355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ванесса Рубио-Барро » Смерть в поварском колпаке » Текст книги (страница 4)
Смерть в поварском колпаке
  • Текст добавлен: 20 марта 2017, 17:30

Текст книги "Смерть в поварском колпаке"


Автор книги: Ванесса Рубио-Барро



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

11

Всякий раз, когда Лоре по разным поводам, но с неизменным комом в груди и затуманенным взором, приходилось взбираться по двенадцати ступеням, ведущим к паперти церкви Святого Роха, ее охватывал безотчетный страх. У нее уже вошло в привычку избегать эту часть улицы Сент-Оноре, с которой было связано слишком много тяжелых воспоминаний: рано ушедшие друзья, траурные, переворачивающие душу, церемонии в этом символическом месте, прозванном «папертью артистов». И вот ей снова предстояло подняться по зловещей широкой лестнице. Было сыро, ветрено, неуютно. Свинцовое небо словно нависло над ней всей своей тяжестью. Подняв воротник шерстяного пальто, Лора плотнее укутала шею шарфом.

Все или почти все представители профессии уже были на месте: звездные рестораторы, от самых именитых до тех, кто поскромнее, прошедших школу в заведении Вильдье, а также несколько незнакомцев, возможно, из числа клиентов, с которыми за долгие годы у шеф-повара успели завязаться дружеские отношения. На церемонию явились также поставщики – оптовики и мелкие фермеры, политики и представители богемы, в том числе писатель, известный своими философскими эссе по рациональному питанию и седовласый, дважды сезароносный[29]29
  «Сезар» (фр. «César») – национальная кинопремия Франции; вручается с 1976 г.


[Закрыть]
актер. Лора скромно поприветствовала издалека Ги Савуа и Алена Дюкасса, пожала руку Пьеру Ганьеру и Жан-Франсуа Пьежу, которые сидели на ряд впереди, а Янник Алено сам помахал ей рукой с хоров. Даже Матье Вьянне приехал из Лиона, а вот Поль Бокюз[30]30
  Ги Савуа… Поль Бокюз – известные французские шеф-повара и рестораторы.


[Закрыть]
по причине усталости и плохого самочувствия на похоронах присутствовать не смог.

Персонал ресторана, явившийся на панихиду в полном составе, стоял позади семьи. Вдова – Женевьева Вильдье, прямая как палка, само воплощение чопорности и достоинства, стояла рядом со своими отцом и тремя детьми от семи до двенадцати лет, время от времени поправляя черную шляпку с вуалью, купленную на авеню Монтень[31]31
  Раньше авеню Монтень называлась аллеей Вдов; с 1980-х – это один из главных пунктов высокой моды в Париже.


[Закрыть]
. Лора Гренадье наклонилась в сторону, чтобы понаблюдать за служащими Жюльена. Энзо Малапарт в дорогом итальянском костюме держался особняком, Этьен Франкаст что-то шептал на ухо сморкавшемуся Сирилу Прессаку, Давид Бенайя погрузился в свой смартфон, а две молоденькие официантки, вероятно, обсуждали последнюю подтяжку бывшей певички варьете, очень популярной в восьмидесятые.

Опоздавшие Дафне и Пако, склонившись в три погибели, пробрались между скамьями, чтобы сесть на места, занятые для них Лорой. Траурная церемония, длившаяся вечность, состояла из чтения псалмов, отрывков из Книги Бытия, а также трудов Брийя-Саварена и Огюста Эскофье[32]32
  Жан Антельм Брийя-Саварен (1755–1826), Огюст Эскофье (1848–1935) – корифеи французской высокой кухни.


[Закрыть]
. Проповедь, произнесенная с необычайным пафосом, как ни странно, волнения не вызывала. Никто ничего не понял из аллюзий священника, кроме, пожалуй, того, что следует обуздывать свои желания. Публика зевала, кашляла, засыпала, шмыгала носом и уже почти забыла, что провожает в последний путь человека, незадолго до того заколотого ножом.

