине ночи, и я решил сразу же подтвердить свою гипотезу. Я, мой друг, принес себя в жертву ударом атама в сердце. Кстати, это очень больно.
– А как же аксиома Готтальда-Витке? – это было первое, что скакнуло мне на язык. – Болевые ощущения при летальных заклятьях должны смазываться!
– Вот и я так подумал, – хмыкнул Карл. – И ошибся. Кажется, ни Готтальд, ни Витке на себя не проверяли? Заклейми их позором зимой во Франкфурте.
И вот тут мне захотелось махнуть на весь мир и на самого себя рукой, сесть на пол и не двигаться. Потому что, выходит, все было зря. Если Карл и в самом деле принес себя в жертву, чтобы очутиться тут, то он не сможет вернуться. То есть, теоретически, сможет, если я разобью голема – но вернется с пробитым сердцем. Или не сердцем, если он ударил куда-то не туда… но все равно с изрядной дыркой. Едва ли я сумею ее залечить достаточно быстро – или вызвать кого-нибудь, кто сможет.
Идиот. Блестящий, легкомысленный, гениальный, ветреный, невозможный и возмутительный Карл Романьо. Только он мог погибнуть так глупо. Только он мог вызвать столько бури своим отсутствием.
И это ведь кажется такой невероятной чушью, что если бы я по возвращении и решил покрыть память моего друга-ученого позором, поведав миру о его неосторожности, мне никто не поверит!
– Но постой, – начал я. – Неужели тебе никак помочь? Ведь помнишь, есть для необратимых экспериментов один принцип, «ВВП» называется, «время-вера-пространство». Ты ведь даже семестровую работу писал именно по нему…
– Быстро! – закричал Карл и ткнул мне в грудь големом – волей-неволей пришлось его схватить. – Этот, с волосами, мой, как я полагаю? Мои комплименты, Франц, отличная магия подобия. А теперь бей эту херовину, скорей!
Признаюсь, я чуть было не послушался – просто от неожиданности. Но я все-таки был магом, и был им дольше, чем Карл. Я нашел в себе силы противостоять его внушению, поднял руку и сдернул с глаз платок.
…Зеркала, в которых отражается вечность? Да, пожалуй.
И наши с Карлом образы, дробленые, умноженные. Безупречно одетый мужчина средних лет и…
Я не мог спокойно смотреть на то, во что превратился Карл. Но не мог и отвести глаз.
– Не рассказывай про это Хугге, – криво улыбнулся он. – Она девушка впечатлительная.
– Ты слишком долго пробыл здесь? – спросил я.
– И это тоже, – покладисто кивнул мой друг. – Но в основном – последствия удара ножом. А теперь слушай меня внимательно, – он поднял голема над головой. – Ловушку четвертого измерения нельзя покинуть магией, это ты понял правильно. Нужен толчок. Когда я уроню голема, он разобьется. И меня вышибет в наш мир – либо подыхать на каменном полу с дырой в груди, либо такого, как сейчас. Как ты понимаешь, у нас в подобном виде я существовать не смогу. Но если ты разобьешь свою фигурку одновременно со мной, то в наш мир с вероятностью… ммм… приблизительно восемьдесят процентов вышибет тебя, у тебя-то тело целое. А меня – в обратную сторону, дальше. Реактивный принцип.
– Куда – дальше? – спросил я.
– Не знаю, – Карл пожал плечами. – Но я всегда любил путешествовать. Итак, приготовились… – он поднял статуэтку повыше.
– Постой! – воскликнул я. – Я хочу…
– Начали! – лицо Карла исказилось, и он с силой грохнул голема о стеклянный пол. Мне ничего не оставалось, как выпустить из рук мою.
Мы исчезли одновременно: реактивный принцип, что поделать.
* * *
Я пришел в себя по-прежнему в центре круга. Дверь, которую я подпер скамейкой, содрогалась от глухих ударов. Буквально на втором ударе – во всяком случае, с моего появления – скамейка не выдержала и отлетела прочь, чудом не задев вашего покорного слугу. На пороге стояла Хугга: черные волосы распущены, лицо искажено гневом. Она походила на богиню, прекрасную и грозную. Позади стояла моя жена, бледная, как мел, и держала в руках мою книгу заклинаний. Как она смогла?..
«Моя беда, – подумал я, – что я всегда любил собирать вокруг себя личностей авантюристического склада. Тереза и Карл на самом деле – одного поля ягоды, только Тереза искуснее притворяется…»
– Дорогой! – Тереза выпустила книгу и кинулась ко мне, повисла на шее. Юбки ее затерли линии круга. – Снова был этот ужасный свет и грохот, как в ночь, когда мы потеряли Карла… Мы думали, мы потеряли и вас… Ах, как вы могли… – приговаривала она между поцелуями.
– Как я мог? – я невесело усмехнулся, потому что в этот момент с необыкновенной ясностью осознал: если воспользоваться принципом ВВП, Карл и в самом деле мог вернуться… для этого мне следовало захватить с собой атам. Принеся в себя жертву атамом в ловушке четвертого измерения – тем же самым атамом – он имел шанс возродиться здесь. Возможно, он и хотел захватить его с собой… да, наверное, хотел, но не ожидал боли и выпустил из рук…
Я же оказался недогадлив. Не понял. Слишком поздно понял.
И Карл не хотел, чтобы я осознал. А он, может быть, надеялся… все это время надеялся, что я возьму атам с собой, когда приду за ним. Или видел, что не возьму – в этих своих зеркалах?..
– Я убил Карла Романьо, – медленно произнес я, пытаясь привыкнуть к звучанию. – Я убил Карла Романьо! – это я закричал уже в голос, и Хугга перехватила меч.
– Дорогой, вы бредите! – воскликнула Тереза.
Я рассмеялся ей в лицо.
– Нет, – сказал я. – Это правда. Отомстите мне, Хугга, если хотите. Я убил Карла Романьо! Я!
Увы, моя речь не возымела должного эффекта.
Хугга высоко подняла меч и аккуратно положила его на бронзовые скобы, торчащие из стены.
– Если это так, – сказала она, – то по закону гор тебе придется на мне жениться.
Даже сквозь пучину трагедии, в которую я был повержен, до меня дошла нелепость этих слов.
– Что? – спросил я. – Но я уже женат!
– Ничего, Тереза мне тоже нравится, – успокоила меня Хугга. Тереза фыркнула и прижала ко рту кружевной платочек. – А что? Ты думаешь, почему я вышла за Карла?
«Боги мои, – слабо подумал я. – Где мне взять для церемонии такой камзол, который пошел бы к ее… национальному одеянию?!»