Когда хор запел отходную и присутствующих попросили выйти из церкви в ожидании выноса гроба на паперть, все вздохнули с облегчением. Дафне потихоньку улизнула, до того как толпа устремилась к выходу: ей обязательно нужно было вернуться в редакцию, чтобы проверить качество фотографий для одного портфолио и внести правку в макет рекламных страниц. Лора и Пако прошли перед книгой соболезнований, не остановившись, чтобы поставить подпись, и тут столкнулись нос к носу с Ангерраном Мариньи, одним из самых язвительных ресторанных критиков своего поколения. Одетый в бесформенные джинсы и видавшую виды кожаную куртку, с густой седеющей шевелюрой, он уже разменял свои полста и держался не без надменности.

– И как это я тебя не увидела? – удивилась Лора. – Можно было догадаться, что ты придешь.

– Да я примостился на задах, справа, возле кропильницы. Ну и зануда, однако, этот попик!

– Познакомься, это Пако – фотограф нашего журнала.

Ангерран смерил молодого человека любезно-насмешливым взглядом и спросил:

– Так это вы, дорогой мой, делали снимки для подборки по Нормандии[33]33
  См. в той же серии книгу «Почти идеальные сливки». – Примеч. авт.


[Закрыть]
?

Смущенный Альварес кивнул.

– Примите мои поздравления! Вы уловили самый дух бокажа, создается полный эффект присутствия.

– Какая честь для нас! Ты стал читателем «Кулинарных радостей»? – шутливо заметила Лора.

– Все, что попадает в рот, мне не чуждо. Пойдемте отсюда, ладно? Похоже, пташки уже слетелись. Так и вижу, как они караулят, вцепившись в свои чертовы микрофоны и камеры. Меня от них тошнит!

И трое приятелей быстро сбежали по лестнице, оставив сцену светской фауне, которой не терпелось выразить свою безмерную скорбь «Тринадцатичасовому тележурналу»[34]34
  Новостная передача на общественном телеканале «Франс 2», которая ежедневно в 13 часов проводится в прямом эфире.


[Закрыть]
.

– А не зайти ли нам куда-нибудь перекусить, – предложил Ангерран, – почтив тем самым память Жюльена Вильдье?

– Мне не хочется есть, но я пообещала Пако сводить его в «Фарамонд» и угостить рубцом по-кански.

– Что за странная мысль!

– Это блюдо Пако для себя открыл, когда мы снимали репортаж в Лионе[35]35
  См. в той же серии книгу Petits meurtres à l’étouffée. – Примеч. авт.


[Закрыть]
, – объяснила журналистка. – С тех пор, как мне кажется, он просто одержим потрохами, причем во всех их вариациях.

Фотограф молчал. Словоохотливость и зычный голос Мариньи произвели на него впечатление. Они вышли на улицу Риволи, затем двинулись по улице Жан-Жак Руссо в направлении церкви Сент-Эсташ. Дорогой Лора и Ангерран пустились в рассуждения о том, как распространение в интернете кулинарых блогов сказалось на их профессии. Уж кто-кто, а Ангерран ничуть не был этим обеспокоен и наперекор всем стихиям продолжал издавать свой знаменитый «Гид Мариньи», который неизменно пользовался спросом. Французская версия журнала, правда, потихоньку приходила в упадок, чего никак нельзя было сказать об английской – та по-прежнему находилась на плаву, и без нее не обходился ни один турист из Штатов.

– Как бы мне не пришлось пожалеть о таком успехе у американцев, – почти прокричал он, перекрывая автомобильные гудки. – Если в «Л’Эпи Дюпен» будет невозможно попасть, а места придется бронировать за недели, в том будет и моя вина.

Перо у Ангеррана было легким, тон – желчным, глаз – острым. Пробуя блюдо, он всегда понимал, что за ним стоит: чего стоит шеф-повар, как и что делается на кухне. Лора очень уважала его за писательский талант и особенно за это сверхтонкое чутье. Сколько раз уговаривала она его сотрудничать с ее журналом, предлагала «свободную трибуну», удвоенный гонорар, все было бесполезно – он отвечал отказом. Любезным, конечно, но твердым, ибо этот цельный человек имел свои принципы и выше всего ценил независимость. Ангерран предпочитал оставаться вольным стрелком, у него в памяти еще живы были воспоминания о работе на крупной радиостанции, когда он в обмен на эфемерную известность был вынужден все время угождать рекламодателям. Только обретя свободу, он смог воспрянуть духом и целиком отдаться очередному увлечению – театру. Вот уже несколько лет Мариньи писал пьесы, которые редко издавались, еще реже ставились, да и то на крошечных сценах, но которые давали ему главное – чувство удовлетворения, подвигавшее его на новые свершения.

На улице Гранд-Тюандери они свернули налево и оказались перед рестораном «Фарамонд». Пако несколько раз щелкнул фасад здания. Всю дорогу он не переставал делать снимки архитектурных деталей, которые могли помочь читателю воспроизвести былой облик Центрального парижского рынка. Наверняка Дафне это оценит и использует, работая над статьями.

– Я уже и забыл о существовании этого ресторана, – сказал Мариньи с ностальгической ноткой. – Когда-то я сюда часто наведывался – лет двадцать назад, если не тридцать… Славное было местечко.

Не успели они переступить порог, как Пако замер от восторга: великолепный декор словно перенес его в головокружительные времена «Прекрасной эпохи». Лора от этого испытала удовольствие, хотя и предвидела такую реакцию. В былые дни ресторан считался одной из любимых «берлог» Клемансо, позже – Хэмингуэя, короче, являлся одним из тех модных ночных заведений, где «весь Париж» выпивал, развлекался и завязывал приятные знакомства. И правда, тут было на что посмотреть: керамические панно с цветочным орнаментом в рамках навощенного дерева, сверкающая медь, красный бархат, гроздья ламп-колокольчиков, сияющие зеркала. Растительные мотивы встречались повсюду: виноградные кисти, полевые цветы, вьющиеся стебли и налитые фрукты. Пако вновь достал камеру и принялся снимать, словно спешил насытиться этим буйством красок, удивительной игрой света и тени…

Мариньи попросил разместить их в одном из отдельных кабинетов на третьем этаже, и официант проводил гостей в небольшой зал голубых тонов, где они очень уютно устроились. Пако выбрал пресловутый рубец по-кански по рецепту дома Рюо[36]36
  Речь идет о знаменитой лавке Рюо в небольшом нормандском городке Вир, где вот уже шестьдесят лет готовят и продают разные виды рубцов, изготовленные по семейным рецептам, которые передаются от отца к сыну.


[Закрыть]
из Вира. Ангерран и Лора заказали одно и то же: лягушачьи лапки с приправой из петрушки и овощное рагу из баклажанов, кабачков и помидоров. Запивать решили минералкой – для завтрака вполне разумное решение.

За столом Лора сразу атаковала Ангеррана, предложив ему поработать в журнале внештатно, с внесерийными и эксклюзивными материалами. Критик снова отклонил просьбу, даже не аргументируя, сказав, что на жизнь ему хватает, а время лучше потратить на завершение очередной пьесы. Скрыв разочарование, Лора лишь посмеялась над его снобизмом.

– Что еще за снобизм? За кого ты меня принимаешь? – раздраженно заговорил он. – За одного из тех бобо[37]37
  «Богемная буржуазия». См. сноску 12 в книге «Почти идеальные сливки».


[Закрыть]
, что гоняют на шикарных тачках, но берут напрокат велосипеды, так сказать для очистки совести, жрут экологически чистые продукты и без ГМО, разумеется, но без зазрения совести жгут бензин в самолетах, когда летают загорать на Бали…

– Да нет, твой портрет для меня не столь карикатурен! – обиделась Лора.

– А послушать тебя, так как раз наоборот. Согласись, что «богемная буржуазия» существовала во все времена, хотя и была совершенно другой. Теофиль Готье вышел отнюдь не из низов, но его тянуло в трущобы. Пойми, я живу в роскошном квартале среди состоятельных мэнов в дорогих пальто и подружек их с непомерными претензиями, помешанных на модных тряпках. Так вот – я всем им мозолю глаза. Меня – в моем прикиде, нечесаного, в драных джинсах, куртке с двадцатилетним стажем – некоторые из них принимают за клошара, другие – за бедного художника или актера. В конечном счете, я их раздражаю, но зато и забавляю, как это ни парадоксально. Короче, они меня терпят, и я их терплю.

Когда принесли заказ, обстановка заметно разрядилась. По-прежнему бессловесный Пако сосредоточился на тарелке с дымящимся рубцом. Мариньи уже приступал к третьей лапке, а Лора едва заканчивала первую.

– Странно, что в церкви так и не появилась Эмма Ланская, – спокойно проговорила она.

– Ты знакома с этой дамочкой? – удивился Мариньи.

– Довелось однажды. Она договаривалась с Вильдье насчет будущей передачи.

– А что ты удивляешься? Если нельзя срубить бабки, отчего бы и не притвориться «отсутствующим абонентом»? Зачем ей поднимать задницу и тащиться на похороны своего бывшего «производителя»? Теперь она в поисках нового жеребца, который облагородит ее табун, если, конечно, не окажется, что это кобыла.

– Не нападай! Инвесторов найти нелегко, а на поддержку программ ей требуются средства…

– Да, финансовый аспект важен, но она вовсе не так рискует, как хочет это показать. Никогда не берется, например, за сериалы или фикшн, по следам реальных событий, нет, это она оставляет другим. Только ток-шоу, тематические передачи, всякие там «киоски» и «вечера», и не больше пяти-шести документальных фильмов в год. Не откажешь ей в умении пользоваться своими каналами.

– Что за каналы?

– Связи в верхах, которые позволяют ей добиваться серьезного финансирования, продавать каналам свои передачи без конкурентов, избегать предупреждений ВСА[38]38
  Высший совет аудиовизуальных средств массовой информации Франции (CSA).


[Закрыть]
, получать престижные премии на фестивалях. И в то же время я не отказываю ей ни в смелости, ни в мужестве. Будь я вульгарен, я сказал бы, что эта баба – с яйцами.

– О, Ангерран, ради Бога! – для проформы возмутилась Лора.

– Ну ладно, не нравятся яйца, скажем иначе… С сердцем? Нет! С хладнокровием? Еще хуже… Нужно что-то другое… но что?

Пако оторвался от тарелки, вытер губы и произнес:

– Может, с потрохами?

12

В дом Вильдье, взгромоздившийся на самую вершину одного из Сюренских холмов, с улицы можно было попасть, лишь поднявшись по ступенькам высокой лестницы, увенчанной козырьком в стиле ар-деко. Зато со стороны сада открывался поистине великолепный вид на раскинувшуюся в долине столицу.

В роскошном мраморном камине, служившим главным украшением гостиной, языки пламени жадно лизали дрова, и Лора, завороженная волшебной игрой огня, не могла оторвать от него глаз. Женевьева Вильдье тем временем убирала с низенького столика разбросанные детские игрушки и журналы по декорированию интерьеров.

– Благодарю, что согласились меня принять в столь тяжелых обстоятельствах, – сказала Лора, когда хозяйка дома поставила журналы на полку.

– Ну что вы, не за что. Страшное известие повергло меня в шок, но, к счастью, близкие меня очень поддержали. В тот же вечер ко мне переехали две подруги – я поселила их там, в голубой комнате, – чтобы не оставлять меня одну с детьми, вернее нас – меня и мою помощницу по хозяйству, Карри. Остальные постоянно мне звонили или посылали сообщения. Как видите, мне еще повезло.

– Да, конечно. Постараюсь не отнять много времени. Как я уже говорила по телефону, мне хочется добраться до истоков, вызвавших страсть Жюльена к кулинарии, и немного вспомнить о часах, проведенных им в детстве у плиты вместе с матерью.

Женевьева улыбнулась скорбной, но растроганной улыбкой.

– Прекрасная мысль – почтить его память таким образом. Поднимусь-ка я наверх – за фотоальбомами, буквально на минутку. А вы пока последите за огнем, ладно?

Не успела она выйти из гостиной, как туда вошел младший из троих детей. Мальчик чинно поприветствовал гостью, взял со столика забытую игровую приставку и уже на пороге едва не столкнулся с тоненькой молодой женщиной, чей акцент, напоминавший о ландах и овсянке, выдавал южанку.

С волнением и грустью они принялись просматривать детские фотографии Вильдье, из которых Лора выбрала две – самые трогательные. На них маленький Жюльен был снят на кухне во время готовки под внимательным и полным любви взором матери в безупречно белом переднике, дающей ему какие-то рекомендации.

Женевьева не смогла удержаться и продолжила это печальное путешествие в прошлое, подойдя к годам их первой встречи с Жюльеном.

– О, это была невероятная история! – с жаром произнесла она. – Мы тогда были совсем молоды, а он – до безумия влюблен. Жюльен и меня втянул в этот водоворот. Я только что закончила магистратуру по истории искусств и проходила стажировку в одной из престижных художественных галерей VII округа. Как-то мне поручили сопровождать поставку скульптуры в отель «Ле Мерис», куда Жюльен недавно устроился су-шефом. С первой же встречи между нами пробежала искра. Папа, конечно, этого не одобрил, он предпочитал, чтобы я нашла жениха из нашего круга, кого-то вроде нас с ним. Но разве не сам он назвал меня «белой вороной» семьи? Довольно скоро он понял, что Жюльен – работяга, каких мало, и что на него можно положиться.

Лора одобрила сказанное сочувственной улыбкой.

– Но теперь, без Жюльена, мне вряд ли справиться. Не представляю, что будет с рестораном. Пожалуй, мне эта задача не по плечу.

– Вам ведь хорошо известны случаи, когда трехзвездным заведениям удавалось выстоять, несмотря на безвременный уход шефов.

Сомнения Женевьевы Вильдье не развеялись.

– Догадываюсь, о ком вы говорите. Жена Бернара Луазо опиралась на слаженную команду, способную подхватить вожжи, а вот с Сирином это невозможно.

Лора была полностью с ней согласна и лишь поразилась ясности мышления собеседницы, которую собиралась подбодрить фальшивыми увещеваниями.

– Прибавьте к этому проект кафе-бистро, куда уже вложена уйма средств.

– Жюльен был прекрасным администратором, не думаю, что вас ждут неприятные сюрпризы.

– Хотелось бы и мне в это верить, но только… наш эксперт-бухгалтер… вот с кем придется повозиться.

– А что за проблемы с бухгалтером?

– Мне от него не по себе. Крайне неприятный старый холостяк, из тех, что… Когда он выходит из своего кабинета и отправляется на прогулку в Венсенский лес… то ясно, что он не собирается там уточек кормить!

Замечание подкрепила гримаска, давшая Лоре понять, что дальше госпожа Вильдье, пожалуй, не зайдет.

– К тому же мне прекрасно известно, какого он обо мне мнения. Конечно, если нужно было разблокировать счет для оплаты аренды или ремонта, он быстро находил мой телефон. А вот когда я просила предоставить счета или другую информацию, ситуация менялась. Он попросту не принимал меня всерьез, хотя мы с мужем владели акциями в равных долях. Даже у Жюльена бывали с ним стычки, а уж теперь…

– У них что, отношения были натянутыми, у Жюльена и господина..?

– Бравелона, Бернар Бравелон. Психоригидный тип – так, во всяком случае, называл его Жюльен. Но хватит, не буду грузить вас своими проблемами. Кстати, мне пора собираться на игру в теннис, сейчас я как никогда в этом нуждаюсь.

Хозяйка проводила Лору до лестницы, не без раздражения заметив, что птицы испачкали лобовое стекло ее автомобиля.

Журналистка стала прощаться, договорившись, что выбранные снимки ей вышлют по электронной почте.

– Еще раз благодарю. Вы ведь знаете, как долго мы дружили с Жюльеном. Меня всегда трогало, с каким доверием он ко мне относился и всегда прислушивался к моему мнению.

По натянутой улыбке Женевьевы, которую Лора не замедлила вернуть, она поняла, что ее принимают за обычную мифоманку. А что еще оставалось думать вдове: разве Вильдье мог к кому-нибудь прислушиваться, кроме нее самой?

На обратном пути Лору терзали сомнения: перезвонить Женевьеве, попытаться прояснить ситуацию для самоуспокоения? Только вот был ли в этом смысл, не обернется ли новая встреча очередным «днем памяти»? Она выехала на улицу Суффло, потом, припарковав скутер за Пантеоном, прошла по улице Кловис до дома номер двадцать три и очутилась территории лицея Генриха IV, где должна была встретиться с преподавателем Амандины по физике и химии. Пробегая мимо галереи бывшего монастыря Святой Женевьевы, Лора думала об их утреннем разговоре о латыни – ее всерьез беспокоило эмоциональное состояние дочери. Преподавателя Амандины она обнаружила за проверкой заданий учеников в абсолютно пустом классе.

К ее удивлению им оказался стройный молодой человек лет тридцати, с тонкими чертами лицами, чувственным ртом и светло-голубыми, чуть лукавыми глазами. С подчеркнутой любезностью предложив ей сесть, он признался, что в последнее время поведение Амандины его тревожит.

– Она болтает на уроках?

– Нет, поведение нареканий не вызывает. Просто я заметил, что с ней что-то не так. Будто ее заблокировали. Кажется, что она находится где-то далеко.

– Отлично понимаю, что вы имеете в виду. Причины я не знаю. Она собирается бросить латынь. А ведь дочь прекрасно провела каникулы – на неделю она отправилась в горы с отцом, была в полном восторге и говорила, что замечательно отдохнула. Ничего не понимаю. А что вы сейчас проходите?

– Начали изучать строение молекул, атомы, ядро, электроны…

– Это же так интересно! По крайней мере на мой взгляд: я немного коснулась этого вопроса, когда обсуждала проблемы молекулярной кухни с ее корифеями: Адриа, Ганьером, Марксом…

– Ах, да, я совсем забыл, что вы работаете в гастрономическом журнале. Может, дать Амандине задание написать реферат по этой теме для лучшей мотивации?

– Ни в коем случае! – возразила Лора. – Это последнее, что вам стоит делать, если вы и впрямь хотите вернуть у нее интерес к своему предмету. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Попробую с ней побеседовать и понять, что с ней происходит. Большое спасибо, что держите меня в курсе.

И хотя преподаватель не прочь был продолжить разговор о технике приготовления пищи с использованием жидкого азота, журналистка быстро ушла. Впереди ее ждало еще одно непредвиденное свидание.

13

На повестке дня у Пако стояло посещение рынка Бово-Сент-Антуан. Построенный в 1779 году неподалеку от Бастилии, на территории, принадлежавшей последней настоятельнице аббатства Сент-Антуан, этот рынок был открыт в 1781-м с процессиями, песнопениями и благослвениями, но заброшен торговцами и полностью разрушен в Революцию. Заново перестроен он был лишь в 1843 году. Согласно замыслу архитектора, здание приобрело вид перевернутого судна и напоминало рыночные павильоны Бальтара, возведенные несколькими годами позже в центре Парижа.

Потолкавшись какое-то время между старьевщиками, букинистами, перекупщиками и продавцами тканей, расположившимися прямо на площади Алигр, фотограф продолжил экскурсию внутри павильона, между рядами мясников, торговцев рыбой, сырами и зеленью. Он уже собирался сделать кое-какие покупки для собственных нужд в колбасной лавке, когда позвонила Лора и сказала, что ему непременно нужно с ней встретиться на авеню Домениль, в сотне метров от дворца Золотых ворот. Пако хотел было выторговать отсрочку, но не получилось: журналистка обязательно должна была попасть к бухгалтеру Вильдье до обеда. Пако подчинился и через четверть часа увидел Лору сидевшей на скамейке напротив места их встречи и погруженной в мобильный телефон.

– Можешь объяснить, за чем я тебе понадобился?

– Мы получим все, что нам причитается, – сказала она. – Иди за мной и делай вид, что во всем со мной согласен.

Пройдя в бухгалтерию, они услышали стоны, вздохи и ругань и собирались было уйти, но тут раздалось: «Да посторонитесь же вы, Беатрис! Сейчас я все уроню!» – и, словно это их подстегнуло к действию, они решились приоткрыть дверь.

Красный, потный Бернар Бравелон еле тащил две пронумерованные картонные коробки, которые вскоре плюхнулись на третью, стоявшую внизу стеллажа. Затем он выпрямился, схватился здоровенными ручищами за спину, будто собирался вправить на место позвонки, и достал из кармана носовой платок с вышитыми инициалами «Б.Б.»

Журналистка представилась, изложив причину их визита: прошлой осенью они с Пако подготовили рекламный проспект для кафе-бистро, но работа так и не была оплачена.

Бухгалтер бросил откровенный взгляд на стройные ноги Лоры и решил на время отложить перемещение коробок.

– А мы как раз проводим архивирование, – объяснил Бравелон, усаживаясь за свой стол. – Не обращайте внимания на беспорядок, к концу дня все будет сделано. Садитесь сюда, на стул, сейчас я освобожу вам место.

Он убрал стопку папок, переложив их на мраморную каминную доску, и без того загроможденную архивными боксами.

– Ваш визит – честь для меня, мадемуазель Гренадье, но почему вы не позвонили? Возможно, вам не пришлось бы приезжать.

– Мы находились поблизости, делали репортаж, – не теряя выдержки, сказала Лора, а о деньгах я предпочитаю говорить с глазу на глаз, тем более, если учесть последние печальные обстоятельства…

Прежде чем журналистка закончила фразу, бухгалтер опустил голову, закусив губу. Казалось, он действительно был сильно расстроен. Лора продолжила:

– Не хочу, чтобы у вас сложилось превратное мнение обо мне и о моем вторжении. Мы с Жюльеном были знакомы много лет, и его смерть стала для меня страшным потрясением. Вот почему я предпочла прийти, а не звонить по телефону. Сколько вы с ним вместе работали?

– Пятнадцать лет. Приличный кусок жизни.

– Действительно. Я знаю Жюльена примерно столько же. Ресторан Вильдье сразу стал моим излюбленным местом, а между тем мне не приходилось вас там видеть.

Бухгалтер выпрямился в кресле, скрестив толстые руки на объемистом животе, выпиравшем из-под брючного ремня.

– Вряд ли вы могли меня там встретить! Вильдье был моим клиентом, а вот я его клиентом не был. Наши понятия о хорошей кухне… не совпадали. По моему мнению, он занимался не хорошей кухней, а перекусами!

Сделав дипломатический ход, Лора решила добиться большей ясности.

– Наверное, вы любитель блюд посытнее?

– Да, да, попитательнее, которые способны накормить человека, ничего другого не требуется! Например, мясо, тушеное в вине по-провансальски с кусочками сала, картофель с сыром по-овернски, который можно намотать на вилку и резать как ленту, говяжий стейк с петрушкой, по полкило на брата, или мясные рулетики с шампиньонами…

– Вижу, вижу, красное мясо вам больше по вкусу, чем карпаччо из креветок.

– Естественно! Если ты с младых ногтей привык к отборному мясцу… – уточнил Бравелон, не без расчета, что молодая женщина тут же заглотнет наживку.

– Так ваши родители были фермерами? – спросила она.

– Ну, почти – мясниками. И потомственными – начали дело с моего прадеда!

Говоря это, бухгалтер выпятил живот, будто перечислял благородные титулы.

– Но я должен сказать, что Вильдье оказался честным игроком. Он признавал, что «Шартье» и «Бугенвиль»[39]39
  Известные парижские рестораны с традиционной кухней.


[Закрыть]
прочно стоят на ногах. Вы понимаете, о чем я?

– Прекрасно понимаю! – заверила его Лора. – Как вы правильно подметили, у каждого свой стиль. Может, вам пора обедать? Тогда не стану больше морочить вам голову со своим счетом.

Но Бравелон вовсе не собирался сворачивать беседу.

– Погодите! Счета отсканированы, сейчас все быстро найдем. И потом, после обеда у меня нет срочных дел, я свободен.

Пухлые пальцы бухгалтера забегали по клавиатуре со скоростью, которой трудно было ожидать от человека его сложения. Через несколько минут вердикт был вынесен.

– На ваше имя ничего нет. Должно быть, Вильдье забыл переслать счет. Но это не важно. Вот моя визитка, пришлите мне свой счет позже, я взгляну.

– В этом-то и проблема. У меня его тоже нет. Все мои рабочие документы были в компьютере, а им иногда пользуется дочь, и…

В этот момент с другого конца коридора раздался сильный треск, сопровождаемый испуганным криком. В мгновение ока бухгалтер выскочил из кресла и ринулся вон, спеша на выручку к своей секретарше. Лора сделал знак Пако следовать за Бравелоном, успев ему прошептать: «Постарайся выиграть время».

Не успели мужчины выбежать из комнаты, как Лора, пошарив в сумочке, достала флэшку. Вставив ее в компьютер, она пометила папку «Вильдье» и стала копировать.

Сгорбившись и сложив ладони, Лора следила за тем, как шло копирование, адресуя машине мольбы, чтобы оно закончилось как можно скорее. Когда до ее слуха с другого конца коридора уже стали долетать обрывки разговора, на мониторе появилось сообщение, что копирование завершено. Лора поспешила вытащить флэшку, подхватила сумку фотографа и свою и выбежала из кабинета, стараясь поскорее убраться с места преступления.

В коридоре она увидела дрожавшую всем телом Беатрис, буквально повисшую на руке Пако, в то время как Бравелон пытался подобрать опрокинутые, уже полупустые коробки. Секретарша увлекла их в своем падении, когда последняя ступенька скамейки не выдержала ее тяжести. Тысячи беспорядочно разбросанных листков валялись по всему полу. Воспользовавшись суматохой, Лора коротко попрощалась, сказав, что у нее срочная встреча, и улизнула из бухгалтерии вместе с фотографом. На улице Пако потребовал у нее объяснений.

– В самом деле, что происходит? Велишь мне срочно явиться. Приписываешь работу, которой я никогда не занимался. Потом просишь «выиграть время», пока ты остаешься одна в кабинете незнакомца. И в конце концов мы сматываемся, как воришки. Что на тебя нашло?

Лора положила руку ему на плечо, в точности так же, как совсем недавно его обнимала секретарша Бравелона. Слегка прижимаясь к нему и пытаясь его смягчить, она вдруг поцеловала Пако в щеку. Затем с нежностью, которая обычно ей не была свойственна, ответила:

– Так, ничего. Хочу разрешить кое-какие сомнения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю